Вера, слово и поэт

Евгений Захарченко
Вера, слово и поэт

© Захарченко Е., 2022

© Оформление, серия, Издательство «У Никитских ворот», 2022

* * *

Гордое имя поэта

Стихи Евгения Захарченко очень красивые. Не всегда по отношению к поэзии это подходящее определение. Но в этом случае оно верное. Красота, её божественные законы, её гармония – вот что движет поэтом. Данная книга – яркий тому пример.

С первых страниц окунаешься в тёплые ручьи слов, оплетающих цветущую гору поэзии:

 
Взгляд ночного небосвода
Ослепил огонь комет.
Шар земной вращают снова
Вера, Слово и Поэт.
 

Книга так и называется – «Вера. Слово и Поэт». Каждое слово с большой буквы. Думаю, это не нуждается в комментариях, думаю, это многое говорит о том, что за поэт перед нами.

Для Захарченко вечные ценности – не пустой звук. Он знает, где на земле добро, где зло, и на чьей стороне обязан выступать художник:

 
Чем спасаемся мы? Добротой,
Заключённой в незримых страницах
В Книге Жизни с такой простотой,
Что ни с чем на Земле не сравнится.
 

Его Вера в целительную силу слова – главный стимул его творчества. Он не тщится кого-то удивить, написать особенно изысканно или сложно, он просто пишет, как дышит, – ритмично, легко, полной грудью.

У русских поэтов, работающих в классической традиции, есть тайный кодекс. В этом кодексе несколько параграфов, и только соответствие им определяет имярека как подлинного стихотворца.

Первое требование – это любовь к русской природе, любовь не декларативная, а вышедшая из умения подметить и описать самые потаённые нюансы, игры теней и света, смены природного настроения. Здесь Евгений Захарченко бесподобен. По всей книге разбросаны пейзажные перлы:

 
Колеблется лето дождливым рассветом,
Струится капелью из облачных гор…
Но луч пробивается робким приветом,
Пронзив на мгновение зыбкий простор.
 

А здесь вспоминаются и пушкинские строки, и тютчевские пантеистические размышления:

 
Снег летит над судьбиной остуженной,
Над просоленной пашней крестьянина,
И струится позёмкой жемчужною,
Освещая пути к покаянию.
 

И в этом примере мы можем наблюдать филологически выверенный перенос природных свойств на человеческую долю. И здесь уже транслируется понимание природы, не отгороженное лирическим «я», а философски востребованное, отражающее все перепады жизненного пути.

Второе условие – ощущать судьбу России как свою, не существовать вне болей и радостей своей Родины, мерить себя её возрождением, страдать вместе с ней, не допуская никакого лирического эгоизма.

 
Грозный голос Российского флота —
Это доблесть, отвага в бою!
И выходят эсминцы из дока
В грозовую стихию свою.
Ждут походы, шторма и пассаты,
Вновь команда: «Отдать кормовой!»
От причалов уходят фрегаты,
Чтоб с победой вернуться домой.
 

Любовь к Родине – это ещё бытование рядом с главными сакральными символами страны, такими, как флот. Приведённые выше строки крайне важны в данном контексте. Любовь к Родине и как о ней написано – это лакмусовая бумажка, по ней проверяется подлинность поэта, его первичность. Здесь никак нельзя скатиться в банальность рифм, в обыденность слов. На одном пафосе тут ничего не получится. Минуя все эти смысловые и формальные опасности, Евгений Захарченко с честью проходит испытание. Ещё Рубцов говорил, что о России надо писать особенно, только так, как сам ощущаешь, не заёмно, а не получается – лучше не писать. У Захарченко получается, и он пишет:

 
Застыли сердца, исковерканы души…
Свинцовые взгляды ребят…
Не слёзы, а ненависть жуткая душит:
«Мы сгинем – за нас отомстят!»
Блокадою стынет окованный Город,
Мешая разрывы и дым.
И мать проклинает фашистов и голод
Над мёртвым ребёнком своим.
Страшнее проклятия не уготовишь,
И слова ужаснее нет…
Но видят Ахматова и Шостакович
Во тьме – наступающий свет.
 

Третья данность – это чистота лирического тона. Любовная лирика – такое же скользкое место, как и лирика патриотическая. Многие пробовали в этом жанре, и раскачали эту лодку до опасного состояния. Где правда? В передаче собственного чувственного опыта или в обобщении чужого? Неважно. Главное, чтобы читатель поверил в искренность истории. В интимной тихой лирике поэт перед нами предстаёт с обнажённой душой; здесь он скорее классицист, чем романтик, в некоторой сдержанности его образов больше силы, чем в любой экзальтации:

 
Покой души. Сердечная беседа.
Глоток вина да лунный блеск в окне.
Ещё б друзей, что заблудились где-то
В такой далёкой школьной стороне.
Искристый смех. Манящий свет улыбок,
И – выпускной… Внезапный вешний дождь…
Раскаянье от сделанных ошибок
Ты лишь теперь душой осознаёшь.
Вставал закат, нежданный и упрямый,
Гасил шальные искорки в глазах,
А ты всё шел – до встречи главной самой,
Так нужных слов кому-то не сказав.
Благослови же то, что ты изведал,
И не бросай глухой укор судьбе…
Глоток вина, сердечная беседа —
Вот всё, что нужно в старости тебе.
 

Вроде бы, здесь нет ничего впрямую о любви, но в подсознании, в «главной встрече», в «несказанных словах» бездна чувства, пусть несколько старомодного для современных читателей, но такого ясного, что так и хочется испытать то, что испытал лирический герой: и то, как он ждал встречи с главной любовью, и как главные слова теснили горло, боясь вырваться наружу. Особая деликатность лирики Евгения Захарченко – свидетель и высокой поэтической культуры, и отменного вкуса.

Евгений Захарченко гордо несёт звание поэта. С такой же гордостью русские офицеры носят погоны.

Его голова высоко поднята, и пред его глазами весь дальний мир, которые он не устаёт запечатлевать в красивых и искренних стихотворениях.

Максим Замшев,

Главный редактор «Литературной газеты»,

первый заместитель председателя МГО

Союза писателей России,

член Совета по правам человека

при Президенте РФ,

Президент «Академии Поэзии»

Коломенский сонет

Ушедшим поэтам

 
Рукописные страницы
Осыпаются в руке…
Образ Прошлого приснится,
Растревожит сердце мне.
 
 
Взгляд печальный исподлобья
В бездну Вечности уходит…
 
 
Памятью клубится вечер…
С растревоженных страниц
Буквы вьются, словно ветер,
Точно стая хищных птиц.
 
 
Взгляд ночного небосвода
Ослепил огонь комет.
Шар земной вращают снова
Вера, Слово и Поэт.
 

Доброта

 
Чем спасаемся мы? Добротой,
Заключённой в незримых страницах
В Книге Жизни с такой простотой,
Что ни с чем на Земле не сравнится.
 
 
Милосердие вяжет мосты
Над бездонною пропастью мрака;
И вдали проступают черты
Озаренья загадочным знаком.
 
 
И светлеет в ослепшей душе,
И сметён искушающий демон;
И стоишь на нетленной меже,
Разделяющей правду и темень.
 
 
Доброта нас ведёт в небеса!
И, раскинув незримые крылья,
Мы заглянем в Христовы глаза
И останемся в будущем – былью.
 

В саду

Роману Славацкому

 
Вселенная – мерцающее пламя —
Глядит в сердца сквозь кроны облаков,
Парят созвездья сочными кистями,
И вечный мир пленителен и нов.
 
 
Но как вместить в предельности сердечной
Загадочную эту бесконечность?
 
 
Струится время звёздным водопадом
В притихший сад чрез кружево ветвей…
И огненных комет косые взгляды
Кострами промелькнут в душе моей!
 
 
И вот непостижимое блаженство:
Сложить весь мир в корзину звонких строк
И выразить восторг единым жестом
Пред Тайною, что нам дарует Бог!
 

Летний полустанок

 
Колеблется лето дождливым рассветом,
Струится капелью из облачных гор…
Но луч пробивается робким приветом,
Пронзив на мгновение зыбкий простор.
 
 
Я сердце ему распахну спозаранку,
Раздвинув нависшие гроздья-года!
Счастливый промчусь, через лес, к полустанку,
Где в юность зовут, проносясь, поезда.
 
 
Составы стучат, исчезая в тумане,
И призрачной лентою в Прошлое манят…
 
 
И тянутся рельсы – звенящим наитьем —
Сквозь наш переменчивый, суетный мир,
И в радугу входят блестящие нити…
– Билет продадите, Небесный кассир?