Здравствуйте и добро пожаловать на Остров сокровищ!
Национальное телевидение начинает прямые трансляции нового супершоу!
Эстония, Балтийское море, залив тысячи островов. Легенда гласит, что могущественная ведьма решила поселиться отдельно от людей и построить себе дом далеко в море. Она набрала в подол валунов и, взмахнув метлой, взлетела высоко над волнами. Но старый подол прохудился и все камни – большие и маленькие – просыпались через прореху на много-много миль вокруг. Так в заливе Пярну появилось множество островов, но только один из них – настоящий Остров Сокровищ!
У каждого века свои ценности, поэтому сегодня 10 отважных участников, отобранных по всей стране, вступают в жесткую, бескомпромиссную борьбу за наш главный приз – Сундук, в котором покоится 1 миллион евро – в новых, хрустящих банкнотах!
За сундуком круглосуточно следит Всевидящее Око миллионов наших телезрителей, уже сейчас вы можете видеть в правом верхнем углу экрана эти сокровища. Никому не дано прикоснуться к ним, кроме победителя.
Чтобы стать им, нашим героям предстоит преодолеть огромное количество трудностей, вытерпеть множество лишений. Ведь в течение ближайших 10 дней они будут полностью лишены какой-либо связи с внешним миром. А следить за ними мы сможем через камеры, закрепленные на каждом из участников. Правилами запрещается выключать их либо прикрывать, поэтому мы с вами увидим все!
Их высадят в 10 разных точках на равном расстоянии от Острова Сокровищ. Они не будут знать, где находятся сами и где их соперники. Вынужденные сами добывать себе пропитание, мастерить из выброшенных кораблекрушением обломков плоты, имея на руках только десятую часть карты, они днем и ночью будут двигаться к цели. И только тот, кто соберет все 10 частей карты и разгадает все подсказки, станет победителем.
А что, если не хватит сил, что если уже нет надежды? У каждого есть возможность отказаться. Нужно нажать лишь на красную кнопку личного передатчика – вот такого, как этот – и, услышав сигнал SOS, наша команда спасателей сразу же заберет участника и вернет его к нормальной жизни. Только в гонку за сокровищами он включиться уже не сможет. А его карта будет передана ближайшему игроку.
Оставшиеся продолжат борьбу. Конечно, никто не станет отдавать свою часть карты добровольно, но ее можно отобрать, украсть, выманить. В охоте за сокровищами все средства хороши! Что победит: мужская сила или женская хитрость? Достаточно заставить противника нажать на красную кнопку или самому надавить на кнопку соперника – и очередная часть карты в руках победителя.
Да, чуть не забыл! Конечно, игроки могут кооперироваться, сбиваться в небольшие группы, так им будет куда легче победить, но насколько долго смогут они работать вместе? Трудно сказать. Человеческая жадность – страшная сила!
Итак, нас ожидает увлекательное зрелище, за которым вы сможете круглосуточно следить в сети интернет и по нашим включениям в прайм-тайм на Национальном канале!
Добро пожаловать на Остров Сокровищ!!!
Точка невозврата.
«Вы должны – должны, слышите? – найти его, во что бы то ни стало!
В самое ближайшее время!
Если все откроется, Эстонию ждет международный скандал!
Как вы позволили ему проделать все прямо у нас под носом?!!»
Полковник Янис Нульбе, первый заместитель руководителя
Департамента охранной полиции КАПО
.
(
* Случилось так, что перед публикацией мое повествование изучил Критик, который теперь дает свои комментарии по любому поводу.
Кайтсеполицай – КАПО – по его словам, – это спецслужба Эстонии, относящаяся к местному МВД.)
События развивались стремительно.
Густав Сирманн, еще вчера – спокойный и рассудительный редактор эстонского телевидения, дорожащий своей работой и тем образом жизни, которого придерживался в силу культурных традиций, сегодня – беглец от правосудия, волею случая, оторванный от корней и пущенный по ураганному ветру. Словно воздушный змей без опознавательных знаков и габаритных огней он мчался прочь от привычных ориентиров, давно потеряв из вида землю, вперед, в непроглядную и густую мглу…
Ровно одно мгновение перевернуло его жизнь – тот самый миг, когда он, стоя под проливным дождем на холодном ветру в отблеске молний, сделал шаг в сторону неизвестности. Именно здесь линии его судьбы сошлись в один пронзительный пучок, полыхнули яркой вспышкой и сожгли позади все мосты. Обратной дороги теперь не было. Он прошел точку невозврата.
Все случилось вчера. Дождь зарядил с самого утра и холодный ветер с моря бросал его косые струи на окна фургона. Густав как обычно приехал на работу в русское телешоу, давно смирившись со своей скромной ролью. Вместо того, чтобы предлагать новые, свежие идеи, яркие неожиданные ходы, он – Профессионал с большой буквы – следил всего лишь за мониторами прямого эфира. Больше ничего.
Русские все делали сами, они привезли с собой даже водителей и уборщиц, а эстонца пригласили только потому, что по контракту с властями в составе съемочной группы должно было быть не менее одного представителя коренного населения. Иначе им не разрешили бы здесь снимать. Формально русские выполнили этот пункт. И теперь Густав Сирманн, практически стопроцентный эстонец с классическим университетским образованием, человек, которого в лицо называли «незаменимым» на эстонском телевидении, следил за мониторами прямого эфира. Работа, с которой справилась бы даже мышь! Специально обученная, конечно.
Один из мониторов работал постоянно – и днем в серых тонах балтийского неба, и ночью в трепетном свете факелов – в прямой эфир и в интернет передавалась картинка главного приза – стоящий на невысоком каменном постаменте сундук с наваленными доверху пачками евро. Вот они – ценности современного мира! Деньги, цветные бумажки, так манящие к себе участников телешоу.
Густав как-то задумался, что же будет ждать победителя, который получит главный приз? Что он будет делать с деньгами? На что потратит? Обычные вопросы, на которые всегда есть ответы из серии «а вот я бы…».
Мысленно вкусив эту жизнь, в которой он бог бы управлять Bentley, жить на Пикк Ялг, и питаться в «чесночном» ресторане на Ратушной площади, Густав в отличие от многих, философски продвинулся дальше – за парадную ширму. И опять же мысленно обнаружил там жуткую боязнь эти деньги потерять, подозрения, что друзья и близкие тоже будут иметь виды на его миллион, а главное – разочарование оттого, что все это досталось не за упорный труд и недюжинный талант, а просто так. Словом, эстонец в очередной раз убедился, что его жизнь хороша именно такая, как есть. Замечательно, что в ней нет никаких неожиданностей, все идет по плану и развивается постепенно. А в этом и есть главная эстонская ценность – спокойствие. Нет, для себя он определенно не желал испытаний неожиданно свалившимися деньгами.
С тех пор он больше не возвращался к этой мысли, хотя сундук в мониторе видел каждый день. Густав просто привык к нему, как привык к обшарпанному столу, раздолбанному стулу на колесиках с одной отломанной ручкой, вешалке, железному ящику с коммутацией и унылому пейзажу за окном. Похвастаться тем, что за время съемок он нажил себе верных друзей, которые травят тебе последние анекдоты или заходят выпить пивка, он не мог. Слишком очевидна была культурная пропасть между ним и остальной съемочной группой. И вплоть до сего дня отношения были приятельские, но не более.
Но вот, буквально накануне, неожиданно, к Густаву подошел один упитанный русский мужик из режиссерской группы и сообщил, что: «ребята из его смены хотят пообщаться со своим эстонским коллегой. Узнать больше о стране, и вообще, почему Таллинн пишется с двумя «н».В итоге, русский предложил со своей стороны – пиво, а со стороны Сирманна – копченую салаку, которой так славятся здешние места.
Поэтому, прибыв на рабочее место, Густав выложил пакет с салакой на стол перед мониторами и стал ждать. Спустя полчаса в фургон в его фургон ввалились четверо – мужик из режиссерской группы, смурной рыжий техник и два здоровенных охранника, которые должны были сегодня заступать на остров, охранять сундук. Как не пытался Густав в течение следующего часа «сдружиться с ребятами», рассказывая им смешные эстонские анекдоты, они лишь непонимающе переглядывались и, молча налегали на салаку. Было даже как-то неловко. Как будто «ребята» накануне визита внимательно изучили басню Крылова, все детали поведения ее героя. Короче, эстонец распинался, а Васька слушал, да жрал себе за обе щеки!
Все это было как-то нехорошо, думал Густав, сложившись вдвое от очередной собственной шутки, – и предчувствие не обмануло эстонца. Время шло, салака была съедена, пиво выпито. И в этот момент, как по команде, и охранники, и техник, и, главное, мужик из режиссерской группы изобразили на лицах «приближение поезда», и, картинно заламывая руки, отправились в лазарет с подозрением на пищевое отравление. К вечеру все они валялись на кушетках, держась за животы и отпуская в адрес суверенной Эстонии ноты протеста.
Вот так наживать себе друзей среди русских! Удивительно, что сам Сирманн остался цел и невредим – салака показалась ему превосходной, не в пример русскому пиву … В итоге – казалось бы, дикость! – сундук на острове остался без охраны.
Словом, не считая неприятности с «друзьями», в этот вечер не произошло ничего не обычного. Спокойствие вернулось. Его ждала такая же работа, как и всегда. Ровно мерцают мониторы. Прямой эфир. Сундук на месте. Задача – только наблюдать, чтобы все камеры работали…
Неожиданно Сирманн вздрогнул. Похоже, он слегка задремал и его разбудил щелчок рации. В динамике зашипело, и механический голос произнес:
– На эфире?!
– Да, – ответил Сирманн, наклонившись к микрофону.
– У нас тут проблема с четвертой камерой, пока устранят, дай ночную запись.
– Понял.
В принципе, в этом тоже не было ничего необычного. В последнее время четвертая барахлила уже несколько раз, в ней что-то подкручивали, но все не могли заменить. Это было типичное русское разгильдяйство – камера снимает миллион евро, а на ее ремонт не могут найти пару тысяч! Поэтому, когда режиссер попросил включить эфир, Густав выполнил простую формальность, предусмотренную инструкцией: вставил кассету и вывел запись на эфирный монитор. Это днем можно было заметить скачок в освещении, а ночью – все одинаково. Запись ничем не отличалась от эфира – тот же сундук, те же деньги.
– Готово, – сообщил Сирманн.
– Двадцать минут, камеру отключаю, – ответили ему из режиссерской.
Двадцать минут это было больше, чем обычно, но Сирманн не придал этому значения. Пусть сами разбираются. Похоже, он опять задремал, потому что ответил нее сразу.
– Эй, рыбный поставщик, ты на месте? – издевалась рация.
– Да, да! Включать?
– Включай, – после некоторой заминки ответил собеседник.
Густав поменял план, вернув прямой эфир – все было по-прежнему. Сундук на месте.
Прошло еще минут десять, после чего Густав не выдержал. Почему они не предусмотрели самое необходимое?! В фургоне нет обыкновенных удобств! Теперь придется тащиться через весь лагерь в биотуалет – он же не мог позволить себе делать это прямо с крыльца на улицу, как эти варвары! И как назло, зонтик куда-то утащил русский сменщик.
Натянув воротник куртки повыше, Густав глянул на свои кроссовки – точно промочит ноги – и вышел на улицу. Тьма – хоть выколи глаз, кто догадался по лагерю рубануть электричество?! Далекий прожектор на пирсе не спасает. Грязь чавкает под ногами, но ничего, добрался. Через минуту стало легче, и теперь, открыв дверцу туалета, Сирманн с тоской посмотрел на свой домик – метров 100 и опять под дождем. Не хочется снова мокнуть, а придется…
И вдруг в неровном свете далекого прожектора он увидел быстрое движение. Чуть правее режиссерской, в нескольких десятках метров от туалета, черная полусогнутая фигура быстрыми шагами пробиралась к грузовику. Блеснула молния, фигура резко присела, а Густав инстинктивно прижался к стенке, затаив дыхание. Глаза привыкли к полумраку, и он все прекрасно видел из своего укрытия. Докатился раскат грома. Таинственный незнакомец огляделся, скользнув глазами по приоткрытой дверце туалета, привстал и через несколько крадущихся шагов был у грузовика. Он прижался к борту и ловким движением вскочил внутрь – колыхнулись полы брезента.
Сердце эстонца учащенно билось – происходящее было явно противозаконным, но что он мог сделать? Выйти и громко окликнуть незнакомца?! Это было неосмотрительно! Вокруг ведь никого не было, кто мог бы прийти на помощь. Участники игры – в палатках на островах, основная съемочная группа – в гостинице. Еще несколько – больно даже вспоминать – в лазарете. Так что он, фактически здесь один. Нет, благоразумие было привито Сирманну с детства вместе с БЦЖ. Он оставался в туалете еще пару минут, когда брезентовое укрытие вновь распахнулось и снаружи появился неизвестный. Все так же низко наклонясь, он быстро двинулся в сторону режиссерской, достигнув ее, повернул за угол и, вероятно, скрылся.
Густав стоял в оцепенении. Он никак не решался двинуться, намокшие кроссовки стали ледяными, куртка практически не грела – он окоченел. И только когда тело начало трястись мелкой дрожью, Сирманн оторвался от стены и сделал шаг под дождь. Вглядываясь в угол режиссерской, куда скрылась фигура, он быстро, но как можно более бесшумно, направился в свой домик, в теплое кресло к знакомым мониторам. Утром он все выяснит, а пока…
Вновь блеснула молния, и Густав инстинктивно присел. В этот момент он как бы оказался в точке невозврата, на ровном расстоянии от туалета, грузовика и своего фургона. Глянув за угол режиссерской, он убедился, что далеко, вплоть до забора никого нет. Незнакомец исчез, да и вряд ли бы он так надолго задерживался. Теперь можно было спокойно вернуться в фургон, но…
Что он все-таки прятал в грузовике?
Сделав шаг по инерции вперед, эстонец опять остановился. Обернулся и посмотрел на грузовик. Дождь струился по лицу и заливал за воротник. По телу вдруг побежали мурашки, возникло ощущение того, что сейчас он совершит что-то абсолютно противоестественное. В ту же секунду какая-то тайная, неведомая ранее сила заставила благоразумного и добропорядочного редактора эстонского телевидения изменить свой путь. Словно в полусне, пренебрегая инстинктом самосохранения и наплевав на здравый смысл, он двинулся в сторону и вскоре стоял уже возле борта грузовика.
«Что я делаю?!» – испуганно билась мысль.
Холодея от страха, он положил руки на борт, резко подтянулся и нырнул внутрь. Присев на пол, он некоторое время привыкал к практически полной темноте. Ну и что? Что теперь делать? Он не курит, спичек и зажигалки у него нет… Зато есть мобильный, с ярким цветным дисплеем!» Благоразумные эстонские граждане всегда берут с собой в туалет мобильный телефон. Осветив пространство перед собой, Густав убедился, что вещей в грузовике было не много. Какие-то автомобильные штуки – свернутый трос, поваленная на бок канистра. Шаг вперед. Длинный брусок, банка с машинным маслом. Все в беспорядке. В углу стояла железная бочка, из которой торчали какие-то тряпки. Действуя скорее по наитию, Густав подошел и, подсвечивая себе, откинул тряпки. Дерюга, штаны, старая «болоньевая» куртка. Вообще непонятно, зачем все это здесь?!
Сумка!
Небольшая черная спортивная сумка. Недолго думая, он вытащил ее – она оказалась довольно легкой – открыл «молнию», внутри была какая-то пестрая бумага. Стоп! Сирманн едва не сел от неожиданности. Эту картинку он видел каждый день на экране своего монитора. В раскрытой сумке, стоящей у его ног, в темном и пыльном кузове грузовика были вперемешку навалены пачки денег! Густав готов был поклясться, что это и есть призовой фонд. Кто-то только что его стащил и спрятал здесь в бочке. Секунду, на экране сундук ведь был полный? Сколько было времени, чтобы выгрести деньги, подложить внутрь куклу и набросать несколько пачек для вида сверху? Минут двадцать – вполне достаточно! Одиночка? Да нет же, одному это не провернуть. Барахлящая «четверка», «отравление» копченой рыбой, остров без охраны, наконец, ночь, когда вся съемочная группа в городе. А это же целый заговор! Тщательно исполненный план. И сколько людей в нем участвует, сказать трудно, может, сразу все, кроме него – Густава Сирманна! Но ведь все откроется, о чем они думали? Все же откроется! И тогда подозрение ляжет… Густав вдруг отчетливо ощутил, как внутри у него заскребли кошки. Его подставляют. Подставляют расчетливо и безжалостно.
Решение пришло быстро.
«Теперь уже никогда не будет, так как раньше, – думал он, забрасывая сумку на плечо и бросая тряпки обратно, – Что ж, это не я начал». Он осторожно высунул голову на улицу, дождь по-прежнему был сильным, и только на горизонте небо стало едва заметно сереть. Близился рассвет.
Осторожно и как можно быстрее, Густав добрался до своего рабочего места. Вытащил с полки свою спортивную сумку с вещами. Вынув из нее футболку, запасные джинсы, питьевой йогурт, зарядное устройство для телефона, он поставил внутрь свою находку, сознательно удержавшись от соблазна посмотреть, сколько же там. Он просто сел в кресло, доработал до конца смены, и, едва сменщик переступил порог, сказал, что неважно себя чувствует и отправился домой.
Это было только вчера, а кажется, в прошлой жизни. Уже сегодня, всего за несколько часов он настолько отдалился от точки невозврата, что все происходящее, казалось, было не с ним. Жизнь его изменилась совершенно. Как меняется ровная гладь тихого лесного озера, когда на его берег из чащи выходит разнузданный браконьер и высыпает прямо в прозрачную воду ведро карбида. Вода на секунду проседает и тут же обращается белой пеной, встает горбом, зло бурлит и, расползаясь в стороны, источает едкий запах преступного умысла. А наглый браконьер, криво улыбаясь, потирает заскорузлые ладони в ожидании большого улова.
Представляя себе, насколько рассвирепеет браконьер, узнав, что весь улов вынес на своих добропорядочных плечах среднего роста белокурый гражданин, с мелкими чертами лица и министерской стрижкой, Густав опасливо оглядывался по сторонам. Сегодня он был одет в приличный джинсовый костюм и мягкие кожаные туфли. Сидел в пластиковом кресле Таллинского аэропорта и ожидал свой рейс. Нужно было как-то отвлечься.
«Узнав из газет о намерении Американского фонда Космонавтики вручить 10 млн долларов первой частной компании, которая отправит человека в космос, житель подмосковных Химок, 18-летний Евгений Кисин не стал откладывать дело в долгий ящик. В течение недели он зарегистрировал свое ИП, и уже сегодня попытается реализовать смелый проект.
План Кисина таков: привязать к последнему вагону скоростного поезда Москва-Санкт-Петербург гигантского воздушного змея, длинна веревки которого – 40 км. Когда поезд наберет ход, змей вместе с отважным космонавтом поднимется в воздух, где преодолеет пределы стратосферы. В открытом космосе Кисин пробудет до прибытия поезда в Петербург. Затем аккуратно приземлится и получит 10 млн. долларов за вычетом налогов…»
Около минуты он просто сидел, глядя на строки и пытаясь постичь тайный смысл прочитанного. Первая мысль, которая пришла в голову: «А как же он будет пролетать мосты и тоннели?!» Сирманн невольно поморщился: грубость в обращении с фактами и пренебрежение всеми законами физики поражали, словно неприятный запах. Он перевел взгляд на соседнюю полосу. Газета была явно из России, об этом, помимо языка, свидетельствовало простое, как лапоть, и четкое, как приказ, название. Она называлась «Бригадир».
Номер вчерашний, значит, этот Кисин уже должен был приземлиться, решил Густав, и тут же одернул себя – что за бред! Вот он – наглядный пример того, что никакие барьеры Еврозоны не могли сдержать потоки крепкого русского слова, размывающего хрупкие берега эстонского самосознания. Подобные издания прочно обосновались на газетных лотках его родины.
Оторвав взгляд от заметки, на которую натолкнулся взгляд во время долгих минут ожидания, Густав внимательно оглядел владельца периодического чуда, только что перевернувшего его представление о пилотируемой космонавтике.
Лицо незнакомца, наполовину скрытое газетой, выражало крайнюю сосредоточенность. Кажется, он даже шевелил губами во время чтения. Его и без того широкий веснущатый нос раздувался, а близко посаженные глаза бегали, пытаясь слепить из газетных строк хоть какой-то смысл. В том, что оборотная сторона газеты содержала такие же шокирующие откровения, что и лицевая, Густав практически не сомневался. Одет незнакомец был в черный, несколько затасканный костюм старомодного кроя и лаковые туфли.
В этот момент он…уфф!.. оторвался от газеты и добродушно глянул на Сирманна.
– Ехай Русия, – заявил он на чрезвычайно ломанном русском, и тут же добавил, чтобы отсеять всякие сомнения о своем происхождении, – от Финляндия.
– А-а-а, – ответил Густав. Приятно было, что незнакомец оказался финном, то есть практически собратом.
– Гёйсе Пюйкеннен, – отложил мистер Финляндия газету и, привстав, протянул руку.
– Густав Сирманн, – так же коротко представился эстонец, поднимаясь с места и пожимая широкую разлапистую ладонь.
– От Русия?, – и Пюйкеннен плюхнулся на место, указывая прямо на своего собеседника.
– Нет, нет, я – эстонец, здесь, Эстония, Таллинн.
– О-о-о, – не то уважительно, не то сочувственно покачал головой финн, – Я – Русия, – и он развел в стороны руки, показывая, как высоко в небе летит его серебристый самолет, и продолжил путать слова – Таллинн? Эйропорт? Всреча?
– Нет, нет, никого не встречаю, я тоже лечу в Россию, в Москву, – поделился планами Густав и, заметив, что собеседник смотрит на него как баран на новые ворота, произнес то немногое, что он знал по-фински:
– Puhutteko englantia? (Вы говорите по-английски?/фин./)
– Joo (Да. /фин./), – после некоторого раздумья кивнул Гёйсе.
– I meet nobody, – продолжил Густав, – Just as you, fly to Russia, in Moscow.
В этот момент Гёйсе округлил, насколько мог, свои скромных размеров глаза и после короткой паузы воскликнул:
– We fly together!.. But, – вдруг огорчился он, – Not to the end. I`m goin` to reach the Valadivostokk.(Мы летим вместе! Но… не до конца. Я собираюсь достичь Владивостока. /англ./)
Костюм на секунду задумался, как бы сообщить о цели своей поездки, и в итоге решил сделать это максимально доступными жестами.
– Церква, проповедай, – указал Гёйсе сначала на белую полоску в разрезе воротничка, а затем на довольно большой значок на груди, откуда сверлил взглядом пространство угрюмый скандинав в капюшоне, бывший, похоже, духовным лидером секты, зерна которой и собирался сеять Пюйкенненн в дикой, но плодородной России.
Род занятий собеседника Густава не слишком обрадовал, так как не понаслышке он был знаком с очевидной навязчивостью этих милых людей. Впрочем, не подав вида, он произнес вслух:
– I`m a teacher. Have graduated the Faculty of Russian philology, now I`m going to study the native language for Russian children (Я – учитель. Закончил факультет русской филологии, теперь собираюсь преподавать русским детям их язык. /англ./), – вранье тут же завело его в какую-то беспросветную глушь. Хотя нет, финн принял все за чистую монету достоинством в одну крону.
– Teacher по-русски, – восхищенно протянул Гёйсе. Он, едва познавший первые русские слова (они же и смысл всей русской жизни) – здравствуй, водка, хорошо, – отчаянно нуждался в таком спутнике. Для своей миссии в России ему срочно требовалось подтянуть уровень языка. Одной газеты «Бригадир» в этом деле было мало. Глаза выразили почтение, и тут же затряслись пухлые щечки. Мысль родилась во взъерошенной голове и теперь стремилась наружу.
Он быстро притянул Густава к себе и панибратски похлопал его по спине, – You`ll help me to talk русски, people comes to Церква, I speak with God, master will be glad, give you much of happiness (Ты помогаешь мне говорить «русски», люди приходят в «Церква», я говорю с Богом, учитель будет довольный, давать тебе много счастья. /англ./), – лепетал он в самое ухо, буквально стиснув Сирманна в объятьях.
Густав хотел было освободиться и удрать от этого родственного представителя финно-угорской культуры, но вдруг – какого черта! – почему бы и нет, подумал он, ведь это блестящая идея! С таким прикрытием – церковь, проповедник и все такое – на таможне ему никто не будет задавать лишних вопросов. И он покорно оставался в объятиях своего прикрытия еще в течение четырех секунд.
– Ну, хорошо, – согласился он по их истечении, – As a teacher I can give couple of lessons, but it`s so few time to Moscow. (Я, как учитель, могу, конечно, дать пару уроков, только до Москвы так мало времени. /англ./)
– Ох! – проповедник уверенно махнул рукой, – I`m ready to use every минутен (Я готов использовать каждую «минутен». /англ./).
– Каждую минуту, – поправил Густав.
– Ми-ну-ту… – заворожено протянул ученик, вытаскивая из сумки русский разговорник – Мы… этот… праз-доно-вать, right?– сказал он, наблюдая за одобрительным кивком Густава, – Пить… водка, водка, водка again! – бормотал он, перелистывая страницы разговорника, но, так и не обнаружив, что хотел, закончил, – Пить the red wine! …(праз-дно-вать), правильно?… (водка, водка, водка) опять!.. (Пить) красное вино /англ./)
И, все еще радостно переживая обретение нового друга и репетитора, направился в буфет за разбавленным валютным портвейном.
Неизвестно, почему принято считать, что судьба делает подарки людям только в рекламных брошюрах казино? Ведь то, что происходило в этот момент в таллиннском аэропорту, в присутствии многочисленных, хотя и занятых своими делами свидетелей, иначе, как подарком судьбы, и назвать-то было нельзя. Как будто мысли Густава Сирманна о чудесном решении проблемы материализовались.
Еще несколько минут назад он только и думал о том, каким образом он провезет с собой заветный пакет через надежно охраняемую (правда только с эстонской стороны) государственную границу? И чем ближе подходила процедура таможенного досмотра, тем менее спокойно становилось у него на душе. Может, они уже все рассчитали, может, его только и ждут на таможне, чтобы взять с поличным, может, каждый второй в этом зале ожидания – переодетый сотрудник доблестной таллиннской полиции?
Но вот, пожалуйста! Такой верный шанс! Судьба совершенно четко повернулась к Густаву передом, а к камерам хранения задом.
В его распоряжении была буквально минута-другая, не больше: пока Пюйкенненн навалившись на стойку, объяснял буфетчице, что ему нужно. Глянув на спортивную сумку и огромный матерчатый чемодан на колесах, которые были составляющими финского багажа, Густав сделал выбор в пользу чемодана и двумя руками придвинул его к себе, рядом поставил свой дипломат. Обернувшись по сторонам и убедившись, что за ним никто не наблюдает, он нагнулся, щелкнул замками и торопливо стал расстегивать молнию. Отогнув верх, он увидел, что внутри в три-четыре ряда лежали, краснея обложками с желтым тиснением, Библии, судя по названию, переведенные на русский. Выдернув одну, Сирманн понял, что весь чемодан забит этим высоко ликвидным миссионерским продуктом. Запустив руку глубже и зацепив пальцами еще одно Священное писание из второго ряда, он вынул и его и заметил внизу какой-то потрепанный старинный экземпляр, усыпанный разноцветными стекляшками. Очевидно, это было из бабушкиных запасов – то, что всегда благообразные проповедники берут с собой в дальние края, как талисман. Густав быстро приподнялся – у буфета было все по-прежнему: Пюйкенненн махал руками на девицу, которая крутила пальцем у виска.
Эстонец вернулся к своему занятию и, уверенно открыв дипломат, вынул оттуда достаточно тяжелый пакет, обернутый в красную подарочную бумагу и несколько раз перевязанный скотчем. Бросив на его место классику еврейской литературы, он склонился над чемоданом и попытался вдавить пакет в освободившееся место. Туда он помещался с трудом, поскольку оказался чуть больше, чем книга, хотя следовало признать невероятно удачным стечение обстоятельств, при которых размеры столь разных предметов оказались почти равнозначны. Впрочем, так всегда бывает, когда чрезмерно торопишься: пакет лез туго и Густав вбил его вовнутрь, сверху придавил все это Библией верхнего ряда и, мысленно моля о том, чтобы план сработал… вжик!.. застегнул молнию. Щелкнули замки, и уже через мгновение чемодан откатился на прежнее место, а Густав уже более спокойно поднял дипломат на колени и аккуратно поправил свой экземпляр праведной книги, затем, восстанавливая сердцебиение, прикрыл крышку.
Глубоко вздохнув, наш герой обернулся и увидел, что судьба отвела ему именно столько времени, сколько было для этого нужно, и вновь повернулась к камерам хранения. Пюйкенненн, широко улыбаясь, возвращался на место, держа в руках два пластиковых стаканчика, а под мышкой сомнительного вида бутылку. На поверку это оказались «Три семерки», и присутствие их в баре аэропорта страны, которая уже перешагнула через порог Евросоюза, иначе как чудом назвать было нельзя. Однако ни Сирманн, ни тем паче Пюйкенненн, не придали этому факту никакого значения. Для первого это было просто – ух, какое гремучее! – вино, для второго – ух, какая крепкая! – кровь Господня. Эффективность напитка, впрочем, не подвергалась никакому сомнению. Через минуту после того, как они выпили за встречу, проблемы Густава отодвинулись на второй план, а счастье Гёйсе стало еще более безграничным.
Неизвестно, что было бы с ними, оставь мы их на полчасика, но тут из динамиков аэропорта раздался строгий женский голос, объявивший о начале регистрации рейса на Москву. Гёйсе, подняв голову, вопросительно посмотрел в потолок. Впрочем, голос тут же повторил информацию по-английски, и Пюйкенненн, оживившись, закинул на плечо туго набитую спортивную сумку, ухватил чемодан за телескопическую ручку и потопал на регистрацию. Сирманн так же поднялся, но задержался и прихватил бутылку с собой. Он положил ее в дипломат, рядом с Библией, а стаканчики по дороге аккуратно выбросил в урну.
Вскоре они окунулись в теперь уже спокойную процедуру таможенного досмотра. Таможенник выглядел слегка уставшим – с русскими рейсами всегда были одни проблемы. Они тащили в свою гигантскую страну все, что попадало под их хищную руку: колесные тележки из универмагов, чтобы возить своих младенцев на прогулку, камни из стен Таллиннских замков – возводить на готическом фундаменте дачи, а никелированные трамвайные поручни превращались в дугу на джип марки НИВА. Это была какая-то странная национальная особенность, называлась она «все в хозяйстве пригодится». Национальная же особенность бедного эстонского таможенника состояла в том, чтобы все это изъять и вернуть на прежнее место, а потом снова увидеть торчащим из авоськи очередного русского туриста.