Избранные труды. Том II

© З.З. Зинатуллин, 2012

© ООО «Юридический центр-Пресс», 2012

Раздел I
Проблемы уголовно-процессуального доказывания

Уголовно-процессуальное доказывание^[1]

ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЛОВО

С 1 июля 2002 г. в России действует новый Уголовно-процессуальный кодекс – законодательный акт, ориентированный на приоритетную защиту прав и свобод личности в уголовном процессе.

Но каждому юристу ясно, что не эти социальные ценности вызывают к жизни необходимость производства по уголовным делам, а то, что совершаемыми преступлениями им причиняется вред. Преступления необходимо раскрывать, лиц, виновных в их совершении, изобличать. И такая задача не может не быть первоосновой уголовного процесса.

Необходимость в защите прав и интересов участников уголовного процесса появляется лишь в связи с возможностью начать действия по осуществлению уголовного преследования.

Характер и содержание уголовно-процессуальной деятельности во многом определяются положенными в ее основу принципами. Разработчикам УПК РФ надо отдать должное. Сформулированные принципы определяют состязательную форму построения уголовного процесса, приоритет личности, строгое соблюдение законности, главенствующую роль судебной власти.

Вместе с тем вызывает тревогу невключение в УПК РФ 2001 г. ряда концептуальных положений, имеющих непосредственное отношение к проблеме уголовно-процессуального доказывания, в частности указания на необходимость исследования обстоятельств уголовного дела всесторонне, полно и объективно.

И как бы ни оговаривался запрет унижать честь и достоинство участников уголовного процесса, отсутствие названного принципа, носящего глобальный характер, ведет к бездушию, безразличию к судьбам вовлеченных в уголовно-процессуальные отношения людей со стороны власть имущих лиц, способствует дальнейшему расцвету обвинительного уклона в уголовно-процессуальной деятельности. Подтверждение сказанному видится и в отсутствии в УПК РФ малейшего намека на необходимость установления по каждому уголовному делу объективной истины. Законодатель довольствуется перечнем подлежащих доказыванию по уголовному делу обстоятельств, тем, что «приговор признается законным, обоснованным и справедливым, если он постановлен в соответствии с требованиями настоящего Кодекса и основан на правильном применении уголовного закона» (ст. 297 УПК РФ). О том, что судебный приговор должен быть еще и истинным, законодатель даже не упоминает. Более того, по делам о преступлениях, наказание за совершение которых не превышает пяти лет лишения свободы, суд при определенных обстоятельствах получил право назначать подсудимому наказание и без исследования доказательств (ст. 314 УПК РФ). Законодателя не волнует, что осужденным может оказаться и невиновное в преступлении лицо. К тому же возможность пересмотра приговора ввиду односторонности или неполноты предварительного или судебного следствия ныне не предусмотрена (ст. 379 УПК РФ). Да и оценка самих доказательств, на основе которой предполагается формирование у оценивающего их лица внутреннего убеждения, не требует всестороннего, полного и объективного исследования доказательств, достаточно наличия их совокупности (ст. 17 УПК РФ).

Есть в УПК РФ 2001 г. и другие положения, вызывающие вопросы. В их числе трактовка доказательств только как сведений о подлежащих установлению по делу обстоятельствах (ст. 74 УПК РФ), сведение содержания уголовно-процессуального доказывания только к собиранию, проверке и оценке доказательств (ст. 85 УПК РФ). Жизнь, уголовно-процессуальная практика расставят все по своим местам. И если мы в какой-то мере поможем этому, то поставленные перед собой задачи будем считать разрешенными.

Проблемы уголовно-процессуального доказывания в уголовно-процессуальной науке XXI в. составят весьма значимый блок научных поисков.

ВВЕДЕНИЕ

В теории и практике уголовного процесса нет ни одной проблемы, ни одного вопроса, которые не были бы связаны с уголовно-процессуальным доказыванием. Последнее есть не только стержень уголовного процесса, но и его движущая сила, т. е. то, что делает его предметно ощутимым явлением. Без уголовно-процессуального доказывания уголовный процесс немыслим, ибо он представлял бы собой, по существу, лишь груду теоретических постулатов относительно самого понятия уголовного процесса, стоящих перед ним целей и задач, возможных средств и способов их достижения, но не раскрывал, как и посредством какой практической деятельности реально все это осуществить.

Этим объясняется повышенный интерес к проблемам уголовно-процессуального доказывания, который имеет место с момента необходимости самого первого реагирования на совершенное преступление путем соответствующего производства по уголовному делу, с возникновения и совершенствования уголовного процесса вне зависимости от его типа и формы. Достаточно вспомнить Законы царя Хаммурапи, Декреталии папы Иннокентия III (1199 г.), Русскую Правду (1020 г.), Судебники 1497 и 1550 гг., Соборное Уложение (1649 г.), знаменитую «Каролину» (1532 г.), Уголовно-процессуальный кодекс Наполеона (1808 г.) и др., исследованные в работах М.И. Волкова, Н. Ланге, Д. Мейера, Б.И. Сыромятникова и др.^[2]

Повышенный интерес к проблемам уголовно-процессуального доказывания связан с судебными реформами России 1864 г. На фундаментальных трудах Д.Г. Тальберта, И.В. Михайловского, И.Я. Фойницкого, В. Случевского, Н.Н. Розина, Л.Е. Владимирова и других ученых дореволюционного периода^[3] основан во многом и современный уголовный процесс, истоки которого мы связываем прежде всего с именами таких видных профессоров, как С.А. Голунский, Н.Н. Полянский, М.С. Строгович, М.А. Чельцов-Бебутов.

Многое для развития уголовно-процессуальной науки в целом, в том числе и в части уголовно-процессуального доказывания, сделали В.Д. Арсеньев, Н.С. Алексеев, А.Д. Бойков, Р.С. Белкин, А.И. Винберг, А.А. Давлетов, В.Я. Дорохов, Л.М. Карнеева, И.М. Каз, Ф.М. Кудин, Л.Д. Кокорев, А.М. Ларин, В.З. Лукашевич, П.А. Лупинская, Я.О. Мотовиловкер, М.М. Михеенко, П.Ф. Пашкевич, И.И. Мухин, И.Л. Петрухин, Г.М. Резник, А.А. Старченко, А.И. Трусов, М.П. Шаламов, С.А. Шейфер, Ф.Н. Фаткуллин, А.А. Эйсман, П.С. Элькинд, Н.А. Якубович и др. Вместе с тем следует заметить, что в большинстве своем процессуалисты основное внимание уделяли проблемам доказательств^[4], а не уголовно-процессуального доказывания.

Определенное воздействие на это оказала книга апологета сталинизма А.Я. Вышинского «Теория судебных доказательств в советском праве». Справедливости ради нужно отметить, что указанные авторы почти всегда выходили за рамки своих исследований и в большинстве случаев вели речь об уголовно-процессуальном доказывании, о некоторых сторонах его проявления. И это правильно, ибо сами доказательства в уголовно-процессуальном доказывании выступают лишь в качестве средств, используемых в ходе производства по уголовному делу для достижения его целей. Категориальный аппарат уголовно-процессуального доказывания значительно шире, разнообразнее и разностороннее. Он включает в себя и такие явления, как структура, цель, предмет, пределы, средства, субъекты уголовно-процессуального доказывания, особенности использования отдельных методов и приемов доказывания, специфику доказывания в отдельных стадиях производства по уголовному делу и многое другое. Таким образом, можно утверждать, что в уголовно-процессуальной науке необходимо исследовать и развивать не «теорию доказательств», а именно «теорию уголовно-процессуального доказывания». С этих позиций особого внимания заслуживают работы П.А. Лупинской, Ф.Н. Фаткуллина, М.М. Михеенко, Б.Т. Безлепкина, Т.А. Москальковой, Ю.В. Кореневского^[5].

Уголовно-процессуальное доказывание составляет предмет предлагаемого читателю учебного пособия, основным содержанием которого выступает системное изучение наиболее общих концептуальных проблем. В силу этого после раскрытия содержания и социальной ценности уголовно-процессуального доказывания анализируются его методологические основы, субъекты, цели и предмет, отдельно дается характеристика структурных элементов. Значительное внимание уделяется анализу средств уголовно-процессуального доказывания, в том числе доказательствам и их источникам, способам получения и использования, а также специфике уголовно-процессуального доказывания в отдельных стадиях уголовного процесса. Завершается пособие анализом нравственных основ уголовно-процессуального доказывания. Считаем необходимым отметить, что в совокупности правовые нормы, регламентирующие уголовно-процессуальное доказывание, в сочетании с возникающими при этом отношениями образуют то, что принято именовать доказательственным правом. В нем выделяются нормы «Общей части», связанные с определением доказывания и его структурных элементов, средств уголовно-процессуального доказывания с их характерологическими особенностями, цели, предмета и пределов доказывания, прав и обязанностей участвующих в нем субъектов. «Особенная часть» включает правовые нормы, определяющие задачи, порядок и содержание процессуальных действий по доказыванию, а также касающиеся специфики уголовно-процессуального доказывания по отдельным категориям уголовных дел и этапам (стадиям) их движения.

Исследование закономерностей процесса установления по делу объективной истины и принципов удостоверения познанных в ходе уголовно-процессуального доказывания фактов и обстоятельств и изучение самой совокупности правовых норм, регулирующих такое доказывание, составляет предмет теории уголовно-процессуального доказывания. В его содержание входит также изучение истории становления и тенденции развития самого доказательственного права, его современного состояния с позиции более успешного применения норм доказательственного права для решения стоящих перед уголовным процессом задач.

Глава 1

СУЩНОСТЬ И СОЦИАЛЬНОЕ НАЗНАЧЕНИЕ УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ДОКАЗЫВАНИЯ

1.1. ПОНЯТИЕ, СОДЕРЖАНИЕ И СОЦИАЛЬНОЕ НАЗНАЧЕНИЕ УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ДОКАЗЫВАНИЯ

В соответствии со ст. 6 УПК РФ 2001 г. уголовное судопроизводство имеет своим назначением: «1) защиту прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступления; 2) защиту личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод.

Уголовное преследование и назначение виновным справедливого наказания в той же мере отвечает назначению уголовного судопроизводства, что и отказ от уголовного преследования невиновных, освобождение их от наказания, реабилитация каждого, кто необоснованно подвергся уголовному преследованию».

Выполнение такого предназначения возможно лишь посредством соответствующей уголовно-процессуальной деятельности. Содержание последней составляет комплекс процессуальных действий и отношений по возбуждению уголовного дела, производству по нему предварительного расследования, осуществлению правосудия путем вынесения законного, обоснованного и справедливого судебного решения. Все это возможно в условиях познания всех обстоятельств расследуемого или разрешаемого уголовного дела. «Познание, – отмечает А.А. Давлетов, – есть процесс приобретения человеком, человечеством (субъекты познания) нового знания о событиях, явлениях, вещах реального мира (объект познания)»^[6]. Приобретаются такие знания в результате определенной познавательной деятельности человека, осуществляемой, в частности, и посредством уголовно-процессуального доказывания.

Несмотря на то, что понятие уголовно-процессуального доказывания уже давно и достаточно прочно утвердилось в науке, относительно его трактовки, характера и содержания до настоящего времени среди ученых и практиков нет единства. Некоторые авторы пытаются провести четкую грань между такими категориями, как «познание» и «доказывание» по уголовным делам. Так, по мнению И.М. Лузгина, «познание в широком смысле слова представляет собой получение знаний о тех или иных предметах и явлениях», в то время как доказывание «заключается в обосновании установленных положений»^[7]. Аналогично высказывается и Р.Г. Домбровский, считающий, что «познание всегда связано с мышлением и является процессом выработки мыслей. Что же касается доказывания, то оно представляет собой не мышление, а процесс изложения мыслей, изложения тех выводов, к которым пришел размышляющий в процессе познания субъект»^[8].

Правильная мысль о коммуникативности доказывания, не сопровожденная оговоркой о неотделимости обосновывающей деятельности от извлечения знаний, дает повод к ошибочному предположению: сначала следователь осуществляет познание, а потом уже – доказывание. И в этом случае деятельность по собиранию и проверке доказательств фактически выводится за границы доказывания, с чем никак нельзя согласиться. Более того, если считать, что доказывание представляет собой только процесс общения двух субъектов, из которых один, передающий знания (например, следователь), выступает как субъект доказывания, а другой, принимающий знания (например, суд), выступает как субъект познания, то получается, что доказывание в реальной, а не в потенциальной форме вообще начинается только в судебном разбирательстве, поскольку до этого общение двух субъектов отсутствует.

Подобные суждения, по-видимому, объясняются стремлением некоторых исследователей вывести понятие доказывания в уголовном процессе из универсального понятия доказывания, под которым подразумевают любую, т. е. не зависящую от сферы приложения, умственную деятельность по обоснованию вывода. Представляется, однако, что универсального научного доказывания не существует: процедуры, с помощью которых устанавливается истинность какого-либо утверждения, именуются в логике доказательством, на что уже обращалось внимание в литературе^[9]. Доказательство как работа мысли, состоящая в оперировании аргументами, явно не исчерпывает реального содержания познавательной деятельности следователя (суда). Необходимым компонентом этой деятельности является извлечение фактических данных, получение новых знаний, используемых для построения конечных выводов. При таком положении ближайшим родовым понятием по отношению к доказыванию будет не логическая категория – доказательство, а наиболее широкая гносеологическая – познание, т. е. деятельность субъекта, обеспечивающая получение истинных знаний об объекте. Поэтому термин «доказывание» не общенаучный, а специфически юридический, процессуальный термин, обозначающий особый, регламентированный законом порядок установления искомых фактов. В уголовном процессе доказывание – это процессуальная форма познания обстоятельств уголовного дела, осуществляемого следователем, прокурором, судом, с участием обвиняемого, потерпевшего, защитника и других лиц, наделенных соответствующими правами и несущих определенные обязанности. В наиболее четкой форме мысль о единстве познания и доказывания выразил М.С. Строгович. «Мы, – пишет он, – отождествляем доказывание в уголовном судопроизводстве с познанием по уголовным делам: процесс доказывания и есть процесс познания фактов, обстоятельств уголовного дела»^[10].

Сложная структура доказывания, сочетающего в себе информативные (получение знаний) и коммуникативные (обоснование достоверности знаний и их передача) элементы, раскрывается в исследованиях, рассматривающих эту деятельность как сочетание практических и мыслительных операций. Убедительным представляется и высказанный А.Р. Ратиновым взгляд на доказывание как на единство познавательной и удостоверительной (практической) сторон^[11]. Познавательная сторона доказывания состоит в том, что субъекты доказывания добывают информацию об обстоятельствах расследуемого события; удостоверительная же сторона проявляется в подтверждении, документировании, удостоверении в установленной форме выявленных обстоятельств с тем, чтобы обосновать их правильность и правильность сделанных на их основе выводов.

Для дальнейшей характеристики доказывания необходимо определить, как взаимодействуют между собой познавательная и удостоверительная стороны в реальном процессе установления истины.

Некоторые исследователи полагают, что познавательная и удостоверительная стороны – это разные по целям и последовательно сменяющиеся этапы доказывания: удостоверительная сторона доказывания реализуется после завершения познания^[12]. Представляется, что в таком случае неправомерно разделяются теоретический (логический, мыслительный) и практический (внешнепредметный) аспекты, которые в реальной познавательной деятельности находятся в органическом единстве и дополняют друг друга^[13]. Познавательная деятельность не сводится к мыслительным действиям или к чувственному восприятию реальных предметов. Она включает также разнообразные практические операции как со средствами, так и с объектами познания.

С другой стороны, внешнепредметная познавательная деятельность неотделима от мыслительной, что находит проявление в преобразовании результатов опыта в форму суждений, в проверке их истинности с помощью логических операций и т. д. Невозможность «отсечения» обосновывающей деятельности от самого процесса извлечения знаний становится очевидной при диалектическом осмыслении логической категории доказательства: оно не является чем-то внешним по отношению к познанию, не состоит в оправдании уже полученных результатов и внутренне присуще процессу их получения. «Само исследование доказательно, поскольку оно при своем движении воспроизводит логику действительности»^[14].

Концепция доказательного исследования как нельзя лучше объясняет неразрывное единство и взаимодействие познавательной и удостоверительной сторон. В судебном доказывании познание не сопровождается этой удостоверительной деятельностью, а включает ее в себя, так как «доказательства нужны не только для того, чтобы других убедить в истинности данного вывода, но прежде всего для того, чтобы к этому выводу прийти самому»^[15]. Сказанное справедливо и по отношению к собиранию доказательств как одному из первоначальных этапов доказывания. Удостоверительная деятельность, понимаемая как сохранение полученных знаний, как подтверждение их истинности, обращена здесь и к внешнему адресату и к самому субъекту познания. Было бы неверно считать, что производство следственных действий – это только извлечение знаний, в то время как обоснование их истинности осуществляется на более позднем этапе, при систематизации этих знаний в итоговом процессуальном акте – обвинительном заключении или судебном приговоре. Воспринимая доказательственную информацию, следователь (суд) мыслит себя частью «познающей системы», звеньями которой являются все должностные лица, осуществляющие познавательную деятельность в уголовном процессе. Задача субъекта познания состоит в превращении «истины в себе» (т. е. неотраженной, неполученной и неудостоверенной информации) в «истину для всех», в том числе и для себя, что достигается применением надежных средств извлечения знаний и обоснованием правильности полученных выводов. По этой причине следователь (суд) не вправе опираться в своих выводах на информацию, которая с учетом ее формы не может быть использована всей системой для обоснования этих же выводов, т. е. на не удостоверенные должным образом фактические данные (доказательства). Убеждение в правильности своих выводов может сложиться у субъекта доказывания лишь при наличии доброкачественных аргументов, удовлетворяющих требованиям достоверности; – логического выражения, достигаемого ясным словесным оформлением результатов следственного действия, надежности источников, из которых извлечены фактические данные, и способов их получения (отражение в соответствующем процессуальном документе, откуда, в каких условиях и каким способом получена информация), правильного уяснения смысла сообщения (подтверждение допрошенным, понятым, специалистом правильности записи показаний или отражения того, что наблюдалось). Таким образом, процесс извлечения знаний есть в то же время и процесс их подтверждения, обоснования. Познавательная и удостоверительная стороны доказывания – не чередующиеся, а взаимодействующие элементы деятельности по собиранию доказательств.

Каждая из этих сторон на отдельных этапах доказывания может приобретать больший или меньший удельный вес. Так, при составлении обвинительного заключения, обосновании прокурором выдвинутого им в обвинительной речи тезиса, постановлении судебного приговора на первый план выступает удостоверительная, обосновывающая сторона доказывания. При собирании же и проверке доказательств наиболее активно проявляется познавательная сторона, в то время как обосновывающая, удостоверительная деятельность распространяется не на все выводы по делу, а лишь на фактические данные, полученные в результате следственного действия. С учетом этого в процессуальной науке термин «доказывание» традиционно употребляют в двух аспектах: для обозначения всей познавательной деятельности, осуществляемой органами, расследующими и разрешающими уголовное дело, с привлечением обвиняемого, потерпевшего, защитника и других лиц, и для обозначения деятельности по обоснованию утверждения, выдвинутого соответствующими участниками процесса^[16]. В последнем случае речь идет об удостоверительной (обосновывающей) стороне доказывания, вычленение которой оправданно в чисто правовом аспекте – для определения круга субъектов, несущих бремя доказывания, а также освобожденных от нее. Однако употребление понятия «доказывание» в таком смысле вовсе не означает, что доказывание-познание «свободно» от доказывания-обоснования.

Таким образом, мы видим, что: а) доказывание в уголовном процессе и есть познание существенных обстоятельств дела, осуществляемое в особой процессуальной форме органом расследования, прокурором, судом, с участием лиц, наделенных для этого правами и несущих соответствующие обязанности; б) в уголовно-процессуальном доказывании органически сочетаются практические операции, направленные на извлечение знаний, и логические операции, направленные на обоснование истинности выводов. Присутствуя в каждом акте уголовно-процессуального познания, они образуют различные и в то же время взаимосвязанные неразделимые стороны уголовно-процессуального доказывания.

В процессуальной литературе много споров вызвал вопрос о том, всегда ли уголовно-процессуальное доказывание выступает в виде опосредованного познания явлений реальной действительности или оно хотя бы в какой-то части включает в себя и так называемое «непосредственное познание» таких явлений (фактов, обстоятельств). По мнению одних авторов, выясняемые в ходе уголовного процесса обстоятельства (факты) – это «явления прошлого», а потому и по уголовному делу они устанавливаются и осмысливаются на базе соответствующей информации, опосредованным путем^[17]. Другие авторы полагают, что некоторые факты преступления доступны непосредственному восприятию исследователя. Это факты, касающиеся последствий совершенного преступления и имеющие материальный характер (например, последствия пожара, испорченная картина, обезображенное лицо потерпевшего), отдельные предметы преступной деятельности (например, фальшивые денежные знаки), некоторые предметы преступного посягательства (похищенные вещи и др.), место совершения преступления, факты, характеризующие личность лица, совершившего преступление (внешность, рост и т. п.)^[18].

Необходимо отметить, что ни один из названных фактов – не преступление и не часть преступления. Если под преступлением понимать общественно опасное действие или бездействие, то его последствия сами по себе не устанавливают факта преступления, так как аналогичные последствия могут быть, например, от несчастного случая. Вообще все перечисленное может быть воспринято как последствия преступления или продукты преступного посягательства только лишь путем допроса потерпевшего, свидетеля, осмотра, освидетельствования и других процессуальных актов.

«Специфика непосредственного знания, полученного посредством чувственного созерцания, заключается в прямом усмотрении истины без последующего доказательства»^[19]. Такой подход является вполне правильным и даже необходим в познании, к примеру, явлений естественного мира (природы и т. д.). Что же касается социальных явлений, тем более связанных с решением человеческих судеб, то одна лишь ориентация на возможность познания каких-то обстоятельств исследуемого уголовного дела на основе только непосредственного познания чревата очень серьезными негативными последствиями, вплоть до осуждения невиновного. К тому же вынесение любого процессуального решения не на доказательствах, а лишь на основе чувственного восприятия фактов, являющихся лишь первой ступенью познаний реального мира, не согласуется ни с законом, требующим доказывания обстоятельств уголовного дела (ст. 73, 401, 434 и др. УПК РФ), ни с судебно-следственной практикой. В соответствии со ст. 297 УПК РФ и постановлением № 1 Пленума Верховного Суда РФ от 29 апреля 1996 г. «О судебном приговоре» «приговор может быть основан только на тех доказательствах, которые были непосредственно использованы в судебном заседании». Доказанность выдвигаемого положения предполагает его обоснованность, подтверждение его доказательствами. Никакое непосредственное чувственное восприятие не может означать познания этого факта имевшим место в действительности до тех пор, пока оно не будет доказано предусмотренными в законе средствами и способами и в установленной законом процессуальной форме. Чувственное восприятие неотделимо от мышления, это практически синхронные явления. Но в силу того что их предметом являются не любые факты вообще, а те, что органически связаны с совершением преступления, то и происходить они должны в рамках уголовного процесса с отражением их результатов в соответствующих процессуальных документах (в противном случае такие результаты не будут иметь юридического значения). Как правильно отмечает М.М. Михеенко, «с помощью непроцессуального познания нельзя полностью установить ни одного из обстоятельств, входящих в предмет доказывания по делу. Каждое из таких обстоятельств, всю их совокупность и тем самым истину по делу можно установить только с помощью рационального познания, мышления, поэтому в целом уголовно-процессуальное доказывание является опосредованным познанием»^[20].

Знания об обстоятельствах и фактах, подлежащих установлению по уголовному делу, и об их существе всегда приобретаются только при помощи определенных средств, облеченных в предусмотренную законом уголовно-процессуальную форму, а именно посредством доказательств, полученных из перечисленных в ст. 76–84 УПК РФ источников, в результате производства предусмотренных ст. 86 УПК РФ процессуальных действий.

Познание обстоятельств совершенного преступления и установление по делу объективной истины осуществляется путем уголовно-процессуального доказывания. Последнее носит исследовательский характер, и в нем, как отмечалось, органически сливаются две стороны процесса познания – мыслительная, с присущими ей логическими и психологическими свойствами, и практическая, основанная на предусмотренных законом процессуальных действиях.

Соотношения между отмеченными сторонами процесса познания могут меняться, но в конечном счете они всегда переплетаются и выступают в ходе уголовно-процессуального доказывания в виде единого целого. Действительно, на практике сама необходимость в проведении какого-либо процессуального действия вызывает вначале определенную мыслительную работу, но любая мыслительная деятельность получает свое юридическое значение только при условии выражения ее вовне, когда совершается должный правоприменительный акт. «Лишь постольку, поскольку я проявляю себя, поскольку я вступаю в область действительности, я вступаю в сферу, подвластную законодателю», – указывал К. Маркс^[21]. В сказанном проявляется и такой характерный для уголовно-процессуального доказывания признак, как его нормативное регламентирование. В УПК РФ, например, мы находим целый ряд правовых норм, указывающих на цели и задачи доказывания (ст. 6, 73, 74), а также регулирующих процесс собирания, проверки и оценки доказательств (ст. 85–90). Сюда же относятся и нормы, закрепляющие принципы уголовного процесса (ст. 7-19, 20), полномочия субъектов уголовно-процессуальной деятельности, и нормы, регламентирующие порядок проведения следственных действий, и т. д. Из сказанного нетрудно сделать вывод о том, что уголовно-процессуальное доказывание представляет собой правовую деятельность.

А.Р. Ратинов считает, что «доказывание не исчерпывает путей познания в уголовном судопроизводстве»^[22]. Да, отдельные знания, относящиеся к расследуемому (разрешаемому) уголовному делу, могут быть получены и непроцессуальным путем, из непроцессуальных источников (например, из сообщений прессы, в результате оперативно-розыскной деятельности органов дознания, частной детективной деятельности) и зафиксированы в непроцессуальной форме, но такая информация носит лишь сугубо ориентирующий характер. В качестве доказательств по конкретному уголовному делу она не может и не должна использоваться. Фактические данные, которые могут выступать в качестве доказательств по расследуемому уголовному делу, должны, как об этом будет сказано ниже, отвечать определенным требованиям, иметь специфические качественные свойства, в том числе и то, что они должны быть получены только из предусмотренных законом источников. Оперативно-розыскная деятельность среди них не значится. Полученная в результате такой деятельности информация может иметь доказательственное значение (стать доказательством) лишь при ее облечении в соответствующую процессуальную форму (вещественное доказательство, процессуальный документ, показания определенного участника уголовного процесса). Вне правового регулирования, вне процессуальной формы уголовно-процессуального доказывания нет и быть не может.

Уголовно-процессуальное доказывание немыслимо без познающего обстоятельства уголовного дела субъекта (в правоотношениях субъект всегда один из структурных элементов). Вопросу о субъектах уголовно-процессуального доказывания в пособии посвящается специальный раздел. Здесь ограничимся лишь указанием на то, что в нем, хотя и в разном объеме, могут участвовать практически все участники уголовного процесса. При этом для одних такое участие является их служебной процессуальной обязанностью в силу прямого предписания уголовно-процессуального закона (дознаватели, следователи, прокуроры, судьи); другие участвуют в уголовно-процессуальном доказывании потому, что оказываются поставленными в положение лиц, вынужденных отстаивать (охранять, защищать) свои или представляемые права и интересы при производстве по уголовному делу (подозреваемые, обвиняемые, подсудимые, осужденные, потерпевшие, гражданские истцы и ответчики, их законные представители, защитники и т. д.), либо будучи вовлеченными в уголовный процесс в силу каких-то иных обстоятельств (эксперты, понятые и т. д.). Уголовно-процессуальное доказывание, как и любой иной вид человеческой деятельности, невозможен без его участников (субъектов).