Глава 1. Гуси – лебеди
Когда она вошла в деревню, все песни смолкли, и наступила настороженная и тревожная тишина.
Было слышно, как матери подзывают своих детей, а те сбегаются, как цыплята под пестрые платки.
– Ванко! Ванко! – кричал охрипший женский голос.
Прямо по дороге спешил к протянутой материнской руке мальчонка в длинной рубахе, чтобы тут же юркнуть за мать, чтобы потом опасливо оттуда выглянуть.
– Мама, а кто это? – слышался перепуганный детский шепот. Грязный палец указывал на странную девушку, которая вошла в деревню, минуя караульную башню. Сама она была странной, белой-белой. Не чета загорелым крестьянкам с огрубевшими руками. Тонкая, как березка, худющая с расправленными плечами.
Тяжкий труд уже заставил сгорбиться половину женщин, а она шла ровная, словно не знала ни сохи, ни плуга, не таскала ведра из колодца, не горбилась над вышивкой.
– Тише, тише, – шипели матери, не сводя глаз с незнакомки.
Незнакомка шла, осматриваясь по сторонам. Деревня затихла, глядя на незваную гостью. Даже парни с девушками, которые до этого запевали песни и смеялись на завалинке возле одной избы, умолкли, провожая взглядом невысокую фигуру.
– Страшно, матушка! – вжимались дети, но при этом с любопытством смотрели на девушку. А ведь было на что смотреть!
Ростом она была не дюжа, лицом бела. В светлой косе пестрели заговоренные ленты. Длинный сарафан, расшитый защитными узорами, шуршал по утренней росе. Большие голубые глаза с удивлением осматривали просевшие крыши, кривые окна и собак, которые, словно с цепи сорвались, едва почуяв незнакомые запах. Они разрывались хриплым лаем, учуяв то, что не чуяли люди. Запах навьих.
В руках у девицы был посох, увенчанный человеческим черепом. На голове мрачный кокошник, словно костяные пальцы, оплетённые паутиной. А может, то они и были. Кто ж знал!
На плече гостьи дремал огромный черный филин.
– Это ж василиса, – испуганно перешептывался люд, пока василиса обводила взглядом убогие бревенчатые дома и тех, кто высыпал из них поглазеть.
Близко к ней не подходили. Сторонились. Опасались.
Гостей в деревне мало бывало. Да и от тех, что бывали жди беды.
– Ходят василисы, детей воруют, – слышался трусливый шепот за спиной. – Из лесу приходят… Говорят, что сами они – сила нечистая… Тише-тише… Зачем пришла? А кто знает? Неужто у кого-то домовой расшалился?
– Чем обязаны, – послышался громкий голос седого мужика, который снимал с себя шапку, обнажая взъерошенные волосы. – Староста Бадейка…
– Из лесу вышла, тропами нехожими и погаными шла, – не мог успокоиться люд, вытаращив глаза на страшный череп, украсивший посох. На мгновенье он сверкнул глазами. – Гиблыми… По таким пройдешь там и сгинешь. А ей ничего! Хоть бы хны!
– Здравия вам, – послышался голос василисы. Она стояла посреди деревни. – Староста…
– С чем пожаловали? – дрожащим голосом спросил староста, пока где-то отчаянно кричал петух и лаяли собаки.
Высокая бревенчатая смотровая башня в самом центре деревни смотрела сразу во все стороны Черного Леса.
– Бом, бом, бом, – опомнился звонарь, дергая за язык старинный тревожный колокол. Гулкие удары возвещали пожар, свадьбу, похороны, приход чужаков, нападение и прочие важные для деревни события.
Раскатистый звон поднял перепуганных птиц, которые тут же вспорхнули в сумрачное, затянутое утренней дымкой, небо и разлетелись над древним лесом.
– В Красный Посад иду, – ответила василиса, с удивлением глядя на людей.
– Я же тебе говорил, – послышался негромкий голос Филина. – Деревня, это тебе не лес. – Народу много, шуму много, толку мало. Привыкай. Ну… Че молчишь? Давай, про беды спрашивай! Что я тебя должен за язык тянуть!
– Может, беда какая у вас приключилась? – спросила василиса, а голос ее чуть не дрогнул. – Рассказывайте, люди, добрые… Помогу, чем смогу…
– Не бесплатно, – пихал головой филин, делая вид, что крепко спит и ворочается во сне. – Сколько тебя учить надо! Ой, чую, без меня ты с голоду помрешь! Я – то себе мышь поймаю! Ты не переживай! Но не поделюсь! Будешь сосать мышиные косточки!
– Коли в цене сойдемся, – негромко и даже немного робко добавила молодая василиса. И покрепче сжала свой страшный посох.
– Так ведь есть беда! – сделал шаг вперед староста, указывая рукой за околицу. – Совсем одолели! Ни шагу ступить! Как налетят, окаянные, как небо заполонят! Крыльями бьют, с ног валят! Вчера ребятенка унесли! Мать не доглядела!
В тишине послышался плач возле одной неказистой избы. Напротив избы стояло старое деревянное корыто, а на бревне, прислонившись к деревянному столбу, сидела израненная женщина, в окружении взъерошенных детей. Дети облепили ее со всех сторон, утешая. Но при этом сами ревели!
Василиса посмотрела на мрачный лес, которые начинался за околицей. Даже дорога сворачивала направо, где деревья не такие густые, не рискуя вести путников через мрачные дебри.
– Где унесли? Из деревни? – выдохнула василиса, пока бабы налетели на несчастную, утешая ее.
– Да два шага за околицу сделал! Мы уже подрядились, как на горизонте их завидим, так во все колокола трезвонить. Это дите глуховато было! Или напугалось! Мамка не успела. Бросилась за околицу, отбить пыталась! А они, гляди, что с ней сделали! Сама едва жива осталась. У них перья, как мечи! Мы уж и стреляли с башни. Да что толку? Семь сердец у них! В одно попадешь, в шесть промахнешься!
Староста уже вел василису в сторону завалинки.
– А ну пошли прочь! – шугнул утешительниц староста. А те вспорхнули, словно птицы, отходя на несколько шагов. – Гляди, василисушка!
Баба подняла глаза. Руки ее были перемотаны. Сквозь лен виднелась спекшаяся кровь. На лице – глубокие кровавые ссадины.
– Матушка, – послышался детский всхлип, пока василиса разматывала повязки. На руках виднелись следы зубов и порезы. Ну и лютые.!
– Да погодь ты! Не видишь, что старшие разговаривают! – прикрикнул староста. – Совсем спасу нет! А до ентого тоже ребятенка унесли. Сестра за ним пошла… Не вернулась!
– Гуси – Лебеди? – вздохнула василиса, положив посох с черепом на траву.
– Про деньгу помним, да? – послышалось уханье филина. – Мы помогаем не бесплатно! Бесплатно мы только сочувствуем!
– Но ведь помочь надо! Гляди, горе какое! – тихо вздохнула василиса. И тут же дернулась, глядя в сторону посоха. – Не трожь!
Прыткий и любопытный малец, который полез смотреть посох, отдернул грязную руку. Стоило ему только приблизить руку, как глаза у черепа стали загораться зловещим зеленым светом.
– Убьет, ведь! – прошептала василиса, беря в руки посох. – Ладно, помогу вам! Если скажете, куда полетели!
– Вот те раз! Когда жадность воспитывать будем? – послышался недовольный голос филина. – Понимаю, она у нас еще маленькая, не выросла! Но когда растить будем?
– Да туда и полетели! – махнул рукой староста, хмуро поглядывая на чащобу. – Мы туда не ходим. Говорят, что там пещеры есть! Охотники говорили, что видали! Видать, там и осели, эти лебеди проклятущие. Девки – дуры ходили за грибами, видали пещеру. Перепугались не на шутку! Но хоть живыми вернулись! И то счастье!
– Рассказать, где видали, смогут? – спросила василиса, глядя на собравшуюся вокруг деревню. Жители держались на почтительном расстоянии.
– Как пойдешь вон туда, промеж тех двух деревьев, что ворота напоминают, – размахивали руками девушки, немного осмелев. – Будет там поляна. На ней направо свернешь и до камня дойдешь…
Василиса слушала и кивала.
– Про деньгу давай! Дескать, пойду, люди добрые, а вы пока деньгу готовьте! – ухал филин на плече, подсматривая одним глазом. – Чай не домовушку – буяна приструнить! Тут жизнью рисковать надобно!
– Да успокойся ты, – шепнула василиса, а филин демонстративно повернулся к ней задом, впиваясь в костяной наплечник острыми когтями.
– Я с тобой не обедаю, – проворчал он. – Я –то себе обед поймаю. А ты как хочешь! На грибочках посидишь! Вот! Тебе не привыкать!
– Пойду я, – вздохнула василиса, вставая с бревна и двигаясь в сторону лесных врат.
Чем дальше от деревни, тем меньше страх. Стоило только зайти за первое дерево, как на сердце полегчало.
– Страшно-то как с людьми, – выдохнула василиса, оглядываясь на деревню. – Непривычно и боязно.
Лес зашелестел, а василиса наконец-то вздохнула с облегчением.
– А правда, что раньше люди в огромных теремах жили? – спросила василиса, глядя на хвост филина. – И на телегах самоходных ездили? А потом беда пришла, и они в лесу укрылись. И теперь нет ни выхода из лесу, ни входа….
– Сказки все это! – проворчал филин, все еще обижаясь. – Люди много чего понарасскажут! Ты о птичках думай!
– Ну ты же летать умеешь! – вздохнула василиса, медленно приближаясь по шелестящим травам к темной границе древнего леса. – Может, летал и видал чего?
Под ногами шелестела трава. Утреннее марево сменялось холодом жуткого Черного Леса. Таинственный полумрак окутал старые пни, покрытые плесенью корни. Серые космы паутины свисали с веток, а таинственные крики в глубине леса наводили ужас.
– Ну наконец-то! Хоть не так страшно! – радостно выдохнула Василиса, глядя на черные ветви и вековые стволы. – А то я так перепугалась! Мало того, что деревьев нет. Так еще и людей столько! Отродясь столько не видывала…
Веточки хрустели под ногами, а посох вспыхнул тусклым светом. Нехороший знак.
Глава 2. Тот, кто прячется в лесу
– О, ты еще Посады не видела! Это что? Так, маленькая деревенька! – оживился филин, сидя на костяном наплечнике. – Откинуть детей, стариков, дюжины три останется народу! Не горюешь, что от Яги ушла?
Вспомнилось Василисе, как она с Ягой прощалась. А по избе девки мелкие бегали. В горелки играли. Будущие василисы. И невдомек им, неразумным, что как возраст придет, так придется распрощаться с избушкой. В люди пойдут, добро нести да защиту.
– Опять принесли! – послышался голос Ягини, баюкающей всхлипывающий сверток. – Тут только в печь! Ну-ка, сейчас тесто раскатаем!
Видела василиса, как лопата с тестом и дитенком в печь отправляются.
– И не трогать! – погрозила пальцем Ягиня, доставая из еще одной печи дите. – А тебе еще доходить! Кто ж виноват, что мамка не доносила! Вот и лежи в тепле! Считай. В мамке! Ой, старая я стала! Совсем силов нет. И помощи никакой! Эй, охломонки, почем зря в горелки бегать, лучше бы трав ырвать пошли!
Василиса сидела на скамейке, видя, как Ягиня достала из сундука потаенного нарядный сарафан и кокошник.
– Ну все, девонька, – усмехнулась Ягиня. – Совсем взрослой стала. Пора и честь знать. Пойдешь людям служить! Да от напасти беречь!
А в глазах василисы слезы стояли. Сердце до сих пор не верило, что пришла пора расстаться. Она так привыкла к этому месту, где все родное. Тесто в кадушке, травы под потолком, печка с магическими символами и мисочка для домового. Она знала каждую щербинку, каждую шероховатость лавки, знала каждую доску на полу. И теперь все это придется отрывать от сердца. Ведь сюда она больше никогда не вернется.
– Все они василисами будут. А без василис нынче никак! – покачала головой Ягиня, гладя узловатыми пальцами защитные знаки, вышитые на сарафане.
– Матушка Ягиня, – взмолилась василиса. – Может, я при тебе останусь? С детками подсоблю. Тоже Ягиней стану!
– Полно! – насупилась Ягиня, шелестя сарафаном. – Вот сколько василис при мне останется. Не пропаду! Ты там смотри! Делов не навороти! Особливо мужиков бойси! От них усе беды бабьи идут! Ну, че сидишь, пошли в баньку парится! Навий дух из тебя выгонять! А то люди за версту почуют, так еще че надумают нехорошее!
Новый сарафан был очень красив, а новая рубаха и того краше. Никогда у василисы такой обновки не было.
– О, какая ты у меня красавица! Всем на зависть! Ну, тяни косточку, – усмехнулась Ягиня, доставая потертый мешочек с вышивкой и развязывая замусоленную тесьму. – Поглядим, какая судьба тебя ждет!
Дрожащая рука василисы опустилась в мешочек, а в руках был костяной крючок. Что это значило, одной Ягине ведомо было.
– Так, поглядим, – прищурилась Ягиня. – Много хорошего сделаешь ты… Любовь свою вскорости встретишь… Ох…
– Что? Любовь? – удивилась василиса, зажимая руки между коленями.
– Сейчас глянем! Тяни еще две! – потребовала Ягиня, а рука василисы нырнула в мешочек. Она вытащила две косточки. Темную и острую.
– Да тьмою она окутана, девка. Я бы поостереглась! – встревоженно заметила Ягиня, глядя на перепуганную девушку. – Как любовь сладка, так и расплата горька… Страшна любовь его будет, да не уберечься. Глаз на тебя положил кто-то темный, навий. Правда, лицо скрывает! Видал он тебя, когда ты дитем бегала. И с тех пор следит за тобой! Глаз не сводит. И мне глаза отводит. Сильный, значит…
Василиса вздрогнула. Ей часто в чащобах глаза чудились, когда она с девками за травами или грибами ходила. Стоило ей только глянуть, как исчезали они. Никому она про глаза страшные не рассказывала. Даже Ягине. А девкам подавно! Засмеют! Уж кто-то, а они – то с детства всю нечисть знают!
– А что там еще? – с замиранием сердца спросила василиса, нетерпеливо ерзая по лавке.
– А тебе это знать не надобно! – прищурилась Ягиня, а потом посмотрела на бледное лицо девицы. – Знаешь, что. Дорогой другой пойдешь. Не как все. Может, от любви и судьбы тебя отважу! Ну, куда путь держать удумала?
– В Красный Посад, наверное,– пожала плечами василиса.
Она никогда не была в Посадах, но что-то слово ей приглянулось. Красный, красивый, значит!
– Значится так, обойдешь избу три раза, и пойдешь по дороге, по которой я тебе скажу. – Вот тебе оберег. Может, отвадит полюбовничка твоего будущего!
– Принесли! – послышались детские голоса под окном, пока на шею василисе узловатые пальцы надевали обереги. – Ой, а что уходит Василиса Старшая?
– Пора ей со двора! – послышался скрипучий голос, а изба повернулась, открывая двери.
– Ну иди! – обняла ее Ягиня, выходя из избы. Черные ветки переплетали жуткий частокол.
– А ты со мной брусникой не поделилась! – гомонила беззаботная малышня, толкая друг друга. – И венок я тебе не дам! Свой сплети!
Василиса посмотрела на них с завистью. Она уходит в огромный и неизведанный мир. А они остаются в уютном лесу, среди ягод, грибов и знакомых тропок.
– Тише! – прикрикнула Ягиня на разбушевавшуюся толпу девочек. Самой старшей было двенадцать. Самой младшей три.
– Ну, выбирайте себе василису! – послышался голос Ягини. Она обращалась к черепам, надетым на кольях. – Эй, глухомань! Я кому говорю!
Черепа развернулись к Ягине, а их глаза тускло засветились.
– Какой вспыхнет, тот и твой! – прошептала Ягиня, беря за плечи василису.– Крайний не бери! Он себе на уме! С норовом! Да он тебя и не выберет. Он свою ждет. Намучается с ним девка, мама не горюй! Че зыркаешь? Про тебя речь идет!
Осторожными шагами, василиса подошла к частоколу, откуда на нее зловещими глазами смотрели черепа. Пожелтевшие, треснутые, беззубые, омытые дождями и иссушенные ветром, они никогда не пугали василису.
Стоило ей поднести руку к первому, так тот как погас.
– Не мой, – вздохнула василиса. – Ну что, а ты со мной пойдешь? И ты нет? Жаль…
Один из черепов вспыхнул, заставив ее отшатнуться и зажмурить глаза от яркого света, ударившего из пустых глазниц.
– Бери его, на посох надевай! Будет служить тебе верой и правдой! – вздохнула Ягиня. – Береги его. Он твой помощник, твой защитник. Помни, всему, что я учила.
Василиса держала в руках череп, чувствуя, как ее наполняет колдовская сила. Она словно дышала ею. А потом водрузила череп на поданную палку из осины, продела веревки сквозь пустые глазницы, пропустила во рту и примотала крепко-накрепко.
Назад дороги не было.
– Ну все, прощай, – послышался голос Ягини, когда василиса стала обходить избу три раза. – Сюда иди… Этой дорогой пойдешь!
Старая потайная тропка, уходящая в темные дебри, открылась ее взгляду после короткого шепотка Ягини.
– Вот что я людям скажу? – пугалась Василиса, чувствуя, как дрожит рука с черепом. – Я же совсем с людьми не умею! Боюсь я их!
– Не боись! Но с людьми на чеку будь! – наставляла Ягиня. Василиса смотрела на нее, представляя, сколько раз уже Ягиня так делала. Скольких василис проводила. И ни одна не вернулась.
Первый шаг дался с трудом. Лес зашелестел, словно приветствуя ее. Поначалу казалось, что она вышла за травами, и скоро вернется в уютную избу. Но с каждым шагом, василиса понимала, она уже не вернется. И быть может, никогда.
На пути попадались грибные поляны, а она медленно шагала по нехоженой тропе, видимой только ей.
Много в лесу таких потайных троп, которыми люди не ходят. А если и шагнут на нее, то заплутают и сгинут. На то они и потаенные.
Внезапно василиса почувствовала, как лес потемнел. А это был плохой знак. Лес темнеет неспроста. Вспомнила василиса, как бежала в избу, едва завидев, как лес чернеет на глазах. И вспоминала корзинку, брошенную на тропе. «Правильно все сделала! Ниче страшного! Главное, что уцелела!».
– Кто здесь? – внезапно дернулась василиса, выставляя череп вперед. – Отвечай!
В темноте ей глаза мерещились. Словно смотрят они то здесь, то там.
– Отвечай, по добру поздорову! – пригрозила василиса.
– Ждал я, когда ты подрастешь, – послышался голос. Он, словно окружал ее. – Приглянулась ты мне… Сгинуть не хочешь?
Глава 3. Полюбовник
– Кто ты? – крикнула Василиса, медленно поворачиваясь на месте. Череп в руках горел, освещая деревья призрачно-зеленоватым светом.
– Судьба твоя, – послышался голос позади.
– Что? – дернулась василиса, тряся головой. Вот еще недавно она в теплой избушке жила, а теперь по миру шатается.
– Говорю, лох – это судьба! – ухнул филин, обижаясь и нахохливаясь.
– Аааа… – многозначительно протянула василиса, перелезая через поваленное дерево. Сразу было видно, что места здесь не хоженые. Вон чаща какая непролазная!
Только сейчас, вынырнув из воспоминаний, она вспомнила, что идет к гусям – лебедям. И стало ей вдруг страшно. Никогда она с ними не сталкивалась. Только на картинках видала.
– Альтруизмом в детстве девочки болеют! – обиделся филин. – Так, я составляю ценник! Жалобы на нечисть – первые три минуты бесплатно, а потом по рублю за минуту! Просто поговорить – пять рублей. Просто спросить – десять рублей. «Сделать ли хоть что-нибудь» – одиннадцать. Так, за домового сколько берем? Ну давай пять рублей! За кикимору – пятнадцать! Ты хоть запоминаешь, что я говорю? Или я тут сам с собой беседы веду?
– Запоминаю, – прошептала Василиса, прислушиваясь. Где-то неподалеку слышался шелест крыльев.
– Пока ты голову чешешь, нечисть плодится! Пока ты цветочки на лугу собираешь, нечисть плодится! Пока ты грибы ищешь– нечисть плодится! – продолжал филин.
– Ты о чем? – спросила василиса, ступая осторожно, чтобы не выдать своего присутствия. Тусклый свет черепа на посохе напоминал, что где-то рядом есть нечистый.
– Я составляю объявление! Напишешь на бересте и прибьешь в деревне! – фыркнул филин, ерзая на костяном наплечнике. – Кто-то же должен тащить тебя из финансовой задницы!
– Ага, – согласилась василиса. Только вот Яга ничего про деньги не говорила. И не рассказывала, как правильно с людей деньги брать! – Сам –то ты, какая нечисть?
– Что? Я? – ужаснулся филин. – Я нечисть? Я…. Эм… просто говорящая сова!
– Таких не бывает, – вздохнула мудрая василиса, глядя на нахохлившегося филина.
– Нет, почему же? Мышь радиоактивная попалась! – юлили филин, поглядывая светящимися глазами по сторонам. – Съел и сразу разговаривать начал!
– Не могу понять, кто ты, – нахмурилась василиса. – Но чую силу твою. С тобой бы я не совладала. Если бы матушка ягиня тебя мне на помощь не послала, то …
– Послала! Послала! – как-то спешно заметил филин. – И еще и наказывала беречь тебя! Уму разуму учить!
– Странно, сколько жила, о тебе не слышала. И еще страннее, что другим она никого не посылала! – сомневалась василиса, осторожно подбираясь к страшному месту. Нельзя было выдать свое присутствие раньше времени.
– А что тут такого? – заухал филин, прикрыв один глаз. – Она послала меня в задницу! И вот, я на месте!
– Меня –то обмануть можно. А вот череп не обманешь! Он нечисть за версту чует! – заметила василиса, пока светящиеся глаза черепа освещали путь туда, где слышался «гогот» и шум крыльев.
– Пируют… Опоздали… – резко заметил филин, вздыхая. – Гуси – лебеди, помнишь да? У них семь сердец!
– Ага, – выдохнула василиса, раздвигая кусты. На усеянной костями и обрывками одежды поляне, зияла чернотой пещера. А в ней мелькали зловещие огоньки. Крики, отразившиеся от стен пещеры, разносились по лесу. И, правда, казалось, что это кричат деревенские гуси, если бы не одно но…
– Слетай! – дернула плечом василиса, покрепче сжимая посох.
Она вышла из кустов, слыша страшный «гогот» из пещеры.
Череп горел в темноте, а его магия окутывала василису с ног до головы.
– В пещеру целься! – слышался голос филина, присевшего на ветку.
– А вдруг там кто-то живой? – прошептала василиса, глядя на уставившиеся на нее светящиеся глаза. – Вдруг там дети!
– А вдруг здесь кто-то живой? В пещеру! – орал филин. – В пещеру!
– Нет! Пусть вылетят! – ответила василиса, чувствуя, как дрожит ее рука.
Послышалось хлопанье крыльев. Из зловещего мрака пещеры вылетела целая смертоносная стая. Издалека их действительно можно было принять за гусей или даже за лебедей. Белые, как лебеди, крикливые, как гуси, они были в половину человеческого роста. Страшные острые клювы были усеяны зубами. А светящиеся глаза наводили первобытный страх. Вместо перепончатых лап у них были цепкие когти, как у хищных птиц.
С дикими криками, от которых по коже пробежали мурашки, они взмыли вверх жуткой стаей, а потом бросились вниз.
Василиса сжала посох покрепче, видя окровавленное оперение.
– Ииии! – пискнула она, впервые в жизни испугавшись ни на шутку. Ее пересохшие губы читали старинный заговор, от которого глаза черепа вспыхивали все сильнее. Смертоносный свет, поднятый вверх заставил нескольких особо рьяных гусей упасть замертво к ее ногам. Остальная стая поднялась вверх, пугая своими диким криками.
– … ни в день деньской, ни в черную ночь…. Прочь! Прочь! Прочь! –шептала Василиса, обжигая зеленым светом тех, кто пытался приблизиться к ней.
Опаленные крылья чернели и рассыпались прахом, а сами гуси лебеди падали на землю, издавая предсмертные хрипы.
В голове василисы гудела одна мысль: «Какая огромная стая!». В старинных книгах, которые показывала Ягиня, было сказано, что их обычно не больше семи – десяти. А здесь их было больше тридцати. И, казалось, они все не заканчивались.
«Только бы не сбиться!», – выдыхала василиса, читая заговор еще раз. Один из гусей, словно попытался схватить ее, полоснув острыми когтями по плечу!
– … в навь вас оправляю, словом заклинаю… – шептала василиса, чувствуя, как по руке течет горячая кровь. Казалось, сам небо почернело от их теней.
Как вдруг они бросились на нее всей стаей.