Музыкантша

Молодая женщина сидела возле окна на старой табуретке и курила, стараясь пускать дым в открытую форточку. Ей это плохо удавалось, потому что форточка была высоко, и большая часть дыма оставалась в комнате. На столе, застеленном старой заляпанной клеенкой стоял стакан пива. В перерывах между затяжками она отхлебывала из стакана, блаженно прикрывая глаза. На вид ей было года 23— 24, но лицо, еще вполне свежее и привлекательное, уже носило на себе печать разгульной жизни – отеки под глазами и серый цвет выдавали в ней любительницу веселой жизни. Молодой человек, сидящий напротив нее, брезгливо поморщился, когда девушка выпустила в воздух очередную порцию дыма. Перед ним на столе тоже стоял стакан с пивом, но он почти не пил. Пальцы его слегка дрожали, подразумевая нервную, истеричную натуру. Было видно, что он очень раздражен, но пытается держать себя в руках. Девушка не смотрела на него, видимо абсолютно не заботясь его душевным состоянием. Наконец он не выдержал:

– Марго! Хватит дымить! Ты что, паровоз?!

Марго медленно повернула к нему лицо, на котором застыло выражение недоумения.

– Я же курю в форточку! Вечно тебя все раздражает! – Она сказала это совершенно беззлобно, просто констатируя факт.

– Ты же знаешь, я ненавижу сигаретный дым! Меня от него тошнит! И потом, ты не забыла, что ты беременна? Ты считаешь, твой ребенок в восторге от твоих привычек?

Марго пожала плечами.

– Не знаю. Он еще так мал… Я даже не уверена, есть ли он вообще? По— моему, ему пока все равно. Я думаю, что в отличие от тебя, он не стал бы возражать, чтобы его мамочка немного расслабилась. – И обращаясь к парню добавила,– все, все, уже заканчиваю! – Она затушила остаток сигареты в пепельнице, полной окурков, и переключила все свое внимание на пиво.

– Слушай, а ты действительно хочешь этого ребенка? Как—то ты не похожа на добропорядочную мать…

Марго усмехнулась.

– Хочу ли я? Так получилось, ты же знаешь. Аборт делать поздно, так что пусть живет. И потом, вряд ли бы ты женился на мне тогда. Я не права?

– Права. Тебе крупно повезло, что я такой честный и порядочный. Другой бы бросил тебя с пузом, и живи, как знаешь.

– Ой, ой, ой! Только не смеши меня! Ты бы так и поступил, если бы не боялся, что твоя чокнутая мамаша выселит тебя из этой комнаты со своим хахалем! Так что я со своим пузом, как ты выражаешься, подвернулась тебе весьма кстати. Думаешь, я не знаю, что твоя мамаша поплакалась на заводе в жилетку, дала на лапу, кому следует, и ей выделили отдельную комнату? Иначе, зачем ей моя справка из больницы? Так что давай не будем про честность и порядочность! Бессребреник, тоже мне! – Марго опять достала из пачки сигарету, и попыталась прикурить. Молодой человек вырвал зажигалку у нее из рук.

– Прекрати! Я не железный! – Его голос начинал срываться на визг.

– Ладно. Так и быть. Налей пива тогда. – Марго подставила стакан, и молча наблюдала, как янтарная жидкость пенясь, переливается из бутылки. Когда стакан наполнился, она сделала из него большой глоток и сказала примирительно: – Хватит ругаться, Эд. Я ужасно устала!

Эд усмехнулся.

– Отчего? Ты что, вагоны разгружала? Что – то я не припомню, чтобы ты хоть чем – нибудь занималась в последнее время.

– Я, между прочим, беременна. У меня упадок сил.

– Ах, прости, прости! Ты считаешь, это повод бросить работу?

– А ты считаешь, что будущая мать твоего ребенка должна бегать с подносом, как заведенная?

– Нет, но…

– Здорова, как лошадь? Ты это хотел сказать?

Эд снова начал раздражаться.

– Именно.

– Не бойся, у меня есть деньги на проживание. У тебя на шее сидеть не буду.

– Кстати, а откуда у тебя, в самом деле, деньги? Даже странно…

Марго бросила на мужа гневный взгляд.

– Нет, это не то, о чем ты подумал.

– Ну да. Вспомнить хотя бы, где я тебя нашел.

– Не важно. Мало ли что было. Теперь я хочу попытаться все исправить. Возможно, тебе и смешно это слышать, но я собираюсь стать вполне добропорядочной женой и матерью. Хотя, возможно ты этого и не заслуживаешь. А насчет денег… это мне родители высылают.

– Родители?

– Да. А что здесь странного? У меня есть родители. Они думают, что я здесь учусь. В консерватории.

– В консерватории? Что за бред! Ты и консерватория! По – моему, это не совместимые понятия.

– Я тоже сразу это поняла, как приехала… но им не объяснишь. А потом поехало. Пела в забегаловках, ну и там… сам понимаешь, что объяснять, не маленький. Потом группа распалась, я устроилась официанткой. Там ты меня и нашел. Но дома я подвала надежды, между прочим.

– Где это – дома? В Кукуево?

– Тебе–то какая разница! В Кукуево, ни в Кукуево! Люди везде живут. А здесь я уже три года существую, надоело мыкаться по съемным квартирам. А тут ты… и беременность эта. Я подумала – это шанс.

– А ты стерва.

– Не более, чем ты и кто – то еще. А то все у нас вступают в брак по большой и чистой любви! Я и не знаю, есть ли такая? У вас, у мужиков, одно на уме, куда бы член свой пристроить.

– А у вас, у баб? Для кого бы ноги половчее раздвинуть… Заткнулась бы лучше!

– Нечего мне рот затыкать! Я тебе не раба подневольная!

Эд устало закрыл глаза.

– Ладно. Хватит гнилые базары разводить. Заводиться не хочу. О ребенке почаще вспоминай!

– А ты – то что о нем так печешься?

– Ну, мой все—таки. Сына хочу. Мальчика. Надоели бабы эти кругом. Сам без отца рос, знаю, что это такое. Поэтому сына своего не брошу! А ты что про меня подумала? Комнатка мне нужна? Как же! Нужна, не спорю, но вряд ли за комнату стоит такую дрянь как ты, терпеть! А сын, сын он того стоит. Я за него ноги вырву тебе, если что случится!

–Вот разошелся! Как испорченный самовар! Остынь. – Марго потеряла интерес к спору, снова переключившись на пиво. – А если девочка будет?

– Нет. Я сказал, нет!

– Ну, это не тебе решать, уже как есть, так и будет. И давай без истерик!

Эд налил себе пива и залпом выпил стакан. Пиво его немного успокоило, и он сбавил тон.

– Хорошо, видно будет. Не дрейфь. Ты с работой что, совсем завязала? Мать говорит, может тебя временно пристроить, до декрета, чтобы деньги получать. Ты как?

Марго равнодушно пожала плечами.

– Почему и нет? Кем?

– На легкий труд. Кабинеты там убирать у начальства. Пыль стирать, на звонки отвечать.

– Секретаршей, что ли?

Эд замялся.

– Вроде того. Только секретарша у главного есть, она занята постоянно, а у зама нет, кофе подать некому, короче…

– Ладно. Париться много не надо, надеюсь?

– Нет. Но на декрет заработаешь.

– Валяй. Скажи мамаше, я согласна.

– Ну и молодец.

– Конечно. – Марго томно закатила глаза, и облизнула губы языком, ее разморило от пива.

От Эда не ускользнуло это движение ее языка, и в нем проснулось желание. В его глазах Марго было глубоко порочна, но именно это и делало ее такой желанной. Когда он первый раз увидел ее на вечеринке у общих друзей, она сидела, заложив ногу на ногу так, что воображению совсем не осталось работы, и пьяно хохотала. Ее блузка была расстегнута чуть ли не до пупка, а в прорези тряслась уже слегка обвисшая грудь. Марго была сильно пьяна, и жидкость из ее стакана выплескивалась ей на юбку. Зрелище было несколько отталкивающим, но Эдик смотрел, как завороженный. Эта белая, трясущаяся грудь так завладела его вниманием, что ему захотелось тот час же сжать ее в руке, чтобы причинить боль хозяйке. Марго заметила его взгляд, слезла со стула и подошла к нему, похабно виляя бедрами. Он обнял ее и поцеловал. Вечеринка была закрытой, для плохих мальчиков и девочек, поэтому никто не обращал на них внимания. В тот же вечер они стали близки, хотя Марго ничего не помнила. Она была вульгарна, разнуздана, и всегда готова к интиму. Конечно, она не каждый раз напивалась до такого состояния, но выпить любила. С того вечера, сам не зная, почему, Эд начал с ней встречаться. А когда она объявила, что беременна, он отвел ее в ЗАГС и они расписались. Безусловно, в том что говорила Марго про комнату, была доля правды, но часть правды заключалась и в том, что Марго привлекала Эдика. Может, как раз своей непредсказуемостью и беспринципностью. Он чувствовал, что она чем – то похожа на него, что они одного поля ягоды. Хотя было и такое, что его в ней отталкивало.

Эдуард перебивался случайными заработками, темными делишками, но Марго это совершенно не беспокоило. Для нее деньги не пахли, и она не придавала никакого значения тому, как они были заработаны.

И вот теперь слегка пьяная Марго сидела перед ним на стуле и облизывалась. Он подошел к ней, тяжело дыша, и взял за волосы. Она открыла рот, из которого на Эда пахнуло пивом, смешанным с запахом сигарет. Он закрыл этот ее рот страстным поцелуем, преодолевая невольную тошноту, и опустил руку на грудь. Марго заерзала на стуле, и он повалил ее на пол. Пол был давно не мыт, но его это не беспокоило. Он грубо вошел в нее, даже не раздевая, и быстро кончил. Она вскрикнула и обмякла. Эд встал с пола и отряхнулся.

– Хоть бы полы помыла…

Марго села, поправляя растрепавшиеся волосы.

– Помою… завтра.

– Ловлю на слове, женушка.

– Да чего уж там, муженек…

Они разделись и перебрались на постель, застеленную несвежим бельем. Марго зевнула, опять обдав Эда смесью запахов. Он отвернулся и закрыл глаза. Марго сонно ворочалась.

– Послушай! Ты там юбку подлиней надень! Мама просила. – Эдик выглянул из —за шкафа, где выбирал галстук.

Марго лежала на кровати, перелистывая журнал.

– Это еще зачем? Боится, не возьмут?

– Ну что все время выпендриваешься?! Можешь хоть раз сделать так, как тебя просят? Тем более, это для тебя, не для нее, идиотка!

– Ну да, для меня, как же. Вам лишь бы я декретные получала…

– А что в этом плохого, скажи на милость? Или у тебя от пива совсем крыша съехала?

– Ладно. Надену брюки.

– Через час мама тебя на проходной ждет, пошевеливайся.

– Успею. Такси возьму.

– Не круто ли для тебя на такси разъезжать?

– Заткнись, а?! А то вообще никуда не пойду! Ты меня теперь кормить обязан, понял?!

– Еще слово, и я убью тебя, дура! – Эдик наконец нашел галстук и надел его. – Чтобы через час была на проходной. Я пошел. – Он быстро вышел и захлопнул за собой дверь.

Марго кинула ему вслед журнал. Потом встала, подошла к шкафу на начала рыться там в поисках подходящей шмотки.

Свекровь ждала ее на проходной. Марго заметила, как недовольно она посмотрела на такси, привезшее ее к месту назначения, и поджала губы.

– Здрастье, тетя Римма.

– Привет, коли не шутишь. Какая я тебе тетя?

– Ну не мама же…

– Господи, ну и язык у тебя! Поганый. Пошли уже, ждут. – Окинула невестку с ног до головы оценивающим взглядом. – Спасибо хоть не в трусах пришла…

Марго промолчала. Они прошли по коридорам и вошли в кабинет, предварительно постучав. Свекровь первая всунула голову:

– Леонид Степанович, можно?

Мужчина средних лет, ближе к 50, поднял на нее голову и кивнул. Свекровь протиснулась в кабинет, таща за собой Марго.

– Это наша Маргариточка, я вам говорила…

Мужчина поднял глаза и встретился взглядом с Марго. Она улыбнулась ему. Он опустил глаза и снова уткнулся в бумаги, делая вид, что чрезвычайно занят.

–Ну так как? Возьмете? – Голос у свекрови источал мед, и Марго захотелось ударить ее по слащавому лицу.

– Пусть устраивается.

– Вот спасибочки! Век не забуду! Заявленице ей где оставить?

– У секретаря напишите и ко мне, я подпишу и в кадры. Должность только рабочая будет, а работа, как договаривались.

– Она согласна.

Марго решила подать голос.

– Что вы тетя Римма за меня все говорите? У меня у самой язык есть. Что за работа, уточните, пожалуйста.

Леонид Степанович бросил взгляд на Марго и покраснел.

– В кабинете прибрать, кофе сварить, бумагу изредка напечатать. Устроит?

– Вполне. – Марго бросила на мужчину красноречивый взгляд. – Хоть завтра выйти могу.

– Не спешите. Устройтесь, как положено.

Марго со свекровью вышли, и в коридоре свекровь сердито дернула ее за рукав.

– Что на тебя нашло? Молчать не можешь?

– Нашло просто. У него глаза масляные. А вдруг он еще чего захочет? Чувствую, не все тут чисто!

– Господи, ну и дура же ты! Иди, пиши заявление и неси к нему. А мне работать пора.

– Счастливо.

Марго долго смотрела вслед уходящей свекрови. Нюх ее подводил редко. Но в данном случае мужик не вызвал чувства отвращения, и она отправилась писать заявление.

Когда она вернулась, Эдик был уже дома.

– Ну как?

– Нормально. С понедельника выхожу на работу.

– Поздравляю.

– Не стоит. Лучше бы себе приличную работу нашел, чем жену в интересном положении эксплуатировать. Сутенер хренов.

– Найду, без твоих указаний. Я деньги ношу? Ношу. Чего тебе еще надо?

– А то, что за твои делишки головенку тебе отщипнут, и не заметят. Ребенка сиротой раньше времени оставишь, придурок!

– На улице не останешься. Я ж тебя прописал.

– Да нужна мне твоя халупа! Вот счастье – то!

– А что тебе надо?

– В данный момент – муж и деньги. Деньги в первую очередь, муж в довесок. Кто меня с ребенком кормить будет?

– Слушай, ты прямая, как осиновый кол! Глупее тебя еще никого не встречал. Любопытно даже. Заездила. За пивом лучше сбегай.

– Сам беги. У меня ноги отваливаются. И сигарет не забудь!

– Да пошла ты со своими сигаретами! Роди для начала.

– Рожу, не переживай. – Марго широко зевнула, обнажив крепкие желтые зубы.

– Марго! Свари мне кофе! Без сахара!

Марго одернула юбку, едва прикрывавшую колени и поправила прическу.

– Сейчас, Леонид Степанович! – Это был условный сигнал.

Она поставила чашку из кофеварки на поднос и вошла в кабинет. Леонид Степанович похотливо улыбнулся при виде ее.

– Прекрасно выглядишь, детка!

– Стараюсь. – Марго поставила кофе на стол, и пошла закрывать дверь.

– Премию хочешь? – Босс игриво поиграл глазами. – Завтра выпишу. Только за премию полагается ударная работа. Готова?

– Я как пионер, всегда готова… – Марго подошла к боссу и положила руку ему на ширинку. – О! Что там у нас?

Леонид Степанович уже расстегивал ремень на брюках.

– У нас небольшой перерывчик. Имеем право. – Он откинулся на стуле и блаженно закатил глаза.

Марго встала с колен и отряхнулась. Босс тяжело дышал.

– Отлично детка. Считай, премия у тебя в кармане. Ты славно поработала своим прелестным язычком.

Марго открыла дверь и вышла. Налила себе кофе, насыпав в чашку побольше сахара – хотелось уничтожить неприятный привкус во рту. Отхлебнула глоток и задумалась, предавшись воспоминаниям. Она давно уже знала, что просто так ничего не дается, во всяком случае ей. Даже эту паршивую мизерную премию нужно было зарабатывать. Но Марго не сетовала – так, значит так. Тем более, что и ей самой это доставляло немало приятных минут. Так уж она устроена, и с этим ничего не поделаешь.

«Вино и мужчины, моя атмосфера», припомнилась ей строчка из песни. Она достала зеркало и припудрила нос. Все – таки она дрянь, Эдик в этом был прав. Она немного покривила душой, рассказывая ему про себя. Консерватория! Со смеху умереть можно! Деньги родителей! Еще раз ха – ха! Смешно совсем. Только не потому, что денег у ее родителей не было. Деньги у них были, и не маленькие. Когда – то. В городе семья Марго принадлежала к местным толстосумам.

Но, как известно, деньги сами по себе не способны сделать человека счастливым. Марго тошнило от лицемерия того общества, где она по праву рождения была вынуждена вращаться. Одни и те же разговоры о доходах, процентах, вложениях нагоняли на нее смертельную скуку.

После того, как Марго должна была закончить университет, папаша приготовил ей теплое место в его банке, и Марго, несмотря на свое нежелание, не стала перечить. Чтобы выразить внутренний протест, в 10 классе переспала с партнером своего отца, предусмотрительно засняв их милые развлечения на скрытую камеру. Из—за наклонностей, которые Марго не очень то и скрывала, о ней пошла дурная слава. Когда это все дошло до ушей отца, был страшный скандал. Но Марго лишь рассмеялась отцу в лицо – ей было наплевать на его репутацию. Отец в ответ ограничил ее в средствах, но она послала фото своему любовнику, пригрозив отдать их его жене, если он не заплатит кругленькую сумму. Он заплатил, и Марго подсела на этот допинг. Но любовник оказался не так прост, как она думала. Он установил за Марго слежку, и все ее похождения были тщательно записаны и отсняты. Круг знакомых Марго был широк, в него входила парочка довольно известных личностей. Тогда бывший возлюбленный встретился со своей пассией, и показал ей фото, прибавив, что отдаст их ее так называемым друзьям, и они просто размажут ее по стенке.

Угроза на Марго подействовала. Она знала, те люди не шутят, и то, что она подставила их, может для нее и в самом деле плохо кончиться. Но бывшей жертве Марго этого оказалось мало. Он побеседовал с ректором заведения, где отбывала свой срок Марго, и ее отчислили за неуспеваемость. Отец рвал и метал, а Марго в душе даже была рада. Но возлюбленный оказался мстительным и коварным. Словно бультерьер он вцепился Марго в глотку, видимо желая растерзать ее. Будучи партнером ее отца, он затеял раздел их совместного бизнеса, и в конце концов оставил их семью практически без гроша.

Какими – то неведомыми путями отец узнал, что всем этим обязан любимой доченьке, и проклял ее. И Марго сбежала из дома, никого не предупредив. Ее мучитель распевал триумфальные марши, когда Марго покинула город и скрылась в неизвестном направлении. Это было первое фиаско Марго, и у нее хватило ума понять, что не все в жизни получается так, как тебе хочется. В особенности если для осуществления твоих планов требуется использовать других людей. Люди умеют кусаться, они могут постоять за себя, и в конце концов оказаться гораздо хитрее, сильнее и умнее.

Урок был горьким, но Марго его усвоила. Теперь о неуживчивости и озлобленности характера напоминали разве что ее словесные интервенции. В открытую схватку она вступать не решалась, предпочитая при малейшей опасности отползать в кусты. Но жизнь в большом городе пришлась Марго по вкусу, и она не жалела, что так бесславно покинула родные пенаты. Про консерваторию она, естественно, насочиняла. Вокалом она, правда, занималась, лелея надежды однажды стать звездой. Но эти надежды были запрятаны очень глубоко, так что даже сама Марго не решалась их извлекать на поверхность, боясь показаться смешной. Ее учитель по вокалу, с которым она занималась в последнее время, и не только вокалом, к слову сказать, дал ей адрес своих знакомых в крупном промышленном центре, где можно было остановиться на первое время, обещав навещать ее по мере возможности.

Адресом Марго воспользовалась, но до возможности посещений дело не дошло. Оказалось так, что Марго случайно познакомилась с художником, и перебралась к нему в мастерскую. В консерваторию, она, естественно, даже нос не показывала, справедливо полагая это полным идиотизмом с ее стороны. Ей хотелось устроиться певицей, и как ни странно, ее мечта сбылась.

Пока не подвернулся художник, она изучала столичный рынок труда, но в тот раз ей подфартило. Художник рисовал обнаженную натуру, содержал Марго и периодически устраивал оргии с представителями свободных профессий, этаким своеобразным бомондом. Там Марго и познакомилась с группой патлатых музыкантов. Они играли в ресторанчике на окраине, и им нужна была солистка. Пение Марго их устроило, и она стала членом группы. Художника пришлось бросить, но Марго не горевала. В пьяном виде художник был буен и назойлив.

В ресторане они играли какое – то время, Марго пела. Жили все вместе, снимая небольшую квартиру. Все шло неплохо, пока жена хозяина ресторана не застукала Марго в объятиях мужа. Был страшный скандал и обстановка стала напряженной. Групп, желающих петь в ресторане, было предостаточно, и им пришлось уйти. Новое место они найти так и не смогли, Марго стала для них чем – то вроде дурного талисмана, и она оставила группу, которая, впрочем, и без этого дышала на ладан. После этого Марго пришлось устроиться официанткой. Правда, ей повезло, и ее взяли в солидное заведение. В этот несладкий период ей и подвернулся Эдик.

К тому времени беготня с подносами ей весьма осточертела, она периодически оказывала интимные услуги, но тайно, чтобы не пронюхали сутенеры. Она панически боялась зависимости. Но обстановка и тут обострялась, кое – кто стал выспрашивать про Марго, и она слегка трухнула. Эд в этот момент был для нее весьма кстати, он хоть и являлся мелкой шестеркой, но все же был еще не окончательным дерьмом. Беременность повлияла на Марго в лучшую сторону, хотя первое время после замужества она еще по инерции подрабатывала интимом, говоря мужу что деньги присылают родители. Но после устройства на работу с этим было покончено.

Леонид Степанович подкидывал ей премию, и она впервые за много времени ощутила некое подобие нормальной жизни, хотя и не без извращений. Можно сказать, что она входила во вкус обыденности, и постепенно обживалась там. То ли от беременности ее чувства притупились, то ли нечаянная семейная жизнь на нее так подействовала, но на приключения ее больше не тянуло. Она сократила количество выкуриваемых в день сигарет и стала меньше пить пива. Эдик тоже остепенился, у него появилось что – то вроде постоянной работы с регулярной зарплатой.

Живот у Марго вскоре стал заметен, но Леонида Степановича это не смущало. Временами он даже любовно поглаживал ее по округлому выступу и спрашивал:

– Что, шевелится?

Марго пожимала плечами.

– Нет, вроде…

– Ничего, зашевелится скоро.

Как – то перед самым декретом босс вызвал Марго к себе.

– Маргоша, уходишь скоро…

– Да, ухожу… а что делать – то?

– Жаль… я к тебе привязался… ты телефончик мне оставь… скучать буду.

– Ничего. Новую возьмете. Баб кругом видимо – невидимо.

– Баб то много, да ты, Марго, одна… для меня одна…

– Ну вы скажете…

– И на старуху бывает проруха… свидимся?

– Почему бы и нет?

Леонид Степанович подошел к Марго и погладил по животу.

– Как он там?

– Неплохо вроде. Шевелится…

– Вот и слава Богу… – Он поцеловал Марго в живот и тихонько шлепнул по заду. – Иди, детка. Я не прощаюсь.

Марго вышла, недоумевая. Нет, она видела, что босс к ней испытывает тяготение большее, чем просто интрижка от скуки, но так… Она была приятно удивлена. «Надо же, – подумала, – и ребенком не побрезговал. От чужого мужика…»

Когда Марго провожали в декрет, устроив по этому случаю праздничный обед, он преподнес ей конверт с солидной суммой. Коляску купишь, сказал, от дяди Лени. Об их отношениях никто не знал, поэтому подарок выглядел очень трогательно, и Марго расчувствовалась. Она при всех поцеловала начальника в щеку и утерла непрошенную слезу. Сослуживцы тоже собрали для Марго немного денег, как это было у них принято, чем заставили Марго задуматься об отношении к людям вообще.

Последние два месяца до родов Марго провела, валяясь на кровати, и тайком от мужа потягивая пиво. Ребенок должен был появиться в конце апреля.

Марго в старом больничном халате стояла у окна одной из палат роддома. Вчера она родила, наконец, девочку, но Эдик все не приходил. Марго кусала губы от досады. Ей не хотелось ловить на себе сочувственные взгляды мамаш, лежащих с ней в одной палате. До смерти хотелось закурить, но здесь было не положено, и Марго чувствовала раздражение. С одной стороны она была рада, что избавилась от живота, а с другой ее немного пугала новая для нее роль молодой мамы. Поведение Эдика ее беспокоило и злило, но она стойко держала удар.

– Марго! Как девочку назовешь? – Это был голос Люси, полной блондинки, тоже вчера родившей девочку. Муж Люси уже с вечера прыгал перед окнами и заваливал жену дурацкими записками.

– Анжела. – Марго даже не обернулась.

– Что за имечко придумала? Мудрено как – то…

– А вот и нет. Наоборот, красиво… Мне нравиться. Молодец, Марго! – Это была Ася, молодица лет 18, с первых же дней проникшаяся к Марго какой – то слепой любовью.

– Я в детстве книжку читала – «Анжелика и король». Всегда мечтала о такой жизни – мужчины, приключения… поэтому и назвать решила так. Бабы, курить охота, сил нет! Нет у кого? – Марго отвернулась от окна и уставилась на обитательниц палаты.

– Одна осталась, хочешь? – Ася протянула Марго сигарету. – Случайно в кармане завалялась.

– Хочу. Давай сюда. Я Эдику скажу, он потом принесет.

– Ты в туалет иди, только быстро, пока обход не начался.

– Марго, ты бы не дурила. – Люся нахмурила брови. – Детей скоро кормить принесут. И тебе, между прочим, тоже, если ты о нас не думаешь.

– Помолчи. Без тебя учителей хватает! – Марго спрятала сигарету в карман халата и пошла в туалет.

Через несколько минут она вернулась, все еще сохраняя на лице недовольное выражение.

– Твой – то что не идет? Пора бы уж… – Люся все не могла угомониться.

– Тебе то что? В командировке он. Твой ходит, вот и радуйся!

– Да ладно, Марго! Я просто так спросила, – добавила Люся примирительным тоном.

– Придет, никуда не денется. Мальчика он хотел, вот и переживает.

– Подумаешь, какой нежный – мальчика! Чем его девочки не устраивают?

– Да Бог его знает. Вбил себе в голову, и талдычит, как заведенный – мальчик, мальчик! – Марго легла на кровать и отвернулась к стене.

Эдик пришел на следующий день. Он был со страшного похмелья, и Марго заметила это даже из окна третьего этажа. Он вяло махнул ей рукой и сказал, что послал передачу. Марго кивнула и отошла от окна – она была в послеродовой депрессии.

Тем не менее, встречать ее Эдик пришел с матерью и ее хахалем. Марго с неприязнью подумала, что у свекрови нет элементарного вкуса, и выглядит она хуже колхозной бабы. Вид у хахаля был не лучше, и Марго усмехнулась про себя, подумав, что два идиота нашли друг друга.

Эдик принес большой букет цветов и бутылку шампанского. Он был весел, и Марго втайне обрадовалась такой перемене в настроении мужа. Выйдя из роддома, они открыли бутылку, и выпили шампанское из пластиковых стаканов. Потом сели в такси, поджидавшее их тут же, возле ворот, и поехали к ним домой.

По случаю рождения дочери Эдик устроил небольшую пирушку, пригласив соседей по коммуналке – пенсионерку тетю Валю и старого инвалида Гену. Пирушка получилась неожиданно веселой, вопреки всем ожиданиям. Инвалид Гена играл на гармони и пел, Марго подпевала ему, тетя Валя и свекровь пустились в пляс, а Эдик с хахалем матери напились и уснули на диване. Разошлись уже под утро, когда свекрови удалось растолкать муженька и увести его домой. Девочка все время спала, и Марго даже забыла на время о ее существовании.

Утром Эдик, отпиваясь горячим чаем, спросил Марго:

– Как назвать думаешь?

– Анжелой. Нравится?

– Ничего. Где ты только такое имя откопала?

– Из романов. Знаешь, что это такое?

– Ты меня совсем за идиота принимаешь?

– А ты не совсем идиот? Рада слышать.

– Ну назвала и назвала. – Эдик подцепил на вилку кусок колбасы. – Разницы особой не вижу. Девку как ни назови, мужиком все равно не станет.

Марго поджала губы, но промолчала.

Утром Марго сидела перед роскошным туалетным столиком и пудрила лицо. Она придирчиво рассматривала себя в зеркало, выискивая морщинки. Ей казалось, что она слишком быстро стареет, не успев даже насладиться преимуществами молодости. Наконец она бросила это неблагодарное занятие, подумав, что до старости еще далеко и не стоит так убиваться из – за мелочей. Тем более что она не раз ловила на себе восхищенные взгляды мужчин. Леонид Степанович периодически звонил ей, и они встречались на съемной квартире. Он с нетерпением ждал выхода Марго на работу. За спиной Марго услышала шаги и обернулась.

– Эд! Привет! Слушай, я подумала, что Анжелку надо отдать в музыкальную школу.

– С чего бы это?

– Она мелодии из телевизора и с радио повторяет. Да так похоже! Талант от меня по наследству перешел. Скоро в сад пойдет, а потом отдадим.

– Тебе виднее, талантливая ты моя! На работу когда?

– Через месяц.

– Тебе обязательно работать? Я теперь зарабатываю столько, что на всех хватит. Жену прокормить могу. Да и квартирка у нас теперь не маленькая. Как никак 100 квадратов. Анжелку в музыкалку водить будешь.

– Ты хочешь чтобы я целыми днями терла эти сто квадратов? Извини, у меня другие планы. Я в люди хочу. А Анжелку свекровь пусть водит. У нее времени полно.

– Да что ты все квакаешь? Свекровь, свекровь! Сама родила, сама и воспитывай, мама здесь ни при чем!

– Ну и не надо мне ваших подачек, заупрекаете потом, лучше сама отведу. Анжела! Иди сюда! Папа пришел.

В комнату вбежала худенькая с черными короткими волосиками девочка лет 3 – х, или чуть меньше. Она бросилась к матери.

– Анжела, дочка, постучи папе песенку про зайцев! Покажи, какая ты умница!

Девочка насупилась, и лицо ее приняло плаксивое выражение. Краем глаза Марго заметила, что муж начал заводиться.

– Что за тупой ребенок! Уставиться, как баран, и смотрит! Что ты так смотришь, детка? Я тебя хоть раз обидел? Я хоть что – то плохое тебе сделал? Кормлю, пою, а вместо благодарности сопли и слюни! Ты можешь ей объяснить, что я не чудовище из ее кошмаров – я ее папа!

– Не ори на ребенка! Сам виноват, что она видит тебя раз в месяц. Для нее слово папа пустой звук! Чего ты от нее хочешь?! Испугалась, не видишь?

– Испугалась? Чего это интересно она так испугалась? Я ее не пугал. Может ты что нашептала?

– Идиот! – Марго прижала девочку к себе. – Не бойся, милая. – Она погладила дочь по голове.

В последнее время Марго стала замечать участившиеся резкие перепады в настроении мужа, которые немного пугали ее. Она боялась догадаться, что это может быть, и гнала от себя дурные мысли. Эдик же заводился все больше.

– Дрянь! Отпусти ее! Пусть подойдет, я научу ее отца любить! – Глаза его налились кровью, он непроизвольно сжимал кулаки. – Слышишь, кому говорю, отпусти ее!!!

Марго испугалась не на шутку.

– Иди, милая, к себе, поиграй! – Она легонько толкнула дочь, и девочка убежала, ловко проскользнув мимо отца. – Успокойся, кретин!

– Да нечего мне успокаиваться! Ты ее так воспитала! Да она же ненавидеть меня скоро будет! А за что?! За что, я тебя спрашиваю?! – Руки у Эдика тряслись, он подошел к Марго и ударил ее по лицу. – Получай, стерва! Давно просилась!

Глаза у Марго потемнели, и она плюнула в раскрасневшееся лицо мужа.

– Упырь! Безмозглый! Убью, не подходи! – Марго взяла в руку тяжелый подсвечник, стоящий на туалетном столике.

Эдик побледнел, выдохнул воздух, развернулся и быстро ушел в ванную. Анжела незаметно наблюдала за этой сценой из – за угла. Слезы ее высохли, а на лице застыло выражение то ли любопытства, то ли испуга. Вернулся Эдик через полчаса, спокойный и умиротворенный. Марго разглядывала в зеркале след от удара.

– Прости, Марго, дорогая, не сдержался. Ты тоже хороша! Чего злишь – то меня? – Он сделал попытку приблизиться в Марго, но Марго отшатнулась, процедив сквозь зубы: