Пролог
Подходил к концу 1999 год от Рождества Христова. До Миллениума оставалось почти три месяца. Да что там, просто на дворе стояло раннее утро 16 октября 1999 года. Шёл шестой час утра и вслед за ним бежал, шлёпая по тротуарам и домам, мелкий, накрапывающий дождик. Его тщедушное желание превратиться в туман высмеивали редко горящие фонари, испуская из своего прогнившего нутра ароматы умирающей ночи. Трупные пятна почившей листвы поглядывали с тротуара и дороги глазами внеземного, странного чудовища. Я торопился на самый первый автобус, отправляющийся в край берёз и сосен с автовокзала. Дешёвая, ниже пояса, зелёная и лёгкая куртка ещё не промокла и прятала озябшие руки в глубокие карманы, в которых лежали крепкие сигареты и газовая зажигалка. Остановившись на несколько секунд, я вытащил сигареты и закурил.
Одна странность удивляла меня в эту осеннюю хмарь: все дворники, уже начавшие мести своими драными мётлами упавшую листву, почему-то останавливали свой неприхотливый труд и приветствовали меня. Отвечая на очередное приветствие работника метлы и лопаты, я продолжил свой путь, шлёпая по лужам, отражавшим свет разноцветных, неоновых реклам. Обходя очередную глубокую яму на асфальте, я думал, что до чего хренова устроена жизнь: денег хватит только на билет, да, на бутылку водки. Сигареты я взял с собой на неделю с трудом найденной работы. И тут вдруг в голове раздался лёгкий и ясный, мужской голос: “Иди и победи”. Свернув на тропинку, петляющую среди панельных, типовых, пятиэтажных “хрущёвок” и ведущую напрямую к автовокзалу, я бросил окурок в пожухлую траву и вновь остановился, подняв удивлённый взгляд в небо. С неба всё также неторопливо накрапывал мелкий, удручающий дождик и слабый юго-западный ветерок неторопливо подгонял сплошную облачность. Голос, который я слышал доносился явно с небес, но куда, чёрт подери, я должен идти и кого, мать вашу, побеждать? Сплюнув и вновь закурив, я направился к уже видневшемуся вокзалу.
Вокзал был хорошо освещён и подойдя к пешеходному переходу через дорогу, отделявшую меня от зданий сталинской постройки, я вновь восхитился этим великолепным сооружением, окрашенным в белый цвет. Этот великолепный ансамбль состоял из трех элементов: двухэтажного железнодорожного вокзала, увенчанного башней с часами, и двух павильонов, в одном из которых располагался автовокзал, а в другом- круглосуточная закусочная. На привокзальной площади стоял на гранитном возвышении бюст Александра Невского. Это была визитная карточка Великого Новгорода.
Уже начали курсировать городские автобусы и возвращались домой, прогулявшие всю ночь, бандиты на своих шикарных иномарках под визг блатной музыки, доносящейся из салонов авто. Перейдя дорогу, я окунулся в жизнь привокзальной площади, которая кипела и днём, и ночью, сворачиваясь в спираль взаимных интересов уставших путников и сферы услуг, делающих на них неплохие бабки. Утро понедельника начиналось с того, что в закусочной и около неё опохмелялись с большого бодуна имеющие капусту фраера и бомжи, поглощающие денатурат. Таксисты и просто встречающие московский скорый поезд, прохаживались возле своих тачек и, играя ключами, базарили между собой, отпуская скабрезные шуточки.
Подойдя к павильону автовокзала, я услышал окрик:
– Эй, братан, угости сигареткой, – хриплым голосом приветствовал меня, подходящий ко мне бомж, одетый в грязные лохмотья, с красным, небритым лицом алкоголика и привязанными к голым ступням кедами.
– На, герой, держи, – отвечал я, доставая пачку сигарет и протягивая ему две штуки.
– А ему, – и он грязной рукой, усыпанной язвами, показал на лежащего возле скамейки, в луже собственных фекалий, собрата.
Я дал ему ещё две сигареты и поспешил скрыться от запаха кала и давно немытого тела в помещении автовокзала. Если говорить откровенно, то данные особи были мне намного ближе, чем расхаживающие в своих малиновых пиджаках, носящие килограммовые золотые цепи, бандиты от бизнеса. У каждого из бомжей за плечами была своя история падения. Кого-то кинули черные риэлторы, кто-то убегал от деревенской нищеты в поисках счастья и опускался на самое дно, но каждая судьба была индивидуальна. А эти новые русские жили по одному сценарию: кинул-убил или убил-кинул. Все эти огромные состояния были замешаны на крови. Купив билет в своё настоящее, я поспешил к автобусу. Львовский автобус уже стоял на месте и, впрыгнув в салон допотопного динозавра, я занял место у окна и прощай, старейший на Руси, город.
Джинсы всё-таки промокли и неприятно липли к ногам. В салоне автобуса кроме меня находилось ещё двое слуг любителей дороги: женщина с огромными баулами и красными, сильными, с прожилками вен руками и холёный, в кожаном плаще, с чёрным, дорогим портфелем, молодой мужчина. Автобус тронулся, а я начал тонуть в своих воспоминаниях. Да что, я всё якаю, пора представиться: зовут путника, ожидающего прихода возраста Христа, Туманов Алексей Викторович. Женат на жгучей, невысокого роста, брюнетке и имеющего светловолосого, как и я, прелестного девятилетнего, упрямого, но доброго сынишку. Частный предприниматель до последнего времени, пока не кинули в очередной раз, занимающийся деревом. Есть ещё серые, уставшие глаза, созерцающие этот таинственный и страшный мир в трехмерном пространстве. Я нашёл эту работу полтора месяца назад совершенно случайно по объявлению в газете. Тело, обладающее бараньим весом, уже отчаялось найти какой-либо заработок и тут вдруг взгляд упал на номер телефона и далее на текст, в котором говорилось о том, что на деревообрабатывающее предприятие требуется начальник лесопильного цеха. Мозг отреагировал мгновенно, и рука потянулась к трубке старенького, дискового телефона. Набрав пальцем правой руки шестизначный номер и услышав длинные гудки, пронизывающие пространство города с великой историей, я понял, что сняли трубку и хрипловатый, мужской голос произнёс:
– Да, я вас слушаю.
– Извините, я беспокою вас по объявлению в газете, – ответил я твёрдым, но дружелюбным тоном. – Правда ли, что вам нужен грамотный и трудолюбивый специалист на должность начальника цеха?
– Да, – икнув ответило Чудо на том конце провода.
– Тогда я думаю, что мой четырёхлетний опыт работы с кругляком и пиломатериалами, вам, несомненно, подойдёт. Когда и куда к вам можно подойти на собеседование и где находится ваше предприятие?
– Наше предприятие расположено в области, в Большой Вишере, занимаемся оцилиндрованным кругляком и собираем из него дома. Всего-то сто километров от Новгорода. На территории завода есть общежитие, и мы из отходов бревна строим русскую баню. Обед в столовой бесплатный. Подходите завтра к десяти утра с документами.
И Чудо с мужским голосом назвало адрес винного магазина в городе и повесило трубку.
На следующее утро, наскоро побрившись и одев свой единственный костюм серого цвета, я отправился к месту встречи. Магазин “Три бочки” возлежал около дороги, убегающей в Питер, где соседствовал с универмагом “Русь” и тюрьмой “Белый лебедь”, прозванную так в народе за белый цвет стен, смотрящую на мир зарешёченными бойницами крошечных окошек. Открыв стеклянную дверь, я оказался в царстве любимого мной алкоголя. На полках, зазывая нас красивыми этикетками, теснились благородные, завезённые из дальних, тропических и не очень стран, вина. Витрины ломились от обилия янтарных коньяков, строгих аперитивов и ликёров. Особняком, стесняясь своей крепости, российская красавица – водка призывно зазывала в мир иллюзий и сказок. Пенное, главный враг тяжелого похмелья, улыбалось из поднебесья легкого опьянения. Минуя весь этот рай, я подошёл к симпатичной, среднего возраста продавщице, и бархатным, даже чуть ласковым голосом, поинтересовался, где находится вчерашнее, телефонное Чудо, обзываемое Владимиром Николаевичем. Продавщица грёз указала на дверь, ведущую в подсобное помещение. Открыв дверь, я наконец увидел Чудо с красно-синим носом и такими же глазами алкоголика, которое на моё приветствие ответило:
– Здравствуйте, совмещая пост начальника отдела кадров, работаю начальником службы безопасности. Давайте ваши документы.
Я подал папку с документами. Просмотрев мои документы, он приподнял мой синий диплом о высшем образовании и произнёс:
– Надо же, вы закончили Ленинградский кораблестроительный институт так же, как наш директор. Это решает всё. С первого сентября ждём вас на заводе, который располагается на территории бывшего стекольного предприятия. Зарплату обговорим на месте вместе, извините за тавтологию, с нашим директором.
Я поблагодарил его, забрал папку с документами и направился к дому, и вновь вернулся в середину октября.
Автобус приближался к мосту через реку Волхов, миновав который мы проехали мимо бывших, уже разрушенных старыми и новыми войнами, а также временем, Аракчеевских казарм. Раньше, проделывая этот путь, я блаженно дремал в автобусе, но сегодня, как и в минувшие два выходных дня, сон не шёл ко мне. Я мечтал о карьере, безбедной жизни и бесконечных праздниках. Мозг требовал всё новых и новых впечатлений и переворачивал страницы жизни всё с большей и большей скоростью. Перед глазами мелькали образы минувших дней, и я вновь увидел себя в том времени, когда впервые оказался втянутым в круг проблем деревообрабатывающего предприятия.
Часть 1
Глава 1
После длинных, школьных каникул день знаний погнал детей в школу. Мне хорошо был знаком этот посёлок, у меня, что в Большой, то и в Малой Вишере, жили тётки по материнской линии. Маленьким я проводил все каникулы в гостях у хлебосольных, добродушных родственников. Здесь я был крещён, здесь вместе со своими двоюродными братьями проходил курс просвещения и понимания этой безграничной жизни, здесь начиналось чувство Родины.
Автобус подходил на автовокзал небольшого городка ко времени отправления электрички на Питер. Между населёнными пунктами была одна остановка по Николаевской железной дороге, соединяющей две столицы. Пятнадцать минут в электричке безбилетным пассажиром и вот я уже стою на платформе в ста метрах от цели моего визита. Подойдя к проходной и назвав волшебное имя начальника охраны, я очутился в кабинете директора конторы один на один с хозяином предприятия. Разговор был коротким: мы сошлись на трёхстах баксах оплаты труда в месяц, и я отправился в сопровождении мастера своего цеха осматривать место своей работы.
Не боги горшки обжигают. По территории предприятия от здания до здания сновали рабочие, перетаскивающие на плечах шестиметровый сосновый пиловочник, одетые в грязные спецовки они радостно галдели, перемешивая великий русский язык с матом портовых грузчиков. Мы с мастером Толей миновали по разбитой грунтовой дороге, проходящей по заводику, административное двухэтажное строение и оказались перед входными высокими воротами, ведущими вглубь места будущей работы. Помещение это было не из худших проявлений социалистического реализма: одноэтажное, вытянутое в длину метров на сто, с высоченными потолками, здание, в котором стоял запах пиленной, хвойной доски и опилок. Этот аромат успокаивал и убаюкивал, в его ласках и чарах растворялся шум работающего оборудования и смелые окрики рабочих, умело и ловко выполняющих свои функции.
– Привет работникам пилы, – произнёс я волшебное заклинанье, ставящее на одну доску короля и коллектив пешек.
Ребята остановили ленточную пилораму, обступили меня, и как листья осенью посыпались вопросы: откуда приехали? Где работали? Как будете работать? Я терпеливо начал объяснять, что приехал из областного центра, лесом занимаюсь уже четыре года и жить буду у тётки здесь в Большой Вишере на Лесной улице. Мастер Толя, непривыкший к такому обращению начальства с подчинёнными, потащил меня за рукав турецкой, джинсовой рубашки в кабинет начальника цеха. Открыв дверь, я увидел два письменных стола и штук шесть или семь металлических стульев.
– Это ваш стол, – указал дружок на утопающий в глубине кабинета объект, заваленный книгами и бланками табелей.
Жизнь покатилась по накатанной колее. Я опять был при деле, а это значит лишь одно – скоро появятся деньги. Много раз я начинал и поднимал бизнес, как выражаются физики, с абсолютного ноля, но череда регулярных предательств и измен сводила всё на нет.
Окунувшись в проблемы подчинённого мне цеха, я и не заметил, как подошёл к концу мой первый, рабочий день. Осень, как хитрый и осторожный зверь, уже начала подкрадываться к лесам и полям, перелескам и косогорам, городам и посёлкам, поступью чуть выпившего человека. Тут и там проглядывали жёлто-красные всполохи ещё зеленоватых деревьев, трава начинала вместе с больной желтухой старухой харкать пятнами увядания. Лужи стали отливать серо-свинцовым отражением бесконечных небес, и негромко лишь райские птицы пели о поре вечного праздника любви. Потихоньку пробираясь по грунтовой дороге, я подходил к неказистому домику тётки, участнику Великой войны и послевоенного восстановления державы. Открыв скрипучую калитку, я прошагал по двору и постучал в деревянную дверь. Мария Александровна выглянула в окно кухни и сказала мне, что дверь открыта и пригласила меня к столу. У моих деда и бабушки по материнской линии было семеро детей: три особи мужского пола и четыре женского. В тридцать четвёртом году прошлого столетия, во время сталинских репрессий, десять лет без права переписки за анекдот про советское правительство получил по пятьдесят восьмой статье уголовного кодекса мой дед. В 1938 году от тяжёлой болезни умерла моя бабушка и тётя Маня взвалила на свои хрупкие, женские плечи все тяготы жизни по воспитанию братьев и сестёр в шестнадцать лет. В девятнадцать встретила Великую Отечественную и как могла помогала приближать Победу на проходившей недалеко линии фронта, служила батальонным поваром. Когда батальон уходил на позиции, она оставалась одна рядом с полевой кухней. Всегда рядом с ней находилась ещё оставшаяся с далёких мирных времён боевая винтовка. И вот однажды она кашеварила и вдруг услышала немецкий говор. Спрятавшись за усладой желудка, взяла в руки винтовку и положила вышедших на полянку двоих фрицев. За этот совершённый обыкновенной, русской женщиной подвиг тётка была награждена медалью «За отвагу». Когда я был маленьким Мария Александровна давала мне поиграть медальками, их было четыре штуки, среди которых я запомнил медаль «За победу над Германией».
Старший брат, будучи военным лётчиком погиб в самом начале войны на Украине, а тётка после Великой восстанавливала город и воспитывала сестёр. Поев вкуснейшей гречневой каши на молоке, мы приступили к чаепитию и обмену новостями. Мария Александровна рассказала мне, что не держит уже ни коз, ни поросят, осталось только семь курочек, что дочь навещает её всё реже и реже, а на огороде с каждым годом стало хозяйничать всё тяжелей и тяжелей. В ответ я выложил ей, что мать, хотя и болеет, но держится молодцом, отец работает, а её внучатый племянник, мой сын, ходит во второй класс. Поблагодарив тётку за вкусный и сытный ужин, я отправился в комнату, где пахло сеном, да ещё чем-то тёплым и вкусным, включил старый, чёрно-белый телевизор и под тихий его говор заснул.
Глава 2
В шесть часов утра Мария Александровна разбудила меня, и я приступил к своему утреннему моциону, который заключался в том, что я выпивал четыре маленьких, но крепко заваренных, чашечки кофе, чередуя их с заядлой мечтой курильщика – сигаретой. Таков был мой распорядок дня: всегда перед работой иметь два часа запаса на кофе и сигареты, только тогда мой мозг просыпался и начинал функционировать. Так я жил день за днём, месяц за месяцем, год за годом, никогда не делая утреннюю гимнастику, хотя физически никогда не чувствовал себя слабаком.
Тётка уже давно копошилась в курятнике. Она всегда просыпалась с восходом солнца, часа в четыре. Так она была приучена с детства. Тётка колдовала с курицами, когда я отправлялся на работу, пожелав ей хорошего дня. Осень отступала, как драная собака, под напором бабьего лета, чуть пожелтевшая листва поглощала солнечный свет каплями утренней росы, отражаясь различными оттенками радуги, радующей глаз. Миновав небольшой парк, я добрался до проходной, где мне сообщили о том, что Чудо ждёт меня в своём кабинете.
– Здравствуйте, – негромко произнёс я, приоткрывая дверь кабинета.
– Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте! – произнесло Чудо, вставая из-за стола, и протягивая руку дружбы новому начальнику лесопильного цеха. От него вкусно разило запахом недавно употреблённого напитка, обволакивая сумерки небольшого кабинетика своими парами. – Алексей Викторович, вам надо подписать заявление о приёме на работу, уже вчера подписанного директором, и вы свободны.
Поставив свою закорючку, я отправился к месту своей службы, где меня ожидали шум работающего оборудования и пара десятков моих подопечных. Увидев меня, они приветливо замахали руками, а я, сделав ответную отмашку, открыл дверь кабинета и прошёл к своему письменному столу. Анатолий, что-то раскладывая на своём столе, кивком головы дал понять, что заметил меня. Пристроив свой зад на стуле, стоявшем кое-как, я решил начать свой рабочий день разговором с мастером:
– Анатолий Иванович, значит, цех работает с восьми утра до восьми вечера, а я работаю до пяти, поэтому не вижу смысла вам приходить на работу раньше обеда. И давайте Анатолий в общении перейдём на “ты”.
– Просто замечательно, буду отсыпаться. Алексей к нам приходили с участка оцилиндровки брёвен и жаловались на брак.
– Ничего страшного, я разберусь, а теперь ты свободен, – произнёс я и стал заполнять табеля.
Рабочий день пролетел незаметно. Тётка ждала меня у окошка кухни, плотно покушав и отдохнув на диванчике, я решил прогуляться по лесу. Лес начинался сразу за огородом и открыв калитку, пройдя по промежку между картофельными грядками, я вышел на тропинку, ведущую в лес. Невысокие берёзки и осинки скрывались в тени высоких сосен, тропинка вела к неглубокому, противопожарному рву, прорытому в песчаном грунте. Идя по тропке и вдыхая хвойный, звенящий воздух ранней осени, я останавливался возле кустиков брусники и перезревшей черники, с удовольствием поглощая дары леса. Тут и там мелькали желтоватые, отливавшие золотом приходящего заката, опавшие листья деревьев. Дойдя до канавы, я двинулся вдоль неё, внимательно посматривая на серебристо-зеленоватый мох, ковром лежащий между молодыми ёлочками, запоминая, где растут красношляпые подосиновики и склизкие маслята, чтобы в конце недели забрать их на жаркое в Великий. Но солнышко уже заходило за горизонт, поэтому я поспешил к дому и под нежный звук телевизора заснул.
Глава 3
Неделя неудержимо катилась к своему завершению и пятница, мечта лентяя, уже торопилась к закату. Старенький, небольшой автобусик, соединяющий две Вишеры, довёз меня до автовокзала пункта назначения за пол часа. Отправление и прибытие автобусов было согласовано: один подходил на вокзал ко времени отправления другого. Взяв билет до Великого, я еле успел сделать две затяжки до того момента, как водитель пригласил меня жестом занять место в салоне автобуса, и мы тронулись в путь.
С самого раннего детства в транспорте я привык сидеть у окна, прижимаясь лбом к холодному стеклу. Так как небольшое количество пассажиров это позволяло, то я исполнил свою маленькую мечту. Эти родные российские вёрсты: то берёзка, то осинка, то высоченные сосны или ели. Тут и там вдоль дороги на обочинах стояли автомобили грибников и ягодников. Бабье лето щедро одаривало своих чад урожаем осени. Проезжая по мосту через седой Волхов, можно было увидеть сидящих в своих утлых судёнышках рыбаков. Пройдя пол пути автобус свернул на федеральную трассу, где на подъезде к посёлку Мясной Бор с левой и правой стороны дороги стояли памятники на братских могилах советских бойцов Второй ударной армии, сданной генералом Власовым под Новгородом фрицам. Преданные верхушкой армии солдаты до конца отдали свой долг Отчизне, и почти все полегли в неравной схватке с фашистами. На подъезде к Великому у меня радостно защемило сердце, такое чувство в душе у меня возникало всегда при возвращении домой.
Уже стемнело, когда разваливающееся на ходу чудо техники прибыло на вокзал. Несмотря на поздний час, людей на привокзальной площади было много. Здесь прогуливались и опоздавшие на свой рейсовый транспорт пассажиры, и просто подвыпивший сброд, здесь же на скамейках ютились оборванные, грязные бомжи. Из кафе, расположенного в подвальном помещении, доносились громкие звуки блатной музыки и рядом были припаркованы дорогие тачки: мерседесы и БМВ. Нищета и богатство соседствовали рядом друг с другом, ничуть не стесняясь вскользь брошенного взгляда сотрудников линейного участка полиции.
Минуя площадь, я зашёл в ближайший винно-водочный магазин и на последние, бережно сохранённые деньги купил пол-литра новгородской, говорящей о древнейшей истории города, водки под названием “Вече”. Другой продукт данного класса было опасно брать, потому что с большой долей вероятности можно было попасть на левака и лишиться не только здоровья, но и жизни. Бережно уложив источник грёз во внутренний карман лёгкой, изрядно послужившей куртки, я по посыпанному опавшей листвой тротуару направился к дому. Путь мой лежал мимо средней школы и маленького, берёзового скверика, в котором был поставлен памятный знак жертвам сталинских репрессий в виде большого, гранитного камня с бронзовой табличкой. Прохожих в столь поздний час по дороге мне почти не встретилось, только пара слегка поддатых компаний подростков попались на встречу. И вот я стою у родной, находящейся на четвёртом этаже девятиэтажки, двери. Один поворот ключа и я дома. Войдя в просторную прихожую, я услышал торопливые шаги моей черноволосой красавицы, спешащей из кухни ко мне на встречу.
– Привет милая, – ласково произнёс я. – Давай встречай уставшего мужа после недельного отсутствия. Я проголодался как бурый медведь после зимней спячки, тем более у меня с собой прихвачено пол-литра горячительного напитка.
– Раздевайся и проходи на кухню. У меня уже всё приготовлено. – Ответила Марина.
– Раздеваться до трусов? – Спросил я.
– Трусы тоже можешь снять или думаешь я тебя без трусов не видела! – Рассмеялась жена и быстро прошла на кухню.
Сняв куртку и ботинки, я обул ноги в мягкие, тёплые тапочки и направился на запах жареного, пахнущего добрыми приправами лакомства. Придя на кухню, я увидел, что супруга, переминаясь с ноги на ногу и мурлыкая себе под нос песенку, накладывает в тарелки тушеное, с светлой, сметанной подливкой куриное мясо с макаронами. Я поставил на кухонный стол, окружённый тремя табуретами, заветные пол-литра, достал с полки две маленьких, хрустальных стопочки и налил большую кружку холодного кваса. Кареглазая из хрущевского холодильника достала литровую баночку тёщиных, небольших, солёных огурчиков. Я открыл банку огурцов и пол-литра, разлил водку по стопочкам, и мы принялись трапезничать.
– Ну что, не пьянства ради, а здоровья для! – Произнёс я тост. Мы чокнулись. Я крякнул. Мы выпили. Закусили.
– Ну что, между первой и второй перерывчик небольшой! – Произнёс я второй тост. – Мы чокнулись. Я крякнул. Мы выпили. Закусили.
В голове похорошело. Усталость как рукой сняло. Супруга начала быстро щебетать, что поздно, уже в девятом часу, пришла с работы, накормила и уложила спать сына, затем готовила мне ужин и сильно устала. Время подходило к полуночи, я отпустил её спать, а сам остался со своей надёжной подругой – поллитровкой. Не торопясь, я поглощал горячительный напиток, а сознание носило меня по лабиринтам памяти: то я с рыжеволосой красавицей выпиваю в казино, то в новгородском порту делаю дефектацию судов или просто брожу по питерским улицам с бутылочкой пива. Память, как гулящая девка, шарахаясь от одного мужика к другому, носила меня по эпизодам моей прожитой жизни и я, захмелев, потихоньку добрался до донышка бутылки. Глаза начинали слипаться и нетвёрдой походкой бывалого моряка я лёг под бок к жене и отправился в мир сновидений.