000
ОтложитьЧитал
Он вопросительно посмотрел на Владу.
– А это что? Наркотики? – Влада вытянув шею пыталась рассмотреть детали, потом повернулась, встретилась взглядом с Дмитрием и, оробев, отпрянула назад. – Я ничего про это не знаю. Честное слово! – изменилась она в лице.
Глава 3
– Shit1! – в сердцах сказал Александр Шатов, системный администратор компании интернет-услуг «Коннект», и оттолкнул от себя грязную и местами липкую клавиатуру, явно знавшую, что такое кофе. Откинувшись на спинке кресла, он потёр воспалённые глаза и погладил жидкую бородку.
– Что-то не идёт? – хмыкнул Семён, сосед по кабинету. – Прошивка не обновляется?
Александр отъехал от стола на скрипучем кресле, поднял длинное и немного несуразное тело и подошёл к шкафу с оборудованием, опутанным, как паутиной, разноцветными сетевыми кабелями, через которые мерцали сотни лампочек серверов и маршрутизаторов. Он уставился на один из них.
– Да какая там прошивка. Всё с этим новым роутером вожусь. Я знаю, что китайцы зашили в него дыру для удалённого доступа. Знаю! – он повернулся к коллеге. – И если я сказал, что найду её – значит, найду. Сколько бы времени это ни заняло. Я не дам нашим менеджерам купить это барахло. Потом, когда нас взломают, кто, думаешь, будет крайний? Я не позволю подвергнуть риску репутацию компании!
– Ну, начал ты хорошо, – Семён усмехнулся, – но в конце уже перебор. Репутация компании, ха!
– Что, переиграл? – смущённо спросил Александр.
– Есть немного. Колись, в чём тут фишка? – Семён встал со стула, обошёл стол и присел на краешек.
– Ничего особенного, забудь.
– Нет уж, рассказывай, – Семён удобнее расположился на столе, показывая всем видом, что теперь просто так от него не отвяжешься. – Ты давно уже весь такой подозрительный. Сидишь, как будто к стулу приколотили, даже играть перестал, а прошивку, вот, так и не обновил.
– Хорошо, только об этом – никому.
Семён с энтузиазмом кивнул и подался вперёд.
– На самом деле, – продолжил Александр, – я уже нашёл две бреши, но думаю, что это ещё не все. Те, что попроще, я покажу начальству, остальные – продам.
– Ты опять за старое взялся? – неодобряюще покачал головой Семён.
– Почему опять? Большинство дыр я продаю тем же компаниям, у которых их нахожу. Им же самим выгодно – уж лучше я найду и они её исправят, чем до этого докопается чёрный хакер. Так что я им услугу оказываю. За символическую плату. У них даже для этого есть специальный бюджет. Дают немного, но на мороженное хватает, – усмехнулся Александр. – Остальные уязвимости идут на чёрный рынок, но я тоже выбираю, какие и куда, чтобы без последствий. Как, например, взлом для этого роутера. Причём шеф думает, что развёл меня «на слабо» и я это делаю бесплатно. На самом деле я делаю свои дела, а он мне за это зарплату платит.
– Как всё сложно. Но раньше у тебя тоже не так всё просто было, – усмехнулся Семён и почесал пробивающуюся на лице растительность.
– Зато сейчас как-то спокойнее. По крайней мере, сплю хорошо, – Александр вернулся в кресло.
Да уж, эти времена бурной молодости! Как только Александр узнал, что такое интернет, он начал взламывать всё, что попадалось под руку. Сначала это было просто развлечение – взломать какой-нибудь известный сайт и пометить его своей меткой. Ну и, конечно, дать знать об этом всему миру. Таким образом победные реляции от Undergr0undN1nja2 (что символизировало его ипостась – 0 и 1, а также намекало всем на его номер в табеле о рангах) стали появляться в сети все чаще и чаще.
Сначала даже было весело – он помогал знакомым, а потом и не очень знакомым отомстить за какую-нибудь несправедливость, для чего надо было всего лишь взломать чью-то учётную запись на одном из сайтов. Потом пошли коммерческие заказы на взлом почты конкурентов или чего посерьёзнее. Наконец дошла очередь до банков. По натуре Александр был скромным человеком и снимал со счетов небольшие суммы, поэтому к личности своей долго не привлекал особого внимания.
Но служба безопасности одного, совсем небольшого банка восприняла очередной его взлом уж как-то очень лично. Александр не терял бдительности, но и не слишком запутывал следы – ровно настолько, чтобы отвязаться от среднестатистического отдела безопасности. Похоже, что у владельца банка были определённые связи, и Александром занялся Центр информационной безопасности ФСБ.
В один не очень прекрасный для него день, а может, наоборот, очень даже счастливый, он уже закончил очередной набег с терминала интернет-кафе с оригинальным названием «Сеть» и хотел было проверить расставленные вчера лазейки, но физиологические потребности взяли верх, и он на несколько минут отошёл от компьютера. Когда он вернулся в зал, то увидел, как в помещение вошли два удалых молодца, одинаковых с лица. Они быстро переговорили с администратором и направились в зал. Александр сразу понял, что это за ним. Его покрыла испарина, и ноги стали ватными.
Пока эти два молодца скручивали ничего не подозревающего парня, сидевшего за компьютером, который Александр освободил буквально десять минут назад, ему удалось незаметно проскользнуть на улицу. С тех пор он больше с банками не связывался.
– Да, китайцы накрутили, но ничего, прорвёмся, – Александр отрешено посмотрел на монитор. – Хотя что-то сегодня не работается…
– А что так? Вчера хорошо погуляли?
– Если бы, – невесело сказал Александр. – Мы с Витьком просто поесть пошли, еле Мишку с собой вытащили – ты должен помнить его, упитанный такой, рыжий и конопатый, ко мне недели две назад приходил. Сели, сделали заказ, начали трепаться о том о сём. А Мишка сидел, как будто его и нет с нами. Чиркал чего-то там на салфетке, а потом как вскочит! Формулу нашёл, говорит, приснился ему сон, видите ли, который дал ему подсказку. И убежал.
– Странный какой-то.
– Ну да, есть немного. Особенно в последнее время после того, как вернулся из командировки на Дальний Восток. Я пока у него живу – у меня съёмная квартира накрылась тазом – так вот, он по ночам ходит-бродит, спать не даёт.
– Ну и черт с ним, сами бы посидели…
– Да вот как-то не сиделось, как чувствовали. Мишка, когда от нас убежал, поехал в лабораторию, а в него грузовик врезался. Такси слетело с моста в Яузу, и он уже начал тонуть, но нашлись два мужика, которые вытащили его из реки и откачали. Теперь лежит в больнице, к нему никого не пускают.
– И что, совсем хреново?
– Говорят, что в коме, никакой реакции на раздражители, и недели три точно пускать не будут. Но Витёк хочет через недельку попробовать прорваться.
– Хреново… Ну иди тогда домой, я тебя прикрою.
– Сейчас не могу. Сегодня ко мне обещала подойти однокурсница, дело у неё какое-то…
В дверь постучали, и в проёме появилось симпатичное девичье лицо.
– Извините, не подскажете, где… А, Саня, вот он ты! Привет!
– Надя, привет! Сколько лет, сколько зим. Заходи, – расплылся в улыбке Александр.
А новая причёска ей к лицу. Да ей что угодно будет к лицу. Одно слово – богиня!
– Круто у вас тут, – Надя обошла комнату и осмотрела оборудование. – У нас в обсерватории поскромнее будет…
Она осмотрелась, ища, куда бы сесть. Александр вскочил из-за стола, больно ударившись о край, в два прыжка добрался до стула и, скинув с него рюкзак, подвинул Наде.
– Ну, рассказывай! Как дела? Какими судьбами?
Надя плавно подплыла к стулу и села.
– Дела хорошо… – она поёрзала, не зная, с чего начать. – Я тут недавно вспомнила… Помнишь, в универе ты искал сигнал внеземного разума? Всем поголовно ставил программу SETI3. Мне лично было легче поставить эту программку на компьютер, чем каждый день выслушивать твои агитационные речи, – улыбнулась Надя.
– Ну ты как вспомнишь! – Александр немного смущённо посмотрел в сторону. – Молодой был, дурной…
– А почему сразу дурной? – удивилась Надя.
– Потому что надо быть идиотом, чтобы тратить столько времени на такое бесполезное занятие. Да, Вселенная, может, и бесконечная, но вероятность того, что где-то ещё одновременно с нами появилась разумная жизнь и что именно сейчас до нас дойдёт их радиосигнал, совсем никакая. То, что на Земле появился человек, событие само по себе настолько уникальное… Так, а что там у тебя за дело ко мне?
– Да так, ничего особенного, – еле слышно сказала Надя дрогнувшим голосом, смотря куда-то в сторону. – Я, наверное, пойду.
Она встала со стула и повернулась в сторону двери.
– Подожди, подожди! – вскочил Александр, подбежал к ней и взял её за руку. – Я не понял… У тебя что, глаза на мокром месте? Что случилось-то?
– Говорю же, ничего не случилось… Наверное, я всё-таки просто идиотка.
Александр загородил собой дверь.
– Ты расскажешь, наконец, в чем дело?
– Сигнал… ношусь с ним как курица с яйцом, – она выдохнула и уже уверенно продолжила. – В прошлом году я устроилась в обсерваторию в Пущино. Меня поставили на радиотелескоп ДКР-1000. Он, конечно, старенький уже, но работает, в принципе, нормально. Решили мы как-то написать анализатор поступающего сигнала, который искал бы отклонения, указывающие на искусственное происхождение сигнала, что-то типа SETI. Сначала в шутку, от нечего делать, а потом это вылилось в серьёзный проект.
– И ты хочешь сказать, вы что-то поймали?
– Как бы да, – снова замялась она, – что-то поймали, но никто не может понять, что именно. Месяца четыре назад, а точнее 16 июня, мы гоняли тестовые шумы на новой версии нашей программы. Оставили работать на ночь. Пришла я на следующее утро, смотрю: все тесты прошли, и на одном висит сообщение «Выделен сигнал искусственной природы». Я отметила результаты в журнале, радостная такая, что тестирование успешно завершили, и начала удалять результаты. А на этом сообщении палец как-то сам замер. Смотрю на колонку «Источник сигнала», а в ней написано: «Прямое подключение».
– Ты хочешь сказать, что программа обрабатывала сигнал напрямую от радиотелескопа? – Александр подался вперёд.
– Вот именно! Меня в жар, потом в холод. Побежала всем рассказывать. Начался такой переполох, ты бы видел! Даже понаехали журналисты всякие…
Надя подняла голову и посмотрела на Александра.
– Кинулись этот сигнал анализировать и расшифровывать, но результатов никаких. Кто-то жаловался, что сигнал короткий, кому в оригинальной форме подавай…
– А после него ничего больше не поймали?
– В том-то и дело, что мы даже не знаем точные координаты, откуда этот сигнал пришёл… – разочарованно сказала Надя. – Той ночью на телескопе проводили техобслуживание: меняли проржавевшие трубы, какие-то компоненты и программы – поэтому основная система регистрации и обработки сигнала была в то время отключена. Не осталось ни оригинального сигнала, ни каких-либо параметров приёма – только уже выделенный и обработанный сигнал в нашей программе. Поэтому нам не удалось определить дисперсию и тип поляризации волн, и мы не знаем не только направление, но и примерное расстояние до источника сигнала.
Надя сделала паузу, обдумывая сказанное.
– А потом интерес к сигналу начал пропадать, – вздохнула она, – и сейчас все уже сошлись на том, что это был просто какой-то сбой из-за ремонта. Одна я всё ещё ношусь с ним, как ненормальная…
– А он у тебя с собой, сигнал этот?
– Конечно, – Надя достала из сумочки флэшку с каким-то странным логотипом, явно взяла её на какой-то конференции.
Александр вставил флэшку в компьютер, проверил на вирусы и только после этого открыл запись.
Он ожидал услышать что угодно, но только не такой необычный сигнал. Из динамиков звучали странные звуки, в которых чувствовалась определённая закономерность, можно даже сказать, гармония, но они не имели ничего общего с каким-либо музыкальным стилем.
Волной накатило неконтролируемое чувство беспокойства, постепенно переходящее в паническое состояние. Александр поставил запись на паузу, перевёл дух и с трудом заставил себя дослушать запись до конца. Паника начала отступать, но слегка поплыло сознание.
– Да, интересно… Только что-то не нравится мне этот сигнал, – Александра слегка передёрнуло. – И ты говоришь, что ничего из него не вытащили?
– Абсолютно. Пытались найти какую-либо цифровую последовательность, потом привязать к чему-то типа алфавита. Безрезультатно. Не удалось найти связи и с математическими, физическими или химическими формулами. Кто-то даже пробовал использовать теорию музыки… Вот я и подумала… Помнишь, ты рассказывал, как пароли разные расшифровывал? Ты сейчас занят?
– Как бы да… – Александр бросил взгляд на стеллаж с оборудованием, – но для тебя, Надя, я, конечно, найду время. Для тебя – что угодно, любой каприз!
Он посмотрел на Надю полным обожания взглядом.
– Вот только пароли это одно, а сигнал этот… – он немного сник. – А зачем вам всё это надо? Что вы будете делать, если вдруг… если вдруг окажется, что сигнал оттуда? – он неопределённо покрутил пальцем над головой.
– Как что? – оживилась Надя. – Пошлём ответ, попробуем с ними связаться.
– А оно нам точно надо? Я имею в виду, человечеству это нужно?
– Это же такой прорыв будет! Обменяемся технологиями…
– А ты уверена, что нам будет что предложить? Да и захотят ли они с нами делиться. Не получилось бы, как с индейцами после встречи Колумба. И это ещё в лучшем случае…
– Ну, мы всё-таки братья по разуму… – снова поникла Надя.
– А как вы сигнал-то пошлёте? Ты же сказала, что не знаете, откуда он пришёл?
– Да, не знаем… – Надя казалась полностью потерянной. – Получается, что всё это зря?
– Ничего не зря! – воодушевлённо сказал Александр. – Давай сюда этот сигнал – расшифрую, – он немного замялся. – По крайней мере, постараюсь. Только сегодня, только для тебя. Давай так. Если получится – то ты звезда! Тебе слава, публикации и с полки пирожок. Если нет, то значит всё-таки был сбой какой-то, и мы просто про него забудем. Договорились?
– Договорились… – повеселела она.
– Ну вот и ладушки. Садись – будем работать.
Глава 4
В окно палаты били замёрзшие капли – ещё не снег, но уже и не осенний дождик. Сквозь веки пробивался слабый свет пасмурного неба.
Вот и утро настало. Сколько раз осталось встречать рассвет? Три дня? Семьдесят два часа? Уже даже меньше.
«Это конец? Так глупо и несправедливо! Лучше бы я так и остался в своём странном мире. Так бы и дожил – привычно плыл по течению, и в какое-то мгновение всё бы просто исчезло: мысли, чувства, я сам. Я бы ничего не почувствовал и даже не узнал, что случилось, не знал бы, что ЭТО должно случиться, не считал бы последние часы, минуты, секунды. Интересно, о чём думают преступники перед смертной казнью? Когда знаешь, сколько тебе точно осталось? Ко мне вернулся слух – как это здорово! И я знаю, когда меня разберут на органы. Я чувствую своё тело – это великолепно! И я… Интересно, а анестезию они мне сделают или наркоз таким овощам не положен?»
Капли продолжали монотонно бить по стеклу и подоконнику.
«Теперь уже точно ничего не будет. Ни дома, ни семьи. Жалко родителей – не получится внуков понянчить».
«Бесполезно! Что толку теперь об этом думать? Мучиться, бояться и ждать. Надо эти мысли просто игнорировать».
Дверь в палату открылась, и послышались слегка шаркающие шаги.
Ага, вот и утренняя уборка. Нянечка, как всегда не спеша, зашла в палату, толкая тележку.
«Здравствуйте, баба Катя», – мысленно поздоровался с ней Михаил.
Баба Катя прошлась по палате, наводя везде порядок и чистоту, как будто следуя стандартному ритуалу. Потом подошла к его кровати, постояла в тишине с минуту, видимо, внимательно его рассматривая, и присела на край. Она положила руку ему на лоб. Кожа на пальцах у бабы Кати была жёсткая, местами шершавая. На кончиках пальцев застыл, как в мраморе, её нелёгкий трудовой путь. В нос пахнуло смесью хлорки, чистого белья и каких-то трав.
Просидев так, казалось, вечность, она наконец произнесла:
– Что же ты, сынок, не движешься? Надо показать им. Аль не слышишь ты совсем?
«Слышу, баба Катя, слышу, вот только сделать ничего не могу, как ни пробовал».
– Знаю – слышишь… – с нежностью сказала она.
«Врач бы это ещё узнал».
– Главный ихний доктор приходил, спрашивал всё… Злыдень какой-то. Ежели не будешь двигаться, ничего супротив него не сделаешь, так порушишь всю свою жизнь, а жить тебе ещё долго писано.
Баба Катя положила его руку себе на ладонь.
– Дай знак, что слышишь. Из тебя же хотят сердце вынуть. Сейчас всё зависит от тебя. Только от тебя.
Михаил изо всех сил попытался пошевелить хотя бы пальцем, но тело оставалось глухо к командам. Неожиданно в мыслях оформилась картинка операционной комнаты, заставленной кучей оборудования, окутанный проводами и трубками операционный стол, вокруг которого, склонившись, стояли люди в стерильных костюмах, масках и шапочках. Михаил не видел своего лица, но знал, что на столе лежит именно он. Он физически ощутил, как хирургический инструмент звякнул холодным металлическим звуком. Михаила накрыла волна жара.
Баба Катя провела рукой ему по лбу.
– Вспотел. Молодец, Миша, молодец, – радостно сказала она. – Сейчас я доктора позову.
Она спешно вышла из палаты.
Минут через десять в коридоре раздались шаги, и дверь в палату открылась.
– …просто результат функционирования организма, сколько можно вам повторять, – сказал Григорий Владимирович, заходя в палату. – Мы же искусственно поддерживаем его жизнедеятельность. Мы уже провели все необходимые тесты при поступлении, и они не показали никакой активности мозга.
– Это ж не просто так, это ж он мне ответил, – не сдавалась баба Катя. – Услышал он меня.
Григорий Владимирович подошёл к Михаилу, приоткрыл ему веко, и в глаз, как из прожектора, ударил свет. Расширенный зрачок жадно впитывал лучи, как путник, прильнувший к роднику после дней блуждания в пустыне. Голова нестерпимо заболела.
– Видите – никакой реакции.
Врач отошёл на шаг от Михаила, и в палате наступила тишина.
– Ну хорошо, проведём тесты ещё раз, – сдался наконец Григорий Владимирович. – Теперь я могу идти? Люди всё-таки ждут.
– Доброе дело делаете, – ласково ответила санитарка.
«Спасибо вам, баба Катя!»
Повторные тесты должны показать активность – мозг работает, выделяет энергию. Они не могут этого не заметить. Не могут.
***
Вот и ещё одно утро настало.
В окно светили первые предрассветные лучи. Как было бы здорово на них посмотреть!
Послышались голоса, и в палату вкатили нечто, по звуку напоминающее каталку.
Сняв рубашку, чем-то обильно намазали оголившуюся грудь. Холодный прибор легко проскользил по коже, потом ещё и ещё раз. Бритва? Да, бреют грудь. Видимо, так надо для тестов. И это правильно – пусть хоть все волосы с тела сбреют, если это улучшит результаты.
Хотя как-то странно: зачем тест на груди? Чтобы проверить сердце? Но пульс и так прощупывается. Голову проверять надо, не сердце…
«Подожди, а что там этот специалист про моё сердце спрашивал? Нет, не может быть! Что, уже? Как же так?»
Не сильно церемонясь, его перенесли на каталку, переключили системы жизнеобеспечения и вывезли из палаты.
Лёгкие толчки от каждой неровности на пути, проносящиеся мимо голоса, смешавшиеся запахи лекарств, хлорки и людей, тонких ароматов изысканных духов и выхлопных газов – и снова резкая волна уже цветочных духов. Перед глазами мелькал свет, льющийся с проплывающих над головой ламп.
– Что же вы делаете? Куда вы его? – раздался голос бабы Кати. – Он же живой! Он…
– Он просто живой труп, – перебил её голос врача, ведающего донорами, – не мешайте, женщина.
– Подождите, – раздался издалека голос лечащего врача, – мы же планировали подождать ещё сорок восемь часов, чтобы провести дополнительные тесты. Может, у него всё-таки вегетативное состояние.
– Григорий Владимирович, у меня три пациента готовы для трансплантации, один в критическом состоянии сейчас в операционной. Токсикологическое исследование не показало следов интоксикации, поэтому нет оснований продолжать наблюдения.
– Всё равно остаётся шанс…
– ЭЭГ вы уже делали, правильно?
– Да, при поступлении, – Григорий Владимирович приблизился к каталке, – зарегистрировали изоэлектрическую линию, но…
– И на основании результатов тестов консилиум установил диагноз. У меня есть заключение реаниматолога, утверждённое заведующим реанимационным отделением, где черным по белому написано, что оснований для продолжения наблюдения нет. С родителями я тоже провёл беседу, и они дали письменное согласие. Думаю, что всё ясно.
В голосе незнакомца звучало нетерпение. Повисла пауза. Потом он продолжил:
– Хорошо, я вас, как лечащего врача, понимаю… Последние тесты, чтобы у всех совесть была чиста.
Он поднял Михаилу веко и посветил фонариком, потом чем-то дотронулся до роговицы глаза.
– Зрачок не реагирует, корнеальный рефлекс отсутствует, – сказал он.
Взяв голову двумя руками и оттянув веко пальцем, он повернул её несколько раз в сторону.
– Окулоцефалический рефлекс отсутствует. Что и требовалось доказать. Я думаю, дальше тестировать нет смысла. Или вы хотите продолжить терять время и поставить под вопрос жизни, которые ещё можно спасти?
– Хорошо, я подпишу бумаги.
– Вот и отлично.
– Но он всё чувствует! – вмешалась в разговор баба Катя.
– Вы, собственно, кто?
– Катерина Ивановна я, санитарка.
– Не переживайте, Екатерина Иванова, я вам обещаю, что он ничего не почувствует, – сказал трансплантолог.
Кто-то из команды, стоящей у каталки, громко хмыкнул и что-то прошептал напарнику.
Каталка продолжила движение.
Лифт, длинный коридор. Остановились.
Похоже, приехали: своей стерильностью и сложностью запахов комната сильно отличалась от коридора. Приборы и оборудование монотонно гудели, некоторые попискивали звуками разной тональности, словно разговаривая на своём особенном языке.
Операционная.
Его перенесли на холодную поверхность стола, накрыли другой материей.
– Всем приготовиться. Пациенты готовы?
В глаза ударил поток света.
Михаилу присоединили несколько датчиков, и звук одного из приборов подхватил ритм его сердца.
– Давление, пульс в норме.
– Пациент готов, – прозвучало в другой стороне операционной.
Укол иглы в руку, звон инструментов.
– Приготовиться к отключению. Скальпель.
Раздалось несколько щелчков, мотор одного из приборов замедлился, к какофонии звуков добавился писк. Поток кислорода иссяк, лёгкие заныли от боли.
Прежде чем поплыло сознание, он почувствовал, как еле заметно по груди заскользил метал. Совсем не больно.
Нечем дышать.
Волна адреналина как цунами ударила в мозг, отдавшись сильной болью в голове, и вызвала цепную реакцию, которая и закончила серию физиологических изменений.
По телу волной прокатились судороги. Глубоко вдохнув, Михаил зашёлся в приступе кашля.
Он открыл глаза, мощный поток света ворвался прямо в мозг. Михаил снова зажмурился.
Руки плохо слушались. Он потащил из горла дыхательную трубку, перевернулся на операционном столе и вместе с хирургическими инструментами с грохотом рухнул на пол. Голова и всё тело разрывались от боли.
Раздался пронзительный девичий крик. Кто-то схватил его за руку, придавил ноги к полу и скомандовал:
– Анестезию, срочно!
Отбиваясь, Михаил неуклюже поднялся на колени. В глазах калейдоскопом мелькали нечёткие картинки. Разноцветные пятна складывались в причудливые, ничего не значащие формы.
Не понимая, что он видит перед собой, он встал на ноги и сделал несколько шагов. Споткнувшись, он упал, снова поднялся, оттолкнул врача, и пошёл, качаясь из стороны в сторону и волоча за собой свисающие со всех сторон трубки и капельницы.
Михаил со всего маха врезался в стену и упал. В глазах потемнело.