Глава 1
Манным мешком по голове
– Зачем ходил, зачем бродил, зачем подарочки дарил? Из-за тебя, мой крокодил, ко мне никто-о не подходил! – верещала высоченная и тощая, как удочка, мадам, яростно вколачивая каблуки в новый линолеум.
– Она нам сейчас весь ремонт разнесет, – недобро кривилась хозяйка дома, поглядывая на плясунью. И скорбно подпирала щеки кулачком.
– И ведь какие деньги дерут, надо же?! – поддакнула пышнотелая бабища, набивая рот бутербродами с красной икрой. – Тоже мне – работа! В свое удовольствие напелись, наплясались… вон как тощенькая-то вихляется, рада небось, что на свадьбу пригласили… Наталья, она точно на твоего Кольку глаз бросила, вот поверь мне, бросила! Ишь как подолом-то – эть, эть!.. И ведь еще какие деньги загребут! Нет, соседушка, уж лучше б ты мне заплатила, я б тебе еще и не так юбкой-то! За деньги-то!
– Да какие там деньги, – отмахнулась хозяйка. – Их поэтому и пригласили, что берут недорого. А мой Витасик хоть и крупный бизнесмен, а деньгами не привык раскидываться, да уж… А ты, Ангелина Игоревна, кстати, картошечки попробуй, она у нас в этом годе сладкая, прям сахарная вся!
Пышнотелая гостья даже не повела бровью:
– Картошечки я и дома наемся, а на икру мне завсегда денег жалко, прям так жаба и давит. А вот у тебя, Наталья Федоровна, ем и ничего не давит! Прямо удивление одно, честное слово! Вот глянь – ам! И ничего! Ам-ам-ам! И только одна вкуснотища! А картошка сладкая, потому что заморозили вы ее в подвале, вот она и сластит, эка невидаль. А твой-то Витасик, коль крупный делец, мог бы свою свадьбу и в ресторации отметить, а не так вот – с полоумными бабами вприсядку!
Витасик, то есть Виталий Николаевич Кубышов, в свои тридцать шесть лет имел две торговые точки на рынке, бойко снабжал население китайскими лифчиками и семейными трусами, а потому считался весьма продвинутым господином среди жителей старенькой пятиэтажки.
– А я говорю – хватит икру-то жрать! Чай, не для твоей утробы поставлена! – уже рыкнула гостеприимная хозяйка и выдернула блюдо с бутербродами прямо из-под носа ненасытной гостьи.
Свадьба гудела уже который час, время давно перевалило за полночь, молодым хотелось поскорее удрать, хозяевам – выгнать всех гостей поганой метлой, а сами приглашенные, близкие и родственники, веселились все больше, песни горланили все громче и плясали все развязнее. Все труднее было работать тамаде, но деньги были уплачены вперед, и приходилось отрабатывать. Василиса Олеговна Курицына, уже не первой юности женщина, работала тамадой не впервые. Они с верной подругой Люсей, которая тут же рвала баян на все лады, частенько подрабатывали затейницами, но сегодня свадьба была какая-то особенно неспокойная – никто не собирался расходиться по домам, все мешали работать, а с бессовестными предложениями приставали одни только старики. Вот и сейчас какой-то господин-старожитель, который и трезвый-то не держался на ногах, рухнул на пол, а теперь ухватился за подол тамады и отчаянно пытался подняться. Подняться не получалось, а только юбка постыдно сползала с тощих бедер Василисы.
– …Мой любимый, точно боров, в мое ухо хрюкает… – продолжала петь частушки упорная Василиса, отбрыкиваясь от ухажера. Однако юбка ее явно тревожила. – О любви не говорит, только брюхом булькает… Граждане, уберите от меня этого поползня! Ну что ж в самом деле! Никто стриптиз не заказывал, за него даже и не заплачено вовсе, а тут принародно оголяют! Люся! Ну хоть ты его по темечку баяном наверни, прямо ведь весь наряд стянул! – не выдержала в конце концов трудящаяся тамада.
Люсеньке было не до того. Пальцы ее заученно бегали по кнопкам инструмента, а сама она терпеливо объясняла отцу невесты, какая распрекрасная у нее подруга:
– Василиса – это просто… жемчужина! Я бы даже сказала… сто рублей! Она такая… Мы с ней вместе живем, в одной квартире, а другую в аренду сдаем, чтобы прибавка к пенсии.
– Я люблю пенсию… Мне б их… штук десять в месяц… и я бы жил, как… как олигарх бы жил, да!! А давайте за это выпьем!! Люся! Я вам утащил этого… красного вина! Стакан!! Выпьем!!
При упоминании о вине Люся изменилась в лице и даже бросила играть:
– Вы что?!! Какое же вино, прости господи! Я не пью вина!! Нет, вы просто решили меня угробить!! Да я…
– А я грю – выпьем! За нашу пенсию!! Т-ты что?! За мою песнию… пенсию пить не желаешь?!!
– Да вы что?!!! – вылезли глаза из орбит у щупленькой Люси. – Да у меня… сразу же кровь свернется!! Не верите? Смотрите!! – И она бойко задрала рукав кофты.
Все гости притихли и вытянули шеи – очень было любопытно: она только рукав задерет или пойдет дальше?
– Вот, видите шрам? Это мне переливание крови делали только из-за того, что случайно стаканы попутала и вместо виноградного сока вина хлебнула. Только один глоток – и полгода на больничной койке! Так это еще когда я молодая была, а следующего такого глотка мой потрепанный организм не вынесет. Вы уж не заставляйте! Вам же не нужен на свадьбе мой прекрасный труп с баяном?!
Гости пошумели, посовещались и откровенно высказались – что сейчас пока не к спеху. Сначала лучше свадьбу отгулять, а потом, когда уж повода не будет собраться…
Все снова загомонили и потребовали песен. Люся с облегчением выдохнула и растянула меха. На самом деле, конечно, никакой свертываемости у нее не было, просто буквально на днях она так славно отметила рождение своего первого внука, так напробовалась этого винища, что буквально чуть не умерла от отравления. И от стыда. Василиса – верная подруженька, рассказала ей, что бабушка так себя вела, как не позволила бы себе самая развязная девица, – она выскакивала на улицу и непотребно выкрикивала лозунги: «Даешь демографический взрыв!», «Все на пополнение народонаселения!» и «Пятидетку – в четыре года!» – потом решила позвонить мэру города и поздравить его с новым горожанином, но уж пик ее сумасшествия обнаружился, когда скромная степенная леди полезла на крышу пятиэтажки, чтобы повесить флаг «Оля плюс Вова равняется ребеночек!». Кстати, флаг она смастерила тут же из новой германской простыни. После этого Василиса категорически заявила:
– Вот что, подруга, если ты еще хоть каплю возьмешь в рот, я тебя сфотографирую пьяную и буду показывать твое фото внуку! Мальчику будет больно.
И хоть сегодня Василиса была без фотоаппарата, Люся побаивалась – вот так пригубишь легкого винца, а потом тебя развезет. Васенька дома таких снимков наделает, что не только внуку, фотоаппарату больно станет! Поэтому сейчас она быстренько выдумала легенду и даже показала царапину, которую ей оставил привередливый кот Финли, когда они с Василисой решили его искупать.
– Люся!! А вы знаете – про ямщика, который помер? – со слезами на глазах обратился к ней мужчина в самом расцвете лет. – Давайте же споем, а? Он помер, и никто его даже не того… не похоронил! В сугробе теперь… живет…
– А все дети виноваты!! Высосут все соки, а потом!.. – немножко буянил отец виновницы торжества.
– Нет, дети у нас славные… Васенька! Я играю, играю… – ненадолго отвлеклась Люся от баяна, чтобы отдохнули руки. – Правда, нам с Васенькой их без мужей пришлось растить, да ничего, справились. Раньше-то тяжело было – у меня ведь вообще – ни мужа, ни сына, одни бабы, и ведь справились! Сейчас у меня дочка вот в роддоме лежит, очень хорошая женщина – красавица, умница, вот уже девять месяцев, как мужу верная. А у Васеньки сын – Пашка. Шалопай, конечно, но при погонах, да-а! И при трех детях, очень солидный мущщина, здоровый такой…
– У нас тоже в деревне здоровый был… боров, только звали его Подснежником. Черт его знает – Подснежник, и все тут! – присоединился к беседе еще один гость. Хряпнул рюмочку и тяжко загоревал. – Прям обидно за свинью – у всех имена как имена, а наш Подснежник, словно труп какой-то!
– Нет, наши дети на борова не тянут, никогда себя по-свински не ведут, – категорично покачала головой Люся, выдавая забористую трель. – И денег нам хватает. Мы ведь и пенсию получаем, и аренду, и свадьбы опять же, и если уж сильно кого прижучит – ну, допустим, убьют его, или прирежет кто, тоже к нам бежит, мы обязательно преступника находим. Потому что мы еще частным сыском промышляем. И, случается, нам за это даже денежную благодарность выдают. Только редко, все больше про это… про мать нашу вспоминают. Пашка особенно.
Василиса уже не могла легкомысленно веселиться – старичок не отцеплялся, юбку надо было держать двумя руками, и старенький материал норовил вот-вот треснуть. Тамада прекратила сыпать частушками, резко выпрямилась, отчего стала еще выше и тоньше, ухватила бедолагу за шиворот и усадила на колени скучающей женщине.
Женщина печалилась – она горько разглядывала пустую рюмку, потом плескала в нее водки, молниеносно выпивала и снова с удивлением пялилась в пустую рюмку. Подарка судьбы в виде немощного старца на своих коленях женщина не ожидала, а потому от испуга гаркнула и вскочила. Старец грохнулся с уютных колен, уперся на четыре конечности и, завидев знакомую юбку, снова устремился к тамаде.
– Да что ж такое-то, а?! – взвыла Василиса и резко отпрыгнула в сторону от наползающего хама.
Хам захныкал и полез жаловаться к жениху. Тот выгнул хиленькую грудь колесом, попытался было взглянуть на зловредную тамаду свысока, но не вышел росточком, а потому взял голосом.
– Ма-а-ам!! – затрубил басом новоиспеченный супруг. – Ну чо нашего деда все кидают во все стороны?! Прям швыряются им, будто он ведро мусорное! Маманя-а-а!!
– Ай, да отвяжись ты со своим дедом, – отмахнулась любящая мать. – Запихай его… ну хоть в темнушку, что ли, опять надрался!.. Так я вам, Ангелина Игоревна, серьезно рекомендую – отвалите от красной рыбы! У нас еще второй день свадьбы был намечен, а с вашим аппетитом, я смотрю, уложимся в один. А вы, между прочим, подарок всего на двести рублей принесли, а сами уже на восемьсот рублей наели!
– Да какие же восемьсот! Этот вонючий хариус у нас на рынке пьянчуги по полтиннику продают! – возмущалась Ангелина Игоревна, демонстративно запихивая в рот сразу всю рыбью тушку.
Хозяюшка пошла багровыми пятнами и готова была с головой нырнуть в бездонную соседкину утробу за белорыбицей.
Василиса пробралась к Люсе, демонстративно протянула ей руку с часами и в бессилии простонала:
– Все, Люся, все. Идем домой, отработали. Сил больше никаких не осталось. Сворачивай гармошку.
Люся не заставила себя уговаривать. Быстренько выдала последний аккорд и поднялась.
– Спасибо! Теперь у вас начинается самое веселье, то есть – вы сами себя веселите! А мы уж пойдем! Все было очень весе…
Подруга ее дернула за рукав, Люся вместе с баяном перышком влетела в спину Василисы и прервала пылкую речь.
– Сто-о-о-о-п!! Куда? – возопил вдруг здоровенный мужик с красной, как свекла, физиономией.
Все время, пока тамада выплясывала под собственные частушки, он пытался тоненько подвывать «Отец мой был природный пахарь». Но бойкая свидетельница невесты всякий раз ставила перед ним полный стакан, и мужчина лез чокаться с соседями. Сейчас же неисполненная песня требовала выплеска.
– А петь?! – сурово набычился он и ухватился за баян.
– Да куда вам еще петь? – нервничала Василиса. – И что вы все время хватаетесь? То за юбки, то за… Я вас где-то понимаю – у Люсеньки сроду ухватить нечего было, но не за баян ведь!
– А петь?! – ничего не соображал народный исполнитель. – А «Вот кто-то с горочки спустился»?! Так и проигро… прогнои… не будем, что ли?! Давайте тогда «Жениха хотела, вот и залетела»!
Тут уже вскочила худенькая нервная женщина в диких овечьих кудряшках и возмущенно затрясла прической:
– С чего это вы вдруг намекаете?! Моя дочь вовсе не хотела никакого такого жениха!! И вовсе даже не «залетела»! Он сам прилепился, как банный лист к… неприличному месту, а теперь, значит, «жениха хотела»!
– Нет уж, извините!!! – вскочила тучная мама жениха. – С чего бы это мой Витасик к неприличному прицепился?! Он завсегда только за приличные места цепляется!! А ежели ваша доченька что неприличное подсунула, так это… Играйте «Жениха хотела»!!
Люся и рада была бы сыграть, но краснорожий мужчина все еще цепко держался за баян.
– Играй, говорю!! – рявкнула матушка жениха и рванула баян на себя.
Многострадальный инструмент слабо хрипнул и позорно треснул.
– Что наделали, а-а-а?!! – вдруг сиреной возопила Люся.
От маленькой хрупкой женщины такого воя не ожидал никто, в комнате мгновенно повисла тишина, и в этой тишине бился о стены Люсин крик:
– Я вас спрашиваю – кто мне заплатит?!! Это же все равно что… все равно что мне руки оборвали!!! Все равно что искалечили!! Все равно что… прибыли лишили!!! Вандалы!!!
Василиса покрылась бледностью. Не то чтобы она сильно испугалась за Люсины руки, просто у них с подругой была недобрая примета – стоит только Людмиле Ефимовне разораться, как тут же на голову обеих рушатся неприятности. Да еще какие!! И главное, заткнуть Люсеньку еще никому ни разу не удавалось.
– Люся. Спокойно, – все же попыталась Василиса Олеговна. – Тихонечко собираем труп баяна, и домой. Тихонько. Люся, я тебя прошу, рот… Люся!! Захлопни ты рот!!!
Но Люсю понесло. Она уже пригрозила, что завтра же пойдет жаловаться губернатору, а заодно завернет в налоговую, а также в общество по защите животных, потому что уж очень много говядины на столе сегодня было, это ж сколько коров угрохали! Так нет, им все мало – они и до баяна дорвались!
Жених молчком вильнул куда-то в другую комнату, вернулся с конвертиком и стал настоятельно пихать его в руки орущей Люси. Та в праведной эйфории только сильнее сжимала баян и деньги брать отказывалась. Витасик нервничал все больше и уже толкал конверт строптивой музыкантке за пазуху. Почувствовав у себя на груди совершенно посторонние мужские руки, Люся затрубила паровозным гудком.
– Нахал!! Не успел жениться!! Меня порочить!!!
Гости загалдели, невеста не могла добраться до жениха и тянулась надавать любимому по щекам туфелькой, родители пытались конвертик перехватить, молодежь бурно скандировала: «Левее!!! Правее!!! Чуть левее!!!» – и только Василиса не потеряла светлого разума. Она вырвала конверт из рук жениха, гаркнула: «Все по местам!!!» – ухватила Люсю и с силой выдернула из комнаты. Люся, хныкая, летела за подругой, прижимая к себе павший в борьбе баян, но больше уже не кричала, а только слабо всхлипывала. Она и сама понимала, что накричала на свою головушку целый вагон неприятностей.
Уже подходя к дому, Василиса устроила подруге разнос по всем правилам.
– Как ты могла, легкомысленная женщина, так распоясаться, что даже… страшно представить! Повысила голос?! И это в то время, когда твоя родная дочь лежит в роддоме и в муках воспроизводит дитя!
– Она вообще-то уже произвела. Мальчика. Еще позавчера, не помнишь, что ли? – слабо пискнула в свое оправдание «легкомысленная женщина». И даже уточнила: – Вес четыре килограмма сто граммов.
– Молчи, несчастная!! – гаркнула на нее подруга, и новоиспеченная бабушка примолкла. – Лучше дай мне ключ!
– А твой где? – пискнула Люся.
Василиса обязательно раз в месяц теряла ключи, и Люся даже уже на это не сердилась, но теперь надо же было чем-то заткнуть рот Василисе.
– Я свой потеряла, да! Вот положила в кошелек, а теперь там его… нет, вот он, в кармане… Так я продолжаю!
Теперь уже Василиса в гневе металась по комнате и не могла успокоиться. Здоровенный кот Финли, а также черный терьер Малыш, который попал в руки подружек совершенно криминальным путем, осторожно удалились на кухню, от греха подальше, и ждали окончания воспитательного процесса.
– Ты что – забыла? Сначала ты из-за ерунды раскричалась, и у нас совершенно скоропостижно жених скончался, потом после твоего ора на старушек мор напал, потом вздумала скончаться владелица парикмахерской, потом… Тебе что – все вспоминать?! Я вот только сейчас поняла, злобная Люсинда, ты у нас, оказывается, маньяк! Серийный убийца! Да, Люсифер, ты – социально опасный элемент нашего славного общества, вот что я тебе скажу.
– Да что ты! – тихо охнула Людмила Ефимовна. – Да как же это я…
Но быстренько опомнилась и возмутилась:
– Ты уж, Васенька, следи за словами-то. Понахваталась у своего сыночка, если он у тебя в милиции работает, так меня теперь научными терминами обзывать можно? И вообще! У меня горе – баян разорвали. Кстати, дай-ка деньги, давай-давай, я же видела, ты взяла у жениха. Это мне на новый музыкальный инструмент.
Заслышав про деньги, Василиса Олеговна весь процесс проработки свернула, кричать перестала, а даже напротив, вдруг примолкла, уперлась взглядом в старенькую люстру и воскликнула:
– Люся! Я у тебя последний раз спрашиваю – кто первый идет в ванную? Или ты шагай, или я полезу. Только сразу предупреждаю – я буду там долго, мне надо наложить маску и тонизирующие процедуры.
Люся хотела напомнить, что для процедур сейчас не самое подходящее время – половина четвертого утра, но только махнула рукой и удалилась в душ.
Спровадив подругу, Василиса вытащила из потайного кармашка конверт и заглянула внутрь. Люсенькин крик сегодня принес существенный доход – помимо оплаты свадебного увеселенья, им преподнесли еще тысячу долларов, ни за что, ни про что. Если, конечно, не считать порванного баяна. Настроение сразу как-то взметнулось вверх, и Василиса, впорхнув в кухню, мило закудахтала:
– Ой, а кто это у нас тут за мисочки попрятался? И чего это мои славненькие кошечки жратеньки не просят? И чего это мои золотые собачечки хвостиками не виляют?.. Кхм, да, Малыш, у тебя же нет хвостика. Да и кому он нужен. Так, ребятки, давайте-ка, налетайте!
Василиса гостеприимно распахнула холодильник, и проворная собачка сунулась сразу носом в колбасу.
– Нет, Малыш, это не тебе, это Люсе… Малыш!! Вот негодяй, отдай колбасу!! Ну теперь уже, конечно, не надо, Люся есть ее не будет.
Черный пес лихо ухватил солидный шмат колбасы, тотчас же исчезнувший в его пасти. После окрика хозяйки он добычу выплюнул, но хозяйка все равно не возрадовалась.
– А все из-за того, что Люся тебя не кормит, – ворчала она, отламывая колбасу коту.
– Чего опять на меня ворчишь? – появилась в дверях Люся.
Душ она приняла быстро – сильно клонило в сон.
Василиса одарила ее улыбкой Джоконды и поплыла в ванную. Денежный прилив ее отчего-то всегда успокаивал и делал необузданно любезной.
– Люсенька! – проявила она заботу уже из ванной. – Прими слабительное на ночь! Я наблюдала – ты сегодня ела, как молотобоец, честное слово. Твой желудок не справится!
Люсенька послушно выудила таблетку из аптечки, запила ее водой и только потом опомнилась – и зачем ей на ночь такие процедуры? И вообще – чего она ела-то? Она же все время на баяне играла! Ей с инструментом даже к столу неудобно было подсесть, так и сидела в углу комнаты на стуле.
И сейчас к еде не тянуло – хотелось поскорее в кровать, расправить уставшие от ремня плечи и растянуть натруженную спину.
– Спокойной ночи, Васенька, – тихо шепнула Люся закрытой двери и прошмыгнула к себе. У нее просто слипались глаза, а подруга очень любила посмаковать все свадебные подробности.
Людмила Ефимовна уже видела добрый, уютный сон, наверное, девятый по счету, когда ее бесцеремонно тронули за плечо:
– М-м-м?! – испуганно вздрогнула она, выныривая из дремы.
– Да ты спи-спи, я только спрошу, – послышался дружеский голос Василисы, и Люся почувствовала, как к ней под одеяло сунулась мокрая и холодная нога.
Подружка перетянула на себя одеяло и заворковала:
– Как тебе, Люсенька, свадьба? Скажи – слабенько, да? Нет, ну мы-то ее украсили, слов нет. Но жених-то!! Из богатеньких, а на ресторан денег пожалел, да?
– Кстати о деньгах, ты мне за баян отдай, – буркнула Люся, пытаясь отвоевать одеяло.
– Да ты спи-спи, – успокоила ее подруга. – Я говорю – женишок-то, прям тебе кузнечик, хоть и не мальчик уже, лет на шестнадцать молодухи старше. Маленький, хлюпенький, ножки жиденькие, смотреть не на что. Но вот тебе бы, Люся, подошел, по комплекции. А невеста у него ну вообще никакая, даром что молоденькая. Серенькая моль, да и только. А вот свидетели у них – да-а! И он красавец, богатырь, и она – прям тебе королева. И, между прочим, женаты. Да. Только неофициально. Но хватка у девчонки видна. Кстати, он тоже не молоденький, тоже лет тридцать шесть. Ты не помнишь, как его звали? Да ты спи, я сама помню – его Григорием звали, Гришей то есть. Очень приличный мужчина. Кстати, ты не обратила внимание, как он на меня смотрел? Так и ел глазами, так и ел! И еще этот ел, как его… такой внимательный. Ну тоже такой молодой… Женя, кажется, вот он тоже на меня глазами так – зырк, зырк. А видела, как на него подружка невесты пялилась, а? А он на меня! Люся! Да ты спишь, что ли?
Люся с трудом разлепила веки:
– Сколько времени?
– Боже мой! Что тебя волнует! Шесть часов, – фыркнула Василиса. – Я же тебя предупреждала, что в ванной буду долго. Кстати, сегодня я применила совершенно замечательную маску – перемешиваешь спитой чай с медом, добавляешь майонеза, сливок и самую малость говяжьего жира, я его из тушенки выковыряла…
Чем там дальше занималась Василиса, Люся уже не слышала, она все же уснула.
Спалось ей отвратительно. Всю оставшуюся ночь горе-баянистку заталкивали в стену, отбирали подушку и стягивали одеяло. Под конец и вовсе кто-то перекрыл кислород, и Люся стала задыхаться.
– Да что ж такое? – вскочила она, когда уже дышать и вовсе стало нечем.
Рядом с ней сочно храпела Василиса, закутавшись в Люсино одеяло, скинув на пол свою подушку и обхватив своими длинными руками шею подруги.
Часы показывали восемь. Еще бы спать и спать, после рабочих свадебных ночей подруги могли отсыпаться до полудня, но спать Люсе упорно не давали. Теперь заработала таблетка, и несчастная надолго переселилась в санузел. Когда с желудком немного отпустило, наступило самое время вести собаку на прогулку.
– Ладно, пойду Малыша прогуляю, – зевнула Люся и зябко поежилась – на дворе моросил противный дождик, и выходить на улицу не хотелось. – Пойдем, Малыш.
Собака гулять под дождем тоже не рвалась, но и Малыш, и Люся уважали слово «надо». Спустя полчаса озябшая Люся вернулась в теплый дом, быстренько накормила мохнатых питомцев и зычно рявкнула у своей постели:
– Смена караула!! Пост сдан!!
Василиса вскочила с чужой кровати, как отличник боевой и политической подготовки:
– Пост принят! – браво салютнула она, не открывая глаз, и пошагала из комнаты, натыкаясь на стены и дверь.
Только закрыв за подругой щеколду, Люся блаженно растянулась в кровати.
Проснулась она оттого, что кто-то упрямо ковырялся в замке.
– Вася, ты, что ли? – спросила она, открывая щеколду.
– Ну слава богу! – вздохнула подруга. – А то я тебя кричу-кричу, а ты молчишь-молчишь. Я уж думала, ты тут бездыханная… Времени-то знаешь сколько?! А тебе, между прочим, еще к Ольге!
Люся заторопилась. И в самом деле – надо было успеть навестить дочь и маленького внучонка. Может, сегодня Ольга покажет его в окошко.
Василиса тоже ринулась было навестить молодую маму, но Люся сей порыв пресекла:
– Ты давай ужин готовь. Я всю неделю парилась, теперь твоя очередь.
– А может, того… яишенку? – предложила Василиса.
– Нет уж, давай сегодня по всем правилам – суп, рассольник какой-нибудь, второе и десерт. Твоя очередь.
Василиса скорбно скривилась и обиженно уплыла в кухню жаловаться коту на судьбу-злодейку, Люся же, набив сумку фруктами и молочными продуктами, понеслась на остановку.
То ли ей показалось, то ли на самом деле от дома тут же отъехала черная иномарка и медленно поползла за Люсей до остановки. Женщина прокрутила в памяти всех знакомых – никто такими машинами не владел. Значит, ошиблась. «Мерещится черт-те что», – подумала Люся, проталкиваясь в набитый автобус, и тут же выкинула машину из головы.
Дочь ее встретила у раскрытого окна собственной палаты и сразу же затарахтела:
– Мамочка, фрукты я не возьму, мне Володя и так полную тумбочку забил, молочное тоже не нужно, весь холодильник заставлен, вези обратно. Да и ты тоже – тащишь и тащишь! Столько фруктов навезла – зоопарк месяц мог бы кормиться! Кстати! Хочу тебе сообщить важную весть – мы решили назвать сынулю Васенькой!
При этом имени перед глазами Люси немедленно возник образ длинной, взбалмошной подруги.
– Ну отчего же сразу и Васенька? – огорчилась она. – Что уж, кроме этого, и имен никаких не осталось? Вот можно замечательно назвать мальчика… Юлианом каким-нибудь. Или еще Люсьеном, например! Чего уж сразу – Васенька?
– Мам! Ну какой Юлиан? А тем более – Люсьен? – фыркнула Ольга. – Ну сама посуди – Люсьен Владимирович Орфеев! Курам на смех. А вот Василий Владимирович – звучит. А ласково можно звать – Василек, Васятка, Васенька…
– Ну я не знаю… прямо как кота какого-то… – окончательно расстроилась Люся. – Тебя когда выписывают-то?
– Наверное, послезавтра. Ой, мам, меня на уколы зовут, я побежала, ага? – всполошилась дочь, и Люся побрела обратно к остановке.
Жить не хотелось. Ну что ж такое, в самом деле! В кои-то веки сделалась бабушкой, и на тебе – единственного внучонка решили назвать в честь подруги, а не в честь ее лично. Васенька! Конечно, Люсино имечко никак на мужской лад не перекроишь, но… но зато можно отчество! А чем плохо – Людмила Ефимовна, значит, мальчик будет Ефимкой! И как же это она сразу не догадалась?! И до Ольги не дошло!
Люся резко развернулась и кинулась обратно к роддому. Но дорогу ей преградил черная иномарка.
– Людмила Ефимовна? – Из приоткрытого окна спросила молодая девушка в темных очках. – Садитесь, подвезу.
«Значит, не померещилось мне возле дома-то», – тяжко вздохнула Люся, не ожидая от такого сервиса ничего хорошего.
– Садитесь, садитесь, чего ж вам на автобусе переться, – настаивала девица.
Людмила Ефимовна по-гусиному вытянула шею и, как ей казалось, незаметно заглянула в салон – никого, кроме молодой дамочки, там не наблюдалось.
– Ой, боже мой! Ну кого вы здесь хотите встретить? – дернула плечиком девушка. – Меня предупреждали, чтобы вы ехали в совершенном одиночестве и со всеми удобствами. Все условия соблюдены, можете открыто проверить.
– То есть – на самом деле со всеми удобствами? И даже радио можете включить? – поразилась Люся, но тут же сделала вид, что разъезжать на крутых иномарках для нее ни в какую не в диковинку, тряхнула кудряшками и притворно вздохнула. – Ну куда от вас денешься – довезите, только сразу предупреждаю – у меня пенсионное удостоверение, оплата по льготам, то есть как в «Скорой помощи» – бесплатно. Правда, могу рублей двадцать на чай выделить.
– Ну что за ересь, – возмутилась девушка и совершенно серьезно добавила: – За все заплачено.
Люся послушно хихикнула своей шутке и уселась на заднее сиденье. Минут десять они ехали в полнейшем молчании, потом Люся вдруг заволновалась:
– Так, сейчас, девушка, вон в тот поворотик завернуть, а там еще немножко проехать…
– Я знаю, – вежливо улыбнулась девушка. – Вас ведь домой?
– Ага… ну да, домой, – растерянно мотнула головой Люся и уставилась в затылок водительнице.
Ее мучил один вопрос – где и когда она успела познакомиться с этой навороченной девахой? Люся всегда себя чувствовала неуютно, когда человек ее знал, а она не могла его вспомнить, это сразу наталкивало на мысль о склерозе.
– А вы с моей дочкой Олей случайно не учились? – не выдержала она.
– Нет, мы не учились с вашей дочкой Олей, – официально ответила барышня за рулем.
– А, простите, собачками не интересуетесь? – снова «закинула удочку» пассажирка.
– Нет, собачками я не интересуюсь, – все так же дисциплинированно отвечала девушка.
Люся помолчала, напрягая извилины, потом выдала свежее предположение:
– А по убийству вы у нас нигде не проходили?
Затылок девицы вздрогнул, но голос был по-прежнему ровный:
– Нет, и по убийству пока не проходила.
– Странно… вот никак не могу вас вспомнить. Ну-ка, повернитесь ко мне лицом. Повернитесь, повернитесь.
Девушка по-мужицки крякнула, поерзала на сиденье, но поворачиваться не стала.
– Я не могу лицом, тогда к дороге спиной поеду, а здесь движение бойкое, – терпеливо объяснила она. – И это все равно ничего не даст, вряд ли вы меня узнаете.
Люся пожала плечами и смирилась. Да и что, в конце концов? Довезет девчонка до дома, ничего страшного. Эка невидаль – лица не может вспомнить! Это же не кошелек где-то оставить!
Возле самого подъезда девчонка притормозила, Люся выскочила из машины и рассыпалась в благодарностях:
– Ну спасибо тебе, красавица! Как бы я сейчас в автобусе тряслась, жара такая! Вот спасибо, а то теперь ведь как – без копейки шагу не сделают, а уж человека даром подвезти, так и вовсе удавятся. А ты прям умница какая.
– Я тоже без копейки не сделаю шагу, а уж подвезти – и сама кого хочешь удавлю: нынче один бензин ползарплаты жрет. Но ваш сын хорошо заплатил, так что… – И девица дала по газам.
– Да, он у меня такой, он всегда платит, – гордо дернула головой Люся и призадумалась. – А сын – это Володя, зять, что ли? Какой сын-то? Откуда? У меня пока только дочка одна…
Однако машины уже в поле зрения не наблюдалось, поэтому спросить имя благодетеля было не у кого.
Кроме зятя, других сыновей у нее не водилось, поэтому Люся при первом же удобном случае собиралась сказать мужу дочери сердечное спасибо.
Вечером, когда подруги мирно усаживались смотреть телевизор – сегодня должны были показать старый фильм про красивую, трепетную любовь, – в дверь позвонили. Малыш вскочил и грозно рявкнул – это означало, что в гости к дамам нагрянули незнакомцы.
– Сейча-а-а-с, минуточку, – пропела Василиса и, подскочив к зеркалу, поправила прическу. – Уже иду.
В это время на экране уже поползли титры долгожданного фильма, поэтому кое-что Люся упустила. Опомнилась, когда перед ней уже лучилась оскалом пухлая женщина в белом нарядном переднике и с пышной хризантемой на голове вместо косынки:
– Где стол накрывать будем? – сверкнула незнакомка безупречными зубами и качнула хризантемой.
– Да где вам угодно, на кухне вон стол свободный, – отмахнулась Люся, но тут же вскочила с кресла и захлопала глазами. – А, позвольте спросить, с чего это вы, уважаемая, у нас свой стол накрывать собираетесь? Пройдите к себе, там и накрывайте.
Женщина не смутилась. Она ласково толкнула хозяйку обратно в кресло и запела, как старая добрая тетушка:
– Да вы не волнуйтесь. Вовсе мы не для себя накрывать будем. Это ж надо такое придумать – свой стол я у них в доме накрою! Хи-хи, шутница! Да вы сидите, не тревожьтесь! Только вот кобелька своего придержите, больно он у вас… внушительный.