Иллюстрация на обложке М. Петрова
© ООО «Издательство «Яуза-пресс», 2015
Пролог
Большая часть пути через океан была пройдена, корабль спешил в гавань, а его пассажиры предвкушали скорое окончание путешествия. Сколь бы ни было комфортабельно судно, земная твердь под ногами предпочтительней любой палубы.
Мистер Джеймс Кроули играл в бридж в курительном салоне на палубе А, где собралось приятное общество. Несмотря на довольно поздний час, расходиться не хотелось, нашлись темы для интересной беседы, которая то затихала, разбиваясь на обмен мнениями внутри отдельных группок, то снова становилась общей.
За четыре дня апреля, проведенные на «Титанике», отцу и сыну Кроули удалось завести несколько весьма и весьма респектабельных знакомств, недаром газеты наперебой трубили о десятке миллионеров, купивших билеты для путешествия первым классом. Не все нувориши поднялись на борт роскошного океанского лайнера, некоторые в последний день почему-то передумали, испугавшись дурных предсказаний.
Но Кроули и не нужны все десять денежных мешков, для начала достаточно тех, кто здесь.
Узнав, какие сливки общества соберутся на борту «Титаника», он поспешил приобрести билеты для себя с сыном. Кроули собирались в Нью-Йорк, но позже и с меньшими затратами, однако сейчас Джеймс мог с полным основанием утверждать, что деньги не пропали, четыре дня путешествия заложили, как он считал, основу будущего преуспевания в Америке.
Слегка портил все собственный отпрыск, который вместо попыток очаровать сильных мира сего о чем-то болтал у окна с сыном железнодорожного магната Джона Тэйера Джеком. Семнадцатилетний восторженный юнец явно не годился в приятели более взрослому Патрику Кроули, но и отталкивать его тоже не следовало – железные дороги будущее не только Америки.
Время близилось к полуночи, и было решено сыграть последнюю партию.
– Не могу понять, – заметил, сдавая карты, Бенджамин Гуггенхайм, – почему вы, англичане, называете свои поместья аббатствами.
Вопрос был адресован Кроули, и тот, заглянув в свою сдачу и убедившись, что ему сегодня категорически не везет, спокойно объяснил:
– Не все, только те, на территории которых до правления Генриха VIII действительно были аббатства.
– Это тот Генрих, что казнил своих жен?
– Да, тот самый, – уже позволил себе улыбнуться Кроули.
Америка по сравнению со старушкой Европой молода, молод и ее высший свет, у многих деньги появились буквально только что, неудивительно, что иногда простые сведения вызывают у американцев удивление.
– А ваше поместье аббатство?
– Даунтон аббатство, но оно пока не мое… Я получу поместье только как наследник титула графа Грэнтэма.
Объяснить почему, Кроули не успел, «Титаник» словно что-то толкнуло, раздался несильный, но странный скрежет. Мужчины невольно переглянулись, а Джек Тэйер пулей вылетел на палубу. Следом за ним вышел и Кроули-младший.
Они вернулись тотчас.
– Там айсберг! Огромный!.. – Глаза Тэйера горели, как звезды на черном ночном небе, которые он описывал после предыдущего выхода на палубу. – Но уже уплыл.
Патрик подтвердил:
– Кажется, корабль столкнулся с айсбергом…
Мужчины замерли, первым опомнился Гуггенхайм, он спокойно взял бокал вина, усмехаясь:
– Тем хуже для айсберга. Столкновение с «Титаником» смертельно опасно.
Шутка разрядила обстановку, хотя никто и не переживал, все верили в непотопляемость «Титаника», как и в то, что уж они-то в полной безопасности всегда и везде.
Патрик наклонился к отцовскому уху:
– Боюсь, что это опасно…
Кроули отмахнулся:
– Не говори глупости.
Но, похоже, «Титаник» остановился, шума винтов больше не слышно.
Снова посыпались шутки, мужчины стремились показать, что ничуть не переживают.
– Этот кусок льда посмел поцарапать корпус корабля? Вероятно, капитану пришлось остановиться, чтобы подкрасить. Не можем же мы прибыть в Нью-Йорк в столь неприглядном виде!
– Ну что ж, господа, чем дольше простоим, тем больше времени останется для бриджа…
Напряженность спала, тем более никакой суеты или паники не наблюдалось.
Однако разговоры не способствовали внимательной игре, и бридж решено отложить до завтра.
Заметив, что сын куда-то уходит, Кроули остановил его:
– Патрик, куда ты?
– Отправлю телеграмму в Даунтон. Это же интересно – вдруг застрять посреди океана во льдах после столкновения с айсбергом…
– Не думаю, что радисту сейчас до тебя. Останься, завтра позвонишь и все расскажешь.
И оба вдруг почему-то подумали: если будет это завтра… Просто снаружи что-то начало происходить.
Курительный салон палубы А расположен прямо под шлюпочной палубой, потому не заметить суету на ней обитатели салона не могли. Команда расчехляла шлюпки, а это уже что-то значило. Раздались реплики, что подобные действия могут привести к опасной панике, что ни к чему волновать дам посреди ночи, а уж отправлять людей в крошечных по сравнению с огромным «Титаником» шлюпках в непроглядную тьму ночи ледяной Атлантики и вовсе безрассудство! Любая перестраховка имеет свои пределы.
Джентльмены вышли на шлюпочную палубу, чтобы понаблюдать за процессом, но находиться там оказалось невыносимо. Из котлов начали стравливать пар, что вызвало оглушительный рев, словно два десятка локомотивов сразу дали сигнал об отправлении. Было решено разойтись по каютам, чтобы успокоить своих дам.
Однако спокойствия не получилось, стюарды уже обходили каюты, прося пассажиров одеться потеплей, захватить спасательные жилеты и выйти к шлюпкам на палубу. Несмотря на страшный гул и многолюдье, паники все равно не было, никому и в голову не могло прийти, что «Титаник» уже целый час тонет. Собравшиеся пассажиры первого класса обменивались раздраженными репликами, хотя разговаривать практически невозможно.
Еще через час стало ясно, что непотопляемость «Титаника» – миф, который дорого обойдется его пассажирам.
Крен корабля становился все более заметным, вода затопила не только подпалубные помещения, но и хлынула в коридоры, где были каюты третьего класса.
На корабле началась настоящая паника, теперь пассажиры, которых раньше приходилось уговаривать, в ужасе пытались прорваться к шлюпкам.
Гул, грохот, людские крики, отчаяние…
Все, кто смог или просто успел сесть в шлюпки, постарались отплыть подальше от тонущего корабля, но на «Титанике» оставалось много пассажиров третьего класса, членов команды, да и таких, как сами Кроули – крепких, сильных мужчин, у которых немалые счета в банках, титулы, дворцы, роскошные любовницы и автомобили, и прочее, вроде золота и бриллиантов в запонках.
Парадокс – вместе с «Титаником» гибли самые бедные и самые богатые. Женщины и дети не в счет, но мужчины, путешествовавшие первым классом, оказались обречены. Ни за какие деньги на тонущем «Титанике» невозможно купить собственное спасение.
Наблюдать за агонией судна-мечты, стоя на ледяном ветру, было бессмысленно, и часть пассажиров первого класса вернулись в салоны.
Джеймс и Патрик Кроули присоединились к компании Бенджамина Гуггенхайма, который тоже предпочел пить виски, а не метаться по палубе в ожидании последнего акта катастрофы. Гуггенхайм только попросил малознакомую женщину, садившуюся в одну из последних шлюпок, передать леди Гуггенхайм записку с прощальными словами любви.
В курительном салоне снова началась игра…
– Да, пожалуй, завтрашний ужин пройдет без нас. – Это саркастическое замечание Джеймса Кроули не вызвало возражений его соседей по ломберному столу. Напротив, сдавая карты, Артур Райерсон кивнул:
– Вы правы. Но партию-то закончить мы, надеюсь, успеем?
Из кресла, в котором журналист Уильям Стед устроился почитать, хотя слабое из-за вышедших из строя котельных освещение едва ли этому способствовало, послышалось замечание:
– Если поторопитесь…
Не успели. Через несколько минут началась агония огромного лайнера и полутора тысяч людей на нем, так и не сумевших или не пожелавших покинуть корабль.
Джеймс Кроули достал бумажник:
– Мистер Гуггенхайм, я хочу оплатить проигранное. Вы примете фунты? У меня просто не имеется долларов.
– Полноте вам! Едва ли эти фунты или доллары мне понадобятся, ведь мы тонем.
– Тем более, сэр. Джентльмен не имеет права отправляться на встречу с Господом, не оплатив по возможности свои земные долги.
Мечта была совсем рядом, стоило только протянуть руку. Всего два часа назад Кроули млел от мысли, что может войти в круг миллионеров, пусть и с помощью женитьбы сына, жизнь была прекрасна и удивительна, как те звезды, которыми восхищался Джек Тэйер… А теперь все сузилось до четверти часа и последующей вечности в черных ледяных водах Атлантики.
И вдруг…
Патрик с изумлением смотрел на хохочущего отца. Корабль уже сильно накренился, было понятно, что он уходит под воду и надежды на спасение нет. Неужели Джеймс Кроули сошел с ума от ужаса?
А тот закричал, хотя в стоявшем грохоте Патрик едва ли мог его расслышать:
– Теперь Даунтон достанется совсем чужим, ведь Грэнтэмам нужен новый наследник, которого у них нет!
За двадцать пять лет до этого…
Глава 1
– Даунтону нужен наследник!
– А я кто? – Роберт Кроули смотрел на мать с изумлением. Леди Вайолет, конечно, отличалась парадоксальностью мышления, но не до такой же степени!
– Ты нынешний наследник своего отца, а я говорю о том, кто получит титул за тобой!
Роберт все же возмутился:
– Но мы с отцом не собираемся умирать!
– Надеюсь. И я не говорю, что ты должен произвести на свет наследника сегодня вечером, но задуматься о женитьбе и рождении сына обязан. Если, конечно, не хочешь, чтобы когда-нибудь графом Грэнтэмом стал твой дорогой кузен Джеймс Кроули. Его мать была бы этому очень рада.
Леди Кроули величаво кивнула дворецкому мистеру Бишопу, приветствовавшему хозяев у входной двери дворца, и поспешила внутрь. С утра дул слишком холодный для марта ветер. Возможно, им так только показалось потому, что пришлось проделать неблизкий путь от церкви, куда Грэнтэмы ходили только пешком.
Но леди Вайолет не подавала вида, что замерзла или устала. Жестом королевы, милостиво позволяющей поцеловать руку, она не глядя протянула в сторону свои перчатки, будучи уверена, что кто-то из слуг их примет. За перчатками последовало меховое боа. Вайолет не ошибалась, прекрасно вышколенные, умеющие быть незаметными слуги Даунтона знали свое дело, перчатки не упали на пол, их подхватил дворецкий и, также не глядя, передал горничной графини.
– Мистер Бишоп, распорядитесь, чтобы обед подали в малой столовой через час.
– Да, миледи. – Дворецкий, как полагается в лучших домах Британии, сама сдержанность и важность.
Во время обеда, как только после белого супа перешли к камбале с вином и грибами, леди Вайолет вернулась к интересующему ее вопросу.
– Роберт, надеюсь, ты в своем Египте не дал обет безбрачия или чего-то подобного? Быть холостяком в твоем возрасте уже не совсем прилично.
– Мама, Египет никогда не был моим, ты знаешь, что я оказался подле несчастного Хартума по долгу службы. Никаких обетов я не давал, предпочитаю их не давать совсем. И что ты видишь неприличного в том, что у меня нет супруги, которая бы переживала из-за моего участия в войне?
Роберту вовсе не хотелось обсуждать свое семейное положение даже с родителями. Он не чувствовал себя старым холостяком, как не чувствовал потребности вздыхать по кому-то из представительниц прекрасного пола. Несмотря на весьма привлекательную внешность, ум и высокое положение в обществе, Роберт Кроули не мог похвастать счастьем в личной жизни. Поклонниц было немало, но они не трогали сердце, а единственная, что его в свое время задела, вышла замуж за другого.
Леди Кроули не успела объяснить, что именно считает неприличным в положении холостяка, ее опередил лорд Кроули.
– Роберт, на сей раз я поддержу твою мать…
– Боже мой! Должно было случиться нечто невероятное, чтобы твой отец со мной согласился! – возопила леди Вайолет, не заметив быстрого взгляда, брошенного на нее мужем.
– Тебе и впрямь пора жениться. Не все в жизни совершается по любви, бывают очень крепкие браки по расчету. Будущий титул позволит выбирать невесту с хорошим приданым…
Договорить лорд Кроули не успел, леди Вайолет не смогла молчать.
– Александр! Разве в приданом дело?! Просто Роберту уже давно пора обзавестись семьей и наследником. Лучше не одним. – Она отрицательно покачала головой, делая знак лакею, предлагавшему спаржу в соусе по-итальянски. – Нет, благодарю.
– Приданое тоже не помешает.
– Лорд Кроули, вы меркантильны!
Роберт предпочел не вмешиваться в беседу родителей. Чем дольше они спорят между собой, тем меньше времени останется на него. Кроули прекрасно понимал, что жениться пора и обзаводиться наследником тоже, но хотел бы подождать еще немного… годик-другой… вдруг встретится та единственная, от которой сердце замрет, как в юности?
Смешная надежда, потому что его сверстницы давно замужем, и леди Вайолет ни за что не допустит появления в качестве своей невестки уже побывавшей замужем женщины, даже если та не разведена, а вдова. Юные же особы, у которых в головах только чепуха, неинтересны Роберту. Вероятно, правы те, кто женится в юности, когда о соответствии характеров и интересов не задумываешься, главную роль играет симпатия.
Роберт усмехнулся своим мыслям: он действительно думает как старый холостяк, хотя ему всего лишь тридцатый год…
Задумавшись, он пропустил что-то сказанное леди Вайолет.
– Роберт? Ты согласен?
– Да, мама.
Знать бы с чем, а то ведь леди Вайолет может организовать нечто такое…
Так и есть!
– Значит, в Лондон мы едем все вместе. Это чудесно, ты заслужил большой отпуск, полковник позволит задержаться, узнав, в чем дело.
– О каком деле ты ведешь речь?
– Как о каком?! Ты только что согласился сопровождать свою сестру на представлении ко двору и прочие балы, чтобы там найти себе невесту.
М-да… безопасней все же слушать леди Вайолет.
– Роберт, я так рада, что ты согласился! – Глаза Эдит сверкали, как бриллианты чистой воды. Она дебютантка, а это очень важный этап в жизни любой девушки. Быть представленной ко двору, получить доступ на все мероприятия Сезона, несколько месяцев танцевать без остановки, демонстрировать все новые и новые наряды, тайно кокетничать и купаться в обожании – мечта каждой девушки.
Дебюта ждут с нетерпением и страхом одновременно, к нему готовятся, когда приходит время быть представленной Ее Величеству, от волнения неразумной становится самая разумная девушка.
Эдит, которая столько времени твердила, что ей претит сама мысль превратиться в светскую пустышку, что она намерена стать свободной художницей и, уж конечно, светской мишуре предпочтет серьезные занятия живописью, забыла обо всем, только услышав, что в этом году получит право быть поцелованной в лоб Ее Величеством. Она уже второй месяц репетировала движение с огромным шлейфом, гораздо большим, чем предстояло иметь на платье во время королевского приема. Так поступали почти все дебютантки, потому что главное – не наступить на собственный шлейф и, не дай бог, не упасть! К королеве нельзя поворачиваться не только спиной, но и боком, потому предстояло еще и научиться красиво пятиться назад, держа свой шлейф на локте.
Роберт в свое время тоже прошел представление ко двору – сшил костюм в стиле прошлого века, натянул бриджи, надел туфли с большущими пряжками и подвесил шпагу, как полагалось по этикету. Конечно, его, как юношу, опекали куда меньше Эдит, но и тогда волнений было немало.
Не поддержать сестричку в такой важный для нее день грешно. Роберт рассмеялся:
– Конечно, дорогая, я сопровожу тебя.
– Роберт, я еще жива, если ты об этом забыл! – леди Вайолет поджала губы.
Она права, девушку двору представляет старшая родственница, имеющая безупречную репутацию, желательно ее мать. У леди Вайолет Кроули графини Грэнтэм репутация безупречна, к тому же в свое время они с графом Грэнтэмом даже были доверенными лицами принца Эдуарда в Петербурге на церемонии сватовства к его будущей супруге.
Сын поспешил исправить ошибку:
– Я не о придворной церемонии, мама, а о прогулках верхом, балах и театре. Думаю, мое присутствие рядом Эдит не помешает.
– Наоборот, Роберт! У тебя так много знакомых в Лондоне.
– Едва ли мои знакомые будут тебе полезны.
Они уже отдали должное баранине с гарниром, яблочному пирогу и теперь лакомились жонманже – апельсиновым желе, которое кухарке пришло в голову приготовить, несмотря на холодную погоду.
– Мистер Бишоп, поблагодарите от нашего имени мисс Бикет за отменное жонманже. Сегодня ей оно особенно удалось, – попросила леди Вайолет.
А Эдит поспешила добавить:
– И яблочный пирог вкусный.
Дворецкий снова важно кивнул, словно все успехи кухарки случались только с его соизволения.
В Даунтоне он чувствовал себя настоящим хозяином дворца. Прежняя графиня Грэнтэм, мать нынешнего графа, иногда возмущалась:
– В собственном доме чувствую себя у мистера Бишопа в гостях!
Супруг возражал ей:
– Но, дорогая, если не будет вот такого мистера Бишопа, наше поместье и вся наша жизнь быстро уподобится жизни семьи среднего класса. Помнишь дворецкого герцога Мальборо? Мистеру Бишопу далековато до такого снобизма.
– К счастью! – уточняла графиня.
Мистер Бишоп и впрямь был некоей достопримечательностью Даунтона, как древние вороны Тауэра или большие часы на башне. Вдвоем с экономкой они держали штат прислуги в поместье на должном уровне, не то что в лондонском особняке Грэнтэмхаус в Мейфэре, как обычно подчеркивал мистер Бишоп, имея в виду слабую дисциплину тамошних слуг.
У дворецкого мистера Бишопа, отвечающего за мужскую прислугу и внешний антураж дома, и экономки мисс Эрлин, в ведении которой спальни, кладовые и многочисленная женская прислуга, одинаковый взгляд на порядок в Даунтоне. Строгие правила никому не позволено нарушать, иначе не миновать беды, стоит допустить небольшое послабление, это повлечет за собой много разных неприятностей.
Слуги держатся за свои места в Даунтоне не только из-за высокой оплаты, которая на несколько фунтов выше, чем в том же Лондоне, не только из-за весьма недурного питания и содержания, но и из-за строгих, но справедливых хозяев. Не секрет, что во многих домах даже имена слугам меняют, потому что какая-нибудь герцогиня не в состоянии запомнить, как зовут второго лакея или горничную, кроме своей личной. В таких домах все Джоны, Сары, Эммы и Абигайли… Конечно, Сара, Эмма или Томас весьма распространенные имена среди тех, кто зарабатывает на жизнь услужением, но почему человек должен менять данное ему при рождении имя Джон на Томас только потому, что один Джон в доме уже есть?
Мисс Эрлин предпочитала иной подход: куда лучше, если общение со всеми слугами, кроме личных горничных или камердинера, у хозяев происходит через дворецкого и экономку, тогда не придется запоминать имена лакеев или переименовывать их. Это удобней и не приводит к проблемам, если кто-то из слуг увольняется, а на его место берут новых.
Дворецкому, экономке и слугам предстояло немало работы, ведь хозяева намеревались провести Сезон в Лондоне.
Это означало, что нужно собрать все самое необходимое, потом добавить не столь необходимое, потом еще то, без чего будет неудобно, то, что дорого сердцу хозяев, то, без чего можно бы и обойтись, и, наконец, совсем ненужное, что даже останется не распакованным, уложить в многочисленные коробки, картонки, тюки и чемоданы, чтобы произвести все действия в Лондоне в обратном порядке.
Мисс Эрлин распоряжалась подготовкой и укладкой вещей леди Вайолет и леди Эдит, дворецкий заботился о вещах мужчин. Собрать и уложить все, как подобает, было особенно важно потому, что сами мисс Эрлин и мистер Бишоп оставались в Даунтоне. У Кроули большой дом в фешенебельном районе Лондона Мейфэре, где свои дворецкий, экономка и часть слуг. Дом должен быть готов к приезду хозяев в любое время года, потому там и держат свою прислугу, а приглядывать за теми и другими в равной степени строго одному дворецкому тяжело.
Между дворецкими, конечно, существует соперничество, потому малейшая оплошность мистера Бишопа стала бы поводом для укора мистера Блэйка, дворецкого Грэнтэмхауса на Чарльз-стрит.
Личные горничные леди Вайолет и леди Эдит, а также камердинеры графа Грэнтэма Чарльз и Роберта Томас, конечно, отправлялись с хозяевами. Остальных предпочитали либо оставлять в Даунтоне, либо отправлять в отпуск. Кто-то из слуг, нанятых в соседней деревне или на фермах, радовался возможности весну и лето провести дома, где тоже было много работы, кто-то, напротив, жалел, что не поедет в Лондон.
Те немногие, кто оставался в поместье, были рады отдохнуть. Их надежды быстро развеял мистер Бишоп:
– Не думайте, что остающимся не найдется дела! Предстоит вычистить и вымыть весь дворец и малый в том числе.
– А Дауэрхаус зачем, он же закрытым стоит? – изумился Николас – лакей, которого оставляли в Даунтоне на время отъезда хозяев.
– Да, Мэри, Лиз и ты этим и займетесь. Мисс Биккет своей кухней, а мы с мисс Эрлин столовым серебром и всякой всячиной хозяев.
– Кто бы сомневался, – проворчала мисс Биккет. Кухарка вовсе не рвалась в Лондон, но была сердита на дворецкого за то, что тот отпускал в деревню ее помощницу Роуз, девушку не самую сообразительную, но весьма исполнительную. Роуз, которой дома предстояло доить коров и тащить на себе весь воз домашних дел большой фермы, тоже не радовалась отлучению от Даунтона.
– Вы уже больше не работаете в Даунтоне или хозяева уехали, а я не заметила? – мисс Эрлин умела приводить всех в чувство самыми простыми вопросами. Слуги прекратили обсуждение личных насущных дел и занялись хозяйскими сборами.
Подобная суматоха устраивалась в абсолютном большинстве поместий дважды в год – при переезде в Лондон и из Лондона.
В этом году пропустить Сезон нельзя – младшей дочери графа леди Эдит исполнилось восемнадцать, ей предстояло важнейшее событие – представление ко двору.
В преддверии этого эпохального для каждой юной особы дня леди Вайолет и Эдит бывали в Лондоне довольно часто. Требовалось сшить по несколько десятков нарядов для матери и дочери, потому посещение лондонской портнихи в последние месяцы стало привычным занятием, и особняк на Чарльз-стрит поддерживался в надлежащем состоянии всю зиму. Платье для королевского приема и еще по два для особенно важных балов были заказаны даже у Чарльза Ворта, знаменитейшего англичанина, ставшего законодателем моды в Париже. Шедевры Ворта стоили безумно дорого, но бывали случаи, когда деньги жалеть нельзя. Граф Грэнтэм беспрекословно подписывал чеки с большущими суммами для оплаты счетов своих красавиц. Лондонский Сезон вообще мероприятие дорогое, а уж если дочь на выданье…
Недаром большинство родителей втайне надеялись выдать свое сокровище замуж после первого Сезона.
Королева весной была нездорова, потому представление ко двору состоялось только после пасхальных каникул парламента. Это увеличило число представляемых и суматоху во время приема, зато у Эдит оказалось достаточно времени, чтобы научиться пятиться, не оглядываясь, и красиво держать шлейф платья. Она вовремя и изящно преклонила колено, спину держала прямо, не запнулась, отвечая на какой-то пустяковый вопрос Ее Величества, умудрилась не задеть большим пером прически королеву по лицу. Случалось и такое, ведь большое страусиное перо в прическе – отличительная особенность любой дебютантки, так они заметней в толпе для взоров строгих ценителей и для королевы тоже.
Все прошло прекрасно, Эдит оказалась заметным явлением этого Сезона, и леди Вайолет надеялась, что дочь из-за успеха при дворе забудет свои глупые намерения стать профессиональной художницей. Нет юных девушек, которым не льстило бы ухаживание противоположного пола, даже если они мнят себя суфражистками.
Леди Вайолет после приема ворчала:
– Когда представляли Ее Величеству меня, все было иначе.
– Как?
– Куда торжественней. Выверен каждый шаг, каждое движение. Разве позволительно в присутствии королевы отворачивать голову в сторону и разговаривать с другими, как это сделала леди Чартвелл?
Роберт смеялся:
– Мама, со временем меняется все.
– О да! Когда будут представлять ко двору нашу внучку, разрешат поворачиваться к Ее Величеству спиной!
Лорд Кроули покосился на жену:
– Ты полагаешь, что у нас будет та же королева?
– Королева Виктория вечна, как сама Британия и наши традиции!
Леди Вайолет сделала вид, что не расслышала, как Роберт пробормотал:
– В таком случае не завидую принцу Эдуарду…
Сезон обещал быть блестящим, совсем скоро предстояли скачки Дерби и Королевский эскорт, потом обязательно регата на Темзе и, конечно, крикет… А до того и между спортивными развлечениями бесконечные балы, приемы, маскарады, ужины, завтраки, вечеринки и театральные премьеры… Да, еще следовало упомянуть утренние прогулки верхом в Гайд-парке, походы по магазинам, посещение портнихи, множество визитов, без которых никак не обойтись без риска показаться невежливой, приемы гостей в своем доме… И так без конца в течение нескольких месяцев! Дамы жаловались, что страшно устают (и это было правдой), но ни за что не отказались бы от Сезона, особенно те, для кого делом насущным оказывалось найти себе достойную пару, недаром же Сезон называли «свадебным рынком».
Эдит на время забыла свои суфражистские устремления и с головой окунулась в вихрь светских развлечений, явно испытывая от этого удовольствие.
Предстоял большой бал, на котором королева намеревалась только появиться и тотчас удалиться, оставив принца Эдуарда принимать все королевские почести, что обещало куда большее веселье, поскольку принц, несмотря на свой солидный возраст, повеселиться любил. Вернее, вопреки своему солидному возрасту. А что ему еще оставалось, если до правления не допускали? На шестом десятке лет предаваться безудержному веселью, подтверждая свою репутацию царственного бездельника, из-за которой ему ничего и не доверяли. Замкнутый круг, разорвать который могла только кончина королевы Виктории, к чему все были готовы, но никто не желал об этом ни думать, ни говорить.
Леди Вайолет снова завела разговор о выборе невесты для Роберта, супруг активно поддержал ее, причем советовал выбирать умом, а не сердцем, тем более сердце молчит. Роберт обещал, в глубине души надеясь, что в этом Сезоне ему удастся уйти от решения насущного вопроса и после нескольких выходов в свет он найдет предлог, чтобы вернуться к месту службы, отложив женитьбу еще на год. Сердце действительно молчало, а жениться только ради рождения сына не хотелось.
Бальная карточка Эдит оказалась заполнена именами пожелавших пригласить на танец, девушка буквально порхала по залу, млея от восхищенных взоров молодых людей. Лорд Кроули кивнул на дочь:
– Роберт, бери пример с сестры. Ее не нужно уговаривать подарить наследника.
Прежде разговоры о женитьбе и наследнике вела мать, отец только посмеивался, если уж и граф Грэнтэм начал оказывать давление, значит, отложить счастливое событие на следующий год не получится… И все же Роберт не сдавался:
– Вам не кажется, что Эдит сделают предложение довольно скоро? Может, этот год зарезервируем для нее, а я потом?
Шутка не удалась, потому он встретил подошедшую сестру графа Грэнтэма леди Маргарет даже с облегчением.
– Вайолет, ты выглядишь бодрой и отдохнувшей. – Леди Маргарет сделала вид, что не услышала, как леди Вайолет пробормотала:
– Чего не могу сказать о тебе…
О, слух леди имеет одну особенность: он то обостряется, то вдруг пропадает, и всегда вовремя!
– Александр, а ты, напротив, чем-то встревожен? Роберт, пойдем, я представлю тебя своей американской приятельнице и ее очаровательной дочери – миссис и мисс Левинсон.
Роберту ничуть не хотелось знакомиться с американками, но объяснять родителям, почему за две недели не приложил ни малейших усилий, чтобы очаровать какую-нибудь достойную девушку, хотелось еще меньше. Уж лучше американки.
С твердым намерением завершить беседу после нескольких дежурных фраз о погоде он двинулся следом за тетушкой.
– Роберт, ты никого не пригласил на следующий вальс?
– Сегодня я не танцую. Надеюсь, вы не обещали танец своей подопечной, не спросив меня?
– Нет, не обещала. Я знала, что ты так ответишь. Зря, девушка милая и мне показалась умненькой. К тому же у нее богатое приданое.
– Тетушка!
– О, несносный, не так громко!
Роберт всегда жалел девушек, которые не умели быстро освоиться в обществе, не осуждал их – просто жалел. Эдит, несмотря на свою юность, купалась во всеобщем внимании, казалось, что она танцует на балах не первый Сезон. А американка… как тетушка ее представила? Мисс Кора Левинсон, кажется? Мисс Кора Левинсон отнюдь не чувствовала себя столь же уверенно, возможно это была скромность, но такая, которая выглядит застенчивостью и граничит с неумением быть очаровательной – самым большим преступлением в высшем свете Лондона (конечно, если не считать настоящих преступлений, после которых следует серьезное наказание).
«Ей никогда не завоевать место в обществе, так и останется в сторонке», – почему-то подумал Роберт, равнодушно скользнув взглядом по лицу мисс Левинсон.
Миссис Левинсон представляла полную противоположность дочери – она была одета ярко, почти вульгарно и вела себя так, словно бал дан в честь ее появления в Лондоне. Это добавляло смущения Коре. Малосимпатичная пара, несмотря на то что девушка действительно мила и не глупа.
Роберт нашел повод сократить беседу до нескольких ничего не значащих фраз и удалиться, прежде чем миссис Левинсон начнет его обхаживать на предмет более близкого знакомства со своей дочерью, тем более предстоял следующий танец, на который американка приглашена наверняка не была. Сочувствовать мисс Левинсон за счет своего душевного спокойствия Роберт не желал.
Леди Маргарет украдкой вздохнула с явным облегчением.
– Тетушка, вы выполнили обещание и больше не намерены искать супруга мисс Левинсон? Или мне это просто показалось? – спросил по-французски, поскольку отойти далеко от американок не удалось, зал был полон.
И услышал голос Коры:
– Мисс Левинсон вполне способна найти себе супруга сама и в Америке.
– Вы говорите по-французски?.. – Роберт был откровенно смущен. Его выпад выглядел просто неприлично, и теперь следовало подумать, как извиниться.
– И не только, – бросила мисс Левинсон через плечо, подавая руку подошедшему Генри Уайльду, интересовавшемуся, не забыла ли мисс Левинсон об обещанном ему вальсе: – Не забыла, виконт.
Глядя вслед уходившей мисс Левинсон, Роберт невольно подумал, что она не так уж проста и не так растеряна. Но Кора Левинсон все равно не интересовала Роберта Кроули уже потому, что прибыла из-за океана.