Холодная рука в моей руке

And whatever happens, if you do hear, don’t look.«The Real Road to the Church»Мне близки обе манеры повествования, характерные для литературы сверхъестественного: и рассказ, в котором автор покровительствует читателю, подталкивая к мистическому, но зато единственному объяснению происходящего – такой себе детектив, приспособленный для нужд хоррора; и тот, в котором двусмысленности, маневры и целые выпадающие куски текста оставляют место для толкований. (Хотя собственное уникальное прочтение туманной истории – это любопытнее, чем могильщик, который в конце говорит «лопата»). Но печальная увечность многих представителей спекулятивной литературы в том, что они оставляют сумасшествие (ненадежность, неосведомленность) героя единственной альтернативой сверхъестественному толкованию. Остается только порадоваться, что у Роберта Эйкмана, которого я готова была полюбить заочно из-за одних только многообещающих ссылок, все по-другому.Во-первых, мой любимый мотив попадания героя в недружелюбную туземную среду. Это магистральный сюжет сборника, хоть и представлен с вариациями. Так, в «The Swords» герою предлагается поучаствовать в причудливом шоу, смысла которого он не понимает. В «The Real Road to the Church» недомолвки, заговорщицкий тон местных жителей и языковой барьер готовят почву для участия героини в некоем важном ритуале. Наконец, молчание даже самых близких людей вынуждает героев искать («The Same Dog») и не находить («The Clock Watcher») собственные теории для объяснения странных событий. Во-вторых, возникающие картины отсылают практически к экспрессионизму: ощущение предопределенности шага, после которого под ногами не окажется почвы – и который так и не наступает, столкновение почти каждого протагониста с неким сомнительным проводником, разматывание сюжета, прерывающееся противоестественным для развлекательной литературы образом. Но не просто «рукопись на этом всё», а, как в «Pages from a Young Girl’s Journal»: «Сомневаюсь, что мне стоит писать об этом еще. Вряд ли мне есть что сказать». Усталость, горе или вытеснение, одолевающие рассказчика под конец, делают открытые финалы Эйкмана потрясающе органичными, а вызванное ими «wtf?» восхищенным, а не разочарованным. Далее подобие спойлера. Взять рассказ «The Hospice»: корни сюжета тянутся к Амброзу Бирсу, среди современников он возникает снова и снова – например, у Оутс (см. её «Железнодорожный переезд»), отзываются в поп-культуре фильмами типа «Dead End». Их подобие даже не в том, каким образом герои въезжают в тоннель со светом в конце, а в том, что они в это (хаха) не въезжают. Но «Хоспис» представляется мне особенным, потому что в нем – апофеоз чужеродного окружения; чувства, что все взгляды обращены к тебе, и в то же время выражают полное пренебрежение.Жаль только, что после такого экспириенса придется с трудом возвращаться к стереотипам speculative fiction. Да: меня легко впечатлить в рамках рассказанной истории, и все же ее отпечаток зачастую так и остается книжным, никак не проявляя себя в жизни. Но сейчас я почти уверена, что вид остановившихся часов, бродячих цирков, чрезмерно высоких людей (привет, Голландец Михель!) и длинных заборов… Впрочем, сомневаюсь, что мне стоит писать об этом еще. Вряд ли мне есть что сказать.

Как и многие, я совершенно не знала, кто такой Роберт Эйкман. Благо, серия «Легенды хоррора» расширяет горизонты. Не успела новинка появится в продаже, как тут же приобрела, но еще больше обрадовало то, что есть аудиоверсия! Холодная рука в моей руке – сборник «странных историй», как их сам называл Эйкман. Вот лучше и не выразиться! Честное слово, когда только приступила, то было очень странно. Бывали мысли бросить, но потом вошла во вкус и смогла принять авторский стиль)Я даже не могу сказать, что это хоррор. Здесь скорее чувство, что перед нами «Байки из склепа» или «Страшные истории для рассказа в темноте», прям так и вижу экранизацию от Гильермо дель Торо Отдаленно напоминает Хичкоковского «Психо». То есть – перед нами старая, добрая классика, которой просто надо наслаждаться и не придираться)4 из 5

Он был признан годным к прохождению военной службы и, хотя находился далеко за линией фронта, убит вместе со всеми, кто оказался рядом, чудовищным ударом британской артиллерии. Таким образом, смерть Виктора тоже нельзя назвать особенно осмысленной. He was deemed fit for service of a land, and, though stationed far behind the lines, had the misfortune to be annihilated, with all who were with him, in consequence of a freakish hit by the British artillery. Thus Viktor's death too was not without distinction.Ничего о нем не знала, стыдиться нечего, всех хороших писателей знать нельзя. Отчего стоит испытывать неловкость, хотя и тут не испытываю, что во все время чтения фамилию Эйкмана произносила через начальную "А" (в Википедию стоило заглянуть). Меж тем, он культовый автор, тот сорт популярности, который есть широкая известность в узких кругах. Все, кто есть кто-то в мире современного интеллектуального хоррора ощутили влияние авторской харизмы и понесли ее свет дальше. Отголоски странной эйкмановой прозы слышны у безусловно коммерчески успешных Брэдбери, Стивена Кинга, Нила Геймана, Дэвида Линча, всякий наполняет этот сосуд своим содержанием, но форма неизменна и умеющий видеть, видит."Холодная рука в моей" Cold Hand in Minе сборник рассказов, выпущенный в семьдесят пятом году, для меня стал способом очистить мозг от чтения объемного и кошмарно невразумительного шедевра, какой читала перед тем. Действенный прием детоксикации. Здесь каждое слово на отведенном точно для него месте, а вместе создают атональную дисгармоничную гармонию. Не для красного словца. В мире Эйкмана живется неуютно, он не то, чтобы щетинился на обитателей и гостей дикобразьими иглами – прямой враждебности не проявляет. Скорей тут зыбкость, ненадежность, изначальная не предназначенность для жизни. Прямым взглядом не разглядишь, но боковым зрением можно приметить, как некоторые вещи мерцают, а другие меняют очертания, плоскости выгибаются на эшеров манер. И оттого кажется, что вот он вывернется очередной раз наизнанку, а тебя уже не будет на прежнем месте. И никто, включая тебя самого, не обнаружит убыли.Восемь рассказов, все разные. The Swords по ощущению очень близко к Алисе Кэрролла, The Clock Watcher совсем гофманов, в то время, как Niemandswasser с «ничейной водой» в озере возле фамильного замка – скорее Гауф и Цвейг. The Real Road to the Church точно не та дорога, что ведет к храму, если куда и может завести, скорее в заросли терновника, откуда без посторонней помощи не выпутаться. В одном из недавно читаных рассказов Геймана был такой куст, цепко держащий маленький скелет в ветхих лохмотьях, и еще в андерсеновской «Русалочке» те полипы возле ведьминой пещеры, помните?Грустная история маленькой стриги Pages from a Young Girl's Journal – немного Байрон, много Брэм Стокер, отчасти Джон Краули. Знаете, кто такие стриги? Заложные мертвецы высшего вампира, консервированная кровь (и любовь, и прочий эмоциональный коктейль), пока еще живые. Совсем не мои The Hospis и Meeting Mr. Millar, совсем-совсем мой (потому что из него вышел кингов «Солнечный пес» – зуб даю) The Same Dog И поскольку это мой любимый рассказ, а русского перевода, сколько понимаю, пока нет, то большого греха, если перескажу, не будет.Мальчика звали Хилари. Нет, не женское имя, отец в этом уверен, а мамы он не знал, потому что мама умерла. Старшие братья слишком намного старше и слишком озабочены собственной дружбой-соперничеством. Так и случилось, что настоящего друга Хилари обрел лишь в школе. Зато какого! Какую. Мэри была лучшей девочкой в классе, и они могли говорить обо всем на свете, и много гуляли по окрестностям, рисуя карты, в которых реальные ориентиры перемежались и сплетались с рельефом вымышленных волшебных стран. Как-то забрели в совсем незнакомое место, там была на редкость обшарпанная стена и под стать этому неприглядному дому желтая облезлая собака, которая лаяла противным голосом, не сходя с места. Что-то такое мерзкое было в этом ее лае отчего хотелось немедленно уйти. И еще, на псину нельзя было смотреть, она мерцала. Хилари тотчас отвел глаза, едва заметил, и потянул Мэри уйти. Но та, к его удивлению, внимательно смотрела на тварь, а после сказала удивленно: Чего ты переполошился, такой милый песик!На следующий день Хилари сильно заболел, понадобились все усилия домашнего доктора, вооруженного достижениями современной медицины, чтобы поставить его на ноги. Однако когда это случилось, молодой здоровый организм взял свое и мальчик быстро пошел на поправку. Но из соображений безопасности его еще подержали дома. Два месяца (то было до Второй Мировой, когда время текло неспешно). Вернувшись в школу, не встретил Мэри на занятиях, и узнал, что она уж два месяца , как умерла. И там еще подробности, которых не сразу добился. И продолжение, его рассказывать не стану. Ну, как переведут сборник? Не хочу портить удовольствие.