Дом Цепей

Едва захлопнулась потолочная дверь, как теблорского воина густо облепили мухи. Карса лежал на боку, лицом к глиняной стене. Рана вокруг наконечника стрелы грозила затянуться, чего Карса допустить никак не мог. Он закрыл глаза и так сосредоточился на своем теле, что ощутил каждую жилку вокруг застрявшего наконечника. Затем он очень осторожно сжал все мышцы, здоровые и не очень. Юноша проделал это несколько раз подряд, морщась от острой боли, которая в конце концов заставила его прекратить усилия. Карса лежал неподвижно и глубоко дышал. Воитель чувствовал: наконечник острием вонзился ему в кость и успел процарапать там борозду. Хуже всего, что он был усеян изогнутыми шипами. Если оставить этот кусок железа в теле, то левая рука навсегда утратит подвижность.

Передохнув, Карса вновь сосредоточился. Мысленно он видел каждую мышцу, каждую целую и порванную жилу. Спина сделалась липкой от пота. Карса весь обратился внутрь себя. Он дышал все медленнее и ровнее.

Пора! Молодой воин сжал мышцы и напрягся. Сквозь сомкнутые зубы прорвался хриплый крик. Тело обожгло нестерпимой болью. Из лопатки плеснула кровь. Мышцы сжались еще сильнее. Карса услышал, как вылетевший наконечник чиркнул по глине и соскользнул в жижу.

Потом Карса долгое время пролежал пластом, не в силах пошевелиться. Поток крови, хлеставшей из разорванной лопатки, постепенно успокаивался, а потом и вовсе прекратился.

«Веди меня, воитель!»

Непонятно почему, но в устах Байрота слова древнего ритуала прозвучали как проклятие. Да и сама его гибель была нелепой. Зачем было молчать? Что бы низинники ни узнали про земли уридов, им туда все равно не добраться. Напрасно они думают, будто уриды похожи на сунидов. Байрот упустил возможность отомстить низинникам, чего Карса понять никак не мог.

Карса вспомнил предсмертный взгляд Байрота, усмешку, остававшуюся на лице его соратника даже в мгновение гибели. Он наотрез отказался говорить с низинниками. Бессмысленное упрямство… или не такое уж и бессмысленное?

«Байрот все-таки меня оставил. – Мысль эта обожгла Карсу сильнее телесной боли. – Уригал, неужто братья предали меня? Сначала Делюм Торд, теперь Байрот Гилд. Неужели и впредь мне суждено познать одиночество? Что ожидает меня в родном селении, когда я вернусь? А вдруг соплеменники не пойдут за мной, когда я объявлю низинникам войну?»

Скорее всего, решил Карса, поначалу так и будет. Начнутся долгие обсуждения, жаркие споры возле очагов. Старейшины назовут его затею безумной и воспротивятся ей… пока по селениям не разнесется весть о приближающейся армии низинников.

«Вот тогда-то все поймут, что иного выбора нет. Разве мы пойдем на поклон к фалидам? Когда наш народ бежал от врага? У нас останется только один выход – сражаться, и меня изберут предводителем уридов».

Раздумья о грядущей войне успокоили Карсу.

Юноша перевернулся на другой бок. Слава ждала его впереди. А пока – сумрак, вонь и мухи.

Превозмогая отвращение, Карса запустил руку в жижу и нашел упавший наконечник. Из железа торчал расплющенный обломок древка. Зажав его в руке, воитель склонился над бревном. Теперь надо было понять, каким образом крепятся цепи.

Одна пара цепей тянулась от ручных кандалов, а другая – от ножных. Каждая присоединялась к длинному железному пруту, вогнанному в бревно. Противоположные концы прутьев были предусмотрительно расплющены. Карса потрогал звенья. Прочные, с расчетом на недюжинную силу теблоров. Низинники не учли лишь одного: древесина в такой жиже начинает гнить.

Зажав в руке наконечник, Карса принялся долбить и царапать размягченную кромку бревна. Мысли снова вернулись к утреннему набегу и сражениям с низинниками. Байрот предал его, предал все племя уридов. Когда требуется, воин идет на хитрость. А сопротивление Байрота было не геройством, а самой настоящей глупостью. Он сделал хуже не только себе самому. Оказывается, у низинников есть охотники за головами, которые убивают теблоров и собирают трофеи. Воины всех теблорских племен должны узнать об этом. Карсе надо во что бы то ни стало вернуться в родные земли, дабы сообщить всем о новых врагах. Да, в этом заключается его долг.

«Ничего, скоро низинники поймут, чем уриды отличаются от сунидов».

Молодой воин неутомимо скреб подгнившую древесину. Оголив один прут, он сразу же взялся за другой. Крепление ножной цепи показалось ему более податливым. Отсюда он и начнет.

Карса перестал ориентироваться во времени. Он не знал, ночь или день сейчас за стенами сарая. Иногда сверху доносился стук солдатских сапог. Воитель продолжал сражаться с древесиной, прислушиваясь к кашлю и стонам прикованных неподалеку низинников. Какие же преступления совершили эти жалкие дети, если соплеменники столь жестоко с ними обошлись? У теблоров самым суровым наказанием было изгнание из племени. Изгоняли тех, кто по злому умыслу или по неосторожности нанес ущерб селению и сородичам. Изгнанием каралось и умышленное убийство. Рано или поздно отверженный погибал. Старейшины объясняли это тем, что его дух не получал пищи и умирал голодной смертью. Пытки и длительное заточение в темницу не были присущи теблорам.

Может, и эти низинники заболели потому, что их дух изголодался? Обрывки старинных сказаний повествовали о том, что когда-то и у теблоров тоже были рабы. Во всяком случае, слово это сохранилось в наречиях всех племен, и Карса хорошо понимал его смысл. Раб лишался власти над своей жизнью; хозяин мог делать с ним что угодно. Так стоит ли удивляться, если дух раба начинает хиреть от голода?

Карса не позволит своему духу голодать. И Уригал непременно поможет ему, ведь бог охраняет молодого воителя.

Он спрятал наконечник стрелы за пояс и, упираясь спиной в стену канавы, поставил ноги по обе стороны от прута. Глотнув воздуха, принялся медленно разводить ноги. Цепи натянулись. Прут чуть-чуть шевельнулся и снова застрял. Юноша замер, опасаясь, как бы наверху не услышали подозрительный скрип. Но наверху было пусто, а соседи вряд ли догадывались, чем он занят.

Кандалы впились ему в лодыжки. Из-под железа сочилась кровь. Передохнув, Карса продолжал… Он предпринял с десяток таких попыток, прежде чем ему удалось вытащить прут на ширину трех пальцев. Однако расплющенный конец застрял в более плотных волокнах древесины и отказывался двигаться дальше. Карса изодрал все штаны. Кандалы стали красными. Будущий предводитель теблорских племен в изнеможении привалился к стене.

Над головой застучали сапоги. Заскрипела поднимаемая дверь. Освещая себе путь фонарем, вниз спускался стражник. Тот самый, с татуировкой на лбу.

– Эй, урид! – крикнул он. – Ты еще дышишь?

– А ты подойди ближе, – негромко предложил ему Карса. – Подойди, тогда и увидишь.

Низинник засмеялся:

– Значит, хозяин Сильгар сказал правду. Ты необычайно живуч, и нам не сразу удастся сломить твой дух. – Стражник остановился на середине лестницы. – Через пару дней сюда вернутся твои сунидские сородичи.

– Избравшие жизнь рабов мне не сородичи.

– А мне говорили, что ваши, когда остаются совсем одни и не видят выхода, кончают с собой. Раз ты еще жив, значит все же надеешься на встречу с ними.

– Ты считаешь меня рабом только потому, что я закован в цепи? Но даже такого меня ты боишься. Ха! Что взять с ребенка?

– С ребенка? Ну да, теблоры привыкли считать нас детьми. Только не странно ли, что сейчас твоя жизнь находится в руках детей? Подожди, Карса Орлонг. Цепи – это только начало. Мы все равно тебя сломаем. Попадись ты нашим охотникам за головами, уж они по пути сюда успели бы выбить из тебя всю теблорскую гордость, ты бы и думать забыл о неповиновении. Но пока что суниды будут смотреть на тебя как на бога. Еще бы! Скольких наших ты сегодня убил ни за что.

– Как тебя зовут? – спросил Карса.

– А зачем тебе это знать?

– Меня испугали твои слова, – усмехнулся пленник.

– Сомневаюсь. – Стражник произнес это с заметным напряжением в голосе.

Усмешка Карсы превратилась в довольную улыбку.

– Так ты назовешь мне свое имя?

– Дамиск. Меня зовут Дамиск. Во времена малазанского завоевания я был дозорным в армии Серого Пса.

– Завоевания, говоришь? Раз теперь у вас все сгибаются перед этими… малазанцами, стало быть, они победили, а вы потерпели поражение. Так кто из нас двоих сломлен духом, а, Дамиск Серый Пес?

– Ты, должно быть, не понял. Серый Пес – это название города. Я жил там и вступил в армию, чтобы бороться с малазанцами.

– Я все понял правильно. Вас тогда разбили, и это главное. Не берусь судить, как ты сражался против малазанцев. Но точно знаю: когда я напал на ваш отряд, ты сбежал. Бросил тех, кого поклялся защищать. Сбежал, как трус, как тот, чей дух сокрушен. Сейчас, когда я закован в цепи, ты пришел, ибо прекрасно знаешь, что мне до тебя не дотянуться. Ты явился в этот вонючий подвал, поскольку тебе не совладать с собой. Ты пытаешься насмехаться над нами, однако твой дух не находит покоя. Он гложет тебя изнутри. Внешне ты, может, и удачлив, но дух у тебя – как у беспомощного ребенка. Именно поэтому ты сейчас здесь. И придешь сюда еще.

– Я посоветую хозяину отдать тебя нашим охотникам за головами, – срывающимся голосом произнес Дамиск. – Пусть они делают с тобой все, что пожелают. А я посмотрю.

– Я не сомневаюсь, Дамиск Серый Пес. Трусы всегда любят смотреть, как другие расправляются с теми, кого им самим одолеть не удалось.

Фонарь в руках Дамиска вдруг заходил ходуном. Стражник молча поднялся наверх.

Карса захохотал.

Дверь с тяжелым стуком закрылась, и в подвале вновь стало темно.

Передышка закончилась. Ноги юноши вновь уперлись в бревно.

– Эй, великан, – донеслось с другого края канавы.

Наречие было сунидским, но голос явно принадлежал низиннику.

– Мне нечего тебе сказать, низинник, – угрюмо ответил ему Карса.

– Я и не предлагаю тебе болтать со мной. Просто я чувствую, что ты что-то делаешь с этим проклятым деревом. И как? Тебе удается?

– Ты ошибся, я ничего не делаю.

– Ладно. Будем считать, что мне почудилось. Мы здесь умираем. В этой отвратительной жиже. Унизительно, как скоты.

– Я не знаю ваших законов. Наверное, вы совершили страшное злодеяние, за что и наказаны.

Смех низинника больше напоминал надсадный кашель.

– Ты прав, великан. Мы совершили просто ужасное злодеяние: не пожелали признать власть малазанцев над собой. Взяли оружие и ушли: кто в леса, кто в горы. Совершали набеги на захватчиков, устраивали им засады. Мы стали для них костью в горле. И все было замечательно, пока эти выродки нас не поймали.

– Вас сгубило пренебрежение к опасностям.

– А тебя и твоих соратников, великан? Это надо же додуматься: втроем, с жалкой кучкой собак, напасть на целый город! И ты еще упрекаешь меня. Полагаю, мы оба пренебрегли опасностями, раз очутились здесь.

Карса поморщился. Эти слова были ему неприятны, однако незнакомый собеседник говорил правду.

– Что тебе нужно от меня, низинник?

– Твоя сила, великан. Нас осталось всего четверо, но лишь я один в сознании и… почти сохранил рассудок. Во всяком случае, моих мозгов хватает, чтобы понимать всю унизительность нынешнего нашего положения.

– Слишком много слов.

– Поверь, я не стану утомлять тебя словами. Скажи, великан: ты бы мог приподнять это бревно? Или несколько раз повернуть его?

– И что это тебе даст? – помолчав, спросил Карса.

– Это укоротит цепи.

– Я не собираюсь укорачивать цепи.

– Только на время.

– Зачем?

– Прошу тебя, великан: поверни это дерьмовое бревно. Наши цепи будут все короче и короче. С последним оборотом нас просто затянет вниз. Там глубоко, и мы утонем.

– Ты хочешь, чтобы я вас убил?

– Восхищаюсь твоей сообразительностью, великан. Добавь еще несколько душ к своей тени. Кажется, так ведь говорят у теблоров? Убей меня, и я с честью пойду в твоей тени.

– Знай, низинник: милосердие не в моих правилах.

– А как насчет трофеев?

– Какие могут быть трофеи, если мне до тебя не дотянуться?

– Ты хорошо видишь в сумраке? Я слышал, теблоры…

– Да, я вижу, что твоя правая рука сжата в кулак. И что внутри?

– Зуб. Недавно выпал. Уже третий с тех пор, как я здесь.

– Бросай его мне.

– Попробую. Надеюсь, тебе будет не противно его носить. Ты готов?

– Кидай.

Низинник размахнулся и бросил зуб. Тот полетел не совсем в нужном направлении, однако Карса изловчился и поймал его.

– Он гнилой, – нахмурился юноша, осмотрев трофей.

– Ясное дело, потому и выпал. Ну так как? Да, вот еще что. Чем больше ты крутишь это бревно, тем более мокрым оно становится. А значит – и более мягким. Тебе не придется тратить много сил, чтобы добиться желаемого. Надеюсь, ты меня понял.

Карса кивнул.

– Ты нравишься мне, низинник.

– Тогда помоги мне утонуть.

– Сейчас.

Карса протиснулся в узкую щель между бревном и стенкой колодца, в котором оно плавало, и оказался по колено в зловонной жиже. Изувеченные кандалами лодыжки отчаянно заныли.

– Я видел, как они волокли тебя сюда, великан. Ты гораздо выше здешних сунидов.

– Ничего удивительного. Суниды – самые низкорослые среди теблоров.

– Должно быть, к ним примешалась кровь низинников.

– У нас их считают глубоко павшими, – ответил Карса.

Он нагнулся и, гремя цепями, подсунул руки под бревно.

– Спасибо тебе, теблор.

Воитель приподнял бревно, повернул его немного, затем опустил.

– Ты уж прости, низинник. Быстрее не могу.

– Понимаю. Не торопись. Бильтар уже утонул. Следующим будет Альрут. Ты здорово нам поможешь.

Карса вновь приподнял бревно и сделал пол-оборота. На другом конце послышались плеск и бульканье зловонной жижи.

– Уже скоро, теблор. Я последний. Еще один оборот, и я уйду вниз, а бревно надежно придавит меня и не даст всплыть.

– Скорее уж раздавит.

– Не все ли равно, теблор? Что захлебнуться в этой жиже, что быть раздавленным. Я ощущаю тяжесть, но мне не слишком больно.

– Ты врешь.

– Какая тебе разница? Важна цель, а не средства.

– В жизни воина важно все, – изрек Карса, снова берясь за бревно. – Сейчас я сделаю полный оборот. Слышишь, низинник? Теперь это проще, потому что и мои цепи тоже стали короче.

– Погоди еще немного, – попросил низинник.

Карса приподнял бревно. Сейчас вся тяжесть приходилась на его руки.

– Послушай, теблор! Я передумал, – донеслось с другого конца.

– А я нет.

Карса повернул бревно и убрал руки.

Судя по шуму, который до него доносился, несчастный отчаянно барахтался. Лязгнули цепи. Карса повернулся в ту сторону. Из-под бревна показалась голова низинника! Потом он вылез, кашляя и отфыркиваясь. Воздух сразу сделался еще более зловонным. Воитель поморщился.

– Ты никак ухитрился поднырнуть под бревно и вылезти с другой стороны? Признаться, ты удивил меня, низинник! Да ты вовсе не трус. Никак не думал, что среди детей попадаются храбрецы.

– Иногда храбрость – это все, что остается, – ответил низинник. – Ничего другого у меня сейчас попросту нет.

– А чей зуб ты мне бросил?

– Альрута. Прошу тебя, не надо больше крутить бревно.

– Я вынужден это сделать. Мне надо размотать свои цепи. Так что терпи, низинник.

– Хорошо, теблор. В умении рассуждать тебе не откажешь.

– Как тебя зовут?

– Торвальд Ном, хотя малазанцам я известен под именем Кастет.

– И где же ты научился наречию сунидов?

– Это старый язык негоциантов. Пока в наших краях не появились охотники за головами, натианские купцы вовсю торговали с сунидами. И они, и суниды были только в выигрыше. Между прочим, твой язык схож с натианским.

– Сомневаюсь. Этих… солдат я вообще не понял.

– Так они же солдаты!.. Чувствую, шутка проскользнула мимо тебя. Не беда. Да и скорее всего, ты слышал речь малазанцев. Здесь их теперь полным-полно.

– Отныне малазанцы – мои враги. Я так решил, – объявил Ному Карса.

– Значит, теблор, у нас с тобой есть кое-что общее.

– Покамест общее у нас только это бревно, низинник.

– Ну что ж, не стану тебя разубеждать. Но при всей моей ненависти к малазанцам, скажу тебе, великан, что и натианцы сейчас ничем не лучше. Среди них ты не найдешь союзников, теблор.

– А ты сам разве не из натианцев?

– Нет. Я даруджиец. Я родом из города, который находится на юге, далеко отсюда. Наш… как это будет по-вашему… клан Номов – он очень большой. Есть и весьма богатые семьи. А один из Номов даже является… скажем так: предводителем. Правда, сам я с ним никогда не встречался. Моя семья попроще и поскромнее. Чтобы заработать себе на жизнь, мне пришлось странствовать по разным краям и многому научиться.

– Ты явно научился много болтать, Торвальд Ном. Довольно слов. Мне нужно размотать свои цепи.

– Проклятье! Я думал, ты про это уже и позабыл.

Железный прут, на котором держались ножные кандалы Карсы, уже удалось вытащить более чем наполовину. Передышки становились все длиннее, но даже они не могли унять дрожь в ногах и уменьшить боль. Хуже всего, что открылась самая крупная рана – сквозная, от шеста. Кровь, сочившаяся оттуда, перемешивалась с потом, и эта липкая смесь растекалась по всей одежде, превращая ее в смрадный панцирь. На лодыжки лучше было не смотреть.

Торвальда Нома сморила усталость, и, как только Карса вернул бревно в прежнее положение, низинник задремал. Воителю же было не до сна.

Он сделал очередную передышку. И опять в подвале стало тихо, если не считать его собственного дыхания и храпа, доносившегося с противоположного конца бревна. Потом по потолку застучали солдатские сапоги. Кто-то несколько раз прошелся взад-вперед и покинул сарай.

Карса встал. У него кружилась голова.

– Отдохни подольше, теблор, – послышался голос низинника.

– Некогда мне отдыхать, Торвальд Ном.

– Но и торопиться особо не надо. Сильгар все равно вынужден задержаться в городе, пока малазанцы не двинутся дальше. Он со своим караваном намерен идти под их защитой. А до Мальмоста – это город такой – путь неблизкий. Да и дорога небезопасная. Разбойники из Дурнева леса и Желтой Метки не упустят возможности поживиться. Говорю это тебе со знанием дела и изрядной долей гордости. Я приложил немало стараний, чтобы превратить разухабистых головорезов и молодцов с большой дороги в некое подобие воинов. О том, чего мне это стоило, лучше помолчу. Но теперь они за меня горой. Кабы не малазанцы, моя армия давно освободила бы меня отсюда.

– Я убью этого Сильгара, – пообещал Карса.

– Будь с ним поосторожнее, великан. Мало того, что Сильгар – дрянной человек. Он умеет покорять таких воинов, как ты.

– Не забывай, Торвальд Ном: я – урид, а не сунид.

– Не беспокойся. Я помню об этом. Ты и ростом выше, и сильнее, и свирепее, чем суниды. И все равно: с Сильгаром держи ухо востро.

Карса уперся ногами в бревно.

– Слышишь, теблор? Не трать понапрасну силы. К чему торопиться, если тебе все равно некуда идти? Я не впервые оказываюсь в цепях и знаю, о чем говорю. Не спеши. Если не будешь дергаться и не помрешь раньше времени, судьба тебе обязательно улыбнется.

– А если не улыбнется, можно и утонуть в этой вонючей жиже, – презрительно усмехнулся Карса.

– Я понял твой намек, великан. Но даже самых смелых порою охватывает отчаяние. Главное – не поддаваться ему.

– Ты давно здесь? – спросил воитель.

– Когда меня схватили, на земле еще лежал снег, а озеро покрывала ледяная корка.

Карса повернулся в сторону собеседника и поискал глазами его едва различимый силуэт.

– Знаешь, Торвальд Ном, я думаю, что даже низинник не заслуживает таких страданий.

– И вы еще называете нас детьми! – скрипуче рассмеялся Ном. – Теблоры могут, не задумываясь, отрубить человеку голову. Совсем как палачи. Но у нас казнь считается милосердием, поскольку сразу обрывает страдания жертвы. А здесь любят, чтобы человек мучился подольше. Натианцы – большие выдумщики по части разнообразных пыток. Поверь мне: зимние холода – едва ли не самая мягкая из них. Раз уж твой набег не удался, благодари своих богов за то, что Сильгар заявил на тебя права и что в городе появились малазанцы. Знаешь, как обошлись бы с тобой местные жители? Посадили бы в клетку и вначале дали бы затянуться всем твоим ранам. А потом стали бы заживо сдирать с тебя шкуру. По кусочку. Этого развлечения хватило бы им надолго. Представляю, как бы над тобой здесь измывались. И неудивительно, ведь, считай, весь город тебя ненавидит. Уверяю, здесь бы все вволю натешились, глядя, как пытают теблора.

Карса вновь принялся за прут.

Наверху послышались голоса, затем топот ног, явно босых. Глухо лязгали цепи. Юноша пересел к другой стене, чтобы видеть дверь. Вскоре она откинулась. Размахивая фонарем, в подвал спустился стражник. За ним двигались суниды. Всю их одежду составляли короткие юбки из мешковины. В отличие от Карсы, кандалы у этих пленников были только на левой ноге, соединенные общей цепью. Стражник шел по проходу между канавами. Суниды тащились следом – шестеро мужчин и пять женщин. Они брели с низко опущенными головами. Воитель пристально глядел на них, ожидая, что хоть кто-то из одиннадцати заметит его присутствие. Да нет, какое там.

Стражник подал знак. Суниды остановились в нескольких шагах от Карсы, повернулись и прыгнули в свою канаву. В подвал спустились еще трое низинников, которые начали приковывать сунидов за другую ногу к бревну. Никто из узников даже и не подумал сопротивляться.

Закончив свое дело, все низинники поднялись по ступеням обратно. Скрипнули петли двери, и она с шумом закрылась, оставив в сумраке клубы пыли.

– Так это правда, что сюда бросили урида? – шепотом спросил кто-то.

– Никак я слышу голос теблора? – насмешливо и презрительно ответил Карса. – Наверное, мне показалось. Теблоры не становятся рабами. Теблор скорее предпочтет умереть, чем покориться низинникам.

– Урид… и в цепях. Как и все мы.

– Не равняйте меня с собой! Я видел, как вы позволяли этим поганым детишкам приковывать вас. Мне недолго оставаться здесь. Я напомню сунидам, что значит быть настоящим теблором.

– Мы видели повозки, доверху нагруженные убитыми. Там были местные и малазанцы. В городе до сих пор стоят плач и стоны. Мы узнали, что вас было всего трое.

– Двое. По пути сюда нашего соратника Делюма Торда ранили в голову. Он лишился рассудка и бежал вместе с нашими собаками. Будь Делюм в здравом уме и прежней силе, его кровавый меч…

Узники зашептались. Карса слышал, с каким благоговением они произносили слова «кровавый меч».

– Делюма тяжело ранили в бою, – продолжал он. – А вот где свой рассудок потеряли вы? Неужели суниды позабыли все нравы и обычаи теблоров?

– Позабыли? – со вздохом переспросила женщина. – Да, причем давно. Наши дети тайком покидали селения и уходили к низинникам, прельстившись их презренными деньгами. Здесь эти жалкие кружки металла правят всем и всеми. Нам стыдно говорить, в кого низинники превратили наших сыновей. Некоторые даже продались охотникам за головами и стали их дозорными. Представляешь, урид? Они сами привели врагов в наши долины и показали чужакам наши тайные рощи кровавых деревьев, которые те сожгли дотла. Низинники истребили наших лошадей. Предательство собственных детей – вот что сломило сунидов.

– Ваши дети заслуживают смерти, – изрек Карса. – Сунидские воины оказались слишком мягкотелыми. Они забыли, в каких случаях теблорский закон велит не щадить кровных родственников. Предательство своего племени всегда каралось сурово. Ваши потомки перестали быть сунидами. Я их убью, как только выберусь отсюда.

– Тебе придется долго искать их, урид, – вздохнула женщина. – Они ведь сейчас кто где. Многие погибли. Многие попали в рабство, ибо низинники опутали их долгами. Остальные подались в дальние края, в большие города вроде Натилога и Генабариса. Нашего племени, увы, больше не существует.

– И потом, урид, ты ведь тоже закован в цепи, – добавил мужской голос. – Ты теперь принадлежишь хозяину Сильгару, а от него еще ни один раб не сбегал. Больше ты уже никого не убьешь. Тебя, как и нас, заставят встать на колени. Так что не надо пустых слов, урид.

Карса молча возобновил начатое. На этот раз он плотно намотал цепи себе на запястья. Потом уперся спиной в стену, а ногами – в бревно. Напрягшись изо всех сил, он потянул на себя цепи. Еще одно усилие… еще… Прут скрежетал, откалывая щепки. И вдруг что-то громко треснуло.

Карсу отшвырнуло назад. Он заморгал, освобождая глаза от пота, а затем посмотрел на бревно. Оно раскололось по всей длине.

С другого конца лязгнули цепи Нома.

– Худ тебя побери, Карса Орлонг, – прошептал он. – Гляжу, ты не спускаешь оскорблений.

Юноша снова промолчал. Ему сейчас было не до разговоров. Да, он вырвал ненавистные пруты из бревна, однако оставались еще цепи, с которыми не больно-то побежишь. Зато теперь у него появились дополнительные орудия. Карса нагнулся над цепью, идущей к левой лодыжке, и всунул прут в ближайшее к кандальному обручу звено. Взявшись за прут с обоих концов, уридский воин стал медленно его вращать.

– Что это там за звуки? – спросил кто-то из сунидов.

– Кажется, у урида спина треснула, – насмешливо ответил другой.

– Я бы на твоем месте попридержал язык, Ганал, – посоветовал ему Ном.

Цепь треснула. Сломанное звено отскочило во вторую канаву и застряло в стене.

Избавившись от цепей, приковывавших ножные кандалы к пруту, воитель принялся за цепи, тянувшиеся от рук.

Снова раздался треск. Потом еще. Руки Карсы были свободны.

– Что там такое? – опять заволновался кто-то из уридов.

Карса оторвал от железного прута последнюю цепь. Прут пригодится в качестве оружия, тем более что от его усилий железная кромка успела заостриться. Взяв прут, воитель выбрался из канавы.

– Кто из вас Ганал? – угрожающе осведомился он.

Лежащие суниды съежились и втянули головы в плечи. Только один из них не шевельнулся.

– Я Ганал, – произнес этот человек. – Значит, твоя спина цела? Теперь ты вправе убить меня за оскорбительные слова.

– И убью.

Сжимая прут, Карса двинулся туда, где лежал его обидчик. Однако тот хитро улыбался.

– Прежде чем умереть, я подниму крик и разбужу стражу. А если ты пощадишь меня, то сможешь тихо выбраться отсюда. До рассвета еще достаточно времени.

– За молчание вас всех накажут, – сказал Карса.

– Нет. Мы крепко спали и ничего не слышали.

– Возвращайся и приведи с собой столько уридов, сколько сможешь, – обратилась к юноше та женщина, что прежде рассказывала о бедах своего племени. – И когда ваши воины перебьют всех низинников в этом городе, суди нас. Мы примем твой суд.

Карса подумал и кивнул:

– Ладно, Ганал, продолжай пока влачить свою никчемную жизнь. Но не забывай: мы с тобой еще встретимся.

– Не забуду, – пообещал сунид.

– Карса! – окликнул воителя Ном. – Пусть я всего лишь низинник…

– Я освобожу тебя, ребенок, – ответил урид, направляясь к нему. – Ты проявил мужество.

Он прошел туда, где был прикован Торвальд Ном. И, осмотрев его, заметил:

– Да ты совсем отощал. Куда уж тебе бежать. Подумай хорошенько.

– Я от природы худой. Не сомневайся, Карса Орлонг: бежать я смогу.

– Прежде у тебя и голос был совсем слабый.

– Я надеялся разжалобить тебя.

– Неужели ты ждал сочувствия от урида?

– Ну, попытаться всегда стоит, – робко пожал плечами Ном.

Карса оборвал цепи низинника. Они были не столь толстыми, как те, что совсем недавно сковывали его самого.

Торвальд Ном разминал затекшие руки.

– Да благословит тебя Беру, урид.

– Обойдусь без твоих низинных богов! – прорычал Карса.

– Конечно. Прости, я забыл, с кем имею дело. – И даруджиец поспешно выбрался из канавы.

Карса направился к лестнице. Ном пропустил его вперед.

– Веди меня, – сказал Торвальд Карсе и склонил голову.

Эти слова заставили юношу остановиться.

– Я – воитель племени уридов. И ты, низинник, хочешь, чтобы я тебя вел?

Торвальд Ном непонимающе глядел на него.

– Только не отвечай наобум, даруджиец! – крикнул ему Ганал. – У теблоров такими словами не бросаются.

– Я… я не знал, что эти слова так много для вас значат. Я просто хотел сказать Карсе, чтобы он шел впереди, а я – за ним.

Воитель никак не прокомментировал это замечание и стал подниматься по лестнице.

Осмотрев квадратную дверь, Карса понял, что она закрыта на железный засов. В этом месте дверь прилегала довольно плотно, а брус был даже толще прута. Зато с другой стороны, где петли крепили дверь к полу, имелся некоторый зазор. Карса просунул туда острую кромку прута, который прихватил с собой, и принялся раскачивать дверь. Дерево было прочным, однако железо все же оказалось прочнее. Зазор увеличился. Теперь юноша упер прут в ближайшую петлю. Предприняв несколько попыток, он достаточно расшатал ее, чтобы навалиться на дверь плечом.

Дверь скрипнула и приподнялась. Карса набрал в грудь побольше воздуха и навалился снова. Громко заскрипели петли. Теблор затаил дыхание. Наверху было тихо. Он опять навалился на дверь.

Щель делалась все шире. Появился слабый свет, который шел из дальнего конца помещения. Там за круглым столом сидели трое низинников. Всех их Карса уже видел прежде рядом с Сильгаром. Значит, не солдаты. Троица сосредоточенно играла в кости.

Неужели они не слышали скрип петель? Воитель прислушался и понял, в чем дело. Игроки сидели почти рядом с выходом на улицу, откуда доносились рев ветра и стук дождя. С озера на город налетела буря.

– Спасибо тебе за помощь, Уригал, – прошептал Карса. – А теперь смотри!

Он еще навалился на дверь и расширил щель. Придерживая дверь рукой, Карса выбрался наружу. Подождав, когда вылезет Ном, юноша осторожно вернул дверь на место и вдавил гвозди в скобы петель. Жестом он велел низиннику оставаться на месте. Тот понимающе закивал. Теблор переложил прут в правую руку и стал подкрадываться к столу.

Из троих стражников Сильгара его мог заметить только один, да и то краешком глаза (двое других сидели к нему спиной). Но стражник смотрел только на узор выпадающих костей.

Почти весь путь до стола Карса прополз. А затем вскочил и бросился на одного из охранников. Прут ударил низинника в шею, а мощный кулак теблора обрушился ему на череп. Вскоре Карса умертвил и второго стражника. Третий глядел на него, изумленно открыв рот и не веря своим глазам. Великан с размаху всадил ему в горло окровавленный прут и несколько раз повернул. Стражник рухнул со стула и откатился к входной двери, стукнувшись мертвой головой о косяк.

Швырнув на стол теперь уже ненужный прут, Карса склонился над одной из своих жертв и стал снимать оружейную перевязь.

– Похоже, сам Худ должен бояться уридов, – пробормотал изумленный Ном.

– Чем болтать, лучше бери себе оружие, – бросил ему Карса, переходя к другому трупу.

– Возьму, как же иначе, – усмехнулся низинник. – Теперь надо решить, куда мы побежим. Малазанцы наверняка подумают, что ты двинулся обратно в свои края, и попытаются перехватить тебя по дороге к перевалу. У меня есть друзья, и они…

– Я никуда не собираюсь бежать, – сердито перебил его Карса.