Апрельское зеркало

Автор: Энн Костэ

Апрельское зеркало.

Пролог

Ночь спустилась подобно бархатному одеялу на провинцию Е ипхи, расположенную в самой далёкой части Кореи эпохи Чосон.¹ Для самого государства этой провинции никогда не существовало, и было это хорошо или плохо – никто никогда не узнает. Здесь так же, как и везде, люди жили по ситуации, порой гонимые и ущемлённые властью чиновника Пак Ын Мина. В целом Пак Ын Мин был неплох как руководитель; таких людей, как он, всегда окружают тайны – и плотной паутиной плетутся интриги, которые не в силах вообразить ни один смертный. Одинокий мужчина, который смог воспитать двоих сыновей – Пак Сон Хана и Пак Ха Сока, – изящно и мягко управляя целой провинцией, заработал неплохую репутацию, но не всё так гладко. По неизвестным причинам его старший брат Пак Чэ Юн, предыдущий чиновник провинции Е ипхи, скончался при странных обстоятельствах; тело так и не было найдено. Это случилось, когда Пак Ын Мину стукнуло двадцать лет и он вернулся с внешнего мира. Смерть чиновника Пак Чэ Юна потрясла народ; волнения среди людей не угасали и по сей день. Всё, что оставил после своей смерти Пак Чэ Юн – это трёхмесячное дитя, девочку Пак Унхе Гю, которую впоследствии и взял под крыло Пак Ын Мин, зарекомендовав себя как отец провинции Е ипхи. Этот поступок официально подарил ему провинцию.

Большим минусом для народа провинции Е ипхи было, без сомнения, то, что они не могли никому рассказать о своих бедах и найти защиту у императора, но в целом никто не нуждался в этом, или же им было безопасно так думать. Ни одна ситуация внутри провинции не могла нарушить ход вещей, время текло здесь своим обычным ходом, не тревожа своим существованием весь остальной мир. Е ипхи была скрыта от глаз и от всего мира.

Ночь овладела полностью провинцией; зажглись фонари, освещая пустые улочки. Только около дома кисэн сновали люди в поисках развлечения и выпивки. Многим нравилось общество девушек, каждый был не против тратить свои деньги ради хороших шоу и зрелищ. Артистичные кисэн² славились на всю провинцию, они подогревали интерес публики своими необычными танцами и приятной компанией. Поговаривали, что туда наведываются сам Пак Ын Мин и один из его сыновей. Его никто не видел, но злым языкам было просто плевать. Сами кисэн поговаривали в жарких беседах с гостями, что здесь порой бывает дочь усопшего Чэ Юна – Унхе Гю. Она сбегает под покровом ночи из дома и приходит сюда в обличии мужчины. В целом такие слухи привлекали большой объём посетителей, что давало несказанный оборот звенящих монет, основной процент которых отходил в руки чиновника. Взаимная выгода путём нелепых слухов.

Танцы, развлечения, пьяные мужчины, вкушающие божественный нектар из рук красивых девушек, сам воздух, наполненный неудержимым весельем. Всё искрит и танцует, рай для уставшей души и отрада для глаз. Здесь кисэн дарили крылья мужчинам, распускаясь в их руках подобно маковому цвету, щебеча на ушко речи, сравнимые по красоте с цветущей сакурой.

– Я РАССКАЖУ ПРАВДУ! БОЛЬШЕ НЕ БУДУ МОЛЧАТЬ! – Звук падающего и разлетающегося вдребезги фарфора, глухой шлепок.

– НЕ НАДО! НЕ-Е-Е-Е-Е-Т! – Раздался душераздирающий вопль, заставивший всех погрузиться в тишину. Все отдыхающие замерли, переглядываясь и перешептываясь. Крик вновь повторился, уже еле слышный, с лёгкой хрипотцой, словно сжираемый пламенем неистового огня дракона. Отчетливые всем три буквы. Буквы имени обидчика:

– Ха… Ю…

Кисэн ринулись на крик, спеша на помощь своей коллеге; за ними последовали отдыхающий лекарь Ли Динь Ку и комиссар Юн Пах Чхве. Прибежав на место, где были слышны крики, они увидели, что там лежала очень красивая девушка. Её чёрные волосы были растрёпаны; алые губы немного приоткрыты, словно она готовилась подарить свой поцелуй невидимому гостю. Из её сердца лилась струйкой алая кровь. Однозначно, на крики девушки никто не успел явиться вовремя, она была убита. Кругом были разбросаны вещи и разбиты все фарфоровые статуи. Комиссар Юн Пах Чхве выбежал через задний ход в надежде увидеть в беснующейся темноте хоть кого-то – и, да, он увидел силуэт в чёрном одеянии с красной повязанной лентой вокруг пояса, скрывшийся в пучине лесной глуши, словно тень. Добежав до того места, где была тень, он обнаружил клок чёрных гладких волос, которые поспешно спрятал себе в карман, возвращаясь на место преступления.

– Комиссар, убитую девушку зовут Ю Ён Хва, – доктор Динь Ку встал с колен и подошел вплотную к нему, что-то шепча на ушко.

Пах Чхве тяжело вздохнул и, окинув место преступления быстрым взглядом, поспешил избавиться от любопытных глаз и ушей:

– Так, расходимся, это всего-навсего мёртвая кисэн.

Люди пошли прочь; между ними изящно, словно скользившая по волнам лодочка, прошла красивая женщина лет сорока пяти в ярком ханбоке³, это была управляющая домом кисэн.

– Госпожа Шин Со И, нам с вами есть о чём поговорить.

Женщина расплылась в милой улыбке; её красоту не мог испортить ни возраст, ни какие-либо другие обстоятельства и несчастья, случающиеся в доме кисэн. Она управляла им очень давно и повидала немало гостей в этом месте.

– Вы правы, комиссар. И чем быстрее это произойдёт, тем лучше это будет для нас. Иначе общественность захлестнёт паника…

* * *

Тяжёлое утро осветило снующую и спешащую Москву ярким светом, пробираясь в самые укромные уголочки города. Наполняя его природным светом добра и позитива.

Не особо высокая девушка 165 см ростом заваривала себе кофе с цельным молоком. Она поднялась сегодня несказанно рано, что было непосильной ношей. Обычно в девять утра своего выходного дня она беззаботно нежилась в кровати, укрытая пледом, и пускала слюни в подушку. Сейчас же она просто стояла с кружкой горячего напитка из отборных зёрен арабики, в её голове был полный беспорядок, мысли лились рекой. Бурный поток, снующий по недрам разума, остановить который было невозможно, а понять – просто нереально. Великие умы сошли бы просто с ума от того, что сейчас творилось в этой юной женской головке. Ведь и правда, если подумать. Женский мозг – это невероятно большой склад различных мыслей, связанных тонкой нитью эмоций, сменяющихся за доли секунды.

В кухню вальяжно вошла ещё одна девушка, обмотанная в полотенце; её короткие густые волосы торчали в разные стороны, словно мокрый и до безобразия колючий ёж, из-под хлопкового полотенчика выглядывали два аппетитных бугрища, и не только. Суровые реалии, когда живёшь с подругой без комплексов, которая и младше тебя, и менее застенчива. В целом, вообще непонятно, когда это вы успели стать подружками, да ещё и жить начали вместе, на твоей квартире, приобретённой в ипотеку. Устраивая друг перед другом дефиле.

– Анфиса Сергеевна, Вы уже встали? – Девушка в полотенце, недоумевая, посмотрела на бодрющую подругу. Немного лохматую, в растянутой футболке, прикрывающую только неприличные места, в милых тапочках в виде растоптанного полудохлого Пикачу.

– Ещё одно слово, Маргарита, и я вылью тебе на голову свой кофе, – Анфиса демонстративно села за стол; она безумно хотела спать, и осознание того, что ей пришлось встать в девять утра, её безумно злило. Да, без сомнения, её подруга была совершенно не виновата, но есть одно незначительное «но»: она просто сейчас не в том месте и не в то время.

– Я так понимаю, госпожа не в духе? – Маргарита привыкла к вечно рычащей подруге и уже научилась сглаживать острые углы характера Сергеевны.

Девушка подняла свой взгляд на подругу. Как же она была права! Анфиса добродушно улыбнулась, скрывая под этим свои истинные чувства:

– Да. Мои друзья решили встретиться в двенадцать дня в Аннино, это безумно далеко.

– А ты не ходи, – Маргарита плюхнулась на стул, внимательно смотря на Анфису, – скажи, что ты не можешь, у тебя кошка рожает.

Сергеевна улыбнулась. Как бы она хотела быть такой же простой и лёгкой, но нет, скверный характер и отсутствие логики были главным её мотиватором:

– У нас живёт кот, – быстро подхватившись с места, выбегая из кухни на одном дыхании, девушка выпалила: – Ты меняешь коту лоток.

– Но мне на работу… – простонали вслед из кухни; голос был полон отчаянья и несправедливости этого мира.

– Пофиг. Ты младше – тебе и убирать, – заключила Сергеевна, одеваясь на ходу. Увы, но, как факт, ей надо было ехать очень долго и далеко, плюс зайти в магазин, а вот убирать какашки за Бальтазаром особо не хотелось.

– Но Бальтазар самый маленький, – всё так же роптала с кухни Маргарита; она безумно не хотела убираться.

– Ещё одно слово – и кто-то будет жить на улице, – грозно рыкнула Анфиса.

– Я поняла, госпожа, – девушка сдалась. Ну, а что ещё остаётся делать, как ни крути, Бальтазар – любимчик Анфисы. Хоть сама девушка не признавалась, но кот появился из-за печали, которая разрывала сердце Анфисы. Дурацкие прививки, бывший парень, резкое изменение в жизненном уставе. Больно ударил бывший. Хоть Сергеевна и держалась молодцом, это только из-за того, что её дела в другом аспекте жизни пошли в гору. Деньги, кот и она, Маргарита.

– Бесишь меня, я пошла. Поцелуй за меня Бальтазара, – Анфиса быстро захлопнула дверь. Её котик был приобретён в доме малютки для бездомных животных, оказался метисом бенгальской кошечки и соседского кота Бориса. Поэтому его и ещё троих братьев выкинули на мороз. Когда их нашли добрые люди, выжил только он. Характер оказался весьма демонический; хотя, как только увидел на пороге приюта её, прекрасную Сергеевну, сразу направился к ней, заявляя всем остальным животным, что это его хозяйка. Между ними сразу пробежала искра, и непокорный нрав кота был усмирён добротой девичьего сердца. Как бы он себя порой взбалмошно ни вёл, Бальтазар был любимцем Сергеевны и Маргариты. Вообще её союз с Марго был весьма странный, словно они состоят в союзе, который соединил два одиноких сердца воедино, но это была иллюзия обмана. Вряд ли кто-то когда-то мог допустить ту мысль, что девушка, которая всегда улыбается и смотрит на мир с блеском в глазах, уже давно похоронила свою веру, надежду и любовь, и теперь просто танцует на их остывших телах. Мрачный одиночный дэнс под прозрачные, словно слеза, струны разбитого в клочья сердца.

Друзья Анфису ждали уже в кафе; путь к ним оказался на редкость долгим. Это было неудивительно, ведь, по классике жанра, ввиду своей лёгкой невнимательности, девушка очень плохо ориентировалась в метро.

Когда она увидела своих друзей, которые уже потягивали кофе, ей стало легче; злость немного отступила. Разве можно было на них злиться? Юноша Александр Фулибанько, – кстати, которому позавидовал бы любой джентльмен, – с роскошными русыми волосами, которые своим только видом заставляли дрожать барышень, источал сладострастные звуки восхищения. А когда он начинал читать стихи Есенина наизусть, при этом перебирая своими пальцами струны гитары, сердца девушек разбивались от его речи, словно морская пучина от скалы. Очень интересная личность, о да, а рядом с ним Рата Ромонова. Девушка с интересной фигурой роста 158 см и задатками спортсмена. Как она играла в баскетбол, это надо было видеть. Лучшая нападающая в футболе, она просто рвала мужчин в клочья, так же, как и профессиональных спортсменов. Тренировки и ещё раз тренировки. С Александром они смотрелись гармонично; правда, она дышала ему в пупок. Сергеевна же была середнячок по росту; идеально подобранные друг к другу люди.

– О, привет! – Рата двинулась вперёд, обнимая Анфису. С первой же секунды она уловила недовольство девушки. – Опять зла?

– А разве бывает как-то по-другому у неё? – заключил Фулибанько, придвигая ближе к Сергеевне поднос с заказанной едой.

Девушка им устало улыбнулась; она так хотела им рассказать, как ей тяжело, и всё не так, как должно быть, что она запуталась в себе. Но нет, она не хочет, чтоб её друзья хоть как-то переживали за неё:

– Я, как Халк, всегда зла.

– Я сейчас, – Рата поспешно встала из-за стола, поднимая вверх указательный палец, и направилась к выходу, отвечая на телефонный звонок. В данный момент ей срочно нужно было поговорить по работе, и мешать друзьям она не собиралась.

– Всё ещё думаешь о нем? – вопросительно посмотрел Александр на свою подругу. Та явно была застигнута врасплох. Она не хотела поднимать эту тему. Сергеевна отхлебнула глоток ещё горячего кофе и, заглянув в пугающую голубую бездну глаз Фулибанько, тихо прошептала:

– Ты был прав, я не понимала, что влюбилась. Но, к счастью, для меня это всё закончилось безболезненно.

– Не ври только мне, пожалуйста, – Фулибанько взял за руку Сергеевну; девушка встрепенулась, отдёргивая руку. Ей были чужды чьи-то прикосновения. – Я не слепой, я всё вижу. И знаю, о чём молчит твоё сердце.

– Я не хочу говорить об этом, – Анфиса резко отвела взгляд; она не хотела смотреть на друга. Неосознанно для себя она чувствовала вину перед ним. Вину за то, что она всех обманывает, и вину перед собой, так как она не в силах скрыть свою боль от посторонних глаз. – Есть другие более важные дела, чем просто мой хреновый опыт.

– Что же для тебя может быть важнее дружеской поддержки? – непонимающе воскликнул Александр; он не мог осознать, почему она так противится помощи. Он ей не враг, и всё же девушка всеми мыслимыми и немыслимыми путями стоит на своем, не желая признавать очевидные вещи.

– Отстань от неё, мы здесь бессильны, – Рата кинула телефон на стол и внимательно посмотрела на друзей, – вы ведете себя, как дети. Просто признайтесь, что не умеете безболезненно признавать своё поражение.

– Я признаю, – поддержал Фулибанько.

– Я категорически против такого мнения, – возмутилась Анфиса; она умела принимать поражение. Но ведь она поддалась женской слабости, это говорит о том, что она проиграла бой сама с собой.

– Ты непробиваема, – устало заключила Рата; она хорошо знала Сергеевну. Через месяц-другой та обязательно признается в своей оплошности, ну, а пока она просто всех спалит своим негативом. И вот даже сейчас, сидя и улыбаясь им, Анфиса была готова разорвать всех и вся в мелкие клочья, не больше и не меньше. Маньяк или же просто обиженная женщина? Очень сложный вопрос, стоит ли на него отвечать?

– Но мы тебя любим, – Александр со всей дури приободряюще стукнул Сергеевну по плечу; девушка вопросительно уставилась на него своими зелёными глазами, – такой, какая ты есть. Ведь так, Рата?

– Бесспорно, – заключила Ромонова. Наверное, за всё время это были самые милые слова, что могла услышать Сергеевна. Да, она порой злилась на своих друзей, делала им больно, но на протяжении не одного года они были рядом. Правда, сейчас всей компании не хватало Надежды. Она рванула в Поднебесную в поисках умопомрачительного эксклюзива по приказу редакции. Хрупкая девушка с белой копной волос наперевес, со стальными яйцами всегда удивляла всех своей бескомпромиссностью. Этакий мужичок в юбке; как она уживалась со своим мужем, было непонятно. Жгучий на темперамент татарин смог дополнить и заткнуть многие дыры и вместе со своей женой, оказывая поддержку, мотался с ней по работе. Когда они только успевали и работать, и строить отношения, было непонятно. А вот Анфиса, Рата и Александр были трио одиночек, которые, словно одичалые обезьяны, снующие на ветке в джунглях, всё пытались строить свою любовь, как в одном очень известном шоу, идущем по телевизору. К счастью или же по воле судьбы, получались обычная белиберда и бесценный жизненный опыт. Который на фиг никому из них не упирался ни в какие места.

– К слову сказать, о нашей любви к тебе, – Фулибанько встал из-за стола, пристально смотря на Рату. Та немного закопошилась. Сердце Сергеевны сжалось до перепелиного яичка. Девушка напряглась. – Мы хотим сделать тебе подарок.

– Теперь ты полноправный обладатель квартиры, – Рата включила телефон, там показалась счастливое лицо Надежды, – и мы все.

– Я – тем более, – заключила девушка по ту сторону. – При этом зная, как ты любишь всё азиатское.

– Кроме мужчин, – Александр вновь по-дружески задел Анфису рукой. Не мужчина, а просто шитик.⁴

– Мы дарим тебе косметический столик в корейском стиле, эпохи фиг её знает какой! – закричала Надежда по ту сторону, прекрасно зная, и какой эпохи, и прочие нюансы касательно подарка.

Сергеевна замерла; в её руках были документы на право обладания столиком, уже оплаченные. Да и доставка была на сегодня, восемь вечера.

– Ребята, вы сумасшедшие. Отбитые на всю голову, он безумно дорогущий, – Анфиса растерялась; она не знала, как реагировать на такой подарок.

– Нет, мы просто тебя любим, – Рата стала чесать вокруг глаз. Это было так волнительно, что она неосознанно, невзирая на свою жесткость и скверный зачастую нрав, расплакалась. Виду старалась не подать, но чёртовы слёзные железы её выдали.

– Люди, но у вас у самих ипотеки, – всё никак не могла успокоиться и поверить в происходящее Сергеевна. Она знала, что её друзья тоже, как и она, сидят, плотно взятые за задницу ипотекой, и умудрились сделать для нее подарок. Сумма этого столика была ну не совсем, чтоб дорогая, но она сама бы смогла его позволить себе только через два месяца.

– Лучше обними нас, бука, – Александр полез обниматься. Да уж, такого никто не ожидал. Это был необычный подарок, тот, который ты безумно хочешь приобрести и всё откладываешь этот момент; то дождь, то обои не той цветовой гаммы. Самая же большая ценность, которая не соизмерима ни с чем и бесценна, так это счастье иметь людей, с которыми не страшно в свои 29 лет рыдать на весь ресторан быстрого питания, словно дурочка с переулочка. Женщины… Сколько же эмоций вмещают внутри себя, никому не понять.

* * *

Вечером Анфиса уже вовсю собирала косметический столик; ближе к полуночи он стоял в её комнате с маленьким пуфом, сделанным под шёлк.

– Красиво. Теперь моя комната похожа на маленький уголок Кореи, – заключила девушка вслух. В комнату, важно перебирая лапками, вошел Бальтазар; крутясь и извиваясь около ног хозяйки, он неоднозначно мяукнул и прыгнул на кровать.

– Да, знаю, поздно, пора спать.

Бальтазар был, словно часы; он знал, когда его хозяйка отправляется спать и просыпается. Пробуждается долго. Но благодаря ему это действие происходит очень быстро.

– А может, сериальчик? – выдавила жалостливо Сергеевна, садясь возле кота.

Да, спрашивать что-то у кота – это бредово, но сейчас здесь были только они. Маргарита пошла на свидание с очередным ухажёром; она редко появлялась дома, и её присутствие было нераздражающим. Кот широко зевнул, посмотрел внимательно на свою хозяйку и, встав на задние лапки, облокотился об руку Анфисы, влажным носиком уткнувшись ей в щёку. Ласково потерся мордочкой, лёгким движением приподнялся на четыре лапки и, свернувшись клубочком, заурчал.

– Хорошо, как скажешь, я последую твоему примеру.

Погасив свет и укутавшись как можно лучше в плед, девушка стала засыпать.

Неистовое чувство тревоги овладело телом девушки в полудрёме; она ощутила, как её кровать медленно поплыла в сторону выхода. Шорох, проносящийся подле уха, яркая ослепляющая вспышка света, похожая на раскаты молнии. Не думая ни о чём, девушка открыла глаза и привстала; она опешила, так как находилась в другом месте. Щебетали птички. Кажется, это сон.

В комнату вошла девушка, на вид – в очень дешёвом ханбоке; сразу было ясно, что она сонним⁵ и здесь, чтоб помочь Сергеевне одеться.

– Доброе утро, госпожа Унхе Гю, – девушка опустила взгляд и аккуратно сложила вещи, которые несла в руках. – Вы слышали? Убили кисэн Ю Ён Хву.

«Так, я сплю, а это, значит, моя больная фантазия, – пронеслась ясная мысль в голове. – И что мне делать-то сейчас?»

– А-а… – протянула девушка; никаких подсказок из спящего подсознания не последовало. Ведь когда мы спим, то немногие могут управлять своим сном и делать всё, что пожелают. А главное, всегда всё на редкость логично, а тут просто неописуемая пустота. Как себя вести, что делать. Словно жизнь на перезапуске. Ты главный герой и уже в гуще событий, но что делать, ты не знаешь. Ты вообще ничегошеньки не знаешь, так как это не твое время.

– Напомни, ты кто?

– Я Ваша личная куннё,⁶ – девушка вопросительно посмотрела на свою госпожу, – Ли Ин Мин.

– Оставь меня, – дерзко приказала Унхе; да-да, именно Унхе. Анфиса сейчас спит, а это сейчас, судя по всему, другая ипостась, о которой предстоит узнать в процессе сна. Да уж, сложно, знать бы вообще хоть что-то об этом месте! Служанка быстро удалилась. Девушка кинулась к зеркалу; перед ней стояла кореянка. Это была она – славянка Сергеевна, но только, по всей видимости, здесь, в мире снов, она Унхе Гю. «Кажется, это будет интересный сон», – радостно пронеслось в голове. Если мыслить здраво, а как иначе? Это сон, и здесь простая логика бессильна. Смущает только, что всё очень реалистично, а не так, как бывает в мире грёз. Воздух, тепло тела, даже едва уловимая пыль на таком же столике, как у Унхе Гю, в комнате в Москве. Словно она и не спит. Если присмотреться, то, судя по внешнему виду, девушка из знатного рода. Непонятным является только тот факт, при чём тут убийство кисэн? И как она с ним связана?

Удивительное место, да и чувство новой жизни в месте, о котором не знаешь и всё так же прекрасно выглядишь. Ну, может, только минус килограмм 6-7.

– Так, я до утра должна узнать всё об этом месте. И, как полагается во снах, найти убийцу и проснуться, – Унхе села, прислушиваясь к внутреннему голосу; он молчал. – Ин Мин, мне надо одеться, – приказным тоном сказала девушка.

Как только её служанка вошла, Унхе немножко обалдела. По-другому сказать было никак. Возле неё сразу начали суетиться, она даже не прилагала усилий. Её одели, накрасили, завязали волосы, украшая нефритовыми заколками. Уже через час, так показалось Унхе, она была полностью готова. Пока её собирали, она узнала, что её зовут Пак Унхе Гю, она дочь чиновника, который пропал после своей смерти. Воспитывалась она дядей, родным братом отца Пак Ын Мином. Есть два красивых брата, похожих друг на друга, словно зеркальное отражение. Различить их можно по лентам, вплетённым в волосы. У каждого брата по три цвета, вплетают они их по желанию. Есть один универсальный цвет: в праздники они, помимо своих, отведённых им цветов, вплетают ещё и красную ленту с вышитой золотой нитью, на ней изображение саблезубого тигра в прыжке. Эта лента – символ их семьи и знатного статуса. Сон Хан носит в своих волосах ленты ядовито-салатовую, золотую и пастельно-розовую. Ха Сок имеет более нежный нрав, чем брат-близнец. Судить сложно, ведь это всё со слов Ин Мин, она служанка и вряд ли посмеет сказать что-то плохое о тех, кому верно служит, иначе не сносить ей головы. Унхе же сейчас вообще не знает ни одного брата, ни второго. Так вот, Ха Сок носит ленты нежно-берёзовую, чувственный лосось и задорный аметист.

Всё это было так сложно запомнить, Унхе готова была уже сдаться и проснуться, только вот интерес к своей фантазии не угасал. Надо действовать, а то утро настанет раньше, чем кончится путешествие.

– Госпожа, совсем забыла, у Вас сегодня встреча с комиссаром Пах Чхве, и он Вас уже ждёт, – виновато улыбнулась служанка; в последнее время она очень часто забывала о многих вещах и просьбах своей госпожи.

– Хорошо, – Унхе посмотрела вопросительно на свою служанку. Боже, девушка так бледна, ей явно нездоровится, а она улыбается и пытается угодить; может, стоило к ней быть добрее, невзирая на её статус служанки? – Ли Ин Мин, я хочу, чтоб ты отдохнула.

– Что Вы, госпожа, – девушка замотала головой, пытаясь привести себя в чувства, с плохо скрываемым энтузиазмом натянула на себя улыбку; она любила свою госпожу больше жизни и не могла позволить ей волноваться за себя. – Я прекрасно себя чувствую.

– Не спорь со мной, – Унхе Гю ловко встала и, кинув пару подушек с одеялом, показала на них пальцем, сменив свой голос на более жёсткий, – Ин Мин, ложись и отдыхай. Когда ты мне понадобишься, я найду тебя здесь.

– Но-но, госпожа…

– Не спорь.

– Вы очень добры, госпожа, – девушка учтиво склонила голову вниз; она была явно растрогана отношением к себе своей госпожи.

– Не надо только слёз, – Унхе посмотрела на своё отражение, – хорошие слуги в наше время большая редкость. И я не собираюсь тебя потерять, ведь я доверяю тебе.

Ин Мин широко заулыбалась; её госпожа вела себя очень странно, но это поведение никак не отразилось на её добром сердце. Да, Пак Унхе Гю не была идеалом хорошего поведения, но она никогда не обижала слуг. А к своей куннё она всегда была добра, словно между ними никогда не существовало статусного различия. Они были, словно друзья, за исключением одного лишь, но, как было прочитано в одной из книг: «Гусь свинье не товарищ».⁷

Унхе Гю вышла из комнаты. Это было очень странно; всё время, которое она провела в обществе служанок, прихорашиваясь, её не покидало чувство реалистичности, и всё же это не могло быть правдой. Сергеевна сейчас дрыхнет в своей кровати, пуская слюни в подушку, и никак не может быть в Корее во времена Чосон. Двигаясь уверенно по извилистым коридорам поместья, она замерла, прислушиваясь к голосам; они оживлённо вели беседу.

– Я же говорил тебе быть осторожным! Что теперь делать? – проносился властный мужской голос.

Голос, который был в точности как первый, но на тональность выше, отвечал:

– Отец, Вы можете не беспокоиться, я устраню проблему.

– Ты должен этим заняться как можно быстрее, иначе статус нашей благородной семьи пострадает.

Унхе вплотную прижалась к двери; что-то ей подсказывало, что это будет интересно, и надо услышать как можно больше.

– Отец, ты же знаешь, я никогда не подведу ни тебя, ни кого бы то ни было из нашей семьи, – в голосе чувствовалась уверенность.

«Как интересно, интриги, – подумала девушка, как можно плотнее прижимаясь к раздвижной стене. – Очень странно, мне так же, как и в жизни, надо напрягать свой слух». К слову сказать, девушка хорошо воспринимала речь, когда смотрела на губы собеседника. Так она могла запомнить информацию более чётко. Если же просто слушала, то в одно ухо влетало, в другое вылетало, словно в трубу, надолго не задерживалось.

– Но, как бы то ни было, нам придётся избавиться от неё, – угрюмо говорил первый голос; в нём было столько опасности. Явно это тот персонаж, которого боятся все. Влиятелен и полностью бескомпромиссен; видимо, этот голос принадлежит дядюшке Ын Мину. По логике это должно быть так. К сожалению, это может быть неправдой, сон не дает подсказок, а должен.

– Хорошо, отец, я всё сделаю, – второй голос словно опечалился. – Она доверяет мне, я с лёгкостью исполню Ваше желание.

– Сын мой, ты можешь это сделать, как хочешь, – во властном голосе проступили высокомерные нотки усмешки. – Но прими решение мудрое, как велит сердце и требует власть.

Послышались шаги в сторону двери. Унхе засуетилась; она не знала, что делать – бежать прочь или остаться. Она замешкалась; ноги были как ватные, сердце щебетало, словно соловей в клетке. По ее телу мелкой россыпью скользнула дрожь. Такую дрожь во снах не испытывают, это была что ни на есть паника. Двери открылись, уверенным шагом оттуда вышел просто неземной красоты юноша. Бледная кожа, чёрные гладкие волосы, завязанные лентой цвета чувственного лосося в аккуратный хвост. Ровная спина… он изумительно красив.

– Сестрёнка, – произнёс юноша. Второй голос точно был его, только теперь он звучал более мелодично, словно трель соловья.

– Старший братик, – еле выдавила девушка, в голове прокручивая всё, что ей сказала служанка; без сомнения, это один из братьев-близнецов. Как странно, что его голос так сильно изменился. Недавно это был будущий правитель провинции Е ипхи, но сейчас перед ней просто милый юноша. – Ха Сок.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – участливо поинтересовался юноша; дверь за его спиной закрылась.

– Мне нужно прогуляться. Свежий воздух и чай, – вымолвила девушка; её ноги до сих пор не слушались. Унхе Гю просто стояла и смотрела на юношу. Словно умственно отсталая.

– Давай тогда прогуляемся в саду, – Ха Сок немного отступил назад, пропуская вперёд свою сестрёнку. В этот момент его беспокоил лишь один вопрос. Слышала ли она хоть что-то из его разговора с отцом?

– Я была бы рада, – глаза девушки забегали из стороны в сторону, – но мне надо идти. Меня ждёт комиссар Юн Пах Чхве в саду.

Что-то надо делать, подсказок нет. Странный, очень странный сон. Импровизация должна помочь.

– Что на этот раз? – Ха Сок изменил свой радушный тон; его голос стал более грубым, юноша прижал девушку к стене, перегораживая ей путь. – Ты от меня что-то скрываешь, не так ли?

Однозначно. Тут и к бабке-гадалке не ходи. Во-первых, Унхе – это не Унхе, а Сергеевна из России. Во-вторых, это сон какого-то шизофреника. В-третьих, девушка и знать не знает, что вообще творится, и почему Корея, да и ещё времена Чосона. Как бы логично то, что русская девушка с внешностью кореянки вообще ни хрена не знает.

Но вот первое впечатление о своём сводном братике Пак Ха Соке говорит, что он тот ещё мерзкий фрукт. Так как знакомство с ним проходит не очень гладко, или же девушка чего-то не знает и не может понять без явных подсказок сонного царства.

– Старший братик, ты же знаешь, у нас хорошие с тобой отношения, – девушка попыталась сопротивляться и ненавязчиво отодвинуть от себя юношу. – Я не посмею скрывать что-то от тебя.

Губы Ха Сока коснулись ушных раковин Унхе, шепча:

– Уж я надеюсь на твоё хорошее поведение, моя младшая сестрёнка. Иначе я могу тебя наказать.

Девушка немного расслабилась; по ее телу, словно волна, пронеслось пьянящее чувство наслаждения и пронзило острой стрелой в самое сердце. Внизу живота всё сжалось; это было чувство, да-да, то самое чувство, которое не спутаешь ни с одним другим. Чувство возбуждения. Вот те и поворот! Унхе Гю опешила, все чувства так реалистичны. Его томное дыхание вперемешку с чувством тревоги. Тембр голоса, в котором чувствуется опасность. Да и, в принципе, между ними что-то есть или кто-то из них просто болен – к примеру, Унхе, и у неё явная шизофрения. Чтоб прояснить ситуацию, придётся хорошенько расспросить куннё, вдруг она расскажет что-то интересное и прояснит ситуацию, что же происходит между ней и одним из близнецов.

– Ты меня пугаешь, – честно решила сказать девушка, чтоб хоть как-то снизить свой поток бурлящих чувств.

– Не бойся. Я всегда рядом с тобой. Следую по твоему следу подобно тени, безвольно и безропотно отданный на растерзание твоей красоте, – Ха Сок резко повернулся и скрылся за углом, оставляя после себя пьянящий запах ванили и табака.

Унхе Гю невольно улыбнулась. Такое странное чувство… Она в первый раз испытала такое. Смущает лишь то, что непонятно почему всё так реалистично и не пора ли зазвенеть будильнику, а то сон начинает уже надоедать. Хоть и поутру оставит лёгкий привкус романтизма.