Queen. Фредди Меркьюри. Биография

Lesley-Ann Jones

Mercury: An Intimate Biography of Freddie Mercury

© Lesley-Ann Jones, 2011

© ООО «Издательство АСТ», 2019

* * *

– Моей матери и отцу, Миа, Генри и Брайди.

Вступление. Монтре

В то время мы ничего не записывали. Мы делали заметки, как и все журналисты: запоминаешь фразы, отлучаешься на секунду, наскоро перекидываешь все в блокнот и идешь выпивать дальше. Кассетные диктофоны существовали, но ими никто не пользовался, ведь нет более верного свойства прикончить живой разговор. Тем более они ни к чему, когда происходит нечто не предназначенное для посторонних глаз и ушей. Когда тебя принимают как приятеля, а не писаку, выхватить диктофон означает потерять лицо и все испортить.

Компанией из трех журналистов мы ускользнули из конференц-центра фестиваля Монтре, чтобы пропустить по пинте прохладного пива в единственном пабе на главной улице города – тихом приятном месте, которое называлось Blanc Gigi. Мы застали там Фредди с парой приятелей в тесно облегающих брюках – то ли французов, то ли швейцарцев. Он обожал этот типично английский паб посреди Швейцарии, и мы об этом прекрасно знали. В телохранителях Фредди совершенно не нуждался, но не отказался от сигареты. Что ж – парень из Express всегда носил с собой не меньше четырех пачек. Вечера молодых музыкальных репортеров затягивались далеко за полночь, и мы явились в бар во всеоружии.

Я не впервые встретила Фредди. Несколько раз мы пересекались на вечеринках – как в его компании, так и в моей. Рок-музыку я полюбила еще в колыбели, в 11 лет уже водила знакомство с Боуи, а с музыкой Queen, сложной и величественной, меня познакомили Джен и Морин Дэй, сестры из Алдершота. Мы вместе путешествовали по Испании – из Барселоны по всему побережью Коста-Брава. Тогда еще все сходили с ума от гитар – каждый парень купил себе по одной, и все хвалились, что у них есть медиатор Джорджа Харрисона.

Не пытаясь превзойти Крисси Хайнд и Джоан Джетт, из журналисток, выбившихся в рок-звезды, с начала 80-х по 1992-й я писала о музыке для таких газет, как Daily Mail, Mail on Sunday, их журнала-приложения You и для Sun. С Queen я впервые встретилась, только устроившись в Associated Newspapers – большое издательство, делающее, помимо прочего, Daily Mail и Metro. Меня отправили на интервью с Фредди и Брайаном в офис Queen в крутом лондонском районе Ноттинг-Хилл. В те годы журналисты просто договаривались с музыкантами о времени и приходили. Музыкальный бизнес, еще не обросший бесчисленными паразитами, был намного прозрачнее и проще. Сегодня ведь уже невозможно представить, каким был статус музыкального журналиста в 80-х. Артисты и репортеры летали в одних и тех же частных самолетах, ездили в одних лимузинах, селились в соседних номерах и кутили за одним столом, устраивая дьявольский балаган везде, куда их только не заносил гастрольных график.

Иные дружеские отношения, сложившиеся в те годы, живы и поныне.

Теперь все изменилось. Менеджеры, агенты, промоутеры, паблишеры, клерки с лейбла и все те, кто выдает себя за них, кишмя кишат вокруг каждого успешного музыканта. В их кровных интересах – не допустить до артистов таких, как я. Но тогда отважные и контактные репортеры прорывались всюду, куда им только требовалось, с ламинированными бейджами или без них. Иногда мы даже специально прятали пресс-карточки – просто из куража.

На следующий год я освещала выступление Queen на фестивале Live Aid и вместе с группой журналистов сопровождала группу на нескольких концертах их мирового тура 1986 года в поддержку альбома A Kind Of Magic. В Будапеште я присутствовала на репетиции, где Queen играли для сотрудников британского посольства, а потом и на самом концерте, вошедшем в историю как первое настоящее рок-шоу за железным занавесом и один из величайших взлетов группы. Думаю, я мало отличалась от коллег – еще одна 20-летняя конопатая девчонка, потерявшая голову от рок-н-ролла.

Встречая Фредди, я каждый раз удивлялась его необыкновенному изяществу. Возможно, так сказывалась диета из никотина, водки, вина и кокаина, да и аппетитом он особым не отличался. На сцене Фредди смотрелся таким мощным и величественным, что, казалось, и при личной встрече он должен ошеломлять. Ничего подобного. Напротив, он был очень скромным, располагавшим к себе непосредственностью и ребячливостью. Во всех девушках, даже самых юных, он пробуждал материнские чувства. Схожие эмоции в то время вызывал и Бой Джордж, ставший любимцем домохозяек после того, как признался (неведомо, насколько чистосердечно), что предпочитает сексу чашечку чая.

Той ночью в Blanc Gigi Фредди оглядывался по сторонам, страдальчески подняв брови и бормоча «закурить, закурить бы» своим характерно негромким голосом со слегка манерной интонацией. Меня снова поразило несоответствие его царственной манеры держаться на сцене кроткому, почти беспомощному поведению за ее пределами. Позже этим вечером я своими ушами слышала, как он по-детски запищал «пи-пи», и зачарованно наблюдала, как один из приятелей отвел Фредди в уборную. В том момент Фредди покорил меня окончательно. Мне захотелось забрать его домой, купать его в ванне, попросить маму приготовить нам на ужин жаркое. Впрочем, обдумав ситуацию позже, я поняла, что дело было вовсе не в беспомощности всемогущей рок-звезды. Просто в том мужском туалете ему бы правда проходу не дали.

Роджер Тавернер, тот самый парень из Express, мигом предложил Фредди красные «Marlboro». Тот принял их, чуть поморщившись, – он предпочитал «Silk Cut». Мы не утомляли его своим вниманием, возможно, именно поэтому Фредди вернулся за еще одной сигаретой. Он спросил, где мы остановились. Мы дали единственно правильный ответ – Montreaux Palace, самая шикарная гостиница города. Фредди, естественно, тоже жил там, занимая президентские апартаменты. Ему и Queen принадлежала Mountain – единственная звукозаписывающая студия на этом живописном швейцарском курорте. Ее техническое оснащение в то время не имело себе равных в Европе.

Через час с небольшим Фредди сказал:

– Конечно, вы прекрасно знаете, кто я такой, – вспышка узнавания мелькнула в его черных глазах.

Ну что, знаем, конечно. Ради него мы и явились сюда. Уже несколько рюмок водки с тоником назад мы представились, отступать было поздно. Впрочем, в эти дни в городе проходило вручении Rose D’Or – престижной в 80-х премии, находившейся тогда на самом взлете. Церемония включала в себя рок-концерт – вполне подходящее алиби для музыкальных журналистов, оказавшихся в городе.

Мы зря боялись, что Фредди не захочет, чтобы британские репортеры доставали его и в Швейцарии, – он сам настоял на общении. Его слова так часто искажали и перевирали в прессе, что он доверял только немногим из нас. Среди них был Дэвид Вигг – редактор отдела шоу-бизнеса в Daily Express. Он тоже находился тогда в Монтре; все связанные с Фредди сенсации обычно доставались ему.

Мы сошлись близко, слишком близко. Шансов на официальное интервью не оставалось. Рано или поздно наступит утро, и Фредди начнет подозревать в нас очередных лазутчиков желтой прессы. Не он, так его менеджеры. Мы зашли слишком далеко – пробрались в его тайное логово, где он чувствовал себя в безопасности, и навязали свое приятельство. Тут он не играл недосягаемую рок-звезду, а был самим собой.

– Именно поэтому я так люблю это место, – объяснял он, – всего два часа лету от Лондона и наконец можно выдохнуть и расслабиться. Сочинять песни и записывать их, просто гулять по улице. Это именно то, что мне нужно на ближайшие несколько лет.

Мы посочувствовали, насколько смогли, боли, которую несет с собой слава. Старались держать себя в руках, чтобы не вскочить и не помчаться звонить нашим новостным редакциям с этой сенсацией года: главный рок-идол страны собирается эмигрировать! Мы уничтожали коктейль за коктейлем, и бесценная возможность уплывала у нас из рук. Тавернер и я чувствовали себя теперь еще и сообщниками по должностному преступлению – наши издания были злейшими конкурентами, и нам полагалось интриговать друг против друга, а не напиваться в дружеской атмосфере. Мы заверили Фредди, что нам доводилось работать со знаменитостями, и мы уважаем все нюансы, связанные с соблюдением неприкосновенности частной жизни. Мы осведомлены, что приватность – это первое, чем звездам приходится жертвовать, и последнее, с чем они согласны добровольно расстаться. На Фредди наша казуистика произвела впечатление.

Он уставился в свой бокал, задумчиво постукивая по стеклу.

– Понимаете, именно поэтому я и не сплю тут посреди ночи, – сказал он. – Я создал монстра. Этот монстр – я сам. Винить тут некого. Я занимался этим с самого детства. Убить был готов ради этого. Что бы ни случилось со мной, это моя вина. Я все решил сам. Мы все гоняемся за успехом, славой, деньгами, сексом, наркотиками. У меня это все есть. Но штука в том, что у меня уже не получается вырваться из этого круга. Я пристрастился к этим вещам сильнее, чем хотел бы.

– Все изменилось, когда я вышел на сцену. Я полностью превратился в этого «рок-супермена». Знаю, о чем говорю, – задача ставилась именно так. Я не мог быть вторым – лучше вообще выйти из игры. Я точно знал, как следует двигаться, как держать микрофон. Обожал все это дело. Так же работал Хендрикс, это хорошо видно на его концертных видео, об этом знают все, кто видел его вживую. Но сойдя со сцены, он превращался в очень скромного парня. Те, кто ожидал увидеть неистового рокера, оказывались разочарованы. Для меня концерты – это как выход из тела. Я как будто смотрю на все это со стороны и думаю: «Вот это да»!

– Конечно, это наркотик, – говорил Фредди, – один из стимуляторов. Проблемы начинаются в тот момент, когда люди ловят меня на улице и ожидают увидеть его – того, другого, большого Фредди. Но я – другой человек, намного спокойнее. Нужно строго отделять созданный для шоу образ от частной жизни, иначе тебя ждет шизофрения. Такова цена, которую приходится платить. Только не думайте, что я очередной богатей, плачущийся по пьяни на жизнь. Музыка – вот что дает мне силы. С этим мне повезло по-настоящему.

И что же он думает теперь предпринять?

– Я люблю раздувать дикие драмы из ничего, такой уж я человек, – на секунду мелькает Большой Фредди, мелькает и исчезает.

– Деньги летят как листовки с самолета, лесть льется рекой, я сижу и выбираю, где мне жить – здесь, в Монтре, или в самом шикарном районе Лондона. Я мог бы купить дом в Нью-Йорке, Париже, везде, где захочу. Я развращен мотовством до глубины души. Во всяком случае, именно этого ожидает публика от парня со сцены… Но если честно, я каждый раз жалею, когда шоу заканчивается, – наконец признается он.

И тут же продолжает:

– Быть в одной из главных групп планеты – не фунт изюму. Ведь и речи быть не может, чтобы я просто вышел прогуляться после обеда или зашел в кафе в Кенте. Все время надо быть начеку. Это своего рода игра, и она нравится мне, уверяю вас. Но иногда…

До рассвета было еще далеко. Фредди, мы и еще пара человек ускользнули из паба и теперь сидели во дворе виллы, над которой возвышались крутые отроги Альп. Фредди уверял, что вилла была свидетельницей древних мистерий и хранит множество секретов, последние из которых – времен нацизма. Прохладный воздух благоухал сосновой хвоей. Тени, отбрасываемые горами в лунном свете, пересекали озерную гладь.

Фредди от души наслаждался своим горным убежищем. Его видами, каждый из которых будто сошел с конфетной коробки, его виноградниками и ежегодным джазовым фестивалем. Он любил Монтре за Набокова и Чаплина, подолгу живших тут, за «Smoke On the Water» – самую известную песню Deep Purple, написанную здесь в 1971 году. Тогда один поклонник Фрэнка Заппы так ловко запалил петарду, что сгорел весь зрительный зал, где шел концерт. А за клубами дыма, что ползли по озеру, в окно отеля наблюдал Роджер Гловер, задумчиво перебиравший струны бас-гитары.

– Просто развейте мой прах над водой этого озера, когда придет время, – балагурил Фредди. За вечер он повторил эту фразу как минимум дважды.

Теперь разговор зашел о радости, которую приносят самые простые вещи. Мы старались тактично обходить вниманием тот факт, что только один из присутствующих располагает состоянием, способным воплотить любые его мечты.

И что вы прикажете делать с таким «эксклюзивным материалом»? Мы ничего не стали делать. Не написали ни строчки.

Фредди и его приятели оказались отличными ребятами. Ночь прошла прекрасно. Он был честен с нами. Возможно, он не доверял нам в той степени, какую подразумевала непринужденность нашего общения. Зная, кто мы такие, он просто не мог не подозревать за нашей открытостью корыстных намерений. Может быть, в глубине души он даже хотел, чтобы эта веселая ночь оказалась очередной подставой прессы, просто чтобы лишний раз подтвердить железное правило рок-звезд: репортеры – это всегда не к добру. В конце концов, ребята вроде нас нередко подводили Меркьюри, пользуясь его доверием, и все об этом знали. Чего тогда никто из нас не мог предположить, так это что дни Фредди сочтены. Впрочем, сам он тогда уже мог об этом знать. Но он и в самом деле жил именно так, как если бы ему оставался один день. Может, именно поэтому он тогда и отбросил осторожность. Мы с Тавернером договорились никак не использовать материал этой ночи в своей работе. Нам не хотелось продавать доверие Фредди за пару броских заголовков.

Рассвет позолотил снежные шапки гор, и они отражались в неподвижной воде, когда мы молча возвращались в отель. Тавернер докуривал свою последнюю сигарету.

– Рок-музыка – явление огромной важности, – провозглашал Космо Хэллстром, знаменитый психотерапевт, за плечами которого четыре десятка лет работы со знаменитостями. – Она отражает культуру в ее актуальном состоянии. Она приносит большие деньги и, стало быть, является желанной для многих целью. Это феномен, который никто не вправе игнорировать. Рок-музыка объединяет, создает почву для общности.

Главный козырь рока – в его доступности, – продолжал ученый. – Он обращается к базовым эмоциям, оперирует простыми концепциями, поданными с большим напором. Его нельзя просто пропустить мимо ушей. Если только вы глухи, да и в этом случае нельзя ручаться. Рок-музыка говорит от лица поколения. Совершенно уникальным образом она утверждает его существование.

– Артист – существо, по определению нуждающееся в заботе и помощи, – настаивал Саймон Напьер-Белл, один из самых известных менеджеров в музыкальном мире: он писал хиты для Дасти Спрингфилд, занимался делами Марка Болана, The Yardbirds и Japan, собрал в свое время Wham! и превратил Джорджа Майкла в суперзвезду. Саймон никогда не бросает слов на ветер, особенно когда речь идет о профессиональной сфере.

– Артисты – люди, трагически не защищенные. Им необходимо быть в центре внимания. Они всегда в поисках аудитории. Их принуждают быть коммерчески успешными, и всем артистам это отвратительно, но лично я уверен, что только послужил на пользу их искусству. У них всех одна и та же история, это их отличительная черта. Взять Эрика Клэптона. Впервые его увидев, я подумал, что он просто музыкант, исполнитель, но не артист. В группе Джона Мейолла он играл, повернувшись к зрителям спиной, – так стеснялся. Но со временем я понял, как сильно заблуждался. Оказалось, у него не было отца и он вырос, считая свою настоящую мать сестрой, а бабушку – матерью. У артистов всегда трудное детство, как минимум в эмоциональном плане. Отсюда это их неистовое стремление все время чего-то добиваться, чувствовать любовь и внимание со стороны окружающих. Те, кто мотивирован недостаточно, просто сходят с дистанции. Так что поверьте мне, быть звездой – ужасная участь. Тихий столик в хорошем ресторане – что может быть лучше, но когда во время еды каждые тридцать секунд кто-то подходит и просит автограф, уже не до удовольствий. Стоит выйти на улицу, как жизнь превращается в кошмар. И все-таки звездам, несомненно, необходимы такие ситуации. А еще звездам свойственно быстро очаровываться новыми людьми, – продолжает он, – и у этого есть свои недостатки. Когда они получают от новых знакомых все, что те могут дать, они просто выбрасывают их и заводят новые связи. Меня самого выбрасывали так много раз, но что ж тут поделать. Я хорошо знаю этот тип людей и понимаю, что движет ими. Нет никакого смысла сокрушаться, что какая-то звезда была недостаточно добра или внимательна к вам. Звезды просто светят, они такие, какие есть. У каждой из них – тяжелые психологические проблемы. Я гарантирую это, достаточно лишь внимательно изучить детские годы. Что еще может заставить вас добиваться славы и аплодисментов ценой того, что ваша жизнь превратится в ужасный балаган, который вы никогда не сможете контролировать? Ни один уравновешенный человек никогда не согласиться стать звездой. Ни за какие деньги.

– Фредди сделал главное, – считал д-р Холлстром, – он умер молодым. Вместо того чтобы превратиться в толстого старого гея, он ушел в вечность в самом расцвете. Не худшая участь для рок-идола.

И вот его история.

1. Live Aid

Готовясь к этому концерту, мы хотели показать что-то особенное, чтобы было что послушать, запомнить, а там, может, и чем пожертвовать. У всех нас одна цель. Иногда я чувствую себя неспособным влиять на ход событий. Но сейчас тот самый случай, когда я могу внести свой вклад.

– Фредди Меркьюри

Фредди нашел себе сцену по душе – ей стал весь мир.

Боб Гелдоф

Некогда политики слыли талантливыми ораторами, но в наше время это искусство трагическим образом выродилось. Последним жанром, где еще можно встретить человека или группу людей, способных управлять многотысячными толпами одними жестами и интонациями, остается рок-н-ролл. Кинозвезды тут бессильны. О телезнаменитостях нечего и говорить. Только рок-идолы в наше время – подлинные повелители толпы. Такие мысли роились у меня в голове, пока мы стояли за кулисами «Уэмбли» вместе с басистом The Who Джоном Энтвайстлом и его подругой Макс. Фредди царил на сцене, доводя до исступления 80-тысячный стадион и телеаудиторию, о размерах которой оставалось только догадываться. Оценки разнятся от 400 миллионов до 2 миллиардов зрителей – концерт транслировался на 50 стран. Беззаботный, нахальный, остроумный и сексуальный, он делал со зрителями все, что хотел. Мы смотрели, разинув рты. Восторженный рев публики заглушал музыку. Фредди распирало от энергии, он как будто летал над сценой. Сила, которой он повелевал зрителями, была физически ощутима, казалось, она витала в воздухе. За кулисами первые лица мировой рок-музыки побросали свои дела, чтобы не пропустить выступление группы, затмившей в этот вечер всех. В течение 18 минут король Фредди и его Queen повелевали всем миром.

Таинственный маховик истории завертелся в непримечательный ноябрьский день 1984 года, когда Боб Гелдоф, коротая поездку на такси, нацарапал несколько строчек в блокноте. В скором времени этот текст превратился в песню, которая всколыхнула весь мир. Гелдоф находился под впечатлением документального фильма ВВС News об ужасах голода в Эфиопии. Пораженный библейским масштабом бедствия, Гелдоф, по его словам, сначала чувствовал только шок и беспомощность. Поразмыслив, музыкант решил вмешаться. Как именно – пока не представлял. Он мог бы сделать то, что лучше всего умел, – сесть и написать хит, доходы от которого пошли бы в благотворительный фонд. Но вот незадача – карьера ирландской панк-группы The Boomtown Rats, с которой выступал Боб, давно уже катилась по наклонной – их песня последний раз попадала в британскую «десятку» четыре года назад. А главный хит группы «I Don’t Like Mondays» и вовсе датировался 1979-м. Для по-настоящему успешного благотворительного сингла нужны имена погромче. И выйти сингл должен на Рождество – самое горячее время в музыкальном бизнесе, когда люди легче всего расстаются с деньгами на пластинки. Оставалось заинтересовать этим проектом одного из успешных исполнителей. А лучше – нескольких.

Боб поговорил с Миджом Уром, чья группа Ultravox в то время была на взлете. Ultravox играли тогда в эфире рейтингового телешоу The Tube, которое на британском ТВ вела Пола Ятес, в скором будущем ставшая женой Гелдофа. Мидж согласился положить написанный Бобом текст на музыку и сделать оркестровую аранжировку. Теперь оставалось доукомплектовать состав исполнителей. Боб отправился к Стингу, Саймону Ле Бону из Duran Duran и братьям Гари и Мартину Кемпам из Spandau Ballet. Полный же список в итоге оказался еще внушительнее. В него входила вся поп-аристократия тех лет: Бой Джордж, Frankie Goes To Hollywood, Пол Веллер из The Style Council, Джордж Майкл и Эндрю Ридгели из Wham! Пол Янг. По собственной инициативе к проекту подключились Фрэнсис Росси и Рик Парфитт из Status Quo. За ними охотно последовали Фил Коллинз и Bananarama. Дэвид Боуи и Пол Маккартни не смогли прибыть, но записали свои партии отдельно и прислали их почтой. Сэр Питер Блейк, известный всему миру по несравненной обложке Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band The Beatles, согласился поработать над конвертом благотворительного сингла. Супер-мега-группа, собранная для записи единственной песни, получила название Band Aid, вскоре заполонившее майки и кепки и рассыпавшееся по миру миллионами стикеров.

Все делалось практически мгновенно. Песню «Do They Know It’s Christmas», которой было суждено стать одним из главных треков в истории рок-н-ролла, записали 25 ноября 1984 года в лондонской студии Sarm West, а через четыре дня сингл уже продавался.

На той неделе в британском хит-параде первенствовал шотландский певец Джим Даймонд с проникновенной балладой «I Should Have Know Better». Группа Джима PhD побывала в чартах с хитом «I Won’t Let You Down» еще в 1982-м, но сольного успеха музыкант добился впервые. Интервью, в котором он комментировал свой взлет, ошеломило музыкальную индустрию.

– Я счастлив, что моя песня возглавила хит-парад, – сказал Джин, – но не хотел бы, чтобы мою пластинку покупали на следующей неделе. Я бы предпочел, чтобы вместо моего сингла люди приобрели диск Band Aid.

– Это просто невероятно, – сказал Гелдоф. – Последний раз моя группа на первом месте пять лет назад, и я очень хорошо представляю, чего стоили Джиму его слова. Он отказывался от своего первого сольного хита в пользу нашего сингла. Это жест потрясающего самоотречения.

На следующей неделе «Do They Know It’s Christmas» ворвался на первую строчку британского хит-парада с рекордным результатом – в первые дни разошлось свыше миллиона копий пластинки. Сингл держался на вершине пять недель, его суммарный тираж превысил в результате три с половиной миллиона копий. Оказался побит предыдущий рекорд, державшийся девять лет и принадлежавший «Bohemian Rhapsody» Queen. «Do They Know It’s Christmas» оставался непревзойденным еще двенадцать лет, пока его не сместил другой благотворительный сингл – «Candle In the Wind/Something About the Way You Look Tonight» Элтона Джона, посвященный памяти погибшей принцессы Дианы Уэльской.

– Queen не могли не обратить внимания, что их даже не пригласили на запись «Do They Know It’s Christmas», и это задело их, – признавал Спайк Эдни, музыкант, сопровождавший Queen на гастролях в качестве дополнительного клавишника, гитариста и вокалиста. На его счету также работа с The Boomtown Rats и другими громкими именами.

– Я говорил об этом Гелдофу, и он ответил, что если они с Queen будут в ближайшее время играть на одном фестивале, он непременно предложит им записаться. Помню, я подумал: «Черт, этого не произойдет никогда!»

Заокеанская музыкальная индустрия тоже не оставила без внимания героический порыв Гелдофа. В Америке реализовали впечатляющий проект «We Are The World», доход от которого пошел на помощь голодающим Африки. Авторами сингла выступили Майкл Джексон и Лайонел Риччи, продюсерами – Куинси Джонс и Майкл Омартиан, а в записи приняли участие легендарные музыканты, от одного перечисления которых захватывало дух. Уже в январе 1985 года в голливудской студии A&M собралось больше полусотни ведущих поп-музыкантов, среди которых – Дайана Росс, Брюс Спрингстин, Смоки Робинсон, Синди Лаупер, Билли Джоэл и Вилли Нельсон. Не менее 50 претендентов оказались отвергнуты. Прибывших в студию артистов встречала табличка, которая рекомендовала «оставить свое эго за дверью». Другим приветствием стала ехидная реплика Стиви Уандера, сообщившего, что если запись не будет закончена с первого дубля, развозить всех по домам будет лично он и Рэй Чарльз (оба музыканта слепы). «We Are The World» разошелся тиражом свыше 20 миллионов копий, став самым быстропродаваемым американском синглом за все время существования чартов.

Вскоре Гелдоф объявил о намерении собрать величайший рок-концерт в истории. Это случилось в те дни, когда Queen выпустили смелый экспериментальный альбом The Works. Проигнорированные во время записи «Do They Know It’s Christmas», Queen никак не могли ручаться, что им найдется место в списке участников задуманного Гелдофом шоу. Сегодня это звучит смешно, но в те дни, несмотря несмотря на 15 лет блестящей карьеры и мощнейший каталог альбомов, синглов и видео, многим казалось, что звезда Queen клонится к закату. Большую часть времени с августа 1984-го по май 1985-го группа провела на гастролях в поддержку своего последнего альбома The Works. Во время тура они приняли участие в фестивале Rock In Rio, где выступили перед аудиторией в 325 тысяч человек. И все-таки тур прошел не без осложнений. Ходили упорные слухи, что группа на грани распада.

– Не стану отрицать, Queen всерьез подумывали о расформировании группы, – признавал Спайк Эдни, – времена изменились, поп-мейнстрим двинулся в совершенно новом направлении. Все вокруг сходили с ума от «новых романтиков», Spandau Ballet и Duran Duran. В шоу-бизнесе провал подстерегает на каждом шагу и подстраховаться невозможно. Положение Queen в самом деле пошатнулось в первой половине 80-х, во всяком случае в Америке. Лейбл открыто выражал недовольство продажами. Группа теряла уверенность в своих силах, которая вела ее прежде через все испытания. Стоит ли удивляться, что у музыкантов возникли разногласия?

– Людям свойственно ссориться, чего уж там, – говорил близкий друг Queen, участник Yes Рик Уэйкман, – тем более музыкантам в группе. Ведь это такая работа, когда проводишь с коллегами нос к носу не только рабочее время, но и все остальное. В туре вы прилетаете в город вместе, завтракаете вместе, потом вместе едете на репетицию, там вместе обедаете, потом шоу, и так каждый день много месяцев. Единственное место, где музыкант может уединиться, – его собственная постель, но с этим в туре непросто. Вне зависимости от близости дружбы, с таким графиком рано или поздно придет день, когда вы подумаете: «Так, если он еще раз поскребет затылок, я всажу ему нож в спину». Музыкантам необходимо уважать личное пространство друг друга, а этому еще надо научиться. От группы каждый вечер ждут ударного шоу, а тут один в плохом настроении, второй отходит от наркоты, третий предпочитает разучивать новые песни уже на арене, а четвертый торопится на футбольный матч. Да и вообще, четверо или пятеро талантливых творческих людей – готовый бочонок с порохом, к которому надо только поднести спичку. В этом смысле Queen ничем не отличались от других групп.

В 1982 году группа выпустила неожиданно танцевальный альбом Hot Space, на котором гитары уступили место синтезаторам. Закончив тур в поддержку пластинки, Фредди Меркьюри, Брайан Мэй, Роджер Тейлор и Джон Дикон разошлись на полтора года, чтобы сосредоточиться на собственных сольных проектах. Брайан Мэй за это время записал с Эдди Ван Халеном пластинку «Star Fleet Project», а Фредди – несколько песен для своего будущего сольника Mr. Bad Guy. В августе 1983-го музыканты снова собрались для записи The Works – своего десятого альбома. В пластинку вошли такие песни, как легендарная «Radio Ga», хард-роковая «Hammer To Fall», проникновенная баллада «Is This The World We Created» и еще один хит «I Want To Break Free», наделавший шуму скандальным видео, для которого музыканты переоделись в женские платья, пародируя персонажей популярного британского сериала «Улица Коронации»^[1]. В Англии шутку оценили, а вот американская аудитория была шокирована, что сказалось на продажах альбома.

Хуже того, в 1984 году Queen вместе с Родом Стюартом, Риком Уэйкманом и Status Quo выступили в ЮАР, нарушив провозглашенный ООН культурный бойкот страны, который сохранял колониальную сегрегацию негров от белых. Выступления музыкантов на курорте Sun City остро критиковались в прессе в те дни, а британский профсоюз музыкантов British Musicians Union оштрафовал группу и внес в свои черные списки. Учитывая, что сам Фредди родился в Африке, обвинения в расизме выглядели особенно комично. Тем не менее, ситуация не разрешалась до 1993-го, пока в ЮАР не сменилась власть и президентом страны не избрали Нельсона Манделу. Кстати, в последующие годы Queen зарекомендовали себя как преданные и деятельные сторонники Манделы.

– Я целиком за Queen в этом инциденте с Южной Африкой, – говорил Рик Уэйкман, – я тоже однажды выступал там, в самый разгар апартеида. Несмотря на то, что мне аккомпанировал большой оркестр, состоящий в основном из зулусов и азиатов, британская пресса нашла к чему придраться. Я пытался объясниться, но никто не собирался слушать. Музыка ведь не может быть черной или белой – это абсурд, она не имеет цвета. Выступления артиста в стране не означает, что он поддерживает режим или сражается с ним, это просто музыкальное шоу. Цветные музыканты – такие, как Дайана Росс и Джордж Бенсон – не видели для себя никаких проблем в том, чтобы выступить в ЮАР. Так что когда Queen отправились туда, я мысленно аплодировал им. Они лишний раз подчеркнули смехотворность нападок прессы и тот факт, что музыка не признает сексуальных, культурных и расовых барьеров. Она для всех.

Глобальный концерт Live Aid должен был состояться на двух континентах 13 июля 1985 года. Для мероприятия арендовались огромные стадионы – Уэмбли в Лондоне и Стадион имени Джона Ф. Кеннеди в Филадельфии. Организаторы принялись за работу, которая по сложности и объему не имела себе равных.

– Когда Боб впервые пришел ко мне в офис, чтобы обсудить мероприятие, я решил, что он шутит, – вспоминал промоутер Харви Голдсмит. – В 1985 году не существовало даже факсов, не говоря уже о персональных компьютерах, мобильных и так далее. Только телефон и почта. Помню еще, как мы явились в ВВС и Боб стучал по столу кулаком со словами «нам потребуется семнадцать часов эфира» – это звучало поистине революционно. Когда ВВС сдались, мы использовали их как аргумент в разговорах с остальными телекомпаниями. Ничего подобного не случалось за историю телевидения. И на мне лежала ответственность за все детали и нюансы.