Цирк семьи Пайло

Will Elliott

The Pilo Family Circus

© Will Elliott, 2006

© Издание на русском языке AST Publishers, 2018

* * *

Посвящается моим родителям

Часть первая. Пришествие клоунов

 
Карнавал для всех людей,
Вата сладкая, лица детей.
С полным ртом бормочет ребенок,
Мягкие мишки в руках у девчонок.
 
 
Праздник вокруг нас с тобой,
Кажется, что мир иной.
 

«Карусель»

Глава 1. Бархатный кисет

 
Никто из них назад не оглянется
В надежде, что после карнавала все вернется
 

Ник Кейв, «Карнавал»

Машина Джейми резко остановилась, взвизгнув шинами, и первой мыслью, пронесшейся у него в голове, было «я чуть не сбил это», а не «я чуть не сбил его». В ярком свете фар стояло какое-то привидение, одетое в просторную рубаху с ярким узором, огромные красные башмаки и полосатые штаны. На лице у призрака лежал густой слой белил.

Что сразу насторожило Джейми – так это взгляд клоуна, изумленный блеск, будто он впервые очутился в этом мире, словно машина Джейми – первое, что он увидел. Казалось, существо только-только вылупилось из огромного яйца, доковыляло до дороги и застыло там, как манекен в витрине магазина. Цветастая рубаха, заправленная в штаны, едва удерживала обвисший живот, руки плотно прижаты к бокам, а ладони, обтянутые белыми перчатками, сжаты в кулаки. Под мышками расплывались пятна от пота. Клоун таращился на него через ветровое стекло нелепыми удивленными глазами, потом интерес пропал, и он отвернулся от машины, едва не задавившей его насмерть.

Часы на приборной панели отсчитали десятую секунду с того момента, как Джейми вдарил по тормозам. Он чувствовал запах жженой резины. За все время, что он провел за рулем, мир лишился двух кошек, одного фазана, и вот теперь к этому списку едва не добавился совершенно одуревший человек. В голове у Джейми пронеслись все те напасти, что могли бы свалиться на него, не затормози он вовремя: судебные процессы, обвинения, бессонные ночи и чувство вины до конца жизни. На него накатил приступ гнева, как это бывает у водителей, – он опустил стекло и заорал:

– Эй, ты! Проваливай нахрен с дороги!

Клоун не двинулся с места – лишь дважды беззвучно открылся и закрылся его рот. От ярости с Джейми чуть не случился нервный припадок: этот тип думает, что это смешно? Джейми заскрипел зубами и с силой ударил по клаксону. Его небольшой старенький «ниссан» взвизгнул что было сил, пронзительно разорвав тишину двух часов ночи.

Это, похоже, помогло. Клоун прижал к ушам руки в белых перчатках и снова повернулся к машине, его рот широко раскрылся и снова закрылся. От его взгляда Джейми похолодел, по спине побежали мурашки. «Больше не сигналь, парень, – говорил взгляд его безумных глаз. – У человека вроде меня есть проблемы, так? И тебе бы хотелось, чтобы я их держал при себе, так?»

Рука Джейми нерешительно замерла над клаксоном.

Клоун развернулся в сторону тропинки и, шатаясь словно пьяный, сделал несколько шагов, прежде чем снова остановиться. Если бы по встречке пронеслась машина, она бы довершила то, чего едва не натворил Джейми. Ну, хорошо, природе лучше знать – может, это было всего лишь естественное избавление человеческого рода от дурного гена, как от дурной крови при кровопускании. Джейми уехал, качая головой и нервно посмеиваясь. «Что бы это все значило?» – прошептал он своему отражению в зеркале заднего вида.

Очень скоро он это узнает – буквально следующей же ночью.

* * *

– Где мой ЗОНТИК, мать твою?

Джейми издал неслышный миру стон. Уже в третий раз на него обрушивался этот вопрос, каждый раз с упором на новое слово. Перед ним стоял не кто иной, как Ричард Питерсон, автор душещипательных статей для одной из национальных газетенок под названием «Голос налогоплательщика». В двери привилегированного клуба «Вентворт» он ворвался вихрем в костюме от «Армани» и в начищенных до блеска туфлях. Работая в клубе консьержем, Джейми получал восемнадцать долларов в час за то, что вежливо выслушивал подобные тирады.

На несколько мгновений крики смолкли. Питерсон в зловещем молчании таращился на него, подергивая усами.

– Прошу прощения, сэр, я его не видел. Позвольте предложить вам другой за счет заведения?..

– Этот зонтик – наша СЕМЕЙНАЯ РЕЛИКВИЯ, мать твою!

– Понимаю вас, сэр. Возможно…

– ГДЕ мой зонтик?

Джейми изобразил приветствие, когда мимо входа прошли две привлекательных женщины, с улыбкой глядевшие на происходящее внутри. Следующие пару минут он повторял «Понимаю вас, сэр. Возможно…», а Питерсон тем временем угрожал выйти из клуба, засудить Джейми и вышвырнуть его на улицу. «Неужели он не знает, с кем имеет дело?!» Наконец, в вестибюле показался один из приятелей Питерсона, который увлек друга к бару так, словно приманивал добермана свежим куском мяса. Питерсон удалился, ворча себе под нос. Джейми вздохнул, отнюдь не впервые чувствуя себя приглашенной звездой в какой-нибудь британской комедии положений.

Начался и закончился шестичасовой наплыв гостей. Через двери кавалькадой проходили налившиеся пивом сливки общества Брисбена: от совладельцев юридических фирм до телеведущих, заправил Австралийской футбольной лиги, вышедших в тираж звезд крикета, членов парламента штата – и многие другие персонажи, но только не молодые женщины. Воцарилась тишина, единственными звуками, проникавшими сквозь гранитные стены, были приглушенный шум уличного движения, затихающее биение близившегося к концу рабочего дня и пробуждавшийся пульс ночной жизни большого города. Вестибюль опустел, покой иногда нарушали члены клуба, выходившие из него более пьяными и довольными, чем когда пришли. Как только последний из них, пошатываясь, вышел на улицу, Джейми погрузился в научно-фантастический роман, время от времени озираясь через плечо, как бы его за этим занятием не застукало начальство или кто-то из шишек Брисбена. Это, в противовес вечерней суматохе, было не таким уж плохим способом зарабатывать восемнадцать долларов в час.

Часы пробили два. Джейми вздрогнул и словно вышел из транса, удивившись тому, как быстро пролетели шесть часов. Царила тишина: персонал разошелся по домам, все члены клуба уже улеглись в постели, вдоволь напившись пива, а рядом с ними спали их спутницы из службы эскорта.

Джейми шел по ночному городу к торговому центру «Майер» – молодой рыжеволосый человек с тонкими ногами, шагавший быстрой пружинистой походкой, звонко стуча по тротуару каблуками начищенных ботинок, засунув руки в карманы, в одном из них поигрывая большим и указательным пальцами долларовой монетой. Какой-то нищий выучил его график и вот уже несколько недель пытался перехватить Джейми по пути к автостоянке. И, словно по расписанию, у центра «Майер» его встретил старик, источавший густой запах дешевого вина и похожий на опустившегося Санта-Клауса. Он что-то пробормотал о погоде, потом изобразил удивление и восторг, когда Джейми сунул ему доллар, словно такой милости никак не ожидал, и смена Джейми закончилась потоком благодарностей, что хоть немного его порадовало.

Не в первый раз задумываясь, за каким чертом он получил степень бакалавра, он завел «ниссан». Двигатель заскрежетал и закашлял, как заядлый курильщик. По дороге домой Джейми увидел еще одного клоуна.

* * *

Свет фар мазнул по закрытым магазинам в районе Нью-Фарм и высветил его, стоявшего у двери бакалейной лавки. Это был не тот клоун, что прошлой ночью. У этого клочки темных волос торчали, словно щетина, на его круглой, как баскетбольный мяч, голове. И одет он был иначе – в простую красную рубаху, похожую на старомодное хлопковое нижнее белье, туго обтягивавшую его грудь и живот, и такого же стиля штаны, с застежками сзади. «Клоунскими» в нем были лишь раскрашенное лицо, пластиковый нос и огромные красные башмаки. В остальном он мог вполне сойти за алкоголика лет пятидесяти с небольшим, заблудившегося по дороге домой или ищущего «любви» в темном переулке.

Проезжая мимо, Джейми разглядел, что клоун, похоже, был в отчаянии, он судорожно вскидывал вверх руки и на что-то жаловался небесам. В зеркало заднего вида Джейми заметил, как клоун исчез из виду, нырнув в проем между бакалейной лавкой и магазином садового инвентаря.

Джейми с радостью оставил бы все как есть: по улицам разгуливали какие-то психи, но в этом районе это никого не удивляло. Он добрался бы до дома, поднялся по задней лестнице в душ, выложил корм бесчисленным бездомным кошкам, тихонько вернулся к себе в комнату, помастурбировал под скачанную из интернета порнушку, а потом рухнул бы на кровать, готовый завтра повторить все заново. Но у его машины на уме было совсем другое. В огромном металлическом брюхе заскрежетало от несварения, а потом запахло маслом и дымом. Наполовину одолев улицу, маленький «ниссан» заглох.

Джейми треснул кулаком по пассажирскому сиденью, отчего кассеты посыпались во все стороны, словно пластиковые тараканы. До дома оставалось четыре улицы и все время в горку. Он уже разминал ноги перед тем, как начать толкать взбунтовавшуюся колымагу к дому, как вдруг услышал странный голос:

– Гоши!

У Джейми екнуло сердце. Позади него голос снова произнес:

– Гоши?

Он забыл о клоуне. А этот голос был точно клоунский: глуповатый, нарочито обеспокоенный и по-детски плаксивый, но при этом принадлежал мужчине средних лет. Его интонации вызвали в голове у Джейми образ деревенского дурачка, бьющего себя молотком по ноге и спрашивающего, почему ему больно. Клоун позвал снова, но теперь громче:

– Гоши-и-и-и?!

Гоши? Это что, ругательство такое? Джейми развернулся и зашагал обратно к парковке у бакалейной лавки. Улицы погрузились в тишину, и звук собственных шагов показался ему очень громким. Повинуясь какому-то инстинкту, велевшему ему не высовываться, он спрятался за живой изгородью и сквозь листья увидел клоуна, стоявшего у магазина садового инвентаря, глядевшего на крышу и изображавшего огорченного родителя – запускал пятерню в волосы, воздевал руки к небу. Вел себя так, словно экзальтированная актриса на сцене, готовая упасть в обморок: руку на лоб, шаг назад, стон. Джейми дождался, пока клоун повернется к нему спиной, и перебежал от живой изгороди к мусорным контейнерам, скрючившись, спрятался за ними, чтобы разглядеть все поближе. Клоун снова выкрикнул то же слово:

– Гоши-и-и-и!

Мелькнула мысль: «Гоши – это имя. Может, так зовут клоуна, которого я чуть не задавил. Может, этот клоун его разыскивает, потому что Гоши пропал». Похоже, все сходится. И он нашел своего друга. Клоун из прошлой ночи стоял на крыше цветочной лавки, замерев и вытянувшись, как дымовая труба. Внезапность, с которой клоун перехватил взгляд Джейми, едва не заставила его испуганно вскрикнуть. На лице у клоуна было прежнее выражение полнейшего недоумения.

– Гоши, это совсем не смешно! – крикнул клоун с парковки. – Давай-ка слезай оттуда. Давай-давай, Гоши, слезай вниз, ты должен! Гоши, это вовсе не смешно!

Гоши стоял на крыше неподвижно, сжатые кулаки прижаты к бокам, словно у капризного ребенка, глаза выпучены, губы надуты, из-под рубахи свисает живот, похожий на мешок с цементом. Он, не мигая, смотрел вниз на второго клоуна, и спускаться он не собирался, это уж точно. Похоже, его одолевал тихий приступ гнева. Он беззвучно раскрыл рот и отвернулся.

– Гоши, спускайся, ну, пожа-а-алуйста! Вот придет Гонко, он та-а-к разозли-и-ится…

Гоши повернулся ко второму клоуну, снова беззвучно раскрыл рот и безо всякого предупреждения сделал на негнущихся ногах три шага к краю крыши и рухнул вниз. До земли было метра четыре. Он шлепнулся на бетон головой вперед с грациозностью мешка, набитого дохлыми котятами. При падении раздался громкий тошнотворный шлепок.

Джейми резко вдохнул.

– Гоши! – Бросился вперед второй клоун.

Гоши лежал лицом вниз, крепко прижав руки к бокам. Клоун похлопал Гоши по спине, словно тот всего лишь закашлялся. Бесполезно – ему, наверняка, нужна «скорая». Джейми с тревогой поглядел на телефон-автомат на другой стороне улицы.

Второй клоун снова похлопал Гоши по спине, на этот раз сильнее. Тот все также лежал лицом вниз, но теперь перекатывался с боку на бок, словно упавшая кегля. Похоже, с ним случился какой-то припадок. Второй клоун схватил его за плечи, и Гоши начал издавать звуки, похожие за закипающий чайник, пронзительно визжа:

– У-и-и-и-и! У-и-и-и-и!

Друг принялся поднимать Гоши. Встав на ноги и продолжая издавать жуткие звуки, тот таращился широко раскрытыми изумленными глазами. Клоун взял его за плечи, прошептал «Гоши!» и обнял. Чайник продолжал надрываться, но с каждым свистком звук становился тише, пока вовсе не смолк. Когда второй клоун отпустил его, Гоши повернулся к цветочной лавке, показал на нее вытянутой рукой и беззвучно открыл и закрыл рот. Второй клоун произнес:

– Знаю, но нам надо идти! Придет Гонко и…

Клоун обхлопал штаны Гоши, потом обшарил его карманы и что-то вытащил. Джейми не смог разглядеть, что именно, но это снова повергло второго клоуна в отчаяние:

– Ой-ой-ой! Гоши, о чем ты только думаешь? Тебе нельзя, не разрешается носить это с собой. Ой-ой-ой, Гонко… босс будет о-о-чень…

Клоун умолк и оглядел автостоянку, прежде чем выбросить какой-то небольшой предмет. Тот упал на землю, издав звон одной ноты колокольчика, и закатился в живую изгородь у тропинки, прежде чем Джейми удалось как следует его рассмотреть.

– Давай-ка, Гоши, шевелись, – сказал клоун. – Нам нужно идти.

Он схватил Гоши за воротник и потащил прочь. Джейми поднялся, не зная, то ли ему пойти вслед за этой парочкой, то ли бежать к телефону-автомату: один из этих идиотов наверняка убьется, если предоставить их самим себе. Потом он заметил еще кое-что: третьего клоуна. Тот стоял, скрестив руки на груди, у двери копировального центра через два дома от цветочного магазина. Джейми покачал головой, не веря своим глазам, и снова спрятался. Он сразу понял, что какие бы умственные расстройства ни одолевали первых двух клоунов, третий ими не страдал: лицо его выражало сосредоточенность, взгляд впивался в парочку, ковылявшую через парковку. Гоши и его приятель остановились. Лицо Гоши не изменилось, но второй глядел на третьего клоуна почти с ужасом. Он пробормотал:

– Привет… Гонко.

Третий клоун не шевельнулся и вообще никак не отреагировал. Он был тощий и в полном облачении – широченные полосатые штаны на подтяжках, галстук-бабочка, грим на лице, рубаха с нарисованными на ней котятами и огромная дутая шляпа. Он с прищуром смотрел на двух других клоунов, словно бандюга из гангстерского фильма: если бы он и захотел рассмешить людей, то сделал бы это только под дулом пистолета. Он оглядел автостоянку, словно выискивая свидетелей, и Джейми еще сильнее скрючился за мусорным контейнером, внезапно осознавая, что лучше всего – не попадаться никому на глаза. В ушах у него снова раздался отвратительный шлепок, с которым Гоши грохнулся на бетон, и он содрогнулся от воспоминания.

Третий клоун поманил двух других. Те подошли, неуклюже спотыкаясь.

– Мне пришлось его искать, Гонко, – начал было не-Гоши. – Надо было его найти, здесь он вообще никакой, ну просто…

– Пасть закрой, – грубо оборвал его третий клоун. – Пошли отсюда.

Он снова внимательно оглядел парковку от тропинки до мусорного контейнера. Джейми пригнулся, чтобы не попасться ему на глаза, и затаил дыхание. С минуту он не шевелился, боясь, что кто-нибудь услышит его оглушительно колотившееся сердце, и все же никак не мог уяснить, чего же именно он боится. Наконец, он рискнул выглянуть из-за контейнера. Клоуны исчезли. Джейми с радостью отошел подальше от мусорной вони. Перед магазином, на том месте, где грохнулся клоун Гоши, виднелось небольшое белое пятно. Белый грим. Джейми коснулся пятна, растер между пальцев краску, чтобы убедиться, что все случившееся за последние десять минут ему не примерещилось.

Совсем недалеко послышались звуки ночного города, словно его снова включили после небольшого перерыва. Залаяла собака, где-то запищала автомобильная сигнализация. Джейми вдруг стало холодно, он поежился и взглянул на часы: без одной минуты три ночи. Дорога домой будет долгой.

Идя по тропинке, он заметил что-то у края живой изгороди, и вспомнил, как клоун шарил в карманах у Гоши, что-то вытащил и зашвырнул подальше. Он поднял небольшой бархатный кисет размером с половину кулака, сверху перехваченный белой тесемкой. На ощупь казалось, что он наполнен песком, а может, и каким-то другим порошком. Судя по тому, как вели себя клоуны, может быть, тем самым порошком, который члены клуба «Вентворт» засыпали дорожками на карманные зеркала, оставляя после себя его следы вместе с окровавленными салфетками и соломинками от коктейлей. Интересно. Он сунул бархатный мешочек в карман, и тот бил его по бедру при каждом шаге.

Теперь начиналось самое веселое. Он поставил «ниссан» на нейтралку и принялся толкать его к автосервису, расположенному через две улицы. Проезжавший мимо водитель решил сообщить ему:

– Вот так получается, когда водишь японское дерьмо!

– Arigato gozaimasu ^[1], – пробормотал Джейми.

Позже, вспоминая эту ночь, Джейми поражался тому, что главной своей бедой считал заглохшую машину и боль в спине от долгого ее толкания, что он ни на секунду не встревожился из-за небольшого бархатного кисета в кармане, на ощупь, вроде бы, наполненного песком.

Глава 2. Навязчивый сон

Дом был типичным для штата Квинсленд – несколько спален, большая общая кухня и гостиная, внешняя лестница на второй этаж. Большое старое здание на вершине холма упорно не желало разваливаться, несмотря на совершенно наплевательское отношение к нему жильцов. Краска облупилась, ступеньки задней лестницы пугающе шатались, крысы размером с опоссума обитали в перекрытиях между первым и вторым этажом, и вполне возможно, что владелец дома вообще забыл о его существовании, поскольку любая проверка обрекла бы его вместе со всеми жильцами на казнь через повешение. Комната Джейми, единственная спальня на первом этаже, была форпостом чистоты среди холостяцких зарослей, и когда он в нее входил, то каждый раз вздыхал, словно человек, вернувшийся под крышу своего личного бомбоубежища.

В противовес холостяцкому легкомыслию соседей, которым, похоже, было совершенно наплевать на уют, спальня Джейми была убрана в соответствии с одной главной мыслью: чтобы о ней подумала Светлана, русская девушка, подававшая напитки в «Вентворте», если бы вошла сюда в один из воображаемых вечеров, когда Джейми набрался смелости пригласить ее в гости. Все было тщательно спланировано и продумано: компьютер создавал впечатление того, что хозяин идет в ногу со временем. Плакаты с Дэвидом Боуи и Трентом Резнором в сетчатых чулках говорили об открытости взглядов хозяина. Стойка с сотнями компакт-дисков и шкаф, доверху набитый старым винилом, выражали широту его вкусов и культурного кругозора. Цветы в горшках говорили о единстве с природой. Горный велосипед в углу – о его любви к спорту. Искусственный персидский ковер на полу характеризовал его как человека, умудренного опытом. Аквариум говорил о его способности к спокойным размышлениям и гуманном отношении к животным. Свисавший с потолка талисман «ловец снов» – о его духовности. Небольшой синтезатор с клавишами – о его творческих задатках. Каждый предмет походил на перо в павлиньем хвосте, призванный привлечь и поразить.

Вернувшись домой той ночью, Джейми, как и каждую ночь, тщательно осмотрел всю обстановку и убедился, что все на своих местах, что никто из соседей или бродячих торчков не украл ни один из ключевых предметов интерьера. Он с тоской поглядел на синтезатор, раздумывая, не поставить ли его на более заметное место, и в сотый раз решил оставить все как есть. Он поправил ковер, чтобы тот лежал параллельно половицам, медленно обошел свое гнездо, оценивая его критическим взглядом, и вздохнул, довольный тем, что все в порядке.

Он снял брюки, в кармане которых лежал бархатный кисет, и задумался над тем, за сколько он мог бы продать его содержимое, если там действительно был кокаин – недостатка в покупателях, ошивавшихся вокруг и внутри дома, не будет. Пока что он оставил кисет на прежнем месте и направился наверх, чтобы принять душ. Дом являл собой жалкое зрелище. Туалет выглядел так, словно кто-то бросил в унитаз гранату и спустил воду. Кто-то слопал продуктов на двадцать долларов из запасов Джейми, пока тот был на работе, и даже не удосужился выбросить обертки. В гостиной на диване неподвижно лежал какой-то бледный наркоман, скорее всего, дружок одного из соседей Джейми – вроде бы, Маршалла. Джейми ретировался обратно к себе по лестнице, внезапно почувствовав какую-то подавленность. Это совсем не та жизнь, к которой его готовило американское телевидение. Никаких тебе свадеб в финале романтических комедий, никаких тебе женских университетских клубов с веселыми проделками и девчонками в мокрых футболках. Лишь неоплаченные счета да грязная посуда в мойке.

В комнате Дэвид Боуи – в широких клешах, мотыляющихся вокруг щиколоток – глядел на него с постера взглядом папаши-андрогина. Джейми рухнул на кровать, поставил будильник и вдруг замер: надо ведь сначала взглянуть на бархатный кисет, нет? Он вытащил его из кармана брюк. Тот был чуть тяжеловат для своих размеров. Джейми перебросил его из руки в руку и услышал очень слабый звук, словно перекатывались стеклянные шарики. Он развязал белую тесемку и поднес мешочек к лампе. Внутри лежало множество крохотных бусинок, сверкавших на свету, как измельченное стекло. Он сжал кисет. Теперь, когда тот был открыт, звук стал громче и походил на маленький ветряной колокольчик. Джейми осторожно потрогал пальцем порошок: на ощупь тот был мягким, как пепел.

Он положил кисет на прикроватный столик, выключил лампу и улегся. Наверху заскрипели половицы – кто-то направился в кухню, чтобы дожевать то, что осталось от его провизии. Джейми лениво размышлял, что же случится в тот день, когда он навсегда отсюда свалит, и с этой обыденной мыслью заснул.

* * *

Сон приходит с такой ясностью, что Джейми будто не спит, что он вовсе не спит, а по-прежнему сидит в облаке вони, скрючившись за мусорным контейнером. Ему кажется, что он толкал свою машину к автосервису во сне, из которого его только что выдернули.

Чей-то голос орет:

– Где ты, сволочь? Чтоб тебе лопнуть, это преследование во сне – чистая подстава. Сколько мешочков этот торчок взял с нас за это? ДУПИ! Давай живей, урод. Мы тут не на сафари.

– Прости, Гонко, я просто, я… – отвечает знакомый Джейми плаксивый голос.

Первый голос принадлежит Гонко, тощему клоуну, и Джейми видит его, взглянув над крышкой контейнера. Гонко рыщет по парковке, каким-то образом умудряясь ступать бесшумно, как убийца, несмотря на свои нелепые огромные красные башмаки. Его каменное лицо прорезают зловещие морщины. Похоже, этим лицом что-то терли, как шкуркой, а потом макали в виски. Его глаза прячутся в узеньких щелках, сверкая холодным блеском и впиваясь во все увиденное, словно ледяная сосулька.

Скрючившись за контейнером, Джейми понимает, что Гонко ищет две вещи: маленький кисет с порошком и того, кто его украл. У него тут же начинает сосать под ложечкой, потому что кисет не дома в надежном месте, а здесь, у него в кармане. Он подумывает, а не швырнуть ли кисет через всю парковку, а потом дать деру, но один лишь взгляд на Гонко заставляет его отказаться от этой мысли. Двигаясь, словно ярко обряженное чучело, этот настырный клоун, кажется, одной только своей походкой говорит: «Э нет. Я поймаю тебя, братец. Прячься дальше. Мой тебе настоятельный совет». Нет никакого сомнения в том, что Гонко прикончит его, если найдет.

Переползая на четвереньках к другому краю контейнера, Джейми замечает еще двух клоунов. Их имена он тоже знает. Первый, конечно же, Гоши, а второй, с черной щетиной на голове, – это Дупи. Джейми как-то догадывается, что они братья. Гонко прекращает рыскать, поворачивается к ним и говорит:

– Да не стойте столбом, вы, пара уродливых сисек. Ищите его. Он где-то здесь.

Высунув голову из-за контейнера, Джейми видит, как Гоши резко оборачивается и смотрит прямо на него. Он встречается взглядом с нечеловеческими глазами, и это парализует его. Гоши дважды беззвучно открывает и закрывает рот. Остальные клоуны смотрят в другую от Гоши сторону, и это хорошо, поскольку Гоши поднимает негнущуюся руку и указывает прямо на контейнер и на Джейми. Гоши снова безмолвно шамкает ртом, и Джейми охватывает леденящий кровь ужас.

– Выходи, выходи, где ты там! – нараспев выкрикивает Гонко. – В салочки сыграем. Разгонюсь, догоню и осалю я тебя…

Раздраженный Гонко бьет ногой по припаркованному «БМВ» с такой силой, что бампер отваливается, а водительская дверь слетает с петель с металлическим скрежетом. Гоши все так же глядит на Джейми, в одном глазу у него – холодная беспощадность хищника, в другом – недоумение. Способность совмещать эти два взгляда придает лицу какое-то похабное выражение, как будто ум клоуна поровну разделен между придурком и рептилией. На негнущихся ногах Гоши делает несколько шагов к контейнеру, и Джейми прячется. Прямо у него над головой вспыхивают глаза Гоши, рука его тянется внутрь контейнера, и Джейми стоит огромных усилий, чтобы не завизжать… Но Гоши всего лишь достает пустую пивную банку и разглядывает ее, словно это головоломка, которую надо решить. Он снова хлопает ртом, и на него оглядывается Дупи.

– Гоши, брось ты это. Брось, Гоши, это не смешно!

Гоши еще немного рассматривает банку, потом бросает ее на землю рядом с ногой Джейми и плетется обратно к двум другим клоунам. Но он обо что-то спотыкается и тяжело падает на асфальт.

– Гоши! – кричит Дупи, бросаясь к нему.

Гоши катается по земле, крепко прижав руки к бокам, и снова визжит, как кипящий чайник:

– У-и-и-и-и! У-и-и-и-и!

И тут Джейми просыпается, на кухне у него над головой закипает чайник, его звук проникает через половицы и доходит до него пронзительным клоунским визгом.

* * *

Джейми проснулся с каким-то тревожным чувством, что он слишком хорошо выспался. Небольшой будильник подтвердил его опасения: три часа дня. Ни секунды не думая о приснившемся, он заметался по комнате, лихорадочно ища одежду для работы, полотенца, носки, бумажник – все то, что куда-то попряталось за ночь. Вверх по задней лестнице, в заднюю дверь, и… разумеется, в душе уже кто-то был. Он забарабанил в дверь.

– Отвали! – Похоже, там плескался его сосед Стив, непревзойденный похититель еды.

– Хорош, приятель, я опаздываю! – заорал Джейми, снова колотя в дверь.

Вода продолжала литься, дверь приоткрылась, и в коридор выплыло облачко пара. Показалось круглое мальчишеское лицо, мокрое от воды, с задумчивым выражением и вопросительно задранной бровью. Из-за двери вылетела огромная мокрая рука и ударила Джейми в грудь, отчего тот плюхнулся на пол. Потом дверь тихонько закрылась.

– Это оскорбление, – произнес Джейми, обращаясь к потолку.

Он поднялся на ноги и стоял, глядя на дверь, разинув рот и качая головой. «И ты собираешься все это стерпеть? – спросил внутренний голос. – Сумей за себя постоять! Господи, хоть раз в жизни сумей за себя постоять…»

Не сегодня. Вместо этого он направился на кухню, чтобы выпить кофе и проглотить бутерброд. Он распахнул дверь холодильника и зашипел сквозь сжатые зубы – его хлеб исчез, почти все молоко тоже.

– Боже, неужели я прошу от жизни слишком многого? – прошептал он.

Он огляделся в поисках съестного, тщетно надеясь найти хоть что-то в захламленной холостяцкой кухне. На глаза ему попались только пакеты из-под лапши быстрого приготовления, остатки которой свисали со столешницы, словно черви.

– Мать вашу! – рявкнул он и пнул ногой дверь холодильника, когда его накрыла волна жгучей злобы. Он сбежал вниз по лестнице за ботинками, теряясь в догадках, каким же образом добиться хоть какого-то уважения со стороны соседей.

Взгляд его упал на лежавший на прикроватном столике бархатный кисет. Помедлив самую малость, он схватил его, отчего тот звякнул, как крохотный колокольчик. Если там наркотик, наверное, сейчас самое время узнать его действие, а еще лучше – побочные действия. Взлетев по лестнице обратно на кухню, он открыл почти пустую бутылку с молоком и всыпал туда немного порошка, потом встряхнул бутылку и поставил ее обратно в холодильник. Если Стив останется верен себе, то очень скоро забалдеет, а к ужину, наверное, распсихуется. Джейми ополоснул подмышки над кухонной раковиной, вытерся полотенцем, оделся и уехал на работу.

Его смена прошла без происшествий. Он и предполагать не мог, что это были последние восемь часов покоя, которого он лишится очень и очень надолго.