000
ОтложитьЧитал
– А как избавиться от призрака?
– Нужно найти и уничтожить якорь, за который держится дух. В данном случае, это портрет.
– Знаешь, доброта этой ведьминской помощницы мне кажется странной. С чего бы ей нам помогать?
– Я тоже об этом спросил. Мадам играет по своим правилам и у неё во всей этой истории свои интересы. Которые идут вразрез с интересами Ангелики. Похоже, мы всего лишь пешки.
Хотя какая из Евы пешка. В обычном свитере и джинсах она была похожа на утонченную аристократку. Савва вдруг понял, что почти все время, с того момента, как девушка села к нему в машину, он смотрит на неё не отрываясь. Стоит ей войти в комнату и остальной мир остается без внимания. Такой кайф наблюдать, как она заправляет за ухо непослушную прядь, держит кружку с чаем, как смеется…
– Ева, вы очень красивая, – слова вырвались сами, он не собирался ничего говорить. – Простите, не хотел вас смутить.
– Спасибо. Я уже давно забыла об этом. И комплиментов не слышала тысячу лет, – девушка прижала ладошки к загоревшимся щекам.
Остаток вечера готовились к встрече с противником. Савва предложил не тянуть, попытаться провернуть все в ближайшие дни. План был простым – попасть в особняк, найти портрет и сжечь.
– Я спать, – он потер глаза и зевнул.
– Ложись, я еще посижу. Раз уж идея с солью оказалась удачной, может, нарою что-нибудь ещё, – и девушка уткнулась в телефон.
Через час стало понятно, что найти что-то стоящее не получится ни на эзотерических сайтах, ни на страницах «гадалок» и «потомственных знахарок». Ева поднялась с ковра и посмотрела на Савву, раскинувшегося на весь диван. Осторожно, стараясь не разбудить, она попыталась подвинуть его к стенке. Мужчина повернулся, и из-за ворота футболки выкатилось тонкое обручальное кольцо на цепочке. Она замерла на пару секунд, осмысливая увиденное, а потом тихонько поднялась и пошла в ванну. «Не буду плакать. Ни за что не буду плакать. Дура, размечталась о настоящем мужике. Получила? – она со злостью плескала себе в лицо холодной водой, – Больше никакой романтики. Единственное, что у тебя хорошо получается, так это делать микстуру от кашля и порошок от простуды. Вот этим и займешься. Хватит с тебя любовей».
Утром Ева встала раньше, чтобы уйти до того, как проснется Савва. К обеду у неё получилось уговорить себя, что блондин общался, во-первых, по-дружески, во-вторых, ради общих целей. Забрав больничный, девушка поехала обратно: «Без него у меня ничего не получится. Избавимся от призрака и разбежимся, словно никогда не встречались. Моя совесть перед его женой чиста, я никого не соблазняла».
Саввы в квартире не было. Она разделась, вымыла руки, зашла в комнату и вздрогнула от неожиданности. В углу, за барной стойкой сидела Лукерья. Ева попятилась к двери, но успела сделать всего лишь пару шагов.
***
Савва пришел поздно, уставший и замерзший. За несколько часов в засаде, так и не выпало удачного момента, чтобы попасть во двор особняка. Пришлось возвращаться с пустыми руками. Он включил свет в тесном коридорчике, потом в комнате, в ванне и туалете. Набрал номер Евы, но услышал лишь автоответчик. Первая мысль была, что она решила вернуться в прежнюю, нормальную жизнь. Без призраков и ведьм, где из нечисти только сумасшедшая свекровь. Нужно было решать, что делать дальше. «Сначала пицца и пиво, потом здоровый сон, а потом…», – додумать он не успел, взгляд упал на каблук, торчащий из-под тумбочки в прихожей. Он вытащил женский ботинок и поискал второй. Представить Еву, спешащую к мужу и обутую на одну ногу, не получалось. Он молниеносно оделся и помчался в особняк.
Как и в прошлый раз, свет не горел ни в одном окне. Церемониться Савва не стал и просто перелез через ворота. Правда, в дом зашел через заднюю дверь – замок там был попроще. Ева нашлась в спальне, примотанная к спинке кровати. На щеке у неё наливался огромный синяк. Савва вытащил кляп и принялся отвязывать девушку.
– Я боялась, что ты не догадаешься, где меня искать, – в голосе Евы, еще дрожащем от страха, было слышно облегчение.
– Послушай, я знаю, где портрет. Лукерья первым делом кинулась проверять, на месте ли картина. Он на оборотной стороне информационного стенда ГИБДД. Когда она втащила меня в дом, я притворилась, что все ещё без сознания.
– Идти можешь?
– Наверное, – девушка осторожно встала на ноги, покачнулась, но удержала равновесие.
Савва закинул её руку себе на шею, и они стали спускаться на первый этаж. Тетка разговаривала по мобильнику.
– Какие варианты, если она не согласится отдать тело добровольно? Пытать не буду, удовольствие мне это не доставит, а толку ноль. Не верю, что ты не знаешь ни одного способа. Опять мутишь-крутишь, дорогая. Видимо, надо приехать к тебе лично. Да, конечно, понимаю, что зря угрожаю. Давно надо было перейти от слов к делу.
Они замерли, выжидая, куда направится Лукерья. Та маршировала от окна до дверей, словно зверь, запертый в клетке. Савва отпустил Еву и перешел за следующую колонну. Рывок, и стенд оказался у него в руках. Лукерья обернулась и с диким рыком кинулась спасать сокровище. В три прыжка нагнав Савву, баба навалилась на него всем весом и попыталась выдрать картину из рук. В темноте было невозможно разобрать, кому принадлежат мельтешащие части тел и Ева завизжала изо всех сил. Как только куча-мала замерла и оба уставились на неё, девушка с размаху ударила Лукерью по голове бронзовым канделябром. Что-то неприятно хрустнуло, но призрак лишь сильнее вцепилась в картину.
– Два раза не помрешь, – и Луша оскалилась.
Ева сунула руку в карман, и сыпанула остатки соли ей в лицо.
– АААААААААААА! – Лукерья схватилась за глаза, и в этот момент Савва дернул край ковра. Меньше чем через минуту на полу лежал рулет с необычной начинкой. Соленая веревка, которой парочка обмотала сверток, не давала тетке вылезти из ковра полностью, но высунуть голову и руки у неё получилось. Портрет улетел в угол, и подойти к картине Лукерья не позволяла, загородив собой проход. Смотреть на тетку было страшно. Растрепанная черная коса, глаза, горящие ненавистью, растопыренные в разные стороны руки, со скрюченными, похожими на когтистые птичьи лапы, пальцами.
– Долго так даже призрак не простоит. Портрет перепрятать не получится, сбежать тоже. Может, поговорим? – Савва вытер пот со лба и продолжил. – Начну первым и с неприятной новости. Заклинание, которое мадам продала Маргарите Гавриловне Курочкиной, было первой ступенькой в одном старом и опасном обряде. Раньше его проводили несколько колдунов, они делили и силу, которую приносил обряд, и риски. Однако мадам придумала вариант, когда все бонусы достанутся ей, а вот побочные эффекты можно будет спихнуть другим гражданам. Второй ступенью должно стать возвращение духа в мир живых. Вы понимаете, что удачно вписались в программу чужого праздника жизни? Вишенкой на торте будут последствия обряда, они не за горами. Череда катастроф, эпидемий и прочих кошмаров гарантированы. Единственное, что может остановить запущенный процесс, это уничтожение хотя бы одного из трех «источников», так мадам назвала себя, вас и Маргариту Гавриловну. Тогда она не получит силу, а побочные эффекты уменьшаться в разы. Но все равно будут. Так что, госпожа призрак, даже если у вас получится задуманное, ваше будущее светлым не назовешь.
– Это тебе Зойка сказок нарассказывала?
– Нет, конечно.
– А кто?
– Вам-то какая разница? Вы, как лгунья с опытом, не верите никому?
– Я никому не врала. Я не договаривала.
– А, ну это все меняет! – Савва коротко и зло хохотнут. – Ева поделилась вашей версией отношений Белинской и Симакина. Вранье от начала и до конца. В архиве мне рассказали совсем другую историю. Не сватался к Лукерье Белинской купец Симакин. Любовь с Лушей была у его сына Василия. И до такой степени любовь, что графская дочка забеременела. Отец, нет, не Лушин, её родня была не в курсе, так вот, отец-купец другую жену сыну присмотрел, ровню. Там у двух купеческих родов были грандиозные планы породниться и объединить капиталы. Дворянка-невестка ему как кость в горле стала. Молодые решили бежать и венчаться тайком. Но о планах жениха узнала няня. Василия увезли к родне в деревню.
– А что было с Лукерьей? – новости удивили и Еву, но судя по выражению лица, девушка надеялась, что у истории может быть хороший финал.
– Скорее всего, тоже отправили в деревню. Известно только, что она родила и вернулась в Санкт-Петербург. Через месяц после возвращения пропала в особняке, который к тому моменту уже принадлежал купцу. Император заставил его приобрести этот особняк за тройную цену.
– Сам не ври! – голос Лукерьи был все еще недобрым, но звучал уже менее уверено. Словно рассказ Саввы разбудил у призрака какие-то воспоминания.
– Ни слова не придумал, все сведения из архива. Специально туда ходил, читал дневники праправнучки Лукерьи Белинской. Толстая тетрадь, где собраны слухи и догадки о её прапрадеде. Закончилась история неожиданно. Василий сбежал из деревни. Пешком дошел до Петербурга и, мало того, что узнал о пропаже любимой, он узнал, где она исчезла. С отцом после таких новостей разругался, из дома ушел. Деньги у него были, мать отдала часть своего приданого. Нашел сына, смог забрать себе. Белинские, кстати, повели себя более благородно. Василий так и не женился, растил ребенка один. Ну, вроде как экономка какая-то была, дом вела, но официально жену в дом он так и не привел. Что стало с Лукерьей, никто не знает. Самоубийство отрицали. Купец божился, что молодую графиню пальцем не трогал. Ему не верили, но доказательств, что он убил, не было. Поговаривали, что Луша могла пойти мстить. Девица росла с братьями, умела фехтовать, дралась хлеще крестьянских детей. По слухам, здесь есть тайный ход в стенах, из подвала в господскую спальню. И это единственное место в доме, где не искали Лукерью. Видимо, потому что не знали, существует ли он на самом деле, и если да, то как в него попасть.
На этих словах тетка завыла и повалилась на пол. Она рыдала в голос и не могла остановиться минут пять. Замолчала так же внезапно, как ударилась в истерику.
– Развяжи, покажу.
Это был риск, но что-то в голосе призрака заставило Еву поверить. Она размотала веревку.
В подвал троица практически бежала. Дверь, как обычно, открылась бесшумно. В зальчике с низким потолком стояла пара сломанных стульев и сундук. Стены были из кирпича, на каждом красовалось рельефное изображение дикого зверя или птицы.
– Вот эти два кирпича и есть ключи. Мне дед показал. С конем открывает дверь на улицу, с кошкой – потайной ход в спальню, – тетка нажала на кошку и открылся проход. Савва включил фонарь и в круг яркого света сразу же попал ворох темного тряпья. Ева вскрикнула.
– Что такое?
Девушка зажала рот рукой и показала дрожащим пальцем чуть выше кучи тряпок. Он присмотрелся. На ступеньке лежала рука, сжимающая револьвер. Лукерья молчала. По её щекам текли слезы, оставляя широкие мокрые полосы.
– Я все вспомнила, – безжизненным голосом произнесла она.
***
– Очнулась я в потайном ходу, над своим телом, с единственным чувством, что должна отомстить. Толком не помнила, кто я, не помнила за что. Поняла, что стала призраком и решила, что мстить должна за свою смерть. Сначала держалась на ненависти. Потом получила тело. Первое было кошачьим – в переулке извозчик задавил кота. В нем нельзя было оставаться долго, звериные инстинкты затмевали разум. Потом получилось попользоваться местной сумасшедшей. Со временем поняла, что тело не обязательно. Открывать любые двери и замки призраку легче. Единственное, для чего оно нужно, так это для того, чтобы выйти за пределы дома. Со временем научилась прикармливать котов и студентов-медиков. Студентов сюда не водила, а коты не болтливы. Про Василия в усадьбе не говорили, про особняк только то, что он дорого достался папеньке. Обо мне всего пару раз вспомнил кто-то из прислуги, потому и решила, что купец через меня хотел особняком завладеть. У Симакина, кроме сына, были дочери. Сколько не помню, не интересовалась, три или четыре. Послушные, тихие, мечта, а не девки. Замуж сестрицы повыходили рано, дом достался одной из них, кажется, младшей. Потом тут её дети и внуки хозяйничали. Я им не досаждала, но и когда после революции всю семейку выперли, не расстроилась. Новые хозяева оказались хуже Симакиных и бесили неимоверно. Правда, от них избавиться было легче, чем от предыдущих жильцов. А потом я узнала от домовых, что срок жизни призраков длиннее, чем у людей, но он все равно конечен. И мой почти вышел. Но если получить тело по-настоящему, то есть шанс прожить подольше. Я планировала, что ты родишь несколько детей, я выберу подходящую девчонку. Зойка помогла бы избавиться от её души. Да, вот такая я. Чудовище и греховодница. – Лукерья исподлобья глянула на собеседников. – Но когда ты начал рассказывать, я вспомнила все. Сына вспомнила. Кто меня убил, вспомнила. Не Симакин, его приказчик, рябой Сашка. Я в подвал попала, а зайти во второй ход не успела. Ударил ножом, – она дотронулась до груди, – я смогла выстрелить. Должен быть за той дверью, – Лукерья кивнула в сторону хода на улицу.
Савва нажал на коня и дверь открылась. За ней скрывался еще один труп двухсотлетней давности.
– Что будем делать? – Он повернулся к призраку.
– Уничтожим портрет. Картину заказал Василий, в косе нарисованной была прядь моих волос. Потому я слабела, но не исчезала, – Луша развернулась и пошла обратно. Парочка потащилась следом.
В зале было холодно, огонь погас.
– Разожги камин.
Савва принялся за дело. Через полчаса приготовлений портрет вместе с рамой засунули в камин. Горел он медленно и нещадно чадил. Плотный дым все норовил просочиться в комнату, но потом словно передумывал и лениво уползал в трубу. Лукерья молчала и смотрела на огонь. Когда даже золоченая рама превратилась в угли, она повернулась к Савве. От прежней тетки не осталось ничего. Перед ними сидела девушка с портрета. Светловолосая, с тяжелым взглядом ярких синих глаз и упрямо сжатым алым ртом. Нежный румянец, персиковая кожа…
– Ты на Васеньку очень похож. У него тоже внешность херувимская была, а характер стальной. Он в раю, меня туда вряд ли пустят. Хорошо, что ты выжил. Я словно с сыном повидалась. Женевьева, прости, если сможешь. – Лукерья говорила ровным тоном, но слезы снова покатились по щекам. Казалось, все горе, что держало её на земле, превратилось в воду и наконец-то вырвалось наружу – Уходите. Ещё несколько минут и здесь начнется пожар. Призраки просто так не исчезают.
Савва поднялся на ноги и потянул за собой Еву. В камине, где оставалась только зола, неожиданно взметнулось зеленое пламя. Фигура прапрабабки растворялась в нем.
Когда они добежали до ворот, особняк уже полыхал вовсю. Казалось, что дом подожгли сразу со всех сторон. Пока Савва набирал 112, провалилась крыша, и стены сложились внутрь, словно были из картона. Приехавшие пожарные застали только груду обгоревших камней и крыльцо. Огонь почему-то его не тронул.
Они стояли на ступеньках и смотрели, как пожарная команда сматывает рукава. Вместо снега падали хлопья сажи и пепел.
– Так как тебя зовут? Ева или Женевьева?
– Женевьева. С двенадцати лет перед днем рождения меня приглашала в гости бабушка по отцу. И каждый год Зинаида Константиновна рассказывала, что имя мне дала она. В честь героини из книги Ремарка. Была такая полусумасшедшая некрасивая женщина. Бабка утверждала, что моя мама настолько страшная, что ситуацию не исправит даже идеальная наследственность папы. И внучка, то есть я буду некрасивой. Дома имя сократили до Евы. Я вчера рассказала маме.
– Мама расстроилась?
– Ага. И очень удивилась. На самом деле, имя выбрала она. В честь основательницы Парижа. Правда, основать у меня ничего не получилось. Только разрушить, – голос Евы предательски задрожал.
Он наклонился, чтобы её поцеловать, но девушка уклонилась от поцелуя.
– Я позвоню?
– Не надо. Я не встречаюсь с женатыми.
– Подожди…
Из-за угла выехало такси, и Ева закрыла ему рот ладонью, не дав договорить.
– Прощай.
***
Особняк сгорел практически дотла. На соседней улице полицейские задержали Вячеслава Курочкина, в саже и разодранной одежде. На допросе он утверждал, что не имеет никакого отношения к пожару, просто хотел осмотреть место, где пропала жена. Она не отвечает на звонки, уже неделю не ночует дома, но кто-то проник в их квартиру и вынес документы с ценными вещами. И если в показаниях об исчезновении жены он путался и врал, то список ценностей накатал без единой ошибки. Алику повезло, экспертиза показала, что возгорание произошло из-за неисправной проводки, подозрения с него сняли.
Земля, на которой стоял особняк, отошла городу. Савве предложили смешные отступные, но он не расстроился. Блондина больше волновало предупреждение Ангелики. Он надеялся, что секретарша мнительна, со страху напридумывала ужасов, а на деле все обойдется. Надеялся до того, как в Ухане объявили карантин из-за неизвестной болезни. Стало понятно, что все пошло по худшему сценарию.
Новый год Савва отметил с родителями. Мать с отцом сначала удивились, а потом не на шутку встревожились. Иван Антонович даже заставил сына сдать анализы и сходить к знакомому терапевту. Убедившись, что со здоровьем у него все в порядке, они так и не поверили, что Савва «просто соскучился».
В марте карантин начался и в Питере. Удаленка его, в отличии от большинства знакомых, обрадовала. Безнадега накрывала с головой, работа была спасением. Веб-дизайнер трудиться может из дома с большей эффективностью, хотя бы потому, что не надо тратить время на переодевание и дорогу до офиса. Сложно было не думать о Еве. Савва позвонил несколько раз, но она не взяла трубку. Позже времени на грусть тоже не осталось. Поскольку народ переводил в онлайн все, от магазинов до ветврачей, Савва жил в перманентом цейтноте до июня. Радость приносил только сон. Иногда снилась Ева, чаще это была просто возможность отключиться от мрачного настроения. Но один из ночных «сеансов» оказался таким, что впору было поверить в ад и рай.
Ему приснился луг, как в деревне Крупышка, где у них была дача. Через разнотравье вилась дорога, вдали блестела речка. Все было залито солнцем, и почти у самого горизонта виднелась старая барская усадьба. По дороге шла влюбленная парочка, девушка плела венок. Через каждые пару шагов она наклонялась, чтобы сорвать цветок и, наверное, что-то говорила, потому что парень кивал и улыбался. Неожиданно она обернулась, словно почувствовав взгляд. Увидев Савву, сунула своему спутнику в руки ромашковую гирлянду, подобрала юбки и побежала к нему. Все-таки это был сон, потому что рядом она оказалась через секунду. Узнать в счастливой златовласке Лукерью было трудно.