Музыка прощения

Издательство благодарит литературного агента Ирину Горюнову за помощь в издании книги.

Издательство благодарит фотографа Евгению Атлас за фото для обложки книги.

Серия «Элита Экстрасенсов»

© Текст. Андрей Явный, 2021

©Фото. Евгения Атлас, 2021

© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2021

* * *

Предисловие редактора

Перед вами совершенно необычная книга.

Ни на что не похожая.

Ничего подобного, кажется, еще не было.

«Что же это?» – изумленно спросите вы, раскрыв ее на какой-нибудь случайной странице.

Вы ее раскроете, войдете в нее, как в теплую воду, и не захотите выходить. И ваше изумление будет только расти.

Что же это такое, как это воспринимать и «считывать»?

Это художественная проза – или оригинально «упакованная» прикладная литература?

Это поток сознания вымышленного героя – или действительно один день из жизни эзотерика наших дней, который делится с нами правилами подлинного Бытия?

Это современный философский роман – или изящно и остроумно сформулированные практические советы автора новой системы медитаций?

Это стилевые поиски – или радикальное предложение нового способа жить?

Так что же это наконец: книга вопросов или книга ответов?

Решать, как всегда, вам, читатели.

От автора

Прощение. Я думаю о том, какое это нежное и высокое слово, похожее на прощание. В нем столько музыки, столько светотени, столько радости и горечи сразу! Почему?

Это слово помнит многое, содержит многое, знает о многом. Это слово – своеобразный маленький спектакль: в нем свернуто несколько актов человеческой пьесы с огромным количеством действий (может быть, с бесконечным количеством действий).

В этом слове, как в цветке, сложены лепестки каких-то древних смыслов, которые так нужны нам всем сейчас. Этот бутон оказывается тяжелее на некоей чаше весов, чем наш громоздкий эгоистический бунт. Прощение – одно из ключевых слов в судьбе человека – и человечества. Это слово возникает после первой же коммуникации между Богом и людьми. И становится проблемой после второй же коммуникации – между человеком и человеком.

Если понять всю полноту «прости»… Если подождать, пока древние лепестки полностью раскроются, можно многое исправить в жизни каждого из нас. Почему же так трудно прощать?

Я думаю о мудрости языка, таящего для нас подсказки. Родной язык – концентрированная память поколений, вплоть до самых первых, на ощупь ищущих названия смыслам и вещам. Это память многих родов, которые когда-то договорились о звучании смыслов ради того, чтобы им (и нам) легче было понимать друг друга. Потом поколения и поколения обкатывали слова – эти звукосмысловые сгустки, – точно гальку за щекой.

Странно: древнегреческие ораторы, например, учились говорить четко и внятно, набивая камешками рты. А ученики ораторов уже не чувствовали, что сами слова – это тоже камни. Тяжелые, драгоценные. Наше слово – такое. Если посмотреть сквозь него на солнце, можно увидеть все разворачивающиеся и разворачивающиеся миры. И где-то там мы с вами сидим, пьем чай и разговариваем обо всем…

Слова языка связаны между собой, как люди. Если дернуть за нитку, торчащую из какого-нибудь слова, можно выйти к целым гнездам смыслов, к родственным словам, означающим то, без чего мы не можем свободно жить. Без чего мы оказываемся заключены в замкнутую комнату повседневности и погружены в суету лишь мелких бытовых задач, без малейшей возможности встать в полный рост, расправить плечи, вдохнуть полной грудью. Мы были бы обречены на такое прозябание, если бы у нас не было памяти языка. Родной язык сохранил для нас напоминания о том, что все связано в этом мире; сохранил отдельные следы этих взаимосвязей – родственные слова. Я произношу такое легкое, как выдох, и такое тяжелое, как падающий камень, слово «прости»…

Прости, мир, за то, что мы не настолько мудры, чтобы увидеть сразу все твои законы, все твои тонкости. Но мы еще хотим хотя бы в промельках увидеть то бесконечное, что скрывается за словами. В промежутках между ними.

Как удивительно устроены отношения между людьми! Почему никогда не бывает так, чтобы один – вольно или невольно – не обидел другого? Точно споткнувшись и пошатнувшись, мы делаем несколько неосмотрительных шагов и заступаем на «территорию» другого человека, перешагиваем границу (иначе это происходит в любви, об этом стоит еще поговорить).

Почему же бывает так, что мы вторгаемся в мир другого человека без приглашения, вытаптываем фиалки «тимберлендами», совершенно не желая нанести этому нежному и хрупкому миру вред, а просто по небрежности или неловкости? Как часто мы задеваем друг друга – неосторожным словом, неосторожным жестом – просто потому, что в это время мы думаем не об этом человеке, а о каких-то по сути неважных вещах или вовсе не думаем. Я сейчас не говорю о намеренном желании обидеть. Даже если мы настолько внимательны к себе, что удерживаемся от агрессивных желаний, от намерений осознанно причинить боль, все равно мы неизбежно обижаем друг друга.

Но ведь мы не хотим ни обижать, ни обижаться! Давайте остановимся и честно ответим себе на вопрос: действительно ли не хотим обижаться? Или нам все-таки бывает это… выгодно? Как плачущий ребенок начинает понимать, что демонстрацией обиженности можно привлечь родительское внимание и получить дополнительную порцию любви, которой ему всегда не хватает, так и взрослые уходят в обиду, неосознанно стремясь выжать из окружающих максимум сочувствия – этого легкого заменителя любви. Обиженные взрослые часто подолгу не хотят прощать. Вызвать чувство вины – вот чего нам порой так хочется, даже когда мы вроде бы отказываемся от мести. Нам нужны особые условия, при которых мы бы соизволили простить. Нам трудно оказаться от этой идеи, кажущейся справедливой.

А пока мы обижаем и обижаемся, куда-то убегает наша настоящая жизнь, тот путь, который в Китае называют Дао. Или, как сказали бы древние греки, наша судьба. Что же тут делать? Как найти собственную связь с прощением? Понять, почему именно тебе оно нужно? И при этом, если уж нам это так важно, оставаться справедливыми, не терять свое достоинство, не терять себя?

Родной язык, а через него все поколения наших предков подсказывают: простить ПРОСТО. Их не обманешь. Надо только подождать, пока раскроется бутон этого древнего, тяжелого и легкого, нежного и честного слова «ПРОЩЕНИЕ». Этому важному слову и действию я и посвящаю нашу с вами книгу. Нашу, потому что читатели – всегда союзники автора, его попутчики, его сочувствующие друзья, фактически его со-творцы в понимании важного…

Друзья! Я хочу, чтобы ваша жизнь была прекрасной, чтобы она действительно была вашей. Чтобы вы не довольствовались всевозможными заменителями любви, а чувствовали именно любовь, не только чувствовали, но и излучали ее, возвращали в мир и жили с ним в гармонии. Если у вас это получится, огромный кусок моей жизни будет полностью осознан и оправдан и все соединится со всем, как и должно.

Давайте слушать возникающую в тишине сердец небывалую музыку – Музыку Прощения. Эту «психоделику» прощения, которая звучала всегда – и которой еще не было. Которой не было до рождения этой книги. Она появляется сейчас, в вашем присутствии, вместе с вами. Потому что мы вместе.

Намастэ!

Глава первая
Утро мольфара

Город, дождь, огонь

Я (или тот, кого в книгах принято называть «Я») выхожу из дома. Образ автора выбегает из дома ранним воскресным утром. Это последнее воскресенье лета, это его (и мой) любимый август. Особенный день – для меня, для него, для всех. Для тех, кто чувствует это неотчетливо или совсем не чувствует. Ночью шумел дождь, улицы еще не успели высохнуть. Слезы Бога, сказал бы экзальтированный писатель – в нашей среде авторов всех мастей слишком увлеклись простыми, но действенными метафорами.

Но я так не скажу.

Я мысленно говорю «Я», я перехожу на эту точку сборки всякий раз, когда выхожу в город. Кто я на самом деле? А вы знаете, кто вы?

Доброе утро, город! Доброе утро, мир! Прими это мое допущение. Это приношение. Это жертвоприношение… Нет, сегодня никаких прощаний – только распахнутые объятия. Город, я думаю о тебе.

Кто я? Пробегающая мимо стайка студенток, если бы не опаздывала на лекцию по психологии, могла бы, пошептавшись, вырвать листок из «общей» тетради на пружинках, достать маркер из чьего-нибудь рюкзачка и, написав крупно «Современный эзотерик», прикрепить ко мне этот самодельный ярлык. Заправляла бы всем, солировала та темноволосая дылдочка в коротких джинсовых шортах подкладкой карманов наружу.

Смешная подкладка в мелкий цветочек. Едва ли девушка любит банджо и кантри-мьюзик – скорее, это ошибки стиля. В этом возрасте новые поколения заново открывают «Нирвану», ни к какой нирване, кроме эротической, еще не стремясь. Позже эти эльфы становятся отчетливей и плотней, а потом приходят в себя. Все мы приходим в себя, обнаруживаем себя в лесу – кто личных символов, а кто – общих знаков. Под ногами у нас бурелом обид, сожалений, ошибок. У каждого свой лес. Чем дальше в лес, тем больше дров и меньше телефонов…

Я думаю о дровах, о древесине, о стихии огня. Я думаю о бумаге. О своей книге. Я хочу сделать так, чтобы кто-то – они, вы, «Я», мы – мог открыть ее на любой странице и увидеть пламя, в котором сгорает все тяжкое и безнадежное, буреломное. Все жестокое, с вытянутым именем «обида». Все жесткое. Все лишнее.

Я слышу, как соки бегут внутри живых стволов, я слышу эти звуки. В этом мегаполисе, сквозь гуд автомобилей, я так явственно слышу музыку жизни. Чтобы передать ее бумаге, нужно высечь пламя из букв, потереть дощечки слов. Чтобы солнце сквозь линзу любого глаза вспыхнуло в словесной древесине. Так будет. Уже началось.

Город мокрый, а книга горящая. Она начинает звучать. Я бегу, и мне становится смешно от контрастов влажной кожи и сухого потрескивания внутри, из которого рождается тонкий звук.

Бубны, лоферы, выбор

А что, мы вообще существуем? Современные эзотерики? Я мыслю, следовательно, я… сомневаюсь. Ха! Разве «быть эзотериком» современно? Ну что вы, что вы! Разве вы не слышали, что эзотерики каждую ночь напролет стоят, нацепив на себя освященные временем распадающиеся одежды древних, и бьют в гонги и бубны? Что они собирают тучи над пересохшими полями и просят небо дать хлеба, оглашая окраины мегаполиса гортанными криками? Ну, как-то так. А вот таких, огаджетованных и мобильных? Конечно, не существует ☺.

И все-таки я есть. Я мольфар, потомок «карпатских шаманов», и уже более 20 лет занимаюсь изучением мистериальных традиций нашей планеты. Меня интересует не только карпатская мистика, о которой я написал ряд специальных работ. В круг моих интересов входят Книги Ветхого и Нового Завета, Веды, Адвайта-веданта, Упанишады, каббалистические тексты; новейшие исследования головного мозга, философские модели сознания, которые я жадно поглощаю с подросткового возраста, и, конечно, звук – вот моя пища и предмет ежедневных размышлений. Можно сказать, что всю свою жизнь я посвятил изучению сверхъестественного и возможности человека быть на грани реальности, способностям, которые выходят за рамки обыденности.

Я дышу, я иду, я бегу. Я смотрю на мельканье серебристых лоферов, перепрыгивающих лужи, как на что-то постороннее (я в курсе существования программы «Модный приговор» и знаю, как называется этот вид обуви). Узкие ступни с низким подъемом. В такие хорошо вбивать гвозди, – вероятно, подумал бы исполнительный директор ООО «Приговор» где-то в районе Голгофы. Лоферы были куплены позавчера, чек магазина «Рандеву» все еще шуршит в кармане джинсов. Я родился не здесь, свою раннюю юность провел не здесь. Но я люблю этот неоправданно дорогой – и на самом деле дорогой многим и ненавистный многим – город.

Дождь опять затеял свою мелкотравчатую песню. Слезы Бога! Ну, разве что от смеха. Как мы привыкли адаптировать непостижимое под себя! И это так старо… А птица в небе – плавки Бога, сказал Андрей Вознесенский. Кажется, у него чайка. Шокирующе. Театрально. А что же Бог?

Тут два варианта. Или это играющий Бог, и он принимает все наши версии и интерпретации. Он подбрасывает нас в воздух, и мы то летим, то, падая, учим уроки. Или о Боге впрямую, «в лоб», деловито вообще говорить нельзя. Говорить, не вслушиваясь в тайну. Потому что это бессмысленно.

Я предпочитаю говорить о Творце миров.

Он просто есть, независимо от того, как мы его себе представляем. А мы представляем, что Он ждет от нас каких-то действий. Но это не так. Он ждет и не ждет. Это мы ждем сами от себя каких-то верных действий и в глубине себя знаем об этом. Каких-то действий, знающих, что Он есть.

Я слушаю их – просыпающийся город и дождь.

Здесь есть такое тайное место, где мне особенно хорошо. Это фрагмент парка, в нем растет дружественное дерево, которое я всегда приветствую. Любые ситуации здесь, под ним, видятся по-новому.

Каждый может выбрать такое место для себя. Найти свое дерево. Найти свое место в городе, своего собеседника, свою книгу. С чего-то можно начать.

Я думаю о живущих здесь – в городе, за городом, под городом, над городом. Я скольжу в промежутках и думаю обо всех.