Телефон из прошлого
Существуют истины, из разряда так называемых житейских, которые вряд ли кто возьмется всерьез оспаривать по той простой причине, что никакие они не истины. Так вот, одна из них гласит: если слишком долго чего-то ждать, то наступление ожидаемого события почти наверняка станет неожиданностью. Словно в подтверждение этой сомнительной сентенции, Денис Бардин пришел в некоторую растерянность, услышав, как долгие годы молчавшая старенькая «Моторола», с которой он последние тринадцать лет не расставался, вдруг слабо тренькнула.
Эта «Моторола» среди его друзей и приятелей давно уже стала притчей во языцех. Никто ни разу не видел и не слышал, чтобы Денис с кем-нибудь по ней разговаривал. Тем не менее он постоянно таскал допотопный аппарат с собой везде и повсюду, словно с минуты на минуту ждал важного звонка именно на этот телефон. Даже находясь на деловых переговорах, он безо всякого стеснения выкладывал его на стол рядышком с очередным наисовременнейшим супернавороченным чудом техники, вроде последней версии смартфона. Поначалу коллеги и приятели, посмеиваясь, иронично интересовались, где он раздобыл такой предмет антиквариата и на кой черт тот ему сдался? Денис раз за разом неуклюже отшучивался, дескать, аппарат потому и староват, что предназначен специально для звонков из прошлого.
Со временем все попривыкли к такому его чудачеству, перестав обращать внимание на невзрачный простенький мобильник, постоянно находившийся у него под рукой. А между тем Денис нисколько не кривил душой, намекая на звонки из прошлого. Телефон этот тринадцать лет назад он привез из Сербии, закончив там свои дела. Хотя вряд ли то, чем он занимался на Балканах, какой-нибудь записной гуманист назвал бы делом, и уж тем более добрым, – Денис там воевал…
Весной девяносто восьмого полыхнуло дотоле слабо тлевшее Косово. С молчаливого согласия Запада – да что там, с согласия, при полном его одобрении и поддержке! – албанские боевики принялись крушить православные храмы, изгонять из городов и сел косоваров, не имевших счастья относиться к албанскому роду-племени, а попутно еще и экспроприировать их собственность. Судя по леденящим кровь новостям, приходившим оттуда, борьба за право края на самоопределение сопровождалось поистине чудовищными вспышками насилия.
Узнав из теленовостей, что в бывшей Югославии началась очередная заваруха, Денис, всего полгода назад возвратившийся из армии, неожиданно ощутил, не осознал рассудком, а именно ощутил, что его место там, на Балканах. В двадцать два года все куда проще, чем, скажем, в сорок, и решения принимаются стремительно. Никому ничего не сказав, парень собрал вещички, перекинул через плечо спортивную сумку и был таков.
Добравшись окольными путями до Белграда, он зашел в первый попавшийся полицейский участок и буквально на пальцах объяснил дежурному, что хотел бы вступить в сербскую армию. Офицер понимающе ухмыльнулся и молча написал на бумажке адрес. Как оказалось, Денис был далеко не единственным, кто заглянул сюда по тому же поводу. Может, ему просто подфартило, но все последующие бюрократические процедуры свежеиспеченный волонтер преодолел без особого труда и всего через пару-тройку дней был зачислен в отряд сербского спецназа, действовавший на территории мятежного Косова.
Людям, не сведущим в армейских делах, такое назначение, вероятно, показалось бы странным, поскольку в военном билете Дениса Валерьевича Бардина черным по белому было написано, что срочную службу он проходил на Тихоокеанском флоте, а в графе военно-учетная специальность у него красовалась запись – 107654Ф, что, в переводе на обычный человеческий язык, означало «водолаз-разведчик». Казалось бы, что делать, пусть даже и высококвалифицированному, но такому узкопрофильному, специалисту в Сербии, которая никакого выхода не то что к океану, а даже и к близлежащему-то Адриатическому морю не имела? Однако те, кому положено, были в курсе того, что данная военная специальность предусматривала не только проведение разведывательных мероприятий под водой, но еще и совершение разного рода диверсий, как на море, так, при необходимости, и на суше. Словом, компетентные товарищи сочли, что такого рода профессионалу в спецназе самое место.
Денис их ожиданий не обманул. Используя знания и навыки, полученные на флоте, он быстро поднаторел в проведении таких чисто сухопутных операций, как зачистки населенных пунктов, поиски в лесных массивах схронов с оружием и боеприпасами, организация засад и прочее. По мере необходимости он выполнял обязанности подрывника, недурственно владел практически всеми видами огнестрельного и холодного оружия, ну, и убивал, конечно, – не без этого… А еще, что тоже немаловажно, умудрился выжить в кипящем котле косовского взаимоистребления.
Парню повезло – не сгинул безвестно, как многие. Более того, повезло дважды: на той войне ему повстречался человек, с которым они стали побратимами. В наш прагматичный век, пожалуй, только у южных славян сохранился этот пришедший из далекой древности обычай закреплять дружбу, возводя ее до степени братства. Так уж распорядилась судьба, что Бранко Джуричу Денис Бардин был обязан ни много ни мало, а жизнью. Впрочем, и тот в равной мере был его должником, по точно такому же поводу.
Все-таки странная штука жизнь! Им тогда казалось, что дело их правое, и победа непременно будет за ними, поскольку сражались они за то, что считали справедливым. Но, как выяснилось, современное мироустройство имело мало общего с их представлением о справедливости. Довольно скоро американские кассетные бомбы и «томагавки» доходчиво объяснили, что Косово для Сербии потеряно безвозвратно, а заодно дали понять всему остальному миру, кто теперь хозяин на Балканах.
Каждодневно рискуя жизнью, люди становятся суеверными и, даже перестав воевать, по-прежнему охотно следуют неким неписаным, иногда малопонятным для всех остальных, традициям, порожденным войнами. А потому, когда все было кончено, прощаясь в Белградском аэропорту, молодые люди попросту махнулись телефонами. Словно бесценный оберег, Денис отдал Бранко свой «Эрикссон» – единственную мало-мальски ценную вещь, которая на тот момент обнаружилась у него в кармане, получив взамен эту самую «Моторолу». Помимо чисто ритуального смысла такой обмен еще и многое упрощал – собственный-то номер каждый знал, как «Отче наш»!
Потом они молча обнялись и расстались: один направился к выходу, а второй поднялся по трапу самолета. К чему лишние разговоры, когда и так все ясно! «Будет трудно, я всегда приду на помощь – только позвони…» – как бы пообещали они друг другу на прощание. Несомненно, найдется немало продвинутых умников, которые не преминули бы заметить, что, мол, существуют способы поддержания связи и куда более эффективные, к примеру, та же электронная почта. Но ребята поступили так, как сочли нужным, и менять что-либо в своем молчаливом соглашении не стали хотя бы из уважения к объединявшему их прошлому.
Впрочем, за прошедшие годы Бранко ни разу не напомнил о себе, да и Денис, у которого, к немалому его удивлению, после возвращения на Родину дела как-то очень уж резво пошли в гору, тоже ни разу не воспользовался заветным телефоном. Однако все эти годы он помнил о своем обещании и ждал, ждал, ждал, сам не зная, чего именно…
И вот сегодня старенький телефон вдруг ожил, промурлыкав какую-то музыкальную дребедень. Судя по короткому сигналу, поступило текстовое сообщение. Преодолев секундное замешательство, Бардин потянулся к мобильнику. Содержание послания было донельзя конкретным: «Жду 16.06.12 в 17.00. Отель «Villa Swiss» в Охриде. Бранко». Ничего не скажешь, коротко и предельно ясно!
Охрид – это, кажется, город в Македонии. Там, вроде бы, еще озеро какое-то уникальное есть… Он сверился с картой в Интернете – все верно! Минуя секретаршу, связался с офисом «Аэрофлота» и забронировал место на рейс до Скопье на утро пятнадцатого июня, потому как на шестнадцатое билетов попросту не было. «Ничего страшного, – резонно рассудил Денис. – Судя по карте, от македонской столицы до Охрида километров сто пятьдесят. Пока то да се, переночую в этом «Вилла Свисс», а следующий день уж как-нибудь до вечера перекантуюсь – говорят, там есть на что поглазеть…» Все знакомые, побывавшие в Македонии, словно сговорившись, твердили, что в тех краях природа красоты необыкновенной. Горы! Леса! Ну и Охридское озеро, само собой! Оно у них считается чем-то вроде Байкала местного значения.
– Надеюсь, не разочаруюсь, – буркнул он себе под нос и, поскольку до вылета оставалось меньше суток, занялся решением кое-каких неотложных вопросов, чтоб с чистой совестью на время устраниться от руководства, без ущерба для деятельности возглавляемой им организации.
До Скопье не так чтобы очень далеко – всего-то две с небольшим тысячи километров. Однако перелет оказался довольно долгим. Поскольку прямых рейсов из Москвы в столицу Македонии просто не существовало, то, даже самый лучший в мире «Аэрофлот» неспособен был доставить туда россиянина, пожелавшего воспользоваться его услугами, меньше чем за семь-восемь часов, с учетом пересадки в Белграде. И это еще не самый худший вариант! Так что, оказавшись в зале прилета скопьевского международного аэропорта «Александр Великий», Бардин испытал облегчение, потому как порядком подустал от стояний в очередях на регистрацию, досмотров и сидения в неудобных эйрбасовских креслах.
Первый же встречный таксист, нимало не смутившись приличным расстоянием, с превеликой радостью согласился отвезти его в Охрид. Узнав, что пассажир никогда раньше не бывал в Македонии, он всю дорогу без умолку вещал о родной стране, добровольно взвалив на себя обязанности гида. Никого языкового барьера не было и в помине, поскольку сербский и македонский – языки довольно близкие, а Денис как-никак без малого полтора года провел, скажем так, на территории Сербии в тесном контакте с местным населением и прилично освоил сербский.
Рассеянно слушая болтовню водителя и глазея по сторонам, он не мог не признать, что местные природные красоты и впрямь достойны того, чтобы уделить их обозрению должное внимание. Все в этой маленькой стране притягивало взгляд: и густо покрытые пышной зеленью горные склоны; и цепляющиеся за вершины причудливые облака; и живописные каньоны, по дну которых струились бурные речки с водой удивительного малахитового цвета…
Часа через два впереди, в лучах предзакатного солнца, мелькнула гладь большого озера, обложенного со всех сторон горами. По мере приближения оно становилось все необъятнее и все величественнее. А когда такси выскочило на дорогу, буквально облизывающую берег, Денис окончательно проникся восторгами побывавших здесь друзей-приятелей – зрелище и впрямь было впечатляющее! Охридское озеро показалось ему просто-таки огромным и каким-то необычайно прекрасным!
Чтобы разыскать в Охриде нужный отель, таксисту пришлось-таки проконсультироваться у местных коллег. Оказалось, что «Вилла Свисс» находится не в самом городе, а в курортном предместье Свети Стефан. Они проехали еще несколько километров и добрались, наконец, до расположившейся на пологом берегу, буквально в тридцати шагах от воды, гостиницы. Отель оказался небольшим, но вполне себе уютным трехэтажным домиком, по прикидкам Дениса, максимум номеров на десять. Проблем со свободными местами не наблюдалось.
Он заселился в комнату на втором этаже и сразу же отправился на заставленный шезлонгами галечный пляж, чтоб полюбоваться панорамой озера вблизи и удостовериться, так ли кристально чиста озерная вода, как его уверяли. Надо признать, все оказалось на высоте: и вода, и окружающий пейзаж, и дивный закат… Поужинав тут же, в гостиничном ресторанчике, он поднялся к себе в номер с твердым намерением как следует отоспаться, чтобы назавтра поутру броситься осматривать местные красоты и достопримечательности.
Но не тут-то было, ибо суббота – день свадеб не только в России! Едва он задремал, как под грохот духового оркестра к берегу причалил расцвеченный электрическими гирляндами пароходик со счастливыми молодоженами, их многочисленными родственниками и гостями. Поняв, что о сне можно позабыть, Денис взял сигареты, бокал, початую бутылку местного вина и устроился за столиком на балконе. Наблюдать сверху за происходящим на открытой террасе ресторана было забавно. Славяне – они славяне и есть! Гуляли шумно, весело, с танцами и песнями.
Продолжалось это буйство часа два, а когда застолье, по всей видимости, уже приблизилось к концу, кто-то хорошо поставленным голосом затянул, как показалось Денису, совершенно неуместную на свадьбе, чересчур уж печальную песню. Однако участники торжества, похоже, имели на сей счет иное мнение. Вторя вокалу, жалобно запели две скрипки, а вскоре многие, если не все, гости присоединились к певцу, и вот уже берущая за душу грустная мелодия, поддержанная стройным хором голосов, поплыла над озером. Это была песня из далеких османских времен – плач о тяжкой доле порабощенного народа. И такая была в ней неизбывная тоска, что на Дениса накатили невеселые думы…
Вот ведь как бывает! Казалось бы, благодать вокруг несказанная, ею бы любоваться да радоваться – так нет же! Вместо этого в голову настырно лезут мысли о хитросплетении исторических судеб балканских народов… Так уж сложилось, что, живя здесь, они спокон веку постоянно пребывали заложниками столкновения чужих политических интересов. А где политика, там, само собой, и религия! Ну, или наоборот! От перемены мест слагаемых сумма, как известно, не меняется.
Традиционные связи и географическая близость к Святому Престолу предопределили выбор хорватов и словенцев в пользу католичества. Примерно те же аргументы, но по отношению к Константинополю, подтолкнули сербов, обитавших на территории нынешней Сербии, Боснии, Черногории и Македонии, в объятия церкви православной. Так появилась первая трещинка, разделившая родственные народы. Позже, когда на Балканы нахлынули полчища турок, постепенно покорив, почитай, все существовавшие там государства, ситуация еще больше осложнилась. Покуда вся Европа бодро шагала по пути просвещения, эти населенные славянами земли, благодаря османскому нашествию, надолго погрузились во мрак невежества и были отброшены в развитии чуть ли не на столетие назад.
К тому же, в наивной надежде править здесь вечно, завоеватели принялись насаждать среди местного населения ислам. Расчет был прост – единоверцев легче склонить к покорности. И, как ни странно, заставить здешний люд или, по крайней мере, значительную его часть, отказаться от веры отцов оказалось не так-то уж и сложно. Уже тогда турки для этих целей весьма грамотно использовали, как сказали бы сейчас, рычаги экономического воздействия. Непосильное бремя налогов? Примите ислам, и станете платить меньше! Способ примитивный, но действенный! Кто-то оказался крепок в вере, а кто-то дал слабину. В итоге, не прошло и полувека, как единые некогда народы претерпели еще одно разделение – на правоверных и неверных. Посеяв религиозную рознь и не сильно заботясь о последствиях, османы тем самым заложили под Балканами, образно выражаясь, гигантскую пороховую бочку, которая, поди знай, когда и от чего могла взорваться…
Прошли столетия, канула в Лету Блистательная Порта, а балканская мина – та самая бочка с порохом – никуда не делась. Лежала, ждала своего часа – и дождалась! В конце двадцатого века кто-то где-то решил, что пора бы ей рвануть, и поднес к фитилю спичку, обрушив на многострадальную балканскую землю новые беды. С развалом Югославии, до той поры худо-бедно, но объединявшей южных славян в единое целое, зашкаливший вдруг уровень межнациональных претензий привел к цепи кровопролитных конфликтов.
Эфемерное славянское братство на поверку оказалось мыльным пузырем. Сначала православные славяне сербы воевали против славян-католиков хорватов. Потом, прекратив на какое-то время взаимное избиение, бывшие противники объединились и ополчились против босняков – тоже славян, но уже мусульман. Единственным местом, где славяне по-настоящему противостояли кому-то другому, а не своим братьям-славянам, стало Косово, где сербы схлестнулись с мусульманами албанцами.
Денис старался о той войне не вспоминать, но волей-неволей ему периодически приходилось это делать – новости по ящику или по радио нет-нет да бередили память то репортажами из Гааги, то сообщениями о сожжении шиптарами, как сербы называли косовских албанцев, очередного православного храма в каком-нибудь косовском городе. К тому же та война поставила последнюю жирную точку в истории союзной Югославии.
Нравится это кому-то или нет, но американские бомбы, обрушившиеся на Сербию, после попытки сербов навести порядок в мятежном крае, подмятом под себя албанскими боевиками при поддержке североатлантических борцов за права человека, перекроили карту Европы в угоду большим дядькам из-за океана и их подпевалам здесь, на европейском континенте. Словом, пьеса закончилась, занавес упал, актеры и зрители разошлись… Кто был тогда прав, кто виноват, теперь поди разберись – у каждого была своя правда! А людям сегодняшнего дня те давние события видятся иначе, нежели тем, на чью долю выпало хлебнуть полной ложкой войны и беды…
Между тем свадьба под уши раздирающую медь оркестра с шумом и гамом погрузилась в полном составе на пароход, сияющий светом бесчисленных разноцветных лампочек, и отчалила в ночь, а Денис все продолжал в задумчивости сидеть на балконе с недопитым бокалом вина. И, словно в подтверждение невеселых его размышлений, не раз еще помаргивающее огоньками побережье оглашалось навевающими неизбывную тоску мелодиями, доставшимися нынешней Македонии в наследство от прошлых веков.
Сразу после завтрака он, как и планировал, вызвал такси и отправился в Охрид. Наступивший день «порадовал» московского гостя тридцатиградусной жарой. Поначалу, пока Денис бродил по набережной озера и узким старым улочкам городка, было еще терпимо. Но ближе к обеду, когда он забрался на вершину холма, чтобы осмотреть, совсем почти разрушенную древнюю крепость, столбик термометра преодолел отметку в тридцать четыре градуса, и дальнейшее ознакомление с городскими достопримечательностями обернулось истиной пыткой. Единственным спасением от зноя стали понатыканные чуть ли не на каждом углу кондиционированные кафешки, в которые он периодически наведывался, чтобы немного остыть и освежиться стаканчиком минералки.
К пяти часам пополудни основательно измочаленный Бардин вернулся в отель, и уже целый час сидел на открытой террасе ресторанчика в ожидании Бранко, который запаздывал. Хотя, если вдуматься, ничего особо удивительного в этом не было – в такую погоду желание спешить куда-либо странным образом исчезало само собой. Да и вообще, все вокруг располагало к неторопливости и спокойствию. Денис пригубил кофе. «Как же тут дивная природа!» – подумал он, в очередной раз окинув взглядом поросшие густыми лесами горы и кажущуюся необъятной водную гладь. Но, даже любуясь сей радующей глаз картиной, он вновь напомнил себе, что в Македонию его привело не праздное любопытство, а некое дело, и что побратиму не мешало бы уже появиться. О! А вот и он – легок на помине! Заметно повзрослевший, но такой же сухощавый, как и раньше, Бранко Джурич, белозубо улыбаясь, приближался к нему легкой походкой:
– Здравствуй, брат! – еще издали поздоровался он.
Денис вспомнил, как при первой встрече чуть было не принял его за земляка. Типично славянская наружность в сочетании со знанием русского языка, на котором тот говорил почти без акцента, ввела бы в заблуждение кого угодно. Недоразумение, впрочем, вскоре рассеялось. «Я – югослав!» – кратко отрекомендовался новый знакомый, чем и ограничился. Уточнять национальную принадлежность он тогда не стал, и, к стыду своему, Денис так до сих пор и знал, к какому из народов, населявших бывшую СФРЮ, принадлежит Бранко.
– Здорово, братишка! – расплылся он в широкой улыбке, вставая с места. Они обнялись. – А ты все такой же – ни черта не меняешься! – Денис жестом предложил другу присесть. – Ну, рассказывай, где тебя носило? Почему помалкивал столько лет?
– Не до разговоров было… – продолжая лучезарно улыбаться, уклончиво ответствовал тот, усаживаясь за столик.
Что ж, это вполне в его духе. Он и раньше многословием не отличался. «Ничего, – снисходительно рассудил Бардин. – Захочет, расскажет, ну а нет… На нет, как известно, и суда нет!»
– Рад тебя видеть, Гавран, – сказал Бранко, всколыхнув в памяти Дениса что-то, порядком уже подзабытое.
Гавран – по-сербски, ворон. Так его называли в отряде. Прозвище это он выбрал себе сам, вспомнив о школьных годах, когда все было просто и понятно. Тогда кличка «Ворон» прицепилась к нему как-то сама собой, непонятно даже, по какой причине. Может, из-за черно-смоляных волос, которыми наградила его мать, – поди теперь разберись… В общем, он решил не мудрить – раз уже был однажды Вороном, им и останусь, хоть бы и на сербский лад. «Давненько это было…» – с сожалением вздохнул Денис, поддавшись нахлынувшей грусти о минувшей бесшабашной молодости, а вслух произнес:
– Все в прошлом. Тринадцать лет прошло, как я перестал быть Гавраном, а ты – Македонцем. Того времени уже не вернуть… – и, чтобы соскочить с темы о былом, поинтересовался: – Все хотел спросить, да как-то недосуг было: ты на самом деле – македонец? Я ведь до сих пор так и не знаю, кто ты по национальности?
– Я-то? – переспросил Бранко и, пожав плечами, без пафоса, но твердо повторил то же, что сказал при первой их встрече: – Я – югослав! – А потом веско добавил: – И родина моя – была и есть Югославия!
От таких слов Денису даже стало не по себе.
– Брось, дружище! Страны такой давно нет.
– А для меня она есть! – упрямо возразил Бранко и, приложив руку к сердцу, заверил: – И, пока я жив, она всегда будет здесь!
– Что ж, пусть так, – согласился Денис.
Жизнь научила его ценить и уважать чужую боль. К тому времени, когда он только еще собирался в Сербию, чтоб по доброй воле собственную головушку под пули подставлять, в Югославии уже лет семь шла война… С перерывами, с разной степенью интенсивности, но все же то была война… Вернее, даже не война, а войны… И все без исключения бывшие югославские республики так или иначе в них поучаствовали. Невелика премудрость – догадаться, что мало кого горе и смерть стороной обошли. Денис нисколько не сомневался, что и Бранко Джуричу этого «счастья» перепало – мало не покажется! Однако, даже став со временем близким другом, расспросами – что, как, да почему? – он никогда не ему докучал, считая, что без приглашения в душу лезть – последнее дело. Сам же побратим больше помалкивал.
– Мы с тобой никогда об этом раньше не говорили… – словно читая его мысли, медленно промолвил Бранко. – Может, теперь пришло время?! Ты вот спросил, кто я? Отец был сербом, мать – хорваткой, сам я родился в Джяковице – это в Косово… Вот и разберись тут, кто я! Раньше была одна страна на всех. И, ведь, все: сербы, хорваты, босняки, черногорцы… Все как-то уживались друг с другом. А потом Югославия затрещала по швам. Я молодой был, даже не понял, как это случилось… В Хорватии или в Боснии кто-то кого-то убивает? Так это далеко… Подумаешь, косовские шиптары воду мутят, так они вечно чем-то недовольны… Думал, если я никого не трогаю, так и меня не тронут… Об одном мечтал – хорошее образование получить… Я, между прочим, в Москве учился в Лумумбарии* – он грустно усмехнулся. – Не поверишь, на факультете физико-математических и естественных наук по специальности «прикладная математика».
Услыхав о таком факте из биографии побратима, Денис аж присвистнул.
– Ох, и ни фига себе! – подивился он, рассудив про себя: «По крайней мере, теперь понятно, где он так хорошо по-русски наблатыкался».
– Было дело, – мрачновато подтвердил Бранко и продолжил: – Учился себе и учился. На каникулы к родителям приезжал. А в конце девяносто седьмого в Джяковице случилась резня – соседи позвонили, рассказали… Моих – всех разом: отца, мать, младшую сестру… Как узнал, все бросил, сорвался с четвертого курса и вернулся. Даже хоронить нечего было – все сгорели, вместе с домом, – лицо его скривились в гримасе, словно от зубной боли. – Верно у нас говорят про таких, как я: выгорела душа, считай, нет человека.
Бранко сидел, уперевшись остекленевшим взглядом в стол.
– Такая вот вышла прикладная математика! – подытожил он. – Если я потом что куда и прикладывал, так только глаз к оптическому прицелу, а палец к спусковому крючку. Стрельбу я с детства любил – как знал, что пригодится. – И, угрюмо ухмыльнувшись, пояснил: – А все же на войне, когда на спуск нажимал, старался не думать, что фигурка в перекрестье – живой человек. Мишень и мишень! Упал, значит, я не промахнулся! Значит, плюс еще один! Вот и вся математика.
«Да, снайпером ты был отменным», – мысленно согласился Денис. Уж это-то он знал доподлинно.
Какое-то они время помолчали.
– Туда больше не возвращался? – Бранко неопределенно указал рукой на север.
Денис понял, что тот имеет в виду Сербию, и отрицательно помотал головой:
* Имеется в виду Российский университет дружбы народов, который до 1992 года назывался Университетом дружбы народов имени Патриса Лумумбы.
– Не-е-а! Даже в мыслях не было. Чего доброго, нарвусь на старых и недобрых знакомых, а это едва ли кому доставит удовольствие. По мне, так уж лучше куда-нибудь в Таиланд забуриться. Там и теплей, и комфортнее. Море опять же!
Бранко понимающе покивал.
– Чем занимаешься? – ненавязчиво поинтересовался он.
– Руковожу охранным бизнесом. Теперь, вместо того чтобы убивать, не позволяю другим проделать это с моими клиентами.
– Ну и как? Получается?
– Пока справляюсь. Будь оно иначе, на кой бы хрен я кому сдался!
– Хорошо зарабатываешь?
– Не жалуюсь. На жизнь хватает. А ты?
Ответом был неопределенный жест, типа, фифти-фифти.
– Понятно… – протянул Денис. – Семья? Дети?
– Я уже лет семь, как здесь осел. И, знаешь, потихоньку действительно становлюсь македонцем… – сообщил Бранко, доставая из заднего кармана брюк потертый бумажник. Потом извлек из него фотографию и протянул Денису. На фото была изображена улыбающаяся смуглая молодая женщина с двумя очень похожими на нее – да и между собой тоже – такими же чернявыми мальчишками лет пяти.
– Это Биляна – жена, – потеплевшим голосом прокомментировал он, а, указав на ребятишек, и вовсе расцвел в улыбке, с нескрываемой гордостью глядя на карточку: – А эти молодые люди – Петар и Йован! Наследники мои! Им недавно на двоих десять лет стукнуло!
– Здорово на мать похожи! – не удержался Денис от констатации очевидного.
– Без тебя знаю! – беззлобно огрызнулся Бранко. – Хоть ты бы не сыпал мне… Подзабыл уже, как это по-русски?
– Соль на рану, что ли? – усмехнулся Денис
– Точно! – поддакнул побратим, однако, судя по довольной физиономии, он нисколько не сожалел, что дети пошли в мать. – Представляешь, что один, что другой – вылитая Биляна! Вроде коренная македонка, а по виду – ну чистая турчанка! Не иначе у нее в роду без османов не обошлось! – Бранко вновь расплылся в широкой улыбке и бодро добавил: – Но кое-что от меня все-таки у них есть. И я регулярно это кое-что наблюдаю, когда их купаю.
Денис едва не расхохотался. «Все-таки меняет нас время! – подумал он, умильно глядя на этого непритворно счастливого отца семейства. – С виду вроде и тот же человек, да не тот». Совсем иным запомнился ему Бранко. Тогда был он замкнутым, неразговорчивым, что называется, слова не вытянешь, а теперь вон каким стал! Видно, оттаял, наконец.
– Рад за тебя, – искренне сказал Денис и, опережая напрашивающийся встречный вопрос, доложил: – А я вот все еще холостякую.
– Что так?
Бардин только пожал плечами.
– Видно, не встретил еще своей принцессы… – и беззаботно добавил: – Да и какие мои годы – тридцать шесть не возраст! Ладно, за жизнь поговорить еще успеем. – Он повернул разговор в деловое русло: – Расскажи-ка лучше, зачем я тебе понадобился? Проблемы? Нужна помощь? Не вопрос!
– Проблем нет, – туманно отозвался побратим, – зато есть шанс заработать много… очень много денег. Да и времени это займет всего ничего.
С годами Денис накрепко усвоил непререкаемую истину: в современном мире способов быстрого обогащения существует не так уж много, и все они – за исключением, может быть, лотереи – противозаконны. Так что, подобная идея его не воодушевила.
– Наркотики? Оружие? Контрабанда? – он с сомнением покачал головой. – О семье подумай! На кой ляд тебе сдались эти рисковые хлопоты? А мне тем более – слава богу, не бедствую!
– Не то. – Отмахнулся Бранко и перешел на шепот. – Сокровища…
«У-у-у, как все запущено! – разочарованно подумал Денис. – Вроде, серьезный парень, и вдруг такой наив!» Вслух же только шутливо-наставительно заметил:
– Сам подумай, ну какие в наше время могут быть сокровища? Что, до сих пор в сказки веришь?
Бранко беспечного тона не принял.
– Выслушай, а потом решай, – резонно предложил он. – Есть один старик – дед Мичо. Ему уже под девяносто. Уж не знаю почему – может, оттого, что близкий конец почуял – а только решился он поделиться со мной тайной, которую тринадцать лет хранил… Помнишь девяносто девятый? Самый разгар бомбежек Сербии? Разных иностранных летчиков в Македонии тогда было, что грязи. Оно и понятно, македонцы к Европе подлизывались, вот и предоставили свои аэродромы под Скопье для базирования натовской авиации поближе к сербским границам.
Примерно в тоже время в Охриде объявились американские морские пехотинцы. Немного – десятка полтора. С ними двое каких-то штатских. Все разместились в твердыне Самуила, – Бранко указал на хорошо видную с террасы ту самую крепость, где Денис побывал сегодня днем, – Разбили прямо там же палатки. Выставили по периметру охрану. Внутрь никого не пускали. Два месяца вели внутри какие-то работы, потом собрали манатки и умотали… Что они там делали, никто так и не узнал… – он взял паузу. – Никто, кроме деда Мичо! У крепостных ворот было маленькое кафе. Хозяин, дедов приятель, позволял ему рядышком приторговывать сувенирами и всякими безделушками – надо же старому человеку на что-то жить. Американцы, которых из крепости далеко не отпускали, наведывались в это кафе выпить чего-нибудь прохладительного или стаканчик спиртного пропустить, а между делом и у деда какую-нибудь ерунду покупали.
Один из штатских, немолодой уже, чаще остальных заглядывал. Чуть свободная минута, он уже за столиком с рюмкой – большой охотник до этого дела был! Дед Мичо поболтать всегда не прочь, ну и подсел к нему. По-английски-то старик ни бум-бум, зато, немецкий еще с войны помнил очень даже… А тот, хоть и американец, но родом из Мюнхена оказался… Так что контакт наладился быстро. Немец, видать, по родной речи стосковался и собеседнику обрадовался, как выпивке, назвался Зигфридом Шляйфом, профессором истории. Слово за слово… В общем, двух дней не прошло, как они с дедом стали приятельствовать.