Смоленская Русь. Запад-36

© Алексей Янов, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Глава 1

В Смоленск Параскева Брячиславна въезжала в открытых санях. Собравшиеся на ее пути следования смоляне громко и восторженно кричали. В то время как сани проносились мимо стоящих вдоль обочины дороги празднично разодетых горожан, те на краткий миг замолкали, чтобы поклониться новой смоленской княжне, а затем опять как ни в чем не бывало продолжали от души веселиться. Веселиться до той поры, покуда не замечали ехавшего чуть в отдалении своего государя. Тут уж смоляне все как один бухались на колени, хотя и могли по статусу (вольные люди как-никак) от этого воздержаться, и истово осеняли меня крестами, причитая при этом: «Слава богу, Владимир вернулся!»

Для охраны и эскорта столь ценного «живого груза», каковым являлась Параскева, выделил три десятка ратьеров. Сам же я, отстав от княжны на три сотни метров, передвигался верхом на коне вместе с сотней Малытя. Позади шел сборный пеший батальон из наиболее отличившихся бойцов. Остальные войска были оставлены по пути следования в Гнездове.

Маршрут «свадебного кортежа» я согласовал со смоленскими старшинами еще в Каспле – именно там, в знак великого почета и уважения, меня встретила первая торжественная процессия, состоящая из смолян и жителей окружных городков (Жичицы, Каспля, Лоденец). Что поделать, если горожанам свою новую княжну захотелось отдельно от меня поприветствовать

– Ей здравницы кричать будем, а на тебя, государь, молиться! – решительным, не терпящим возражения тоном, то ли всерьез, то ли в шутку, заявил смоленский наместник Перемога. – Эти два разных дела совместить вместе никак не можно!

Выслушав такие «веские» аргументы, мне ничего не оставалось, кроме как дать себя уговорить. В таких малостях грех не идти на поводу у своих подданных. Зато в случае разногласий в более важных делах будет лишний раз чем козырнуть. Дескать, я вам даже в таком «важном» деле, как порядок въезда в город княжны, на уступки пошел, а вы мне в такой «чепухе», как порядок исчисления налогов, не идете навстречу! А что еще остается ожидать моим доверчивым и наивным подданным от прожженного циника из будущего?

При въезде в Смоленск не знаю, как остальные, но лично я был поражен царящим здесь оживлением. К нашему приезду горожане успели как следует подготовиться и устроить поистине царскую встречу. Улицы были запружены толпами голосящего народа, от которого слышались нескончаемые здравницы в мою скромную честь. Центральная улица – «Большая дорога», по которой мы передвигались, была увешана красными полотнами с желтыми кругом и крестом, что, по всей видимости, несколько упрощенно символизировало флаг, который использовался в армии. Эти странные полотна свешивались прямо из верхних окон и чердаков домов, буквально по всей длине улицы. У церквей стояли монахи с иконами и приветствовали нас дымом ладана и церковными «песнопениями». При всем при этом звонари били во все колокола, усиливая и без того оглушительную какофонию. На улице царил всеобщий праздник.

Нарезав круги по городу, отстояв торжественный молебен в Успенском соборе, мы отправились в перестроенный за лето Свирский дворец. Авдий постарался на славу, бывшую деревянную резиденцию Изяслава Мстиславича я не узнавал, теперь здесь господствовали кирпич и черепица. В Свирском дворце мы с Параскевой и зажили, хотя моему сердцу милее был Ильинский детинец. Но вряд ли княжна сможет нормально жить среди стука молотов и дыма труб, работающих круглосуточно на СМЗ, и днем и ночью. А вообще я решил как-нибудь устроить экскурсию по СМЗ своей молодой жене, должна же смоленская княжна знать, чем живет и дышит ее законный венчанный супруг.

В облицованном кирпичом княжеском тереме резко прибавилось дворни, многочисленная челядь княжны плотно оккупировала выделенные Параскеве комнаты.

Думцы, многочисленные бояре-компаньоны, чиновники и прочие просители стали слетаться в мою резиденцию целыми стаями, словно перелетные птицы. Бояре на совете теперь и пикнуть не смеют, сидят молча и трепетно заглядывают в мой рот. К старым знакомым добавилось много новых людей, преданно поедающих меня глазами и спешащих исполнить любое порученное им дело. А дел хватало на всех! За время моих недавних «странствий» было написано много новых законов и указов, а также немало дополнений к уже существующим. Вот теперь-то их и предстояло, во-первых, обнародовать, а самое главное – реализовать на практике.

Младшая дружина была реформирована еще в мае. Конные «гридни», «отроки», «детские» успешно переквалифицировались в ратьеров, телохранителей, а также усилили командный состав в пехотных подразделениях.

Ратьеры из княжеского терема были переселены в места дислокации учебных казарм, где тренировались пехотные новобранцы. Больше сотни ратьеров, отрядами по десять человек, были направлены в новые формирующиеся полки.

Материально-правовое положение ратьеров существенно улучшилось. Каждый из них был поставлен на особое пожизненное довольствие, включающее в себя ежеквартальные выплаты в натуральном (продукты питания, непродовольственные товары) и денежном выражении. В случае военного похода ратьеры могли также рассчитывать на часть трофеев, добытых в бою у неприятеля. Ратьеры не были на постоянной основе приписаны к казармам. Они имели право на земельные участки, дома в городе, а также могли в свободное от службы время заниматься торгово-хозяйственной деятельностью (тренировки проводились вахтовым методом, длительность их зависела от времени года и приказа главнокомандующего).

Ратьеры у меня превращались по своему статусу в некий аналог стрельцов Московского государства. Довольствие десятника было вдвое, довольствие сотника – в десять, а тысяцкого – в пятьдесят раз выше довольствия рядового ратьера. Аналогичный ратьерам социально-правовой статус приобрели ротные пехотинцев, а также взводные, но в сильно усеченном виде.

По обновленному Уставу к каждому пехотному полку придавался сотенный отряд ратьеров. Количество пехотных полков к весне будущего года должно вырасти с трех до четырнадцати. Соответственно по штатному расписанию этим полкам в совокупности требовалось тысяча четыреста всадников, плюс моя личная сотня конных телохранителей, итого полторы тысячи.

Проблему с увеличением численности ратьеров я был намерен решать двумя способами. Во-первых, на законодательном уровне ограничить максимальную численность боярских отрядов, установив его в десять человек. А всех, кто в этот лимит не попадет, стоило попытаться заманить в кавалерию, тем более служба там, после внесенных мною изменений, стала весьма привлекательной.

Сложнее было ввести лимит по численности в отношении купцов и торговых гостей. Для охраны некоторых торговых караванов требовались военизированные отряды во многие десятки человек. Но и здесь выход был найден, проблема решалась путем организации в крупнейших городах княжества филиалов «Государственного охранного предприятия». Контрольный пакет акций я был намерен оставить в своем кармане, а 49 процентов раздать заинтересованным лицам из числа торговых гостей и купцов. Теперь за пределами княжества корабельные и сухопутные караваны будут находиться под надежной охраной «гопников».

Во-вторых, возвращаясь к ратьерам, резкое увеличение их численности просто автоматически диктовало потребность верстать в новые войска простолюдинов. Обучение их мастерству копейного удара и особенно умению лучника займет непозволительно много времени. А этой неосуществленной субстанцией разжиться в достатке у меня никак не получается! В этой связи на полигонах стали отрабатываться новые тактические схемы, где основной постулат ведения боя звучал так: «сначала стреляй, потом руби!» Перевооруженная огнестрельным оружием конница должна была превратиться в хорошо обученную, дисциплинированную кавалерию, способную повиноваться приказам своего командира и совершать сложные маневры на поле боя. Моя конница полностью отказывалась от «шока» (копейного удара) в пользу подвижности, совмещенной с огневой мощью. Копье и лук каждому ратьеру заменили на четыре пистолета с колесцовым замком и шпагой.

Знать считала себя отдельной от всего остального общества кастой, строго блюла и всячески подчеркивала свою исключительность. Попасть в эту избранную когорту было сложно. Если официально твои предки не были князьями или боярами при князьях, а позже дворянами при царях, то ты навсегда останешься в категории тяглового, черного люда, имеющего избыточные обязанности и минимальные, весьма сомнительные права. При первых князьях простолюдин еще теоретически мог дослужиться до боярина, благодаря своим воинским или административным талантам и заслугам. Но уже сейчас приток свежей крови в эту высшую прослойку общества перманентно иссякал.

Дальше будет еще хуже. Девяносто процентов населения будут проливать пот и кровь ради блажи оставшихся десяти процентов. Меньшинство будет держать это большинство в «черном теле», на положении рабочей скотины, не давая ему возможности развивать свой интеллектуальный потенциал, чтобы не создавать себе конкурентов. До двадцатого века в русском обществе по большому счету отсутствовали «социальные лифты», за редким исключением из правил. Россия все эти века развивалась, искусственно занизив свой КПД в десять раз!!! Не способен раб, насильно «вбитый по уши в землю» своим хозяином, к такому же созидательному труду в любой его сфере, подобно свободному человеку. Свободный сам может решить, что ему делать, к какому виду деятельности у него «лежит душа». Кто-то предпочтет крестьянский труд, кто-то – торговлю, другой работу у станка, насильно заставить свободного человека что-то делать не по его воле может лишь нужда.

Сколько тысяч Ломоносовых из-за многовекового рабства трудились не в научных лабораториях, а в полях, перепахивая землю? Даже он, родись не в среде свободных поморов, а в семье крепостных, вряд ли бы смог изменить предначертанную многими поколениями предков, рабскую судьбу.

Да, конечно, до момента изобретения пороха общество нуждалось в элитной касте воинов – княжьих дружинах, охраняющих, защищающих и дающих возможность этому обществу развиваться. Так как на овладение боевыми навыками владения холодным оружием требуются годы специальной подготовки и огромная сумма денег, взять те же дорогущие доспехи воинов! Но порох, вместе с пушками и ружьями, буквально подорвал всю прежде существующую систему военной науки. Хорошим воином отныне может стать не только крепкий, быстрый и ловкий воин в «золотых» доспехах и с многолетней подготовкой, а практически любой человек с несколькими месяцами воинской подготовки за плечами.

Теперь военная сословная элита, являющаяся составной и главной частью знати в государстве, могла быть легко заменена на менее дорогих и более эффективных пехотинцев. Все «принцы крови» де-факто стали не нужны и легко заменяемы, тем более что свою функцию ратной защиты общества они и так уже во многом переложили на других.

Зачем нам эта каста людей, которая мало того что «пьет народную кровь», выкачивая для себя из остального общества явно избыточные блага, так еще и умышленно не дает раскрыться его потенциалу, переродившись из защитников и опоры народа в его главного узурпатора. Фактически привилегированная каста, подобно паразиту, оккупировала собственный народ, как иноземный захватчик, доведя его до рабского состояния. Этот «знатный паразит» не только живет в народном теле, потребляя без пользы для организма блага, тем самым не давая ему развиваться и расти, но более того – отравляет организм хозяина, ведя его к гибели.

Поэтому для себя я решил не ждать, когда через семьсот лет Ленин освободит крестьян и рабочих от рабской крепостной зависимости, а российскую рабовладельческую элиту от бренного тела и управления страной, а начать действовать. Народу требовалась свобода. Да, пусть в значительной степени свобода формальная, как обрабатывали они в большинстве своем поля, так и будут, но с кнутом за спиной, подгонять работать уже никто не будет, и нагло красть результаты их труда – тоже. Налоги останутся, но они пойдут не на новые парчовые, шелковые халаты и икру «заморскую», а на нужды государства вместе с теми же налогоплательщиками.

Поэтому боярское сословие серьезно реформировалось и видоизменялось. Еще раньше был уничтожен вредный и опасный для меня институт выборных бояр – тысяцких и посадников, после того, как со всей определенностью выявилась враждебная великокняжеской власти их политическая позиция. Остальных вельмож, в горлатых шапках, я как следует рассортировал по профпригодности. Они лишились прежней вольницы и были упорядочены и систематизированы. В боярское сословие я внес крупных землевладельцев («житьих людей»), купцов, редких промышленников – граница между этими категориями и боярством пока еще была весьма прозрачной. Очень часто боярами становились выходцы из купеческих рядов. В Смоленске, как и в большинстве других русских земель, подобное допущение существовало, в отличие от Новгорода. Кроме того, как уже было сказано, бояре сами активно занимались всевозможной предпринимательской деятельностью, многие из них к тому же еще окончательно не успели осесть на землю.

Как результат всех этих нововведений, в конечном итоге бояре стали делиться на три категории – «ратных», «служилых» и «думных». «Ратные бояре» – будут занимать должности от ратьерского «десятника», ротного пехотинца и выше, превращаясь, по сути, в офицерское служилое сословие. «Думные бояре» – продолжат вести свою хозяйственно-экономическую частную деятельность. Окончательно были ликвидированы должности посадников, тиунов и волостелей в городах и погостах княжества. Теперь гражданской государственной службой будут ведать «служилые бояре», осуществляя управление городами, областями и уездами.

Думное и служилое боярство пришлось разрешить совмещать, многие бояре, осуществляя управленческие функции, продолжали заниматься той же торговлей. Обострять ситуацию я пока не стал, подожду, когда подрастет новое поколение управленцев, способных заменить бояр в чиновничьем аппарате.

Территория государства была разделена на три губернии (области) – Смоленскую, Полоцкую и Минскую. Соответственно, появилось три губернатора, в Смоленске это был Перемога. Бывшие волости переименовал в уезды. Каждый уезд имел свой собственный городской центр. И губернаторы, и уездные наместники назначались напрямую государем. Губернаторы управляли не только областью, но и непосредственно областным центром, вводить лишние сущности в виде градоначальников или мэров на данный момент я посчитал лишним. Самоуправление сохранилось лишь на местном уровне. Концевых старост в крупных городах напрямую избирают жители концов. Своих старост выбирали и в сельской местности сходы общин.

Таким образом, я провел четкую разграничительную линию, оформил де-юре то социальное явление, которое де-факто уже сложилось, в силу объективных причин, во всех русских княжествах. Это разделение бывшего когда-то единым «дружинного товарищества» на «бояр думающих» (так и хочется добавить «думающих о своей мошне») и «мужей храборствующих». Бояр пришлось сохранить в военной иерархии в званиях от десятника и выше, чтобы окончательно не вычеркивать этот титул из числа «защитников Отечества». Все-таки не стоит забывать, что у «думных бояр», посвятивших себя стяжательству, есть сыновья, которые, возможно, захотят себя посвятить ниве служения Отечеству.

Бояр, освобожденных от службы и имеющих собственные дружины, я приписал к городскому ополчению, ограничив численность боярских дружин десятком человек. Туда же отошли крупные купцы и торговые гости (ставшие тоже «думными боярами») со своими гридями (купеческие «дети» и «слуги»). Вышеназванные разномастные и непонятно как подготовленные кадры (боярские дружинники, купеческие гриди и вооруженные городские ополченцы) будут помогать в военное время гарнизонам городов. Излишки боярских боевых холопов («служни») и наемников я намеревался рекрутировать в ратьеры, в пехотные части, в охранное предприятие.

Меж тем все эти изменения систематизировались и закреплялись в разрабатываемом мною аналоге петровской «Табели о рангах». Первой ласточкой стал закон «О военных чинах и классах». Он структурировал войска и вводил десять классов и соответствующие им чины. Дворянство присваивалось с 7-го класса (чин – взводный у пехотинцев и рядовой у ратьеров), ратное боярство – с 8-го класса (чин – ратьерский десятник и пехотный ротный). Иерархическая лестница в пехотных подразделениях выстраивалась следующим образом: верховный воевода (1-й класс), старший воевода, воевода, полковник, комбат, ротный, взводный, десятник, звеньевой, рядовой (10-й класс).

С точки зрения кадрового состава революции не произошло, просто посадники, волостели, тиуны, огнищане, таможенники, погостные бояре и другие княжеские служащие переместились в новые организационные структуры, с несколько измененным кругом обязанностей и полномочий. Но хватало и абсолютно новых и загадочных с точки зрения хроноаборигенов ведомств, тут уж приходилось с ними долго и упорно объясняться, расписывая их функционал.

Были образованы новые управления, службы и отделы, куда переводился весь бюрократический аппарат княжества. Старые органы власти и должности были окончательно ликвидированы, в том числе и Боярская дума. Думцы частью отошли от управленческих дел, окончательно перейдя в бизнес, но большинство переместилось на властные позиции во вновь создаваемых органах власти.

К созданным еще год назад трем управлениям (Управление при государе, Главное военное управление, Военно-промышленное управление) с их многочисленными службами и отделами, согласно мною подписанному и обнародованному Указу, добавились еще четыре управления и двенадцать независимых служб. Все они были представлены как на центральном, так и на областном, а иногда и уездном уровне.

В частности, Управление внутренних дел (УВД) возглавил Дмитр Лазаревич Ходыкин – преданный раньше князю, а теперь и мне смоленский боярин, руководить Управлением иностранных дел (УИД) был поставлен боярин Якун Домажирич, отправлявший раньше посольскую службу, Главное судебное управление (ГСУ) со Службой судебных приставов было отдано на откуп боярину Шестакову. Милята Рядкович Кривцов будет заведовать Главным земельным управлением (ГЗУ), регистрирующим право частной собственности на землю, разрешающим земельные споры, осуществляющим перепись земель и собственников.

Новые службы были представлены следующими ведомствами: промышленности, бюджетно-финансовая, налогово-таможенная, сельхозуправления, транспортная, регистрационная, природных ресурсов и геологоразведки, архивная, почтовая, Контрольная служба (надзор за единообразным исполнением законов), Надзора государственных земель и имущества, Земская служба – осуществляющая надзор за выборными органами местного самоуправления.

Руководить этими службами тоже в основном были поставлены лояльные мне бояре. Но были и исключения. Стоять во главе Бюджетно-финансовой службы будет бывший ключник Ждан, произведенный мною в бояре. Сельхозуправление возглавит тоже бывший простолюдин, учащийся при заводском училище, в его задачи будет входить создание сети «совхозов» (от «совместное хозяйство»). Архивной службой руководить будет тоже бывший холоп – княжеский писарь Федорко, начальствовать над Почтовой службой поставлен бывший дворский, сумевший организовать работу голубиной почты. Службу природных ресурсов и геологоразведки отдал чешскому штейгеру, принявшему решение окончательно здесь поселиться и принесшему мне присягу.

Следующим шагом станет регулирование служилого (гражданских чиновников) и думного боярства, посредством принятия законов, аналогичных военному, что позволит сформировать аналог петровской «Табели о рангах». Я не гнал коней, к новому лучше постепенно привыкать, чтобы не испытать культурного шока. И пускай дворяне с боярами выслуживаются или в случае «думных бояр» богатеют, лезут вверх по зримой всем карьерной лестнице.

Разместились новые органы государственной власти в окольном городе, на территориях боярских хором, конфискованных еще весной, в Пятницком и в Ильинском концах города.

Вызывал к себе по одному или сразу нескольких будущих чиновников центрального аппарата того или иного управления, службы или отделов, вручал исписанные листы с текстом закона, объясняя им их специализацию и должностные полномочия, права и обязанности.

Но наличие служб и отделов в тексте Закона на бумаге автоматически совсем не гарантирует наличие полноценно функционирующей организации. Чтобы все эти органы заработали эффективно и в полную силу, конечно, мне потребуется «съесть» с их руководителями не один пуд соли, но, главное, начало было положено.

Для всех этих новых государственных структур необходим был соответствующий бюрократический аппарат, который требовалось переучивать новой орфографии и счету, основам делопроизводства. Для всех вышеозначенных целей мною было принято решение в срочном порядке организовать Институт государственного управления (ИГУ). Среди неотложных дел – в первую очередь «прогнать» всех чиновников через курсы повышения квалификации госслужащих при ИГУ и, не теряя темпа, параллельно начать в институте обучение новых кадров госслужащих. А «старых» переаттестованных госслужащих, чтобы окончательно и преждевременно не развалить систему управления княжеством, направлять на прежние должности и места работы. Однако при всем при этом все же учитывалось три критерия: личная преданность трону, присутствие соответствующих умственных способностей и наличие или отсутствие организационных талантов. Явные враги и бездари из всех ответственных госструктур будут безжалостно выметаться!

Поэтому с новыми претендентами на высокие «должности» и со старыми кадрами, прошедшими переквалификацию, будет та еще морока. С ними мне придется лично не только проводить собеседования, чтобы составить о них собственное мнение, но также еще и разъяснять им их будущие права и обязанности, а также ставить перед ними задачи с конкретными результатами, которые мне хочется получить от их профессиональной деятельности. Работу с высшими чиновниками переложить на кого-то другого было бы с моей стороны крайне недальновидно, другое дело с низовыми звеньями – здесь можно обойтись и без моего непосредственного участия.

Среди городского населения имелась прослойка людей, для которой письменность являлась обязательной – это было приходское духовенство, в первую очередь попы, дьяконы, дьячки, читавшие и певшие в церкви. Вот их-то, а еще и монастыри, я был намерен привлечь для поднятия общего уровня образования в народных массах.

В обязанности Корытя – начальника Службы образования, книгопечатания, науки и здравоохранения – теперь вменялось следить за качеством церковно-приходского образования, а также распределять среди этих школ учебные материалы. Искать наиболее одаренных детей и направлять их на учебу в государственные училища.

К себе в терем я вызвал епископа – главу смоленской церкви, возглавляющего все приходское «белое духовенство», а также «черное духовенство», в лице игуменов смоленских монастырей. Здесь же присутствовал полоцкий епископ Симеон, чья «духовная власть» распространялась на Полоцкую и Минскую области.

Я несколько часов разрисовывал этим церковным деятелям нехитрый бизнес-план. Суть его заключалась в том, что книгопечатное оборудование и деньги с нас, а люди с вас. В итоге порешили, что стоимость светского образования для всех желающих будет снижена в десять раз, по сравнению с ныне существующими расценками, и оно будет осуществляться по разработанной мною программе с использованием новой грамматики и цифири. Предварительно в течение полугода начальник профильной службы Корыть берется новую грамоту преподать монастырским иноками и церковным попам. Церковь будет компенсировать свои расходы, вызванные массовым бесплатным образованием, с помощью печатания и продажи богослужебных книг. Плюс к этому я отдал двум епископам всю свою долю в производстве парафиновых свечей.

Кое-что было предпринято для регулирования вотчинного землевладения, прежде всего в плане законодательного оформления повинностей между зависимым крестьянством и боярами. Здесь лоб в лоб с боярами не рисковал пока сталкиваться. Мною лишь вносились законодательные регламентации в уже сложившиеся правовые отношения. Были сделаны определенные шаги, ограничивающие бесконтрольное разрастание вотчинного боярского землевладения – я попросту прекратил порочную практику раздачи боярам земельных наделов, за что тут же прослыл скупердяем.

Сейчас на Руси происходило постепенное обояривание «черных земель», находящихся во владении крестьян-общинников. Делалось это разными способами – от прямого силового захвата свободных весей до, выражаясь современным языком, кредитных махинаций. «Добренькие» бояре выдавали смердам ссуду с грабительским процентом роста, без погашения ссуды было невозможно покинуть свою землю, иначе грозило холопство. Смерды были вынуждены отрабатывать ссуду, влезая во все новые долги. Как итог – полное закабаление.

Смерды, влезшие в должники к боярам, – пускай отрабатывают, выплачивают свой долг, тут противостоять боярской фронде и лезть в эти дела я не решался. Но я был категорически против двух вещей, о чем и написал указ. Во-первых, ввел полный запрет на самозахват земель. И во-вторых, запретил отдавать на откуп боярам функции свершения суда над зависимыми от них смердами-закупами. Это, к сожалению, не коснулось рабов (холопов), они продолжали рассматриваться как движимое имущество.

Взимаемая вотчинниками со своих зависимых крестьян (закупов) рента (отработочная (барщина), натуральная (продуктовая и денежная)) тоже разнилась и требовала с моей стороны законодательного регулирования. Но этот вопрос я отложил на будущее, не все сразу.

Со временем предстояло разобраться с монастырями, которым «сам черт не брат». В монастырях масштабы эксплуатации подневольного труда просто зашкаливали. Помимо сдачи монастырям обычного продуктового оброка и барщины (пахали, сеяли, жали, запасали сено, пасли и ухаживали за стадом, прудили и чистили пруды), крестьяне активно привлекались к различным строительным работам (строительство церкви, хором, различное дворовое строительство). Но и здесь также ситуация от монастыря к монастырю сильно разнилась. А значит, с моей точки зрения, нуждалась в унификации, но опять же, затевать разборки с церковью по этим вопросам я не стал.

Указы и законы, способствующие нарастанию изменений в общественной, хозяйственной, военной сферах деятельности, я фиксировал в новом своде законов, назвав его «Новая Русская Правда». «НРП» не была статичной, по мере надобности в нее вносились необходимые дополнения и изменения. Сами тексты «НРП» большими, по современным меркам, тиражами печатались в типографии, расходясь по всем городам и уездам княжества, где их не только публично зачитывали, но и развешивали на особых досках, на площадях.

Уже существующее на данный момент русское законодательство, представленное, прежде всего, Правдой Ярослава 1015–1016 годов, дополненной «Уставом-мостником», «Поконом вирного» (Положение о сборщиках судебных штрафов). Стараниями сыновей Ярослава Мудрого – Изяслава, Святослава и Всеволода – около 1072 года появилась Правда Ярославичей (или Правда Русской земли). Новые начала в жизнь Руси внес Владимир Мономах своим Уставом 1113 года. Все эти законодательные акты были окончательно кодифицированы и фигурировали под названием «Пространной Русской Правды».

Таким образом, «Пространная Русская Правда», на которой изначально базировалась «Новая Русская Правда», моими же неустанными стараниями, посредством многочисленных поправок-указов, оказалась весьма существенно видоизменена, в более прогрессивную, по моему скромному мнению, сторону.

Но не надо думать, что складывающаяся не одно столетие «Пространная Русская Правда» («ПРП») была мною полностью переработана в «НРП». Это не так. «ПРП», главными источниками которой являлись нормы обычного права (попросту говоря, народных обычаев) и княжеской судебной практики, под моим пером приобрела много нового, базирующегося на уже известном, попутно приобретя доступный и понятный вид. В будущем году, как уже говорилось, я планировал издать нечто вроде «Табели о рангах». Вот уже непосредственно в ней, в статьях, я планировал провести четкое разделение социальных групп, их прав и обязанностей, определить правила перехода из одной социальной категории в другую.

Тем не менее уже сейчас, исходя из «НРП», все население княжества делилось на три большие составные группы: свободные люди, ограниченно свободные (закупы) и не свободные (холопы). Самая большая категория – свободные люди – подразделялась на ряд социальных групп: боярство («думное», «служилое» и «ратное»), духовенство (белое – церковное и черное – монастырское), купечество было мною отнесено в подкатегорию «думное боярство», а фигурирующие в «ПРП» «низы» и «мизинные люди» были отнесены в «мещанство». «Мещане» состояли из мелких торговцев, ремесленников, мастеров, подмастерьев, рабочих, помощников и прочих свободных городских жителей. В «НРП» появились еще две ранее неизвестные категории – «военнослужащие» и «военнообязанные», их статус, права и обязанности регулировались отдельным законом «О военных чинах и классах». Еще одной новой социальной категорией были введенные мною «дворяне», выполняющие функцию госслужащих.

В законодательство я старательно старался вводить «троянских коней» в виде «социальных лифтов», которые не должны будут допустить формирование кастовой системы общества. Эти лазейки прописаны в военном Уставе, в котором сказано, что замещать должности ратьерских десятников и пехотных ротных могут лишь «ратные бояре». Если назначаемый на должность десятника или сотника человек не состоит в боярском сословии, то боярство ему и его роду присваивается государем. Служилое боярство также присваивается дворянам, занимающим высокие должности на государственной службе.

Более широкое поле для маневра было в деле законодательного регулирования правового положения лично свободных смердов. За «черносошными» (государственными) крестьянами я законодательно закрепил право продавать землю (введя частную крестьянскую собственность на землю). Брать банковскую ссуду под залог земельного участка и иного движимого и недвижимого имущества разрешала еще и старая Русская Правда. На данном историческом этапе всякие преобразования в этой области можно было еще сделать относительно легко, без особого сопротивления, еще не успевшего «опериться» боярства. Основная масса смердов, живя на общинных землях, все еще сохраняла хозяйственную самостоятельность и личную свободу.