I
Раз – два – три, раз – два – три, раз – два – три, голова кружится, кружится, кружится, вальс звучит тише, тише и только ритм сердца слышен громче и громче. Я открываю внезапно глаза и будто со стороны вижу себя с мужем, танцующими на лугу на краю обрыва, ещё раз «раз-два-три», и сорвёмся вниз, а там море, древнее и загадочное, но спокойное. Я вздрагиваю и просыпаюсь. Сердце бешено колотится. Это сновидение преследует меня в последние две недели, обязательно повторяясь под утро.
Я зажимаю пальцами виски, будто хочу остановить внутри себя ритм вальса. Память уносит в день последнего школьного вечера, тогда я танцевала с одноклассником Витьком на выпускном, нас назвали самой красивой парой вечера. Но ничего не случилось. Витёк ушёл в армию, а я поступила в медицинский. Пути разошлись. У меня всё сложилось благополучно, как говорит мама, всё как у людей. Будто бывает как у не людей. У всех всё по-разному складывается, и это разное и есть жизнь земная.
С мужем тоже танцевали вальс на выпускном, когда оба получили дипломы. Вообще мне нравится вальс, красивый танец, моя благополучная жизнь тоже кажется всегда была в этом размеренном, благородном и чистом ритме: учёба, работа, семья; я, муж, дочь; квартира, машина, дача; отпуск, море, друзья. Можно бесконечно перечислять все блага человечества в этом ритме. Кто-то или что-то уходит и приходит, всё кружится и кружится. Дочь выросла, последний курс, защита диплома и тоже закружит, дай Бог, если в этом же ритме, не сбиваясь.
Что-то сон не шёл из головы. Почему повторяется, почему обрывается? А что если досмотреть, что будет, если не проснуться? Упадём? Внизу море, ласковое и тёплое, в объятиях мужа не страшно упасть. Спасёт! Или не спасёт? А что, если не спасёт, а толкнёт. Нет, он на такое не способен. Семь часов утра, надо вставать, пробежаться, сегодня выходные, можно не торопиться. Я одна, что даже немного радует. Муж уехал, дочь у своего друга. Есть время на себя.
Стою с чашкой кофе на балконе, рассматриваю пробегающих внизу людей, удивляюсь, сегодня выходной, а все куда-то спешат. Ну куда бегут? Всматриваюсь в лица, ловлю себя на мысли, что каждый человек по-своему необычен, но красив, нельзя разделить на две группы: красивые и некрасивые. Подумала, что старею, ага, стала любить людей, всех без разбору. Усмехнулась, было ведь время, когда они меня раздражали со своими бесконечными жалобами, даже хотелось поменять работу, но прошло. Работа с людьми, с их недугами, загадками их организма меня захватила, захотелось разгадать, помочь, залечить раны.
А что-то самой немного тошновато становится, иногда тревожно. «Ладно, это просто тревога за дочь, за её дипломную, устала», – подумала я. Ещё месяц и отпуск, летим с мужем на море. Хотя я хотела в деревню к маме съездить сначала, но подвернулась стоящая путевка, решила поездку на родину отложить. Как после выпускного уехала из дома, так всё реже стала появляться там, хотя сначала сильно тянуло, иной раз так, что хотелось всё бросить и умчаться под крыло родителей и на родную деревенскую улицу, где всё так просто и привычно. С годами всё вошло в своё русло, деревня стала отдаляться, казалось, что сил и времени на её посещение не остаётся, другие дали и просторы манили своей неизведанностью, опять же море, в детстве неизвестное, стало милее и желаннее родительского дома.
Помню, как познакомились с мужем. Иду после первого сданного экзамена по университетской аллее, меня догоняет паренёк:
– Привет! Каковы предчувствия? Поступишь?
– Непременно поступлю, иначе никак! – уверенно и с вызовом отвечаю я.
– С самоуверенностью неплохо! А мне погадай! – крикнул он, забегая вперед.
– Гадать нечего, ты тоже поступишь! – отвечаю я также громко.
Мы смеёмся и бежим к ларьку с мороженым. На ходу поедая лакомство, знакомимся:
– Я Рома, Роман, – первым представляется он.
– А я Таня, Татьяна, – отвечаю я и мечтательно произношу: – Роомаан, значит.
Сразу наш роман не завязался, мы отчаянно готовились к экзаменам, теперь нагаданное непременно надо было осуществить. Поступили. Первый год я пыталась представлять из себя неприступную девушку, ожидающую парня с армии. С Витьком мы тоже переписывались не часто, просто я так себе напридумывала. Потом оказалось, что переписка у него была не только со мной, да и перед армией у него были серьезные заходы к другой однокласснице. В общем только к третьему курсу я созрела на отношения с Романом. Дальше было как у многих: то весело, то грустно, то бурно, то ровно, но крепко и серьёзно на долгие почти тридцать лет.
Я схватила стул и начала кружиться по комнате: раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три. Голова закружилась, тошнота подступила, я опустилась на пол, прикрыв глаза, начала массировать виски и придавливать их, пытаясь остановить круговорот в голове. «Оттанцевалась», – подумала грустно. Мы так часто с мужем вальсировали в комнате, иногда втроём, доча сидела на руках отца. Немного оправившись начала названивать своим. Роман был недоступен. Дочь не отвечала. Мама ответила, поговорили о том, о сём, предупредила её, что приеду не сразу, а только после моря. Услышала нотки сожаления в мамином голосе, но она как всегда была рада за меня, за мою устроенную жизнь.