bannerbannerbanner
Название книги:

Хроники Червонной Руси

Автор:
Олег Яковлев
Хроники Червонной Руси

000

ОтложитьЧитал

Шрифт:
-100%+

Вступление

Тёплым и солнечным выдалось на Волыни лето 1080 от Рождества Христова. Нечастые дожди поливали землю, на полях набухала тучная пшеница, предвещая обильный урожай, зеленели полные зверя и птицы леса и рощи дубовые, текли богатые рыбой среброструйные реки – всё в благодатном этом крае обещало покой и достаток, а жизнь радостную и беззаботную. Тем паче, прошли, схлынули, канули в Лету косящие люд тяжкие времена междоусобиц. Русь Червонная, простирающаяся на восход от Карпат, область Волынская до берегов Горыни1, а также примыкающие к ней земли вдоль болотистой Припяти с городами Туровом и Пинском, и, кроме того, Забужье2 и Подляшье3 наслаждались миром и тишиной. Княжил здесь второй год молодой Ярополк Изяславич, племянник великого киевского князя Всеволода. Обширные достались Ярополку волости, дядя щедро наделил его землёй, простирались владения его до самого Днепра, до Вышгорода, богатого торгового, до́бро укреплённого города в пятнадцати верстах к северу от стольного Киева.

Отец Ярополка, прежний киевский владетель Изяслав, два года тому назад пал в сече с буйными крамольными князьями Борисом и Олегом Святославичем, помогая вместе с сыном князю Всеволоду воротить отобранный у того Чернигов, и теперь Всеволод, чтя память погибшего брата, не поскупился на уделы его сыновьям. Святополка утвердил в Новгороде, Ярополку же, почитай, отдал всю Западную Русь. Много хлопотала о сыновнем уделе энергичная мать Ярополка – вдовая княгиня Гертруда, дочь польского короля Мешко Второго4 и германской принцессы Риксы. Ещё ранее, когда довелось почившему Изяславу с супругой и детьми мыкаться по Европе, будучи лишённым на Руси волости, уговорила Гертруда любимого сына своего перейти в латинскую веру. Побывал тогда Ярополк, Пётр в крещении, в самом Риме, лобызал украшенные крестами сандалии папы Григория и получил от римского святого отца грамоту, в коей присвоен был ему титул «короля Руси».

Супругой Ярополка стала немка Кунигунда, одна из дочерей маркграфа Оттона и Аделы Брабантской, молодшую же сестру свою, совсем ещё девочку, мыслил молодой князь выдать за юного Мешко, племянника польского властителя Владислава Германа5. Обрастая широкими связями на Западе, мечтал Ярополк, а ещё более – честолюбивая мать его, о большем.

Одна забота, пожалуй, одна неприятность стояла на пути вверх молодого сына Изяслава. Называлась она: князья-изгои, безудельные родичи.

Один из них, Борис, пал в кровавой битве на Нежатиной Ниве, в которой погиб и отец Ярополка, другого, Олега Святославича, двухродного6 неугомонного братца, схватили, как сказывали, в приморской Тмутаракани по тайному уговору со Всеволодом лукавые ромеи и выслали на далёкий остров Родос. Но оставались иные князья и жили они у Ярополка под боком, на Волыни. О них и пойдёт у нас речь.

Глава 1

Высоко над башней Владимирского детинца, в чистом голубом небе парили птицы. Стяг с червонным всадником на жёлтом поле гордо реял над дубовыми зубцами. В хоромах было шумно, готовились обильные яства, на середину обширного двора выносились крепкие столы, накрывались скатерти. Сновали холопы в нарядных праздничных одеждах, гридни7 в начищенных до блеска кольчатых и дощатых бронях8 несли стражу у ворот и в переходах.

Съезжалась во Владимир на Луге9 знать: бояре, князья, иноземные рыцари. Любил молодой князь Ярополк закатывать многодневные пиры, пивать крепкие меды и светлый пшеничный ол10, любил учинять ловы11 в сосновых борах, тянущихся на многие вёрсты к северу от города, любил видеть вокруг себя общество блестящих, пышно разодетых вельмож. Ныне повод сыскался хороший собраться им во Владимире – был канун именин Ярополка, Дня святых Петра и Павла, а святой апостол Пётр являлся небесным охранителем волынского князя.

В Гридшины ворота города один за другим въезжали разноцветно разукрашенные возки и всадники на великолепных скакунах с дорогой обрудью12. Сверху, из башни, открывался прекрасный вид на переброшенный через крепостной ров подъёмный мост на цепях и взбирающийся из низины посада13 на городские валы широкий шлях. Несколько женщин в богато отделанных узорочьем одеяниях из шёлка и иноземного сукна с заметным любопытством наблюдали за прибывающими гостями.

Княгиня Гертруда, высокая, поджарая особа с красивым, густо покрытым белилами лицом, в строгом чёрном вдовьем платье и повое14 на голове, стояла впереди всех. Гордо вздёргивала она вверх голову и смотрела вокруг себя с надменностью знатной матроны, привычной к власти и сознающей своё положение. Пальцы её, долгие и сухие, перебирали чётки, она время от времени поворачивалась лицом к находящимся рядом двум нарядно одетым жёнам и объясняла им:

 

– Возок княгини Чешской, Свентославы15. Украшен львами золотистыми в коронах. Княгиня Свентослава – сестра польского князя Германа, моя племянница и двухродная тётка моего сына… Боярин Ардагаст. На вороном коне с серебряным стременем. Владелец обширных земель на Буге, под Дрогичином… Вон тот всадник, на мышастой16 лошади, приземистый, в шапке горлатной, с чёрной бородой – Игоревич Давид, безудельный князь… Племянник младший моего покойного супруга.

Гертруда говорила сначала по-русски, а потом повторяла сказанное по-немецки, чтобы слушательницам всё было понятно.

Двадцатитрёхлетняя Кунигунда, во святом крещении Ирина, с живостью в голубых, как море, глазах всматривалась в гостей, с жадностью вслушиваясь в слова свекрови. Сказочно тонкий, словно игрушечный, стан её перехватывал широкий шёлковый пояс, поверх нижнего платья – котта багряного цвета с узкими рукавами была надета безрукавка – сюрко из тонко выделанной шерсти, голову и плечи покрывал мафорий17 цвета морской волны. В ушах золотились звездчатые серьги с крупными сапфирами и топазами. На пальцах тоже сверкали золотом и каменьями самоцветными перстни-жуковины.

Глядя на сноху, Гертруда досадливо вздыхала. Хороша собой Кунигунда, не одному боярину и отроку18 вскружила голову. Так и брызжет в глаза весёлая беззаботная молодость и красота её. Всё в снохе привлекает, притягивает восхищённые мужские взоры – и ланиты19, словно из мрамора выточенные, и ресницы долгие, и брови-стрелки, которые ни подводить, ни выщипывать не надо. Даже немного великоватый мясистый носик нисколько не портит, но, наоборот, как-то по-особенному красит лицо молодой княгини. А ведь привыкла Гертруда быть всегда и везде первой по красоте. Теперь же, глядя в серебряное зеркало, наблюдая морщины окрест век и на некогда свежих, яко спелое румяное яблоко, щеках, видя нос долгий и острый, покрытый точечками угрей, седые власы, оставалось ей лишь вздыхать. Да, прошли, минули молодые лета.

…Рядом с Кунигундой стояла мать её, Адела Брабантская, полная, розовощёкая фламандка, такая же, как и дочь, златокудрая и голубоглазая, облачённая в долгую ромейскую столу20, в платке, плотно покрывающем голову. Приехала издалека, из Саксонии, из Мейсена21, поспешила проведать зятя с дочерью, посмотреть на малолетних внучат.

Старшенькая, шестилетняя Анастасия, крутится здесь же, возле матери, хватает ручонками подол платья Кунигунды-Ирины, молодшенькие, Ярослав с Вячеславом, совсем ещё крохотные, гуляют с мамками по дворцовому саду.

Роды не испортили красоты молодой княгини, всё та же худенькая, хрупкая девушка стоит рядом с Гертрудой и слушает её с живым любопытством.

И радостно было за сына, но и обидно немного. Теряла медленно, но неуклонно княгиня-мать первенство в сыновнем терему.

– А вон, смотрите, два угорских22 королевича – Коломан и Альма. Едут комонные. Тот, что на низенькой лошадке, – старший, Коломан. Горбатый и хромой заика, и слеп на один глаз, как токмо и на свет уродилось чудище этакое! Альма – тот выше намного ростом. Их покойная бабка, королева угров Рихеза, приходилась мне старшей сестрой. Власы у обоих долгие и чёрные, жупаны доброго сукна с серебряной нитью, сапоги тимовые с боднями, тоже серебряными, шапки войлочные.

При виде угорцев Кунигунда зарделась, в глазах появились смешинки, она прикрыла ладонью нос и рот, удержалась, чтобы не расхохотаться. Всему свету известно, что наследный принц угорской короны Коломан давно и безнадёжно влюблён в неё.

– Вот та жёнка полная, уткой переваливается, из возка выходит – это мать их, Софья, дочь князя Изяслава23. Только не моего почившего супруга, другого Изяслава – Полоцкого.

– Они, наверное, хорошо знают славянскую речь? – спросила графиня Адела.

– Ещё бы! Не в первый раз на Руси! – Гертруда презрительно хмыкнула. – Ага, вижу отроков княжеских. Справа – худой, длинный, как жердь, Воикин, слева – Радко, пониже ростом, светловолосый. Ближние слуги моего сына, – добавила она, указывая на двоих молодцев в травчатых24 кафтанах и лихо заломленных шапках-папахах, медленно въезжающих в ворота вслед за угорской свитой королевичей.

Долгой вереницей втягивались в Гридшины ворота возки и кони. Казалось, не будет этому строгому стройному движению конца.

Шумом и гамом весёлым наполнялось княжеское подворье. Слуги Ярополковы сбились с ног, устраивая многочисленных гостей.

Гертруда, решив, что без неё такое дело не обойдётся, собралась уже покинуть башню, когда вдруг Кунигунда, указав пальчиком с розовым ноготком в сторону ворот, неожиданно спросила по-русски:

– А это кто есть? Одеты почему так?

Она говорила с сильным акцентом, растягивая гласные.

Гертруда, взглянув вниз, невольно вздрогнула и, к изумлению снохи и сватьи, чертыхнулась.

Трое всадников в простых суконных вотолах25 серого цвета неторопливо семенили по широкому подъёмному мосту через ров. Перед воротами они дружно спрыгнули с коней и далее повели скакунов в поводу.

– Чёрт ворогов принёс! – вознегодовала Гертруда. – Эх, сын, сын! Добр вельми, привечает тут всяких!

– И всё же, княгиня! Я должна знать! – настойчиво допытывалась Кунигунда-Ирина. – Кто эти люди?

– Ну так ведай: Ростиславичи это! Изгои безудельные! – бросила с раздражением Гертруда. – Верно, волости просить у твоего супруга приехали! Да вот шиш им!

Вдовая княгиня сложила пальцы в кукиш, высунулась из оконца башни и, смачно выругавшись, потрясла дланью в воздухе.

Внизу, видно, жест её заметили. Один из прибывших, рослый темноволосый юноша, безбородый, с тонкими вислыми усами и крупным носом с горбинкой, насмешливо улыбаясь, послал ей в ответ воздушный поцелуй, прокричав:

– Здорово, тётушка!

– Володарь, гад! – прохрипела возмущённая Гертруда.

Лицо её исказилось от злобы и негодования.

– Изгои! Захребетники! – стиснув длань в кулак, грохнула им княгиня-мать по подоконнику.

– Прошу тебя, успокойся, дорогая княгиня. Лучше расскажи нам, что за люди эти Ростиславичи и почему они так плохо одеты? – попросила Кунигунда-Ирина.

Графиня Адела, не понимающая, в чём дело, удивлённо хлопала глазами, маленькая Анастасия, боясь Гертрудиного гнева, сильней прижималась к матери.

Кунигунда-Ирина ласково погладила её по голове, стараясь успокоить.

– Их дед Владимир26 был старшим братом моего мужа, – начала нехотя рассказывать Гертруда. – Но он умер раньше своего отца. Поэтому его сыновья Ростислав и Ярополк не получили наследия в Русской земле. Мой покойный муж, да будет ему светлая память, не обделил Ростислава и дал ему во владение Перемышль27, а потом и самый Владимир. И ещё позволил выгодно жениться на Ланке, моей племяннице, дочери угорского короля Белы и моей сестры Рихезы. Коломану и Альме эта Ланка приходится родной тёткой. Но упрямый мальчишка Ростислав не оценил доброты моего дорогого супруга. Бросил он на Волыни жену и троих маленьких сыновей, убежал самовольно из Владимира и уселся на стол в Тмутаракани28. Уговорили его на худое дело два новгородских боярина, Вышата и Порей. Ещё я слышала, что Ростислав увлёкся одной непотребной девицей-гречанкой. Да только не просидел он долго в Тмутаракани! Его отравил один грек. На пиру незаметно подсыпал в вино яд.

 

При слове «отравил» лицо молодой Кунигунды брезгливо поморщилось, она чуть слышно пробормотала:

– Какая мерзость!

– И что? Гнусный отравитель остался без наказания?! – спросила возмущённая графиня Адела.

– В Херсонесе29 жители забили этого грека камнями. Да что о нём говорить?! Слепое орудие императора ромеев30! – Гертруда брезгливо махнула рукой и продолжила: – Так вот! Узнав о гибели мужа, Ланка просила князя Изяслава отпустить её с детьми в Угрию. Хорошо, мой покойный супруг оказался не столь глуп. Ланку он отпустил, а сынов её удержал на Волыни. Опасался, что начнут они, как подрастут, сговаривать угров помочь им добыть волости на Руси.

– Грустная история, – качнула головой Кунигунда-Ирина. – Думаю, их матери было тяжело расставаться со своими детьми.

Гертруда внезапно злобно ухмыльнулась.

– Как бы не так! Неплохо их мать устроилась. Вышла замуж за короля Хорватии Димитрия! Живёт, как у Христа за пазухой. А эти… они сами по себе. Сидят без уделов, попрошайничают, отираются тут у нас на Волыни.

– Им, наверное, надо было дать города в держание, – сказала, морща гладкое чело, Кунигунда. – Чтобы они не воевали против нас.

– Глупость говоришь! – резко одёрнула её свекровь. – Гнать их надо взашей с Волыни! Всё князь Всеволод со своим сыном, они их привечают!

– Тот, который с тобой говорил – Володарь. Это старший?

– Нет, средний, – нехотя ответила Гертруда. – Самый из них старший – Рюрик. Такой же тёмный на лицо и волос, как Володарь, только ниже ростом. Эти двое пошли в мать, Ланку. Очи такие же, с раскосинкой, как у угров. А молодший самый из них – Василько. Красавец! Белокурый, и глаза большие, голубые, и плечи широкие. Весь в отца своего, Ростислава.

К изумлению снохи, Гертруда неожиданно томно вздохнула. Вспомнила вдовая княгиня, как в давние времена не раз удатный31 молодец Ростислав проводил с ней время в ложнице32 в отсутствие мужа. И как безутешно рыдала она, хоронясь от супруга, сведав о кончине Ростислава в Тмутаракани. Его любила, а вот сынов его, особенно двоих старших, терпеть не могла, равно как и мать их, свою племянницу Ланку, не выносила на дух.

Княгини спустились из башни во двор. Гертруда поспешила отдать распоряжения челяди, графиня Адела засеменила за нею следом, Кунигунда же с дочерью удалились в бабинец33. Молодая жена Ярополка хмурилась, настроение её после рассказа свекрови заметно ухудшилось. В голове стучало неведомое ранее, казавшееся жутковатым слово: «Изгои!»

Глава 2

Широко расставив ноги в тёмно-синих портах и высоких сафьяновых сапогах с боднями34, облачённый в алый праздничный кафтан доброго лунского35 сукна, двадцатипятилетний князь Ярополк, улыбаясь, распахнул двоюродным племянникам объятия, по очереди пылко расцеловав их в щёки. Пшеничная, торчащая клином борода тряслась от радостного смеха, он хлопнул сначала Володаря, затем Василька по плечу, промолвив:

– Экие молодцы удатные стали! А давно ли без портов по двору владимирскому бегали!

– И ныне портов у нас не лишка! – заметил вполголоса мрачноглазый старший из Ростиславичей, Рюрик.

Ярополк недовольно сдвинул пшеничные брови. Володарь досадливо глянул на брата и тихо шепнул ему на ухо:

– Не время! Погоди, после.

– Вот, поздравить тебя приехали, отметить именины твои. Не забудь уж, угости родичей, – обратился он к Ярополку, приложив руку к груди и чуть склонив голову.

Видя, что неприятный разговор, пусть хоть и на время, но откладывается, Ярополк вновь просиял.

– Нынче ловчие мои медведя погонят. Славную учиним охоту, Бог даст! А собачек моих видали? Экие добрые! – Ярополк взахлёб стал рассказывать, как в прошлый раз завалил он в пуще могучего тура36, ударил его копьём, достал до самого сердца.

Братья, хмуро переглядываясь, слушали молча, изредка поддакивали, кивали головами. Младший, Василько, кажется, разделял восторг хозяина, голубые глаза его радостно блестели, двое же старших лишь из вежливости поддерживали беседу.

– Заутре на пир прошу, братья! Меды, вина заморские застоялись в бочках. Яства обильные такожде вас ждут – не дождутся. А как попируем – тамо и на ловы соберёмся, – говорил без умолку Ярополк. – И княгини на ловы с нами поедут, и супруга моя, и мать, и иные тож. Хотят косуль да белок пострелять, потешиться.

– Гляжу, весёлая у тебя жизнь при дворе волынском, – с лёгкой усмешкой качнул головой Рюрик.

– Яства обильные, меды рекой струятся, ол янтарный из бочек хлещет. Рай – одно слово, – вторил брату Володарь.

Намёки братии Ярополк хорошо понимал. Дескать, мог бы и нам по городку из своих владений выделить. Не много ли тебе одному – Волынь, Червонная Русь37, Забужье, Туров с Пинском, Вышгород? Мы же безудельные, лишь милостью дяди твоего, Всеволода, кормимся. Дядя к тебе добр был, к нам же – не шибко, вот и ходим мы в кафтанах латаных, в постолах38 старых да драных. А ведь, как и ты, братец, одного рода княжеского.

Но молчали покуда братья Ростиславичи, не спешили заводить серьёзную толковню39, улыбались натянуто, благодарили за приглашение, за то, что не забывает их Ярополк.

Они сидели в долгом просторном покое в одной из теремных башен. Эту палату с майоликовыми40 щитами на стенах и травчатой муравленой печью князь с дворским отвели троим братьям на время празднеств. В слюдяные окна бил солнечный луч, со двора доносились громкие оклики стражей.

Ростиславичи расположились на лавке у стены, Ярополк же расхаживал по палате, размахивая руками. Наконец, решив, что достаточно уделил своим родичам времени, он заключил:

– Ну, отдыхайте с дороги, братья. Мне, извиняйте уж, недосуг с вами тут. Хлопоты разноличные. Гостей много съехалось.

Лицо его в очередной раз озарила улыбка, он поспешил покинуть двоюродных племянников и исчез в дверях покоя.

Ростиславичи некоторое время сидели молча. Володарь достал кремень, трут и кресало, высек искру, зажёг на поставце лампадку, установил возле неё маленький походный образок апостола Иоанна Богослова – своего небесного покровителя, положил крест.

– Что, молиться будешь? – вопросил Василько.

– И не устал, братец? – насмешливо добавил Рюрик. – Не молитв же ради мы здесь. Думаю, как толковню с Ярополком начать. И когда к нему лучше подступиться?

– После ловов. Еже добыча знатная будет, смягчится Ярополк. Может, нам тогда что и перепадёт, – хмуро промолвил Володарь. – И, главное, чтоб сия ведьма Гертруда поблизости не приключилась. Тётушка, чтоб её черти унесли!

Он трижды плюнул через левое плечо.

– Обидно се. Обидно и стыдно, братья! Будто попрошайки мы какие, но не князья! – вспыхнул вдруг Василько. – Ездим, кланяемся – то Всеволоду, то сыну его, Владимиру Мономаху, то Ярополку вот топерича! А мы – князья, такие же Ярославовы внуки, такие же потомки святой Ольги и Владимира Крестителя! И по ряду, по лествице уделы нам в Русской земле положены!

– Оно так, – протянул Рюрик, морща чело. – Да токмо41 рать начинать мы не хотим. Миром мыслим дела наши порешить.

Володарь внезапно предостерегающе поднял вверх перст и прислушался. Затем он крадучись подошёл к двери и резко её распахнул. Чёрная тень метнулась по переходу, скользнув по стене. Тихие шаги простучали по крутой винтовой лестнице вниз.

– Подслушивают, подручные Ярополковы, чтоб их! – Володарь сокрушённо качнул черноволосой головой. – Нигде тут не схоронишься. В общем так, братья. Языки покуда за зубами держим. Особо здесь, в тереме этом. Потом, позже найдём место, где и о чём потолковать.

Братья понимающе кивнули.

Глава 3

Быстроногая косуля вихрем неслась меж раскидистых дубов, то скрывалась из виду её светло-коричневая упругая спина, то снова мелькала впереди. Увлечённый погоней, Володарь гнал скакуна галопом, вонзая ему в бока острые бодни. Вот сходу проскочил конь журчащий, изрыгающий белое пенное крошево ручей, взметнулся вверх по склону крутой гряды, вознёсся на вершину, помчался дальше, ломая тонкие ветки прямоствольных осин и топча густой кустарник.

Косуля обогнула небольшую лесную поляну, выбежала на тропу. Лес стал реже, замаячила перед глазами Володаря неширокая, заросшая высокой травой и кустарником просека. Он натянул тетиву лука, прицеливаясь. Внезапно косуля остановилась, вздрогнула, замерла на месте, затем медленно стала падать на бок. Вылетевшая со стороны поляны стрела впилась ей под лопатку.

Володарь круто осадил коня, стал оглядываться по сторонам, кусая от досады губы. Кто-то опередил его. Видно, добрый стрелок. Сердца животного достигла оперенная, вмиг, разом повалив сильную, быстроногую косулю.

Зашуршала громко листва. На тропу выехал всадник в алом плаще дорогого ромейского шёлка, под которым поблескивала лёгкая кольчатая бронь, и в шапке с парчовым верхом. По посадке на лошади Володарь сразу определил, что это женщина. Когда же он подъехал ближе, то узнал с изумлением молодую княгиню Кунигунду.

– Твоя работа? – с усмешкой спросил он, указывая на косулю. – И почему ты тут одна? Где твои слуги, княгиня?

Кунигунда в ответ звонко расхохоталась.

– Слуги? – переспросила она. – Тебя занимают слуги? Они далеко. Отстали… Не угнаться им за моей Ласточкой.

Княгиня любовно погладила по холке свою гнедую кобылку.

– Однако ловко ты. – Володарь спешился.

Медленно и осторожно стал он доставать стрелу из тела убитого животного.

– Хотела тебя опередить. – Княгиня снова рассмеялась. – Все мужчины ушли ловить медведя. Ты почему не пошёл?

– Там без меня охотников хватит. Не люблю, когда много людей.

– В этом ты похож на меня. Помоги мне сойти с лошади.

Он подставил руки, Кунигунда резко спрыгнула и очутилась мгновение спустя у Володаря на руках.

Длань женская обхватила его за шею. Ростиславич чуть шатнулся, но устоял на ногах. Осторожно опустил он женщину на землю, поставил на ноги перед собой.

– Ну вот, княгиня Кунигунда. Сейчас мы положим твою добычу на коня и привяжем к седлу. А сами лучше пойдём пешими, – предложил Володарь.

– Называй меня Ириной. Это моё крестильное имя. Мне не нравится «Кунигунда». Как-то дико. Как будто я язычница, варварка. А я – русская княгиня. Запомни: Ирина, – повторила она.

В лучистых голубых глазах играли весёлые смешинки. Прекрасной вилой42 лесной казалась Володарю молодая княгиня, он зачарованно пробормотал:

– Ирина! Княгиня Червонной Руси!

– Вот-вот! Я вижу, ты запомнил!

Голосок нежный, с заметным акцентом растягивающий гласные, дурманил, завораживал, кружил голову.

Когда тебе всего двадцать один год, трудно удержаться от восхищения женской красотой. И Володарь, сам не понимая, как всё это случилось, заключил прекрасную княгиню в объятия и страстно расцеловал её в пылающие уста.

Ирина ответила столь же страстным поцелуем, но затем решительно отодвинула Володаря от себя, уперевшись кулачками ему в грудь, строго свела в линию брови-стрелки и промолвила:

– Не делай так больше… Не можно… У меня муж – князь… Узнает – накажет тебя… Нет… Не надо.

Она игриво погрозила ему пальчиком с широким металлическим кольцом для защиты при стрельбе и опять залилась весёлым смехом.

– Пойдём. Нам надо искать дорогу к стану. Далеко мы ускакали. – Ирина подняла вверх голову, глядя на высокие, одетые ожерельями ярко-зелёной листвы верхушки обступивших их могучих дубов.

– Извини, красавица! – Щёки Володаря запылали от смущения. – Я… я не должен был…

– Это ничего… Это так и должно было быть… Почему ты до сих пор не женат, князь Володарь? – спросила Ирина. – И ты, и твои братья… Надо тебе жениться… Тогда не будешь целовать чужих женщин…

– Где же я и мои братья станем держать жён? В дорожном мешке, что ли? Ведь мы – изгои, мы не имеем, как твой супруг, городов. Лишь из милости кормят нас старшие князья. Какой же владетель или боярин знатный, захочет отдать за нас свою дочь или сестру? – Володарь грустно вздохнул.

Ирина промолчала. Кукольное личико её сразу стало серьёзным.

Володарь уложил убитую косулю поперёк седла княгининой лошади и привязал её крепкими ремнями, после чего, взяв под уздцы обоих скакунов, тронулся вдоль тропы. Княгиня шла рядом, срывая растущие вдоль дороги цветы и складывая из них венок.

Долго они шли молча. Наконец Ирина заговорила вновь:

– Мы правильно идём. Скоро достигнем стана. А тебе надо жениться и попросить дядю Всеволода, чтобы дал тебе удел – город, достойный князя. Жена станет рожать детей. Наследники будут у тебя.

Володарь в ответ лишь грустно усмехнулся и коротко промолвил:

– Там будет видно. Поглядим.

Щебетали птицы на деревьях. Ласково грело летнее солнышко. Шелестели зеленью дубы и грабы. Шли по лесу, любуясь его величавой красой и друг другом, двое молодых людей. Знали прекрасно, что между ними – пропасть, что у каждого из них – своя жизнь, но едва сдерживались, чтобы снова не соединить уста в жарком поцелуе. Отвлекались, болтали оба невесть что, но стучали трепетно сердца. Володарь сам не понимал, что с ним творится. Он слышал тонкий Иринин голосок, смех её, и по всему телу его растекалась нежность. Думалось с отчаянием: «Ну вот почему, почему она не моя?! Почему этому дурню Ярополку досталась? Чем он меня лучше?!»

Меж тем Ирина рассказывала:

– Ты ведь знаешь Коломана, племянника короля венгров? Конечно, он тебе – двоюродный брат. Твоя мать Ланка – его родная тётка. Так вот: этот Коломан влюбился в меня. Косматый, хромой горбун, кривой на левое око, ему дорога в епископы, в монастырь, а он… Было дело в Эстергоме43. Я гостила у короля Ласло, его дяди. Коломан и Альма… Они кололи дрова во дворе замка… Так смешно!.. Промахивались топором мимо колоды… Я не выдержала, захохотала… Они заметили… После в замке Коломан как будто из стены вышел. Я испугалась… Он полез целоваться… Ударила его по щеке… Взвизгнул, ушиб свой горб о стену… Потом ещё лез… Его ухаживания стали невыносимы… Моя мать пожаловалась королю, и его величество при всех пристыдил своего племянника… Теперь он, увидев меня, низит глаз и отворачивается…

– Плохо, меня там тогда не было, – молвил Володарь. – Я бы этому Коломану показал! Надавал бы ему тумаков! Как он осмелился приставать к тебе?! Урод!

– А мне его немножко жалко! – вздохнула Ирина.

– Нечего его жалеть. Знаю я его хорошо, поверь. Умеет обратить своё уродство себе на пользу. Да и потом… Коломан – владетельный принц, один из наследников угорской короны. У него и невеста есть – дочь сицилийского герцога. Не то что мы – изгои!

Володарь тотчас подумал, что зря сказал последние слова. Ирина ничего не ответила ему, лишь посмотрела выразительно голубыми своими глазами, в которых читалось участие.

– Я слышу голоса. Это мои слуги! – прислушавшись, сказала княгиня.

– Нам лучше расстаться. Нас не должны видеть вместе. – Володарь поспешил взобраться на коня и, не глядя более на свою спутницу, круто отвернул в сторону. Он долго пробирался сквозь густую чащу, пока наконец не окликнули его показавшиеся впереди братья.

– Эй, ты куда подевался? Два часа тебя ищем, – проворчал, сурово сдвинув лохматые чёрные брови, Рюрик. – Где ж ты был столько времени?

– Да погнался за косулей.

– Ну и что, где добыча? Ушла?

Володарь угрюмо кивнул. Перед очами его всё стояла исполненная веселья молодая Ирина, он словно бы купался в её голубых глазах, а уста его ещё горели от сладострастного поцелуя.

Братьям он после рассказал о случившейся встрече. Рюрик лишь буркнул недовольно:

– Хорошо хоть, ума у тебя хватило не показываться с ней на людях.

Василько же промолвил с добродушной улыбкой:

– Разумею тя, братец! Красная жёнка – княгиня! И я б не удержался!

Младший Ростиславич в свои восемнадцать лет был по уши влюблён в хорошенькую дочь волынского боярина Вышаты Остромировича, Анну, но о предложении руки и сердца покуда и не помышлял. Сперва надо было братьям получить какие-никакие уделы. В том и состояла их нынешняя забота.

Вечером после ловов, когда княжеские слуги жарили на костре убитую Ириной косулю, восхищаясь меткостью и охотничьей сноровкой молодой княгини, братья решили-таки приступить к Ярополку со своей просьбой.

Сидели в богато убранном шатре волынского владетеля, на обшитых бархатом кошмах, смотрели на вначале насторожённое, а после брезгливо-недовольное лицо Ярополка, понимали, что многого им от него не добиться.

Говорил Рюрик:

– Одного мы корня, одного деда внуки. Начертано же в завещанье князя Ярослава Стольнокиевского, Мудрым наречённого, что Земля русская есть владение общее нашего рода. Вот и хотим мы получить от тебя, княже, города. Многого не просим, дал бы нам токмо отцовское бывшее владение, города Червонной Руси – Перемышль, Свиноград да Теребовлю. Верно служить тебе станем. От ворогов вместе борониться будем. На нас в любом деле сможешь ты положиться.

Долго молчал, хмуря высокое чело, Ярополк. Давеча думал он думу со своими боярами, и присоветовали они отослать братьев-изгоев в Киев, ко князю Всеволоду. Пусть он решает их судьбу.

Поразмыслив, ответил Ярополк Ростиславичам так:

– Давно ли я сам, как и вы, мыкался по землям чужим! Вас хоть с Руси никто не гонит, а я аж до Рима самого доскакал. Ныне же старший на Руси князь – стрый44 мой Всеволод. Он меня наделил волостью. Ежели отдам я вам города, которые вы просите, то, получается, супротив воли его пойду. А воевать со стрыем я не хочу. Потому ничего дать вам не могу. Совет токмо дам. Езжали бы вы в Киев. Чай, князь Всеволод без уделов вас не оставит. Русь велика. Сыщется, верно, и для вас уголок.

Это «уголок» неприятно резануло Володарю слух. Понял он, что пустая затея – просить у Ярополка волостей.

Он первым из братьев поднялся на ноги и процедил сквозь зубы:

– Спасибо тебе, князь, за совет добрый. Так мы и поступим.

Ярополку он не поклонился, повернулся и вышел тотчас из шатра. Следом за ним поспешили и Рюрик с Васильком.

– Заутре воротимся во Владимир, соберёмся и отъедем, – бросил Володарь через плечо братьям.

– И куда? – спросил Василько.

– Там поглядим, – коротко отмолвил ему Рюрик. – Может, к матери в Хорватию, на Дунай, может…

Он не договорил и выразительно переглянулся с Володарем.

Братья укрылись в своей веже. Почти до утра они не сомкнули очей. Каждый из троих думал, как же им теперь быть.

1Горынь – река на территории современной Украины, правый приток Припяти.
2Забужье – историческая область к западу от реки Западный Буг, ныне – на территории Польши.
3Подляшье – историческая область по среднему течению Западного Буга, ныне – на территории Польши.
4Мешко Второй (990—1034) – король Польши с 1025 года.
5Владислав Герман – польский князь в 1079—1102 годах, сын князя Казимира и русской княжны Марии-Добронеги, сестры Ярослава Мудрого, внук Мешка Второго, племянник Гертруды.
6Двухродный – то же, что двоюродный.
7Гридни – на Руси категория младших дружинников. Часто выполняли функции телохранителей князя.
8Кольчатая бронь – кольчуга; дощатая бронь – панцирь из гладких металличеких пластин.
9Владимир на Луге – Владимир-Волынский, город в совр. Волынской области Украины. Расположен на берегу реки Луга (приток Западного Буга).
10Ол – пиво.
11Лов (др.-рус.) – охота.
12Обрудь (др.-рус.) – сбруя.
13Посад – населенная посадскими людьми (купцами, ремесленниками) часть древнерусского города вне крепостных стен, неукреплённая или слабо укреплённая.
14Повой (повойник) – головной убор замужней женщины
15Свентослава (1050—1126) – чешская королева, супруга Вратислава Второго, дочь польского князя Казимира, брата Гертруды, от брака с Марией-Добронегой, сестрой Ярослава Мудрого.
16Мышастая лошадь – серая, цвета мыши.
17Мафорий – короткий плащ, покрывающий голову и плечи.
18Отроки – категория младших дружинников в Древней Руси. Считались выше гридней.
19Ланиты (устар.) – щёки.
20Стола – верхнее женское платье с широкими рукавами.
21Мейсен – город в Саксонии, на реке Эльба.
22Угорский – венгерский, угры – венгры.
23Софья, дочь Изяслава – вымышленное лицо. По В.Н. Татищеву: «Гейс, король Венгерский, был женат на дочери князя Изяслава, от которой родился сей Коломан…» Но о каком Изяславе могла идти речь, непонятно. Если о муже Гертруды, Изяславе Ярославиче, то тогда родители Коломана оказались бы слишком близкими родственниками, двоюродными братом и сестрой, а подобные браки не разрешались католической церковью. Что касается генеалогии полоцких князей, то она изучена плохо. По другим сведениям, матерью Коломана и Альмы (Альмоша) была немецкая принцесса.
24Травчатый – с узорами в виде трав.
25Вотол – верхняя дорожная одежда, грубая, из валяного сукна. Существовали и дорогие княжеские вотолы, украшенные жемчугами.
26Владимир Ярославич – старший сын Ярослава Мудрого, умер в Новгороде в 1052 году в возрасте 32 лет, за полтора года до кончины своего отца.
27Перемышль – город в Западной Руси, на реке Сан, ныне – г. Пшемысль в Польше.
28Тмутаракань (Таматарха) – ныне Тамань, в X—XII вв. – в составе Древней Руси, столица Тмутараканского княжества.
29Херсонес – древний город в Крыму, близ совр. Севастополя.
30Ромеи – византийцы.
31Удатный (др.-рус.) – удалой, лихой.
32Ложница – спальня.
33Бабинец – женская половина княжеского дворца на Руси.
34Бодни – шпоры.
35Лунский (др.-рус.) – английский.
36Тур – вымерший крупный дикий бык, объект охоты. Весил до 800 кг.
37Червонная Русь – область на юго-западе Руси, то же, что Галиция. Главные города – Перемышль, Теребовля, Свиноград (Звенигород-Червенский).
38Постолы – обувь на Руси, из кожи или из шкуры с шерстью.
39Толковня (др.-рус.) – разговор.
40Майоликовый – изготовленный из обожжённой глины, покрытый глазурью и красками.
41Токмо (др.-рус.) – только.
42Вила – божество у древних славян, лесная нимфа.
43Эстергом – в X—XIII веках столица Венгерского королевства, город на правом берегу Дуная, севернее совр. Будапешта.
44Стрый (др.-рус.) – дядя со стороны отца.