Джонсоны

Художественное оформление: Редакция Eksmo Digital (RED)

В коллаже на обложке использованы фотографии:

© silentstock639, Sentir y Viajar / iStock / Getty Images Plus / GettyImages.ru;

© George Marks / Retrofile RF / Getty Images Plus / GettyImages.ru

* * *

Часть первая
Конец

«Вода „Джонсон“ – самая холодная и вкусная вода в штате!» – этот слоган придумал ещё дед Джека, когда хлебнул ту жижу, фонтаном вырвавшуюся из ржавой трубы, происхождение которой до сих пор никто не знает, да, впрочем, никто и не хотел узнавать, ведь она подарила целое состояние её владельцу. С тех пор эта фраза красовалась на каждой проданной бутылке воды. После этого много чего поменялось, но слоган остался.

На Джека нахлынули воспоминания, когда он, глядя на большой пруд пресной воды, вместе с Карлом и Полом сидел на заднем дворе своего дома под большим тенистым навесом, который спасал их, хотя и с небольшим успехом, от палящего зноя. Каждый думал о своём. Несмотря на большую ценность воды, они раздавали её совершенно бесплатно. Они даже открыли все краны их скважины, чтобы вода спокойно выливалась на поверхность, таким образом пруд постепенно разрастался.

Какой-то храбрец на своём красном кукурузнике с номером на крыле 180220 рейс за рейсом летал над ними и зачерпывал воду небольшой бочкой, привязанной снизу, унося её вдаль. В былые времена они взяли бы ружья и начали стрелять по этому наглецу, но не сейчас. В такие моменты осознаёшь, насколько человек немощен перед природой. Всё, что было нажито за долгие годы, не имеет никакой ценности и никак не может помочь.

Было настолько жарко, что они и минуты не могли просидеть, чтобы не попить или не полить на себя прохладной жидкостью. Находиться возле источника воды было легче, ведь вода, испаряясь, наполняла воздух драгоценной влагой.

По той же причине (температура в последние полгода не понижалась ниже ста четырёх градусов по Фаренгейту даже в ночное время, а днём могла доходить до ста семидесяти градусов) перестали работать все источники выработки электроэнергии, из-за чего от установленных кондиционеров не было никакого толку, а тот генератор, что стоял в подвале, работал на износ чтобы хоть как-то обеспечить водой соседний город.

– Смотри! – Пол показал пальцем на горизонт.

Перед ними в очередной раз показался самолёт. Он медленно спускался к пруду. Когда он подлетел довольно близко, друзья увидели, что из двигателя идёт чёрный, как уголь, дым. Вместо того чтобы вернуться, он снова зачерпнул воды и с большим трудом начал подниматься вверх, но бочка зацепилась за верхушку дерева, росшего на окраине пруда, трос натянулся, как струна гитариста перед рок-концертом, и самолёт носом устремился вниз на землю, как будто увидел что-то способное остановить конец света. Раздался небольшой грохот, и столб дыма, ещё чернее прежнего, устремился вверх к облакам.

Они уже собирались рвануть ему на помощь, но потом вспомнили, что если даже им удастся добраться до бедолаги, то назад им путь заказан и погибнут под этим палящим солнцем.

– Теперь всё! – сказал Карл. – Те, для кого он так старался, скоро закончат точно так же, как и все, кто не успел добраться до золота. (Так он с недавнего времени стал называть воду.)

– Чёрт, если б можно было что-то изменить, я бы отдал все сраные деньги, которые заработал, и питался бы остаток жизни на помойке! – выкрикнул Джек. – Сейчас они не годятся даже для того, чтобы подтереть ими зад. Что скажешь, Пол?

– А что тут сказать? Ты прав как никогда. От них было бы больше пользы, если бы наступил ледниковый период, тогда топиться ими смогли бы ближайшие десять лет, – с грустью сказал он, осознавая, что мог бы прожить жизнь иначе, зная исход всего.

Но ни за какие деньги и даже воду, литр которой по нынешнему курсу стоит дороже всех бриллиантов на планете, назад не вернуться. И даже сделка с дьяволом не поможет, иначе рогатый рискует потерять такую чёрную душу, как он. Всю жизнь Пол жил только для себя и сделал плохого больше, чем вся Аль-Каида^[1] за всё время своего существования. По крайней мере, он сам так считал.

– Как бы ты прожил жизнь, если бы выдалась такая возможность? – спросил Карл, обратив взгляд на Пола.

– Чувак, ты что, читаешь мои мысли? Я только про это думал, – с удивлением выкрикнул он.

Карл и Джек рассмеялись. Они ещё могли себе это позволить, несмотря на происходящее.

– Несмотря на всё, я был счастлив прожить с вами эту жизнь. Вы были для меня настоящей семьёй, – сказал Пол и протянул правый кулак Карлу, так как он сидел ближе к нему, и, получив встречный удар, перенаправил его Джеку. Джек поступил точно так же. Они понимали, что это конец, рано или поздно они закончат как все бедолаги, которым не хватило влаги.

– А знаешь, что самое хреновое в этой ситуации? – спросил Джек, глядя прямо перед собой.

– Что? – спросил Пол.

– Самое хреновое – это сидеть и ждать конца. Возможно, этот пилот был последним живым человеком на континенте кроме нас, ну или последним живым, кто пытался помочь последней группе живых людей. Короче, вы поняли, о чём я хочу сказать, – из-за жары мысли путались.

Джек не был глупым, в детстве его считали вундеркиндом, несмотря на его плохое поведение. Не было ни одного месяца в году, когда его не хотели выгнать из школы. Исправлял положение его влиятельный дед, который мог надавить на любого в этом штате, даже самого упёртого неоконсерватора.

– А я жалею, что не успел завести семью, – сказал Карл. – Мы прожили весёлую жизнь, с этим не поспоришь, но, несмотря на это, она кажется мне пустой. Пусть хоть и ненадолго, я бы хотел почувствовать себя отцом, услышать заветное «пап». Научить сына бросать кручёный мяч…

– У тебя явно тепловой удар, – ответил Джек. – Ты ни одной юбки не пропустил, даже те, которые тебе отказывали, ты брал силой. Помнишь Мэри, её отец до сих пор думает, что она сбежала со своим парнем в Вегас.

– Лучше не напоминай, – виновато ответил Карл. – Ты тоже не святой. Знал бы твой отец, герой той сраной войны, как ты проводишь время и скольким девчонкам ты испортил жизнь.

– Да… я бы всё отдал, чтобы это исправить, – он виновато опустил голову.

Большое облегчение ему доставляло то, что никто так и не узнал правду о Бритни, иначе Пол никогда бы не простил ему это. Возможно, из всех секретов, которые хранил Джек, это было самой большой тайной. Он много раз жалел, что поступил именно так, а не иначе. Больше, чем деньги, в этой жизни он любил женщин, и чем моложе они были, тем больше он получал удовольствие.

– Джек, что нам делать? Смысла сидеть на месте и ждать смерть я не вижу. Не хочешь, как в старые добрые времена?

Пол говорил о том времени, когда они могли в любую минуту всё бросить и уехать колесить по Штатам или любой другой стране, независимо от своих планов. Никто не знал, где они находятся, когда вернутся, но все знали, если нет одного, то и других двоих тоже не будет в ближайшее время.

– Ты что предлагаешь? Рвануть в Вегас? Может, тебя огорчить тем, что за ночь до него ты не доберёшься, а к утру ты будешь лежать в какой-нибудь канаве на сто процентов состоящий из того дерьма, которое у тебя сейчас в голове, без единой капли жидкости, – ответил Карл, с недоумением посмотрев на него.

– А он прав, – сказал Джек. – Сколько мы здесь протянем – месяц, два, три? Итог один. То, что продолжается уже несколько лет, не остановится в одночасье. Всё только усугубляется. Ещё пару месяцев, и температура поднимется градусов на сорок пять, воды у нас полно, но вот еда когда-нибудь закончится. Если бы не отец, который пропадал много месяцев на этой ферме, мы сейчас не сидели бы здесь и не думали о всякой херне.

– Ты прав, но я лучше сдохну где-нибудь, чем буду ещё месяц есть консервы твоего отца, – сказал Пол и засмеялся. Карл и Джек тоже загоготали.

«Баллона воды должно хватить примерно на десять часов. Если повезёт, где-нибудь сможем дозаправиться, попробуем пройти как можно дальше, может, найдём людей», – размышлял Джек.

– А ты не думаешь, что всё это нереально? Может, мы лежим у тебя дома после очередной дорожки, у нас на самом деле глюки, и, чтобы нам очнуться, достаточно просто умереть? – сказал Карл, вставая, и зашагал из-под навеса.

Выйдя из тени и отойдя около ста футов от воды, он почувствовал сильный жар, во рту и в носу мгновенно пересохло, влажность была практически нулевой. Испарения от пруда уже не доходили до него, и он вынужден был вернуться обратно. Карл буквально видел, как влага, испаряясь, поднимается в небо, пока шёл обратно под навес. Всё это время два его друга с любопытством наблюдали за этой картиной.

– Не хочу проверять. Если это так, то всё равно, когда умру, очнусь, а если нет, то не хочу сдохнуть как идиот, – озвучил он своё решение, когда пришёл обратно и жадно начал поглощать воду из бутылки.

– Разум постепенно начал возвращаться к тебе, – сказал Джек, после чего они втроём захохотали.

– Ну так что мы решили? – спросил Пол, повернувшись к товарищам.

– Мы целый день лежим на этом грёбаном месте, жрём эти вонючие консервы, пьём воду и ждём, пока сдохнем. С меня хватит! – выкрикнул Джек, встав и ударив в столб, который держал навес, кулаком, раздался звон. – Если вы и дальше хотите так продолжать, пожалуйста, с меня хватит, – с этими словами он направился в дом, по дороге почувствовав, что переборщил с ударом и кулак потихоньку начинал ныть. «Только не хватало получить перелом», – подумал он и зашёл в дом.

– Ничего, сейчас передёрнет и отойдёт, вернётся как новый, – сказал Карл с улыбкой на лице и повернулся обратно к деревьям, росшим на дальнем конце пруда. Пол последовал его примеру, тихо смеясь.

Джека не было минут двадцать, всё это время приятели смотрели вдаль, пили воду и периодически бегали отлить к дальней стойке навеса. До самых деревьев не было ни одной живой души, даже насекомые, которые ещё год назад так настойчиво лезли в лицо, все погибли. Деревья росли так плотно, что происходящее за ними было скрыто от взора, но все знали на все сто процентов, что ситуация там аналогичная. Их пруд, был единственным источником влаги на десять миль вокруг. До ближайшего озера было около одиннадцати миль, в котором, по предположениям друзей, могла остаться хоть капля воды. Если бы их пруд постоянно не подпитывался из подземных источников, то его постигла та же участь, что и остальные реки, пруды, озёра. Это единственное что поддерживало парням жизнь.

Вдруг перед ними упали две большие чёрные сумки. От неожиданности Карл подскочил с лежака, а Пол вздрогнул и пролил немного воды из бутылки, которую пил в этот момент.

– Чё за хрень… – не успел Карл договорить, как Джек развернулся и пошёл обратно в дом, ничего не ответив.

Пол аккуратно подошёл к этим сумкам, как подошёл бы к ним, обнаружив их в супермаркете, не зная, находится там бомба или забытый миллион долларов. Расстегнув одну из них, он увидел гермошлем, такой же, какой бывает у космонавтов. Посмотрев по сторонам и не обнаружив ни космического корабля, ни Джека, чтобы спросить, что это такое и зачем это им нужно, он аккуратно начал доставать содержимое. За всем этим наблюдал Карл. Когда Пол выложил всё, что было в сумке, в последнюю очередь достав какие-то баллоны, первое, что пришло в голову, что это гибрид скафандра с аквалангом. Ещё через пару минут вернулся Джек с ещё одной такой же сумкой. Положив её, он достал такой же костюм.

– Карл, тебе особое приглашение нужно? – спросил он.

– Джек, мать твою, ты в космос собрался? – с недоумением спросил он. – Что-то я не припомню, чтобы ты раньше упоминал о космическом корабле в гараже. Хотя с твоим отцом в нём может находиться всё что угодно, раз у него есть скафандры.

Пока они дискуссировали, Пол надел на себя гермошлем и начал бегать в нём вокруг них.

– Смотри, я Алан Шепард^[2], когда взлетаем? – с радостью пятилетнего ребёнка в голосе кричал Пол.

– Идиот, – с разочарованием сказал Джек. – Ни в какой космос мы не летим, это скафандры с системой циркуляции и охлаждения воды в нём. Мы наденем их, наберём воды в баллоны и пойдём искать людей. Система старая, вода в баллоны закачивается с помощью насоса, просто кидаешь шланг в водоём и качаешь. Целого баллона должно хватить примерно на десять часов. По крайней мере, так в инструкции написано. Ещё один подарок от отца.

– В инструкции? Ты хоть раз проверял его? – с недоверием спросил Карл.

– Отец не стал бы покупать их, не проверив и если не был уверен в их надёжности. Решайте сейчас: или вы со мной, или можете оставаться в этом роскошном доме и жить мирно и счастливо.

– На счёт дома я согласен, но на счёт счастливо, не уверен, – съязвил Пол.

– У нас есть время подумать? – спросил Карл.

– Есть, пока я надеваю скафандр и набираю воды в баллоны, – решительно ответил Джек.

– Я так понимаю, нам тебя не отговорить от этого самоубийства, – предположил Карл.

– Почему нам? – спросил Пол, пытаясь натянуть на себя остальную часть скафандра. – Я полностью согласен с Джеком.

– Дай сюда, чёртов идиот, – с этими словами Джек выхватил у него из рук нижнюю часть скафандра, перевернул её и протянул обратно, – это перед. Смотрите, я покажу как правильно его надевать.

С этими словами он начал медленно, но уверенно надевать скафандр. Затратив на это примерно шесть минут, он подошёл к водоёму и закинул в него шланг. Повернувшись и убедившись, что все внимательно смотрят на него, он начал быстро дёргать за рычаг, находившийся сзади справа и торчавший из баллона. Закончив, он вернулся под навес и снял гермошлем. Скафандр был серебристо-глянцевый, как фольга. В районе правой груди был синий круг с надписью NASA.

– Теперь вы.

Карлу ничего не оставалось, как начать распаковывать свой скафандр. Больше, чем умереть от жары, он боялся умереть от жары в одиночестве. Полностью достав его, он увидел на нём небольшую бирку. На ней было название скафандра: Navy Mark IV.

– Да, твой старик был реальным параноиком, теперь я понимаю, почему ты перестал общаться с ним, – выдавил из себя Карл.

– Заткнись и давай быстрее. Он был гением, как только речь зашла о глобальном потеплении, он сразу начал готовиться к нему. Раздобыл эти скафандры и переоборудовал их. Теперь воздух пропускается сквозь воду, и ты дышишь водяным паром. Помимо этого, есть система охлаждения на солнечных батареях, так что ты не будешь себя чувствовать, как индюк на День благодарения.

Немного повозившись, они всё-таки смогли, хоть и не без труда, экипироваться. Проделав с водоёмом те же манипуляции, что и Джек, они вернулись в тень.

– Что дальше? – спросил Пол.

Настроение было у всех подавленное. Они понимали, что рано или поздно умрут. Но умереть хотелось поздно, нежели рано, но, когда они покинули дом, шансы на это уменьшались с каждым пройденным футом.

– Каждый из нас возьмёт немного еды и воды, но так, чтобы было не в тягость и при этом хватило на пару дней, мы должны беречь силы. Будем надеяться, что источник воды мы найдём раньше, чем закончится вода в баллонах.

Полностью сняв экипировку, они направились в дом. В одной из комнат они взяли по спортивной сумке. Джек чувствовал, что должен взять лидерство в свои руки, поэтому взял самую большую сумку красного цвета. Видя настрой Карла и Пола, он дал им маленькие сумки.

Спустившись в подвал, который больше походил на бункер с большими металлическими дверями, которые были постоянно открыты, они начали заполнять сумки. Предпочтения отдавали ветчине торговой марки SPAM и фасоли Van Camp’s с разными добавками. Пол попытался взять шоколад, но Джек движением руки остановил его и, кинув на него суровый взгляд, переубедил. Всё происходило под мёртвую тишину, которую нарушал только звук бьющихся друг об друга банок, когда их кидали в сумки. Карлу Джек закинул три галлона бутилированной воды, так как он был покрепче Пола и мог нести больший вес, а Полу два галлона. Себе он положил больше всего. Вес своей сумки он оценил примерно в пятьдесят пять фунтов.

Закончив с сумками, они так же молча поднялись наверх к своей экипировке.

– Постойте! – сказал Джек и снова убежал в дом. Примерно через минуту он вернулся с небольшим свёртком.

– Снова пытаешься нас удивить? – равнодушно спросил Пол.

– Это карта и компас, если всё-таки нам удастся выйти из города, нам нужно ориентироваться на местности и знать, где располагаются населённые пункты.

Он молча подошёл и обнял сначала Пола, потом Карла, быстро надел скафандр, повесил через плечо сумку, в которую положил свёрток, и двинулся вперёд, не предполагая, какой путь их ожидает.

Часть вторая
Джош

Глава первая
Становление

Дед Джека, Джош, родился в 1926 году в городе Хендерсоне, штат Невада. Семья жила в достатке, и так как этот ребёнок был долгожданным, его баловали, как только могли, но при этом мальчик не вырос избалованным. Джош был жизнерадостным и здоровым ребёнком, всегда помогал родителям по дому… Ну, по крайней мере, он думал, что помогал.

Но в один пасмурный вечер, который так и навевал грусть, мужчина и женщина привели сына к большим дверям серого мрачного здания. Позвонив в звонок, они сказали мальчику стоять здесь, пока они сходят ему за сладостями, и быстро ушли. Когда открылась дверь, женщина в чёрном дождевике и со свечкой в руках предложила мальчику войти. В то время такое явление было частым, и поэтому мисс Дункан привыкла, что на её пороге появляются дети возрастом от младенцев до десяти лет, дети постарше тоже были, но очень редко. Джош испугался и побежал за родителями, но, выбежав с узкой дорожки на большую дорогу, где он их видел в последний раз, никого не обнаружил. Уже смеркалось, и поэтому даже прохожих на улице не было. Сначала он направился в одну сторону, в которую, как ему показалось, они повернули. Пробежав около двухсот футов, он повернул обратно и пробежал ещё около трёхсот футов. Когда сил не осталось, он плюхнулся на дорогу и заплакал. Всё это время мисс Дункан смотрела на него. Она вышла на дорогу, как только он развернулся и побежал. Даже когда он мчался в обратном направлении, из-за страха перед тем, что родители его потеряли (в тот момент он даже не мог предположить, что они его бросили), не заметил её стоящую посередине дороги.

Она тихо подошла к нему, погладила по мокрой голове и предложила пройти в дом. Он отказался, ответив, что за ним придут родители, а если он уйдёт, тогда они его потеряют и не смогут найти. Мисс Дункан была доброй женщиной, на вид ей было лет пятьдесят, но на самом деле не было ещё и сорока. Она не хотела травмировать ребёнка и сказала, что за ним обязательно придут, а её просто попросили посмотреть за ним, пока родители в отъезде, а если он заболеет, то не сможет уйти, когда они вернутся. Потом она взяла его на руки и занесла в дом.

Это был сиротский приют. Родители за ним так и не вернутся. Первый год он много плакал и думал о том, почему они так поступили с ним. Джош часто вспоминал последний день с родителями. Они вели себя как обычно, ничего не предвещало беды. Сходили с ним в цирк, купили ему сладкой ваты, а потом мороженого, хотя до этого никогда не разрешали ему есть оба этих лакомства в один день. Но тогда он этому значения не придал, считая себя самым счастливым ребёнком на земле. Отец купил ему часы на цепочке, какие были у всех важных взрослых дядь, которые ходили по улице. Потом они сделали совместную фотографию, и отец вставил её в крышку часов изнутри. Джош запомнил, что ближе к вечеру начал моросить дождь и как он оказался у большой двери.

С каждым годом в сиротском приюте Джош становился все черствее и злее. Дружбу с ним никто не водил, он был сам по себе. Уже в шестнадцать лет он выглядел на двадцать, был высокий, статный. Если он не брился несколько дней, то с лёгкой щетиной ему можно было дать все двадцать пять.

В 1942 году, в возрасте шестнадцати лет, Джош пошёл добровольцем служить в армию. На одном из призывных пунктов он подошёл к какому-то прыщавому сержанту, сказал, что ему только что исполнилось восемнадцать лет и он всю жизнь мечтал служить своей стране. После небольшой дискуссии, ему всё же выписали документы и отправили на военный полигон для проведения подготовки.

После нескольких месяцев подготовки, с ноября 1942 года по октябрь 1943 года, под командованием генерала Эйзенхауэра он участвовал в наступательных операциях в Северной Африке, Сицилии и Италии. 6 июня 1944 года принял участие в операции в Нормандии. Чем занимался в промежутках между военными действиями, Джош никому не рассказывал.

После войны он вернулся домой, но найти себя в мирное время оказалось сложно. Было слишком много тех, кто хотел найти работу, и так мало тех, кто мог её предложить. Приходилось искать подработки, которые Джош менял одну за другой, как рабочий в шахте меняет перчатки, так как ни с кем не мог найти общий язык.

Однажды, когда ему в очередной раз казалось, что работа у него в руках, и не однодневная или двухдневная, а постоянная, Джош радостно шёл по Айви-стрит. Радость пылала внутри него жарким огнём, но внешне он, как и всегда, не проявлял счастливых эмоций. Его суровое лицо могло ввергнуть в страх даже самого шкодливого ребёнка. Повернув на Конститьюшен-авеню, он увидел, как несколько бедолаг поднимают на стропах фортепиано на второй этаж частного дома. Джош сразу понял, что в дверь оно не проходило, поэтому какой-то пижон решил во что бы то ни стало запихнуть его внутрь, даже если придётся разобрать полдома и потратить не одну сотню долларов. Джош уже почти прошёл этот дом, как вдруг увидел, что левая сторона музыкального инструмента резко накренилась. По его оценке, весило оно не меньше семисот фунтов. И всё бы ничего, но в этот момент дверь открылась и из дома выбежала маленькая девочка лет шести, а через мгновение следом за ней вышла мама. Фортепиано же в это время кренилось всё больше и больше.

– Пожар! – закричал он, чтобы привлечь внимание мамы и начал показывать на фортепиано. Несмотря на то что расстояние между ними было не больше тридцати футов, на его крики внимания никто не обратил. Рабочие были слишком заняты, пытаясь выровнять груз, а мама – пытаясь успокоить дочку, которая прыгала из стороны в сторону. Только маленькая девочка обратила внимание на странного мужчину, машущего ей рукой (по крайней мере, ей так казалось) и помахала ему в ответ.

Тем временем один из рабочих упал на газон, рядом с которым стоял, стропа осталась у него в руках. Остальные сильно напряглись, стропа оторвалась, и нагрузка на каждого возросла.

Джош что было силы бросился к ним. Ему казалось, что так быстро он ещё никогда не бегал, даже в июне 1944 года, когда граната упала рядом с ним. Когда оставалось около двух футов, ещё у одного рабочего, который стоял слева, оторвалась стропа. Остальные грузчики подались вперёд, так как фортепиано устремилось вниз, упали на землю, и их поволокло сначала по гравию, затем по мягкой траве. Как они ни пытались упереться и встать, у них ничего не получалось. Джош рывком оттолкнул девушек к стене и прикрыл их собой, тем самым он спас им жизни. Но одна сторона крышки при падении какой-то острой частью задела его правую руку, она закровоточила, и Джош скрючился от боли. Женщина от испуга закричала, а девочка заплакала.

– Чёрт вас подери, – проскрипел сквозь зубы Джош.

Рабочие поднялись и подбежали к женщине с дочерью.

– Извините, м-мэм, с вами всё в порядке? – дрожащим голосом спросил один из них, не обращая внимания на их спасителя. – Мы возместим все расходы, только не говорите мистеру Стилески. – Стоимость такого фортепиано они бы ещё долго возмещали, но потерять работу в такое время было ещё страшнее.

– Покажите, – не обращая на них внимания, обратилась она к Джошу.

– Всё хорошо! – зло ответил он, зажимая рану, и быстро ретировался.

– Постойте! Как вас зовут? У вас кровь, пойдёмте к нам домой, я вас перевяжу, – догнав его, сказала женщина и положила руку на плечо.

– Не стоит, а то ещё полы запачкаю у вас дома, – грубо ответил он, сбросив руку и ещё сильнее сжав зубы.

– Ничего страшного, вы спасли мне и моей малютке жизнь, самое малое, что я могу сделать для вас, это перевязать.

– Сам как-нибудь справлюсь, не нужна мне ничья помощь! – с этими словами он оттолкнул женщину и ускорил шаг.

Женщине ничего не оставалось делать, как вернуться к своему ребёнку. Подбежав к дочке, она завела её в дом, а рабочие начали оценивать ущерб. Сам Джош вернулся к себе в комнату, которую снимал на втором этаже одного из домов, замотал рану каким-то старым бинтом, выпил лауданум^[3], который он с большим трудом достал у перекупщиков опиума, и лёг спать. Комната была небольшая, в ней стояла старая кровать, шкаф для одежды и стол со стулом, одна дверь вела в коридор, другая – в ванную комнату и туалет. Всю комнату освещал солнечный свет, проходивший через большое окно.

На следующее утро рука сильно ныла. Джош выпил ещё немного обезболивающего, оделся и пошёл в больницу. Дорога пролегала как раз через вчерашнее место происшествия. Когда он дошёл до той самой улицы, наркотик начал действовать, и мужчина совсем забыл про утреннюю боль. Проходя мимо того дома, он быстрым взглядом осмотрел дорожку, на которой вчера героически чуть не лишился жизни. О падении той громадины напоминали только вмятины на асфальте, в остальном никаких следов не осталось, включая и следы сломанного фортепиано.

– Сэр! – услышал Джош, отойдя примерно на шестьдесят футов от этого дома.

Внезапно к нему подошёл хорошо одетый мужчина.

– Доброе утро, – улыбаясь, сказал он и протянул ему руку.

– Что вам нужно? – сердито спросил Джош.

– Вчера вы спасли мою жену и ребёнка, я хочу вас отблагодарить.

– Тогда дайте мне пару долларов и идите дальше, у меня нет времени.

– Я ценю свою семью больше, чем на пару долларов, поэтому хочу предложить вам кое-что более ценное. Можно пригласить вас в дом?

Джош понимал, что просто так от него не отстанут.

– Только давайте быстрее, мне ещё на работу нужно устроиться, – с недовольством ответил Джош. – Из-за вчерашнего происшествия я лишился предыдущей, на которой проработал год, – соврал он.

– Пройдёмте ко мне, Рейчел сказала, что вы повредили руку, мой доктор её осмотрит, – с этими словами незнакомый человек развернулся и пошёл в тот злополучный дом. – Кстати, меня зовут Мик.

– Джош Джонсон.

– По вам видно, что вы военный. Где вы служили?

– В Африке, в Нормандии, – Джош неохотно отвечал на вопросы, он вообще не любил вспоминать войну, а ещё больше не любил разговаривать с людьми.

– Я тоже воевал, только против японцев, Пёрл-Харбор, остров Гуадалканал, Маршалловы острова.

– Побросало вас, – капелька уважения к этому человеку появилась у Джоша.

Мик подошёл к открытой двери своего дома, возле которой стоял человек, и жестом, протянув руку вовнутрь, слегка наклонившись, предложил Джошу войти. Когда они оба оказались внутри, слуга закрыл дверь. Дом был богато украшен, в гостиной висела большая хрустальная люстра, под ней стоял дубовый стол со стульями, везде висели картины и стояли свечи. Напротив стола висело большое зеркало в позолоченной раме. На полу лежал ковер во всю гостиную.

– Пройдёмте в мой кабинет. – Они поднялись на второй этаж.

Наверх вела бетонная винтовая лестница, поворачивающаяся на сто восемьдесят градусов. Поручни на лестнице были резные из дерева, покрытые тёмным лаком. Балясины были похожи на римские колонны (так бы описал их Джош, если бы когда-нибудь бывал в Риме), с маленькими фигурами на них. Так как Джош был под действием лауданума, он не мог более подробно, в деталях разглядеть эти изображения. Мик открыл дверь, и они вошли внутрь – как раз туда, куда вчера пытались поднять фортепиано. Там стояла жена Мика с дочерью.

– Спасибо вам большое, вчера так и не получилось вас поблагодарить, – с улыбкой сказала она. – Изабель, что нужно казать?

– Спасибо, сэр, – с волнением сказала маленькая девочка и спряталась за маму.

– Всё, вы можете идти, дорогая. Да, и позови, пожалуйста, Густава.

В это время Джош начал оглядывать кабинет. В стеклянном шкафу висела офицерская форма с множеством наград, под формой лежала кавалерийская сабля и кольт. В комнате было два больших окна, посередине комнаты между окнами стоял письменный стол со стулом, на столе лежала куча бумаг, перо с чернилами, в углу стояла мягкая кушетка. Около стола стоял глобус. Возле окна на стене висела голова гризли, под ней – какое-то французское ружьё приблизительно восемнадцатого века. Люстра в этой комнате была не такая большая, как в гостиной, но на вид ничуть не дешевле. Вдоль одной из стен стоял большой шкаф, полный различных книг.

Пока Джош осматривался, в кабинет вошёл доктор. Это был невысокий, но крепкий мужчина лет сорока и с небольшой залысиной на макушке. На глазах у него были очки в роговой оправе на цепочке, которая обхватывала шею.

– Значит, это вы тот герой? Присаживайтесь на кушетку, снимайте одежду, показывайте рану.

Джош послушно сделал то, что ему сказали, потому что понимал, что с такой рукой долго он работать не сможет, да и денег на её лечение не было.

– Сэр, да тут глубокая рана, простой перевязкой не отделаться, я всё обработаю, потом зашью, может быть больно, выпейте эту настойку.

– Не стоит, делайте то, что нужно, – ответил Джош, ведь он уже выпил утром одну настойку.

– Ну как знаете.

Доктор начал обрабатывать рану, прочищая её до самой глубины пореза, Джош сжал зубы что было силы. Даже наркотик, который он принял утром, не смог заглушить боль полностью. Через несколько минут доктор закончил и начал зашивать рану. Ещё минут десять, и всё было готово.

– Теперь каждый день нужно промывать швы, пока они не сойдут, всё необходимое я оставлю в пакете, сэр, – с этими словами доктор взял свой саквояж и удалился из кабинета.

– Спасибо, Густав, – сказал ему вслед Мик. – Густав хороший доктор, он часто помогает моей семье, – пояснил он Джошу.

Джош ничего не сказал, он вообще не умел благодарить. Мик выдвинул ящик своего стола, достал оттуда два бокала и бутылку. Приглядевшись, Джош всё же смог прочитать надпись на ней. «Каскадный виски», гласила она.

– Как предпочитаете, со льдом или без него?

– Без, лёд портит вкус.

Он наполнил оба бокала, в один положил пару кусочков льда.

– А я предпочитаю со льдом, мне нравится чувствовать, как холодный виски течёт внутри меня, – он протянул бокал Джошу.

Джош взял бокал и в два глотка быстро влил его в себя.

– Давайте к делу, – кратко сказал он.

Мик взял со стола увесистый конверт и передал его Джошу.

– Что это? – спросил он, повертев его в руках.