Стихотворения

© Высоцкий В., наследники, 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

* * *

И нельзя мне выше, и нельзя мне ниже

Большой Каретный

Левону Кочаряну

Где твои семнадцать лет?

На Большом Каретном.

Где твои семнадцать бед?

На Большом Каретном.

Где твой черный пистолет?

На Большом Каретном.

А где тебя сегодня нет?

На Большом Каретном.

Помнишь ли, товарищ, этот дом?

Нет, не забываешь ты о нем.

Я скажу, что тот полжизни потерял,

Кто в Большом Каретном не бывал.

Еще бы, ведь

Где твои семнадцать лет?

На Большом Каретном.

Где твои семнадцать бед?

На Большом Каретном.

Где твой черный пистолет?

На Большом Каретном.

А где тебя сегодня нет?

На Большом Каретном.

Переименован он теперь,

Стало все по новой там, верь не верь.

И все же, где б ты ни был, где ты ни бредешь,

Нет-нет да по Каретному пройдешь.

Еще бы, ведь

Где твои семнадцать лет?

На Большом Каретном.

Где твои семнадцать бед?

На Большом Каретном.

Где твой черный пистолет?

На Большом Каретном.

А где тебя сегодня нет?

На Большом Каретном.

1962

Серебряные струны

У меня гитара есть – расступитесь, стены!

Век свободы не видать из-за злой фортуны!

Перережьте горло мне, перережьте вены —

Только не порвите серебряные струны!

Я зароюсь в землю, сгину в одночасье —

Кто бы заступился за мой возраст юный!

Влезли ко мне в душу, рвут ее на части —

Только б не порвали серебряные струны!

Но гитару унесли, с нею – и свободу, —

Упирался я, кричал: «Сволочи, паскуды!

Вы втопчите меня в грязь, бросьте меня в воду

Только не порвите серебряные струны!»

Что же это, братцы! Не видать мне, что ли,

Ни денечков светлых, ни ночей безлунных?!

Загубили душу мне, отобрали волю, —

А теперь порвали серебряные струны…

1962

Тот, кто раньше с нею был

В тот вечер я не пил, не пел —

Я на нее вовсю глядел,

Как смотрят дети, как смотрят дети.

Но тот, кто раньше с нею был,

Сказал мне, чтоб я уходил,

Сказал мне, чтоб я уходил,

Что мне не светит.

И тот, кто раньше с нею был, —

Он мне грубил, он мне грозил.

А я всё помню – я был не пьяный.

Когда ж я уходить решил,

Она сказала: «Не спеши!»

Она сказала: «Не спеши,

Ведь слишком рано!»

Но тот, кто раньше с нею был,

Меня, как видно, не забыл, —

И как-то в осень, и как-то в осень —

Иду с дружком, гляжу – стоят, —

Они стояли молча в ряд,

Они стояли молча в ряд

Их было восемь.

Со мною – нож, решил я: что ж,

Меня так просто не возьмешь, —

Держитесь, гады! Держитесь, гады!

К чему задаром пропадать,

Ударил первым я тогда,

Ударил первым я тогда —

Так было надо.

Но тот, кто раньше с нею был, —

Он эту кашу заварил

Вполне серьезно, вполне серьезно.

Мне кто-то на плечи повис, —

Валюха крикнул: «Берегись!»

Валюха крикнул: «Берегись!» —

Но было поздно.

За восемь бед – один ответ.

В тюрьме есть тоже лазарет, —

Я там валялся, я там валялся.

Врач резал вдоль и поперек,

Он мне сказал: «Держись, браток!»

Он мне сказал: «Держись, браток!» —

И я держался.

Разлука мигом пронеслась,

Она меня не дождалась,

Но я прощаю, ее – прощаю.

Ее, как водится, простил,

Того ж, кто раньше с нею был,

Того, кто раньше с нею был, —

Не извиняю.

Ее, конечно, я простил,

Того ж, кто раньше с нею был,

Того, кто раньше с нею был, —

Я повстречаю!

1962

За меня невеста отрыдает честно…

За меня невеста отрыдает честно,

За меня ребята отдадут долги,

За меня другие отпоют все песни,

И, быть может, выпьют за меня враги.

Не дают мне больше интересных книжек,

И моя гитара – без струны.

И нельзя мне выше, и нельзя мне ниже,

И нельзя мне солнца, и нельзя луны.

Мне нельзя на волю – не имею права, —

Можно лишь – от двери до стены.

Мне нельзя налево, мне нельзя направо —

Можно только неба кусок, можно только сны.

Сны – про то, как выйду, как замок мой снимут,

Как мою гитару отдадут,

Кто меня там встретит, как меня обнимут

И какие песни мне споют.

1963

Штрафные батальоны

Всего лишь час дают на артобстрел —

Всего лишь час пехоте передышки.

Всего лишь час до самых главных дел:

Кому – до ордена, ну а кому – до «вышки».

За этот час не пишем ни строки —

Молись богам войны артиллеристам!

Ведь мы ж не просто так – мы штрафники, —

Нам не писать: «…считайте коммунистом».

Перед атакой – водку, – вот мура!

Свое отпили мы еще в гражданку,

Поэтому мы не кричим «ура» —

Со смертью мы играемся в молчанку.

У штрафников один закон, один конец:

Коли, руби фашистского бродягу,

И если не поймаешь в грудь свинец —

Медаль на грудь поймаешь за отвагу.

Ты бей штыком, а лучше – бей рукой:

Оно надежней, да оно и тише, —

И ежели останешься живой —

Гуляй, рванина, от рубля и выше!

Считает враг: морально мы слабы, —

За ним и лес, и города сожжены.

Вы лучше лес рубите на гробы —

В прорыв идут штрафные батальоны!

Вот шесть ноль-ноль – и вот сейчас обстрел, —

Ну, бог войны, давай без передышки!

Всего лишь час до самых главных дел:

Кому – до ордена, а большинству – до «вышки»…

1964

Про Сережку Фомина

Я рос как вся дворовая шпана —

Мы пили водку, пели песни ночью, —

И не любили мы Сережку Фомина

За то, что он всегда сосредоточен.

Сидим раз у Сережки Фомина —

Мы у него справляли наши встречи, —

И вот о том, что началась война,

Сказал нам Молотов в своей известной речи.

В военкомате мне сказали: «Старина,

Тебе броню дает родной завод «Компрессор»!»

Я отказался, – а Сережку Фомина

Спасал от армии отец его, профессор.

Кровь лью я за тебя, моя страна,

И всё же мое сердце негодует:

Кровь лью я за Сережку Фомина —

А он сидит и в ус себе не дует!

Теперь небось он ходит по кина́м —

Там хроника про нас перед сеансом, —

Сюда б сейчас Сережку Фомина —

Чтоб побывал он на фронте на германском!

…Но наконец закончилась война —

С плеч сбросили мы словно тонны груза, —

Встречаю я Сережку Фомина —

А он Герой Советского Союза…

1964

Антисемиты

Зачем мне считаться шпаной и бандитом —

Не лучше ль податься мне в антисемиты:

На их стороне хоть и нету законов, —

Поддержка и энтузиазм миллионов.

Решил я – и значит, кому-то быть битым.

Но надо ж узнать, кто такие семиты, —

А вдруг это очень приличные люди,

А вдруг из-за них мне чего-нибудь будет!

Но друг и учитель – алкаш в бакалее —

Сказал, что семиты – простые евреи.

Да это ж такое везение, братцы, —

Теперь я спокоен – чего мне бояться!

Я долго крепился, ведь благоговейно

Всегда относился к Альберту Эйнштейну.

Народ мне простит, но спрошу я невольно:

Куда отнести мне Абрама Линкольна?

Средь них – пострадавший от Сталина Каплер,

Средь них – уважаемый мной Чарли Чаплин,

Мой друг Рабинович и жертвы фашизма

И даже основоположник марксизма.

Но тот же алкаш мне сказал после дельца,

Что пьют они кровь христианских младенцев:

И как-то в пивной мне ребята сказали,

Что очень давно они Бога распяли!

Им кровушки надо – они по запарке

Замучили, гады, слона в зоопарке!

Украли, я знаю, они у народа

Весь хлеб урожая минувшего года!

По Курской, Казанской железной дороге

Построили дачи – живут там как боги…

На всё я готов – на разбой и насилье, —

И бью я жидов – и спасаю Россию!

1964

Песня о госпитале

Жил я с матерью и батей

На Арбате – здесь бы так!

А теперь я в медсанбате —

На кровати, весь в бинтах…

Что нам слава, что нам Клава —

Медсестра – и белый свет!..

Помер мой сосед, что справа,

Тот, что слева, – еще нет.

И однажды, как в угаре,

Тот сосед, что слева, мне

Вдруг сказал: «Послушай, парень,

У тебя ноги-то нет».

Как же так? Неправда, братцы, —

Он, наверно, пошутил!

«Мы отрежем только пальцы» —

Так мне доктор говорил.

Но сосед, который слева,

Всё смеялся, всё шутил,

Даже если ночью бредил —

Всё про ногу говорил.

Издевался: мол, не встанешь,

Не увидишь, мол, жены!..

Поглядел бы ты, товарищ,

На себя со стороны!

Если б был я не калека

И слезал с кровати вниз —

Я б тому, который слева,

Просто глотку перегрыз!

Умолял сестричку Клаву

Показать, какой я стал…

Был бы жив сосед, что справа, —

Он бы правду мне сказал!..

1964

Все ушли на фронт

Все срока уже закончены,

А у лагерных ворот,

Что крест-накрест заколочены, —

Надпись: «Все ушли на фронт».

За грехи за наши нас простят,

Ведь у нас такой народ:

Если Родина в опасности —

Значит, всем идти на фронт.

Там год – за три, если Бог хранит, —

Как и в лагере зачет.

Нынче мы на равных с вохрами —

Нынче всем идти на фронт.

У начальника Березкина —

Ох и гонор, ох и понт! —

И душа – крест-накрест досками, —

Но и он хотел на фронт.

Лучше было – сразу в тыл его:

Только с нами был он смел, —

Высшей мерой наградил его

Трибунал за самострел.

Ну а мы – всё оправдали мы, —

Наградили нас потом:

Кто живые, тех – медалями,

А кто мертвые – крестом.

И другие заключенные

Пусть читают у ворот

Нашу память застекленную —

Надпись: «Все ушли на фронт»…

1964

Песня про стукача

В наш тесный круг не каждый попадал,

И я однажды – проклятая дата —

Его привел с собою и сказал:

«Со мною он – нальем ему, ребята!»

Он пил как все и был как будто рад,

А мы – его мы встретили как брата…

А он назавтра продал всех подряд, —

Ошибся я – простите мне, ребята!

Суда не помню – было мне невмочь,

Потом – барак, холодный как могила, —

Казалось мне – кругом сплошная ночь,

Тем более что так оно и было.

Я сохраню хотя б остаток сил, —

Он думает – отсюда нет возврата,

Он слишком рано нас похоронил, —

Ошибся он – поверьте мне, ребята!

И день наступит – ночь не на года, —

Я попрошу, когда придет расплата:

«Ведь это я привел его тогда —

И вы его отдайте мне, ребята!..»

1964

Песня о звездах

Мне этот бой не забыть нипочем —

Смертью пропитан воздух, —

А с небосклона бесшумным дождем

Падали звезды.

Снова упала – и я загадал:

Выйти живым из боя, —

Так свою жизнь я поспешно связал

С глупой звездою.

Я уж решил: миновала беда

И удалось отвертеться, —

С неба свалилась шальная звезда —

Прямо под сердце.

Нам говорили: «Нужна высота!»

И «Не жалеть патроны!»…

Вон покатилась вторая звезда —

Вам на погоны.

Звезд этих в небе – как рыбы в прудах,

Хватит на всех с лихвою.

Если б не насмерть, ходил бы тогда

Тоже – Героем.

Я бы Звезду эту сыну отдал,

Просто – на память…

В небе висит, пропадает звезда —

Некуда падать.

1964

Братские могилы

На братских могилах не ставят крестов,

И вдовы на них не рыдают, —

К ним кто-то приносит букеты цветов,

И Вечный огонь зажигают.

Здесь раньше вставала земля на дыбы,

А нынче – гранитные плиты.

Здесь нет ни одной персональной судьбы —

Все судьбы в единую слиты.

А в Вечном огне – видишь вспыхнувший танк,

Горящие русские хаты,

Горящий Смоленск и горящий рейхстаг,

Горящее сердце солдата.

У братских могил нет заплаканных вдов —

Сюда ходят люди покрепче,

На братских могилах не ставят крестов…

Но разве от этого легче?!

1964

Песня о нейтральной полосе

На границе с Турцией или с Пакистаном —

Полоса нейтральная; а справа, где кусты, —

Наши пограничники с нашим капитаном, —

А на левой стороне – ихние посты.

А на нейтральной полосе – цветы

Необычайной красоты!

Капитанова невеста жить решила вместе —

Прикатила, говорит: «Милый!..» – то да сё.

Надо ж хоть букет цветов подарить невесте:

Что за свадьба без цветов! – пьянка да и все.

А на нейтральной полосе – цветы

Необычайной красоты!

К ихнему начальнику, точно по повестке,

Тоже баба прикатила – налетела блажь, —

Тоже «милый» говорит, только по-турецки,

Будет свадьба, говорит, свадьба – и шабаш!

А на нейтральной полосе – цветы

Необычайной красоты!

Наши пограничники – храбрые ребята, —

Трое вызвались идти, а с ними капитан, —

Разве ж знать они могли про то, что азиаты

Порешили в ту же ночь вдарить по цветам!

Ведь на нейтральной полосе – цветы

Необычайной красоты!

Пьян от запаха цветов капитан мертвецки,

Ну и ихний капитан тоже в доску пьян, —

Повалился он в цветы, охнув по-турецки,

И, по-русски крикнув «… мать!», рухнул капитан.

А на нейтральной полосе – цветы

Необычайной красоты!

Спит капитан – и ему снится,

Что открыли границу как ворота в Кремле, —

Ему и на фиг не нужна была чужая заграница —

Он пройтиться хотел по ничейной земле.

Почему же нельзя? Ведь земля-то – ничья,

Ведь она – нейтральная!..

А на нейтральной полосе – цветы

Необычайной красоты!

1965

Марш студентов-физиков

Тропы еще в антимир не протоптаны, —

Но как на фронте держись ты!

Бомбардируем мы ядра протонами,

Значит, мы – антиллеристы.

Нам тайны нераскрытые раскрыть пора —

Лежат без пользы тайны, как в копилке, —

Мы тайны эти с корнем вырвем у ядра —

На волю пустим джинна из бутылки!

Тесно сплотились коварные атомы —

Ну-ка, попробуй прорвись ты!

Живо по коням – в погоню за квантами!

Значит, мы – кванталлеристы.

Нам тайны нераскрытые раскрыть пора —

Лежат без пользы тайны, как в копилке, —

Мы тайны эти с корнем вырвем у ядра —

На волю пустим джинна из бутылки!

Пусть не поймаешь нейтрино за бороду

И не посадишь в пробирку, —

Но было бы здорово, чтоб Понтекорво

Взял его крепче за шкирку.

Нам тайны нераскрытые раскрыть пора —

Лежат без пользы тайны, как в копилке, —

Мы тайны эти с корнем вырвем у ядра —

На волю пустим джинна из бутылки!

Жидкие, твердые, газообразные —

Просто, понятно, вольготно!

А с этою плазмой дойдешь до маразма, и

Это довольно почетно.

Нам тайны нераскрытые раскрыть пора —

Лежат без пользы тайны, как в копилке, —

Мы тайны эти с корнем вырвем у ядра —

На волю пустим джинна из бутылки!

Молодо-зелено. Древность – в историю!

Дряхлость – в архивах пылиться!

Даешь эту общую эту теорию

Элементарных частиц нам!

Нам тайны нераскрытые раскрыть пора —

Лежат без пользы тайны, как в копилке, —

Мы тайны эти скоро вырвем у ядра —

И вволю выпьем джина из бутылки!

1964

Высота

Вцепились они в высоту как в свое.

Огонь минометный, шквальный…

А мы всё лезли толпой на нее,

Как на буфет вокзальный.

И крики «ура» застывали во рту,

Когда мы пули глотали.

Семь раз занимали мы ту высоту —

Семь раз мы ее оставляли.

И снова в атаку не хочется всем,

Земля – как горелая каша…

В восьмой раз возьмем мы ее насовсем —

Свое возьмем, кровное, наше!

А можно ее стороной обойти, —

И что мы к ней прицепились?!

Но, видно, уж точно – все судьбы-пути

На этой высотке скрестились.

1965

Перед выездом в загранку…

Перед выездом в загранку

Заполняешь кучу бланков —

Это еще не беда, —

Но в составе делегаций

С вами ездит личность в штатском

Просто завсегда.

А за месяц до вояжа

Инструктаж проходишь даже —

Как там проводить все дни:

Чтоб поменьше безобразий,

А потусторонних связей

Чтобы – ни-ни-ни!

…Личность в штатском —

парень рыжий —

Мне представился в Париже:

«Будем с вами жить, я – Никодим.

Вел нагрузки, жил в Бобруйске,

Папа – русский, сам я – русский,

Даже не судим».

Исполнительный на редкость,

Соблюдал свою секретность

И во всем старался мне помочь:

Он теперь по роду службы

Дорожил моею дружбой

Просто день и ночь.

На экскурсию по Риму

Я решил – без Никодиму:

Он всю ночь писал – и вот уснул, —

Но личность в штатском, оказалось,

Раньше боксом увлекалась,

Так что – не рискнул.

Со мной он завтракал, обедал,

Он везде – за мною следом, —

Будто у него нет дел.

Я однажды для порядку

Заглянул в его тетрадку —

Просто обалдел!

Он писал – такая стерьва! —

Что в Париже я на мэра

С кулаками нападал,

Что я к женщинам несдержан

И влияниям подвержен

Будто Запада…

Значит, личность может даже

Заподозрить в шпионаже!..

Вы прикиньте – что тогда?

Это значит – не увижу

Я ни Риму, ни Парижу

Больше никогда!..

1965

Есть на земле предостаточно рас…

Есть на земле предостаточно рас

Просто цветная палитра, —

Воздуху каждый вдыхает за раз

Два с половиною литра!

Если так дальше, то – полный привет —

Скоро конец нашей эры:

Эти китайцы за несколько лет

Землю лишат атмосферы!

Сон мне тут снился неделю подряд —

Сон с пробужденьем кошмарным:

Будто – я в дом, а на кухне сидят

Мао Цзэдун с Ли Сын Маном!

И что – разделился наш маленький шар

На три огромные части:

Нас – миллиард, их – миллиард,

А остальное – китайцы.

И что – подают мне какой-то листок:

На, мол, подписывай – ну же, —

Очень нам нужен ваш Дальний Восток —

Ох как ужасно нам нужен!..

Только об этом я сне вспоминал,

Только о нем я и думал, —

Я сослуживца недавно назвал

Мао – простите – Цзэдуном!

Но вскорости мы на Луну полетим, —

И что нам с Америкой драться:

Левую – нам, правую – им,

А остальное – китайцам.

1965

Песня о сентиментальном боксере

Удар, удар… Еще удар…

Опять удар – и вот

Борис Буткеев (Краснодар)

Проводит апперкот.

Вот он прижал меня в углу,

Вот я едва ушел…

Вот апперкот – я на полу,

И мне нехорошо!

И думал Буткеев, мне челюсть кроша:

И жить хорошо, и жизнь хороша!

При счете семь я всё лежу —

Рыдают землячки.

Встаю, ныряю, ухожу —

И мне идут очки.

Неправда, будто бы к концу

Я силы берегу, —

Бить человека по лицу

Я с детства не могу.

Но думал Буткеев, мне ребра круша:

И жить хорошо, и жизнь хороша!

В трибунах свист, в трибунах вой:

«Ату его, он трус!»

Буткеев лезет в ближний бой —

А я к канатам жмусь.

Но он пролез – он сибиряк,

Настырные они, —

И я сказал ему: «Чудак!

Устал ведь – отдохни!»

Но он не услышал – он думал, дыша,

Что жить хорошо и жизнь хороша!

А он всё бьет – здоровый, черт! —

Я вижу – быть беде.

Ведь бокс не драка – это спорт

Отважных и т. д.

Вот он ударил – раз, два, три —

И… сам лишился сил, —

Мне руку поднял рефери́,

Которой я не бил.

Лежал он и думал, что жизнь хороша.

Кому хороша, а кому – ни шиша!

1966