Глава первая
Двое в палате
Когда в окно влетела оса, Наташка вскрикнула и начала отмахиваться книгой.
– Люсь, оса! – заголосила она.
– Не кричи, сейчас вылетит твоя оса.
– А если нет? – Наташка села на кровати и начала обкусывать губы. – Я их с детства боюсь. Меня на даче не раз осы жалили, знаешь, как больно было.
Отложив в сторону журнал, Люська зевнула и свесила ноги с кровати.
– Паникерша ты, Наташка! Не собирается эта оса тебя жалить.
– Откуда ты знаешь, ты что, с ней знакома?
– Ага, мы с ней старые подруги. Она мне по секрету шепнула, что ей на тебя наплевать.
– Все равно, Люсь, осу прогнать из палаты надо. Давай я медсестру позову, – Наташка потянулась к кнопке вызова, но Люська ее остановила.
– Не надо никого звать, сама прогоню.
– Думаешь, тебе уже можно?
– Конечно!
Наташка снова легла на кровать и с завистью посмотрела на Люську. Аппендицит им удалили вчера, и Наташка все еще опасалась делать резкие движения, и вообще вела себя так, словно была не человеком, а хрупкой вазой, которая может разбиться от малейшего прикосновения. И самой операции Наташка жутко боялась, переживала, что-нибудь пойдет не так, и она останется инвалидом. Люська же перед операцией была самим спокойствием, шутила, смеялась и беспокоилась лишь об одном, что в операционную нельзя взять планшет.
– Зачем он тебе? – удивилась медсестра. – Ты же будешь под наркозом.
– Вот именно. Столько фоток прикольных можно сделать, я своим подписчикам уже пообещала выложить видос из операционной. Может, вы возьмете мой планшет и будете снимать? Анна Витальевна, пожалуйста!
– Не говори ерунды, – отмахнулась медсестра, полагая, что Люська шутит.
А Люська была серьезна как некогда. Её многочисленные подписчики действительно с нетерпением ждали подробного фото и видеоотчета из больницы. И прежде чем отправиться в операционную, Люська сфотографировалась, лежа на кровати. Выложила фотку, сообщив, что через десять минут её начнут резать.
Операция прошла легко. Едва Люська пришла в себя, она потребовала дать ей планшет.
– Даже не думай, – сказала медсестра.
– Народ ждет! Если не увидят фотку, решат, я умерла.
– Что за чушь, Люся? Прекрати фантазировать.
– Вы не понимаете, Анна Витальевна…
– Без разговоров мне! – повысила голос Анна Витальевна.
Медсестра действительно не понимала, как можно превращать свою жизнь в цирковую арену. Фотографировать всё подряд – какая дурость! Что ты ешь, на чем спишь, куда идешь, и даже находясь в больнице, продолжать устраивать шоу.
Наташка до самого вечера пролежала в кровати, боясь шевельнуться. Ночью ей несколько раз казалось, что разошелся шов, она звала медсестру, плакала и просила сделать ей укол. Глядя на Наташку, Люська качала головой. Бывают же такие пессимистки, на ровном месте создают себе проблемы.
И вот сейчас, когда Люська, схватив со стула кофточку и начала скакать по палате, прогоняя осу, Наташка тихо вздохнула.
– Осторожней, Люсь. Помни о швах.
– Лежи уже! Кто меня взбудоражил?
– Извини, – пискнула Наташка.
Оса оказалась упрямой. Она летала по палате, уворачивалась от Люськиной кофты, не собираясь вылетать на улицу. Оно и понятно, там стояла такая жирища, что только сумасшедший мог добровольно покинуть прохладное помещение.
– Зараза! – голосила Люська. – Я до тебя доберусь. Не выгоню, так прихлопну.
– Люська, ты меня чуть кофтой не ударила, – взвизгнула Наташка, прижавшись спиной к стене.
В этот самый момент в палате появился врач – Геннадий Александрович. Увидев Люську, он слегка приподнял брови, хмыкнул и остановился в дверном проеме. Выглядывая из-за его широких плеч, Анна Витальевна запричитала:
– Людмила! Что ты творишь?!
– Ой, – замерла Люська. – А я вас не заметила.
– Тебе только вчера вырезали аппендицит, нельзя же быть такой безответственной.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – иронично спросил Геннадий Александрович.
– Отлично.
– Это радует, но для столь активной зарядки все-таки рановато.
– Немедленно ложись, – прикрикнула Анна Витальевна.
– Ложиться ей необязательно, – возразил врач. – Но бегать я не рекомендую.
Анна Витальевна показала Люське кулак.
– Она не бегала, – сказала Наташка. – Это я её попросила осу из палаты прогнать.
– Что ж, будем считать инцидент исчерпанным, – Геннадий Александрович подошел к Наташкиной кровати и спросил: – А ты как себя чувствуешь, Наталья?
– Вроде нормально.
– Почему такой неуверенный голос?
– Не знаю. Иногда мне кажется, у меня в боку покалывает.
– В левом, в правом?
– В левом.
– На самом деле покалывает, или только кажется? – обеспокоенно спросила Анна Витальевна.
– Вроде на самом деле, – с сомнением пробормотала Наташка.
– Наталья, а ты, оказывается, большая лентяйка, – полушутя сказал Геннадий Александрович. – Сколько собираешься лежать?
– После операции прошли всего сутки.
– Сидеть на кровати ты уже можешь.
– Я сидела. Потом испугалась, что разойдется шов и снова легла.
– Она со своим швом меня уже достала, – сообщила Люська.
– Вот ведь какие разные девчонки в палате оказались, – с усмешкой сказал Геннадий Александрович.
– Да уж, – вздохнула Анна Витальевна. – День и ночь.
– А кто из нас день, а кто ночь? – засмеялась Люська.
Доктор пробыл в палате еще пару минут, затем вышел. Анна Витальевна, прежде чем закрыть дверь, погрозила Люське пальцем.
– Люда, смотри у меня тут. Без фокусов!
Оставшись вдвоем, Наташка сказала:
– Оса вылетела.
– Фиг с ней. Не хочешь перекусить?
– Я бы йогурт выпила.
– Но сама ты, конечно, к холодильнику не подойдешь, да?
– Люсь…
– Ладно-ладно, лежи, сейчас подам. А Геннадий Александрович прав, Наташ, ты лентяйка.
– Просто я осторожная.
– Чересчур осторожная. Так нельзя.
Взяв бутылку йогурта, Наташка пожала плечами.
– Береженого Бог бережет. Знаешь, я читала, что одному мужчине вырезали аппендицит, а через два дня он умер.
– Ой, хватит фигню нести! Читала она. Я тоже читала, как один столетний дедок выпил утром стакан молока, а днём дал дуба. Вывод: молоко пить вредно. А одна бабуленция умерла прямо во сне в сто три года. Второй вывод: спать вредно для здоровья. Да, Наташ?
– Не язви.
– А ты не выводи меня из себя. Слушать противно, читала то, читала сё. Лучше книгу свою читай, чем всякую муть из инета.
– Книгу я почти дочитала. Кстати, ты когда в коридор выйдешь, захвати мне из холла какую-нибудь книженцию.
– Договорились. Но учти, сегодня последний день, когда я исполняю все твои прихоти, с завтрашнего дня ты будешь у меня носиться по больничным коридорам с криком и визгом.
От одной только мысли о беге Наташке сделалось не по себе.
– Больше всего я не люблю больницы, – призналась она.
– А кто их любит?
– Это хорошо еще, что мы оказались в двухместной палате.
– Да уж. Страшно подумать, что бы я делала, если вместо одной соседки-паникерши у меня их было две или три.
Наташа улыбнулась.
– Я с детства такая. Ничего не могу с собой поделать. Вчера, когда случился приступ, думала, умру.
– Представляю твое состояние.
– Маринка «скорую» вызвала, начала документы мои доставать. Она сразу поняла, что это аппендицит и меня заберут. У меня несколько дней в боку кололо. Представляешь, она документы достает, а я кричу, чтобы мне в сумочку обязательно положила влажные салфетки. Не знаю, зачем вообще сумочку с собой взяла. На автомате, наверное. Я плохо соображала.
– Я тоже сразу просекла, что у меня приступ аппендицита, – кивнула Люська. – Прикинь, мы с Димкой сидели в кафешке, и тут меня скрутило буквально пополам. Димка перепугался жутко. Держал в руках телефон, и кричал на все кафе, чтобы кто-то вызвал «скорую».
– А Димка это кто?
– Друг мой.
– Ты еще какого-то Глеба упоминала.
– Мой брат. Они были здесь вчера, но ты не обратила на них внимания. У тебя был тяжелый день. Я, кстати, тоже твою сестру совсем не запомнила. Врезалось в память, волосы у нее длинные, вроде она шатенка.
– У Марины русые волосы.
– Значит, ошиблась.
Повисла пауза. Через пару минут Наташка спросила:
– Люсь, а почему она умерла?
– Кто?
– Бабка та.
– Какая бабка?
– Ну ты сама сказала, старушенция умерла во сне. Она болела?
– Маразм! – Люська закатила глаза. – Наташ, тебе надо к психиатру сходить. Ей было сто три года. Она могла умереть в любую секунду. И вообще-то я иронизировала, если ты не поняла.
– Я поняла, но просто…
– Всё! Я не собираюсь говорить о плохом. Или меняем тему, или ты закрываешь рот.
Наташка вздохнула. Чуть погодя она попросила Люську включить телевизор. А едва Люська начала переключать каналы, закричала:
– Оставь! В этом фильме Диана играет. Я буду его смотреть.
На экране крупным планом показали лицо Дианы.
– Тебе нравится эта актриса? – с усмешкой спросила Люська.
– Обожаю Диану, – восторженно ответила Наташка. – А тебе она нравится?
– Ага.
– Интересно, какая она в жизни?
– Самая обыкновенная.
– Тебе-то откуда знать. Нет, мне кажется, Диана не похожа на остальных.
– Ну конечно, – прыснула Люська. – У нее два пары рук и четыре головы.
– Я не в том плане, Люсь. Понимаешь… как бы тебе объяснить, она актриса. И наверняка ведет богемный образ жизни…
– Это уж точно. Сама себе кофе не может приготовить, всё ей на блюдечке приходится подносить.
– Прекрати. Ты ее совсем не знаешь.
Люська закусила губу. Наташка продолжала смотреть кино. А ровно четверть часа спустя в коридоре послышался стук каблуков. И вот дверь палаты распахнулась и на пороге нарисовалась Диана.
– Люсьена! – закричала она, находясь в образе. – Девочка моя, как ты?!
Подбежав к Люське, она начала ей целовать и виновато приговаривала:
– Вчера я не смогла к тебе приехать, детка. Из театра вернулась уже в полночь. А сегодня утром невозможно было отменить съемку, но как только выдалась свободная минутка, я сразу помчалась сюда.
– Со мной полный порядок. Аппендицит удалили.
– Я разговаривала с врачом, он сказал, операция прошла хорошо.
Люська посмотрела на Наташку, и ей почудилось, та окаменела. Наташка лежала на кровати с разинутым ртом, и даже не моргала. Глядя на Диану, она напоминала застывшую старую.
– Диан, познакомься с моей соседкой. Это Наташа.
Диана повернулась голову и улыбнулась:
– Здравствуй, детка.
– З-з-здравствуйте, – промямлила Наташка.
– Наташ, расслабься, а то я позову Анну Витальевну. На тебе лица нет.
Смутившись, Наташка натянула простынь до самых глаз и зажмурилась. Ей мерещилось, что она спит и видит сон.
Диана пробыла у Люськи не более получаса, затем, сославшись на катастрофическую нехватку времени, резко подскочила и была такова.
– Без изменений, – усмехнулась Люська.
– Обалдеть, – прошептала Наташка.
– Извини, что сразу тебя не предупредила. Нежданчик получился, правда?
– Еще какой. Только я не поняла, Диана тебе кто?
– Родная бабушка.
– Класс! – воскликнула Наташка.
– Теперь ты убедилась, что она самая обыкновенная?
– Ничего себе, обыкновенная. Для тебя, может, и обыкновенная, а для меня она звезда. В жизни Диана намного красивее.
Последующий час Наташка забрасывала Люську вопросами про Диану. Настало время ужина. Девчонки поели, и Люська предложила Наташке прогуляться по коридору.
– Давай до холла прошвырнемся.
– Не хочу.
– Наташ, надо. Ты слышала, что Геннадий Александрович говорил.
– Давай завтра. Мы же договорились.
– А зачем откладывать?
– Люсь, я боюсь.
– Чего?
– Вдруг швы…
– Перестань искать причины своей лени и страху. Вставай!
Наташка колебалась. С одной стороны ей хотелось как можно скорее выздороветь, а с другой она до колик опасалась последствий. Каких именно, сама не знала, но опасалась.
– Ты будешь меня поддерживать, – потребовала Наташка.
– Окей.
– Если мне станет плохо, сразу возвращаемся в палату.
– Блин, ну ты и зануда. Представляю, в кого ты превратишься лет через шестьдесят. Из тебя получится вреднючая старушенция с кучей заморочек, будешь собственной тени бояться.
Наташка встала, сунула ноги в тапки и сделала несколько осторожных шагов по палате.
– Ну, как там твои швы поживают? – подколола Люська. – Не разошлись?
– Не каркай, Люсь. И не отходи от меня далеко, будь постоянно наготове.
В коридоре Наташка дошла до холла, села в кресло и решила передохнуть.
– Ты не устала, не ври, – смеялась Люська.
– Гуляете, девочки? – возле кресла остановилась Анна Витальевна.
– Пытаемся.
– Наташа, как самочувствие?
– Вроде нормальное.
– Ну хорошо, посидите тут, телевизор посмотрите.
– А меня про самочувствие даже не спросила, – надулась Люська, когда медсестра ушла.
– А чего тебя спрашивать-то? – заулыбалась Наташка. – Ты носишься по больнице как ненормальная, всем и так понятно, что ты здорова.
– Спасибо на добром слове.
– Пожалуйста.
Стеклянные двери открылись, и в коридоре появилось несколько человек. Люська повернула голову и щелкнула пальцами.
– Какие люди, – крикнула она. – Эй, я здесь, заруливайте сюда.
Глава вторая
Ключи от квартиры
Люська обрадовалась нашему появлению. Сразу протянула сидевшей в кресле девчонке свой телефон, попросив, чтобы та нас сфотографировала.
– Классный кадр получится! Вить, а ты здесь какими судьбами?
– Встретил ребят, узнал, что к тебе идут, решил составить им компанию.
– Молодец. Познакомьтесь с Наташей, мы соседки по палате. Наташ, это Димка, Глеб. Алиса – моя подруга, а это…
– А я Виктор, – перебил Люську Витька, глядя на смутившуюся Наташку любопытным взглядом. – Я не мог тебя видеть раньше?
– Даже не знаю, – протянула Наташка. – Вряд ли.
– Конечно мог, – крикнула Люська. – Это же знаменитая актриса. Наташка с трех лет в кино снимается, а в прошлом году её даже на премию «Оскар» номинировали.
– Правда, что ли, актриса? – удивился Димон.
– Еще какая, – смеялась Люська.
– Люся шутит, – щёк Наташки коснулся румянец.
Я отвел Люську в сторону.
– Ну как ты тут?
– Нормально. Но уже хочу домой.
– Выглядишь бодрячком, скоро выпишут.
– Ага, – Люська лукаво посмотрела на меня и протянула: – И когда я получу свой выигрыш?
– Ты о чём?
– Не придуривайся, Глеб, и не делай вид, что забыл.
– О чём забыл?
– О нашем споре! – вскрикнула Люська.
Мы с сестрой настолько часто спорим, что если бы я помнил каждый эпизод, я давно бы сошел с ума.
– Года два назад я тебе сказала, что мне аппендицит вырежут раньше, чем тебе.
– Реально такое было? Не помню, Люсь, чтобы мы о таком идиотизме спорили.
– Спор был! И я оказалась права, мне вырезали аппендицит.
– И что теперь я тебе должен? Вшить его обратно?
– Не что, а сколько.
– Мы на деньги спорили?
– Разумеется. Кстати, это была твоя идея поспорить на деньги.
– Колись, о какой сумме шла речь? – спросил я, внимательно глядя на Люську. Она ведь и соврать может, и даже глазом не моргнет.
– Десять тысяч!
– А почему не сто десять?
– Глеб, это несерьезно. Спор есть спор. Проспорил, гони деньги.
– А кто нас разбивал, когда мы спорили?
– Никто. Мы вдвоем в тот момент были.
– Значит, спор ненастоящий. По правилам…
– Иди ты со своими правилами! – психанула Люська. – Вечно у тебя тысяча причин найдется, чтобы себя оправдать. Зато каждый мой косяк подмечаешь и помнишь о нём триста лет.
– У меня сейчас нет таких денег, – спокойно сказал я. – А если бы и были, Люсь… гм, согласись, дурацкий спор. Предлагаю ничью!
– Что за шум, а драки нет? – спросил Димон.
– Да тут некоторые слишком умными себя считают, – Люська буравила меня взглядом до тех пор, пока Наташа не попросила проводить ее до палаты.
– А хочешь, я помогу? – предложил Витька.
Алиса с Люськой переглянулись. Наташка смутилась еще больше и, опустив глаза в пол, мотнула головой.
– Нет, пусть Люся проводит. Люсь, пошли.
– Ребят, я сейчас приду, – пообещала Люська и взяла Наташку под руку.
– Наверное, операция прошла с осложнениями, – сказал Витька, провожая взглядом девчонок.
– Почему ты так решил?
– Смотри, как она осторожно идет. Ей больно.
Сев в кресла мы стали ждать Люську. Она появилась пару минут спустя, держа в руках связку бананов.
– Угощайтесь.
– Это мы должны тебя угощать, а не наоборот, – сказала Алиса. – Глеб, а где сумка с продуктами?
– Возле меня стоит.
– Какие продукты?! Вы что, сдурели? Мне ничего не надо. Кормят здесь хорошо, да и вчера мы захватили кучу всего.
– Много – ни мало, – заметил Димон и начал есть банан.
– Привезли твои любимые пирожные, – сказала Алиса. – И шоколад.
– Шоколад возьму, а остальное домой везите.
– Еще чего. Съедите с Наташкой. Кстати, Витька тут предположил, что у нее осложнения после операции.
– Пока с ней будут носиться как с писаной торбой, у Наташки никогда осложнения не пройдут. Все прошло отлично, но она упорно изображает из себя инвалида. Вить, а ты чего на неё так смотрел, а?
– Как?
– Сам знаешь. Запал, что ли?
– Замолчи, – надулся Витька.
– Ой, ладно еще покрасней. Я тебя слишком хорошо знаю.
– Действительно, Комар, – поддержал Люську Димон. – Что-то ты не того. Обычно шутишь, не преставая, и тут вдруг молчал как партизан.
– Мы обо мне будем говорить?
– А почему бы и нет.
– Предлагаю сменить тему.
– Поговорим о нашем с Глебом споре, – завела старую пластинку Люську.
В итоге мы так кричали друг на друга, что нам неоднократно делали замечания. А потом Люська заявила, что знать меня не желает, попрощалась с ребятами и утопала в палату.
Сев на кровать, она продолжала негодовать:
– Брат, называет. За что только меня наградили таким братом?
– Что случилось? – забеспокоилась Наташка.
– Ничего. С этой минуты у меня нет брата.
– Не говори так, Люсь.
– Глеб меня бесит.
– Но вы самые близкие родственники. Мы с Маринкой тоже иногда ругаемся, но ближе неё у меня нет человека.
– А родители?
– Родители работают в другом городе, домой приезжают пару раз в год. И то ненадолго.
– Вы вдвоем с сестрой живете?
– Да. Раньше с нами жила бабушка, но два года назад она умерла.
– А сколько лет Марине?
– Двадцать два. И знаешь, – Наташка задумчиво посмотрела на экран телефона и закусила нижнюю губу. – Что-то мне неспокойно.
– Опять про швы думаешь?
– Нет. Марина почему-то сегодня не пришла.
– Еще не закончились часы приема. Она где учится?
– Нигде.
– Работает?
Наташка промолчала. Или действительно не услышала Люськиного вопроса, либо сделала вид. Второй раз Люська спрашивать не стала. Захочет, сама скажет.
– Я ей звонила, она не отвечает.
– Наташ, не заводись, значит, занята.
– Марина постоянно носит телефон с собой. Увидев пропущенный вызов, она обязательно бы перезвонила. В крайнем случае, прислала бы сообщение. Мне страшно.
– Чего конкретно ты боишься?
– С Маринкой могла случиться беда.
– Брось.
– Ты много не знаешь, а я…
– Продолжай, – Люська насторожилась.
– Не обращай внимания.
– Нет, Наташ, давай уж договаривай до конца. Чего я не знаю?
– Ничего.
– Это что, тайна?
– Нет у меня никаких тайн, – Наташка отвернулась к стене.
– Как хочешь, – обиделась Люська. – Храни свои тайны.
Минут через десять, устав от гнетущей тишины, Люська сказала:
– Посмотрим, что они мне приволокли. Алиска упомянула о пирожных. Наташ, давай с чаем поедим, а?
– Я не голодна.
– Смотри, какие пирожные. Шоколадные.
– Если с Мариной что-то случилось, то скоро неприятности начнутся и у меня.
Люська нахмурила лоб. С минуту она смотрела на затылок Наташки, а затем резко схватила ту за плечо и перевернула на спину.
– Ты что, больно же.
– Рассказывай, в чем дело?! Я же вижу, ты что-то скрываешь. Поделись со мной, вдвоем легче найти выход из любой ситуации.
– Не уверенна.
– Тогда прекращай нагнетать и говорить всякую фигню. Лежи молча и варись в своем депресняке одна.
Часов до одиннадцати Люська лежала, уставившись в планшет. Наташа вроде уснула, а может, просто лежала, не шевелясь. Но потом заерзала, перевернулась и взяла книгу.
Люська покосилась на неё, заметив, что Наташка тоже косится в ее сторону.
– Чего смотришь? – грубо спросила Люська.
– А ты чего?
– Я не смотрела, нужна ты мне очень.
– Вот и помалкивай, – огрызнулась Наташка.
В половине двенадцатого Наташа вдруг всхлипнула, приложила ладони к лицу и заплакала.
Люська вскочила с кровати.
– Эй, Наташ, ты чего? Не плач. Это из-за моих слов, да? Не обижайся на меня, я не хотела…
– Маринка не пришла, Люся. Что делать?
– Ты звонила на мобильный?
– Да.
– Попробуй позвонить на домашний.
– Звонила. Не берет рубку.
– А если набрать ее подругам?
– Нет у Маринки близких подруг.
– Она не могла на работе задержаться?
– Марина не работает.
– Хм, а на что вы живете?
– Родители деньги переводят, и Виолетта Павловна помогает… – Наташка осеклась.
– Кто?
– Речь сейчас не о деньгах. Я переживаю о Марине.
– Успокойся. Мы что-нибудь придумаем.
– Что здесь можно придумать?
Люська заходила по палате.
– Наташ, давай я позвоню Глебу и попрошу его завтра утром приехать сюда.
– Зачем?
– У тебя ведь с собой ключи от квартиры?
– Да, в сумочке.
– Отдашь ключи Глебу, он смотается к вам домой. Проверит, что к чему. Если Марине плохо…
– Не продолжай, – Наташка начала заламывать себе пальцы. – Звони Глебу, пусть приезжает утром.
Люська схватила телефон, и вдруг вспомнила, что с недавних пор у нее нет брата.
– Блин, я же с ним поругалась. Ладно, Димке позвоню.
***
Димон позвонил мне в начале первого.
– Глебыч, мне Люся звонила.
– Мне это неинтересно.
– Да подожди ты, не горячись,– перебил меня Димон. – Там проблемка одна нарисовалась. К Наташке сестра не пришла, трубку не берет, у девчонок паника.
– И что ты предлагаешь?
– Люся просила приехать завтра в больницу, взять ключи и смотаться к Наташке домой.
Я пожал плечами.
– Давай смотаемся, только за ключами едешь ты.
– Договорились. И, Глебыч, вы бы это… – Димон выдержал паузу. – Короче, кончайте с Люсей дурака валять.
– Скажи это ей.
– Уже сказал.
– И?
– Обещала подумать.
– И я подумаю.
– Ёлки-палки, вы друг друга стоите.
– Еще бы! – хмыкнул я. – Родные брат с сестрой все-таки.
– Предлагаю стартануть в больницу часов в девять. Подождешь меня на улице, я возьму ключи, и сразу рванем к Наташке.
– По рукам.
Заснул я в три часа, проснулся в восемь. Надо ли говорить, что настроение было гадским. А выйдя из подъезда, я был облаян мелкой собачонкой на тонких ножках. Её хозяйка, наша соседка с первого этажа, такая же крикливая и тонконогая, начала извиняться.
– Глеб, не знаю, почему Лайма на тебя постоянно гавкает.
– Не нравлюсь я ей.
– Лайма, прекрати!
Лайма таращила выпуклые глаза, продолжая надрываться. Добежав до подъезда Димона, я выругался. Опять оставил дома бейсболку. Пришлось возвращаться. Лайма была довольна, ей представилась очередная возможность облаять меня с ног до головы.
До больницы мы с Димоном добрались быстро, она находилась не так далеко от нашего дома. Пока он выписывал пропуск и поднимался к девчонкам, я отправил Алисе сообщение, пожелал ей доброго утра. Но ответа не получил, Алиска еще спала. Сегодня у нее репетиция в школе актерского мастерства, и мы опять не увидимся до самого вечера. Это плохо.
Димон вышел, позвякивая на ходу связкой ключей.
– Глебыч, Наташка живет в двух автобусных остановках от больницы, – сказал он. – Пешком пойдем или на автобусе?
– Давай пройдемся.
Когда до Наташкиного дома оставалось метров двести, мне позвонил Витька Комаров.
– Глеб, сегодня к Люське собираешься?
– Нет, а что?
– А ребята?
– Димон точно вечером пойдет.
– Скажи ему, пусть мне позвонит. Вместе стартанём.
– Так не терпится увидеть Люську? – улыбнулся я.
– Угу. Прям безудержное желание посмотреть на неё, – ехидничал Витька.
– Ну-ну. Верю. Ладно, Вить, я передам Димону.
– Что ты должен мне передать? – поинтересовался Димон, едва я убрал в карман телефон. – Если деньги, то предпочитаю получить наличными.
– Разбежался! Комар с тобой в больницу сегодня собрался.
– Попал, Витёк! Втрескался в Наташку.
– Похоже на то.
– Точно тебе говорю. Он вчера глазами ее прожигал. Даже удивительно, Комар и влюбился.
– А что он не человек, что ли?
– Человек, – ответил Димон, свернув к круглой высотке. – Но мне казалось, Витька и чувства – вещи несовместимые.
– А как же Сонька Яковлева? Витька в неё с седьмого класса влюблен.
– Да ну, Глебыч. Я не верю. Был бы он в Соньку влюблен, зачем ему Наташка сдалась?
– Какой подъезд нам нужен?
– Второй.
– Как раз стоим напротив него.
– Тогда заваливаемся.
Знать бы заранее, в какой переплет мы попадем, я бы сто раз подумал, прежде чем зайти во второй подъезд.