Глава первая
Чучело
Я вышел из подъезда и, обходя лужи, потопал в школу. Вчера мне купили новые кроссовки, мама запретила надевать их в плохую погоду. Боится, испачкаю. Кроссовки-то белые. А чего, спрашивается, переживать, не смотреть же теперь на них как на музейный экспонат. С вечера я решил окончательно и бесповоротно, в школу пойду только в новой обуви. Перед самым выходом специально проканителился в прихожей, дожидаясь, когда мама уйдет на работу. И как только за ней закрылась дверь, метнулся в свою комнату, достал коробку и переобулся.
У пятого подъезда меня окрикнули:
– Гарик!
Я обернулся. У тополя стоял наш сосед. Дядя Сева почти никогда не бывает трезвым, но это не мешает ему помогать окружающим. Руки у него золотые. Починить сантехнику, водопровод, поменять розетки или прибить полку он может с закрытыми глазами. Без работы не сидит, почти ежедневно кому-нибудь из соседей нужна помощь дяди Севы. Два дня назад он был у нас, менял смеситель в ванной комнате, а вчера я видел его у Ковалевых, он подсоединял им стиральную машину. Хороший дядька.
У дяди Севы живет собака, дворняга, и мы с этим лохматым серо-буро-малиновым псом тезки. Я Гарик, и он тоже Гарик. Вообще-то меня зовут Игорь, но все, включая родителей и учителей, называют Гариком.
Во дворе частенько происходит неразбериха. Я никогда не могу угадать, к кому обращается дядя Сева, ко мне или к собаке. Вот и сейчас, услышав «Гарик», вопросительно уставился на соседа.
– Дядь Сев, вы меня звали?
– Не-е, – протянул он, улыбнувшись. – Своего хвостатого.
– Понятно.
Мимо меня промчался Гарик.
– Привет, тезка, – крикнул я.
Гарик мотнул головой, мол, не отвлекай, не до тебя сейчас, и, повиливая хвостом, подбежал к хозяину.
Матвей уже ждал меня у круглой башни. Рядом стояла его младшая сестра Вера.
– Чего опаздываешь? – Мотька выглядел недовольным.
– Ждал, пока мама на работу уйдет.
– Гарик, а ты в лужу наступил, – засмеялась Вера.
– Блин, – я был раздосадован.
Так и знал, что в первый же день испачкаю кроссовки. А с другой стороны, родители сами виноваты, раз купили белые кроссовки осенью.
– Нам в сад зарулить сначала надо, – сказал Матвей. – Верку закинем.
– Окей.
– Я не хочу, – заныла Вера.
– Чего ты не хочешь?
– Чтобы меня закидывали. Я же не мячик. Ты что, через забор будешь меня кидать?
– Помолчи, – отмахнулся Мотька.
– Нет, – Вера остановилась и топнула ногой. – Мама сказала, чтобы ты отвел меня в сад, а не кидал в него.
– Вер, никто не собирается тебя закидывать, – миролюбиво произнес я. – Мотька пошутил.
– Сколько раз давал себе слово, не связываться с Веркой, – бурчал Мотька. – Из-за нее на урок опоздаем. Она сто лет канителиться будет.
– Мне тоже с тобой не нравится в сад ходить, – всхлипывала Вера. – Скорее бы бабушка выздоровела. Она меня никогда не закидывает.
Оставив Веру на попечение воспитателя, мы поспешили в школу. Первым уроком у нас биология. И насколько я помню, сегодня нам предстоит изучать внешнее строение и образ жизни птиц. Только бы урок прошел без сюрпризов, в противном случае я опять влипну в историю. Дело в том, что вчера биологичка попросила нас с Тоськой убраться в лаборантской. А там у нее хранится самое ценное сокровище – два чучела. Ворона и утка. Раньше был еще заяц, но он куда-то делся. Не удивлюсь, если длинноухий превратился в труху. Чучелам на вид лет сто, по ним можно изучать только археологию, а не биологию.
Так вот, Екатерина Гавриловна трясется над чучелами, как над маленькими детьми. Считает их главной ценностью школы. Я не преувеличиваю. Помню, однажды в подвале что-то загорелось, и нас попросили, без паники, покинуть школу. Разумеется, мы, как стадо взбесившихся слонов, сшибая всё на своем пути, понеслись по коридору. А Екатерина Гавриловна бросилась спасать чучел. Схватила их, прижала к себе и выскочила на улицу. Честное слово, в тот момент она сама напоминала чучело огромной совы. Глаза вытаращены, волосы всклокочены – вылитая птица отряда совообразные.
Во время уборки мне катастрофически не повезло. Я взял с полки чучело утки, и в этот самый момент ей захотелось полетать. Приземлившись на пол, утка крякнула – я отчетливо услышал громкое – хрясь! – и у нее отвалилась голова. Мы с Тоськой сели на корточки и стали соображать, как выйти сухими из воды. Признаваться в содеянном не решились. Да и не поверила бы Екатерина Гавриловна нашим признаниям. Наверняка решила бы, что мы специально угробили утку, совершив заранее спланированный акт вандализма. Пришлось искать другие ходы.
– Слушай, – Тоська взяла голову утки и скривилась. – Надо ее как-нибудь присобачить на место.
– Как?
– Может, попробуем склеить?
– Не вариант, Тось.
– А если пластилином соединить? Нормально получится, Екатерина Гавриловна не заметит. Недельку-другую утка простоит, а потом, когда голова отвалится, на нас уже никто стрелку не переведет.
– На пластилин, говоришь, – я задумался. – Хм, давай рискнем. Где пластилин возьмем?
– Не проблема. Жди меня здесь. Класс закрой, никого не пускай. Даже если директриса будет стучать, не реагируй. Мне откроешь после того, как произнесу пароль: оторванная голова.
– Иди уже, – засмеялся я.
Тоська ещё та приколистка. Но об этом я расскажу позже.
Когда она убежала, я с сочувствием посмотрел на утку. Жалко, конечно, птичку. Не одно поколение школьников изучало ее строение и образ жизни. А из-за меня, утка-долгожительница осталась без головы.
Вздохнув, я достал телефон, сфотографировал безголовое чучело и выложил фотографию в инстаграм. А чего такого? Отличный кадр. Не пропадать же добру. Я оказался прав, прошло десять минут, а мою обезглавленную утку лайкнуло сто человек. Круто! Может, и вороне что-нибудь оторвать, мелькнула в голове шальная мысль. Но я передумал. Ворона и так выглядела настолько удручающе, что создавалось впечатление, от нее в детстве несколько раз отказывались родители, выталкивая насильно из гнезда.
Тоська вернулась с куском пластилина. Мы размяли его в руках и присоединили голову к туловищу. По-моему, получилось очень даже симпатичненько.
– Комар носа не подточит, – сказала Тоська, и мы поспешили закончить с уборкой лаборантской.
…Урок биологии начался с пламенной речи Екатерины Гавриловны.
Она говорила, что птицы – это удивительные животные, трепетно смотрела на два чучела и улыбалась настолько широко, что кончики губ доходили до ушей.
По всем законам подлости к доске вызвали Ярика. Ответив на пару вопросов биологички, ему было дано задание, внимательно рассмотреть чучело птицы и найти на нем отделы тела: голову, шею, туловище и хвост. Я знаком показывал Ярославу, чтобы он выбрал чучело вороны, но Ярик моих намеков не понял и замер у чучела утки. С отделами тела проблем не возникло, Ярик продемонстрировал их классу и остался собой доволен. Но Екатерине Гавриловне этого оказалось недостаточно. Она сказала:
– Ярослав, а теперь объясни, как отделы тела соединены между собой.
Ярик сник.
– Ну… у птиц есть позвоночник… они… Екатерина Гавриловна, можно мне взять чучело в руки?
– Конечно. Оно для этого здесь и стоит.
Ярик взял утку, начал ее вертеть.
– Голова соединена с шеей… – занервничав, Ярик дотронулся до головы утки, и она осталась у него в левой руке. Тогда как шея, туловище и хвост находись в правой.
От неожиданности он присвистнул. А увидев пластилин, радостно выпалил:
– Голова соединяется с шеей при помощи зеленого пластилина.
В классе раздался взрыв смеха. Я тоже засмеялся, но не так радостно, как остальные.
Екатерина Гавриловна чуть с ума не сошла. Глядя на голову утки, она заохала, запричитала и почему-то, скорее, без злого умысла, посмотрела на Тоську. Тоська, истолковав этот взгляд по-своему, возмущенно прокричала:
– А я здесь при чем? Я не виновата! Мы убирались, голова нечаянно оторвалась.
Биологичка была готова взвыть от отчаяния. У меня не оставалось выбора, пришлось признаться во вчерашнем инциденте. Надо до ли говорить, что моих родителей вызвали в школу. На перемене я попросил Екатерину Гавриловну не звонить мне домой, пообещав лично передать родителям ее просьбу.
– Мама точно не сможет прийти, у нее сейчас аврал на работе, – самозабвенно врал я. – На днях в школу придет папа.
– Влип ты, Гарик, – подкалывал меня Мотька. – Достанется тебе от отца.
– Не-а.
– Не гони.
– Я ничего не скажу своим.
– Глупо. Она позвонит домой, будет ещё хуже.
– Ты плохо меня знаешь, Моть, – я похлопал друга по плечу. – Надо сделать так, чтобы дома ни о чем не догадались, а в школе были уверены, что переговорили с моим отцом.
– И как ты себе это представляешь?
– Попрошу кого-нибудь выдать себя за моего папу.
– Гарик, тебя заносит. Какой взрослый пойдет на такое?
– Пока не знаю. Но у меня есть несколько дней в запасе.
– Ну-ну, – смеялся Мотька. – Утешай себя.
Сегодня я решил не думать на эту тему. И так дел было достаточно. После уроков я отправился к своей тете, она жила в двух остановках от нас, и мама просила забрать у нее какую-то квитанцию.
Тети Лиды дома не было, зато меня встретили бабушка и Наташка, моя двоюродная сестра.
– Гарик, – сказала бабушка, едва я зашел в квартиру. – Квитанцию сразу в рюкзак положи, чтобы не забыть.
– Хорошо, ба.
– Раздевайся, мой руки. Я пирогов напекла.
Наташка махнула мне рукой и прошла на кухню.
– А что толку от пирогов, – сказала она обреченно. – Ты все равно не разрешаешь их есть.
– Один ты уже съела. Еще один можешь съесть за чаем.
– Я не наемся двумя пирожками.
В ванной я усмехнулся. У родственников все без изменений, продолжают морить Натку голодом. Нет, только не подумайте, что они садисты и держат единственную дочь на воде и хлебе. Кстати, хлеб Наташке тоже запрещается есть. Она моя ровесница, а весит в два раза больше. С детства Натка ест за троих. До определенного момента родителей это не напрягало.
Они ни в чем не отказывали Наташке, называя ту пампушкой, пышкой, булочкой и прочими хлебобулочными изделиями. Но год назад вес Наташки подкрался к критической отметке. Начались проблемы со здоровьем, врачи забили тревогу. Натке следовало сбросить лишний вес, ее посадили на строжайшую диету.
Первым пунктом в ней стоял категорический запрет на все сладкое, жирное и мучное. А если учесть, что Наташка всю жизнь питалась исключительно сладким, жирным и мучным, то представьте ее состояние. Когда родители вместо привычных пирожков и конфет, начали кормить дочь гречкой, геркулесом, отварными овощами и свежими фруктами. Наташка не наедалась, ходила вечно голодная, злилась на всех и худела черепашьими темпами.
На ночь буфет, где хранились сладости и сдоба, закрывался на ключ. В холодильнике лежала только здоровая пища. У Наташки была привычка, просыпаться ночью и опустошать полки. Она прятала продукты под подушкой, в шкафу, в столе. За ней установили тотальную слежку. Перестали давать карманные деньги, зная, что те будут потрачены на шоколад и булки.
Все подруги, как и их родители, были предупреждены: Наташку нельзя ни кормить, ни даже угощать. Для ее же блага. А с лучшей подругой Зинкой родители нашли общий язык, и теперь та сообщала о каждой съеденной Наткой булке или конфете вне дома.
За чаем я умял четыре пирожка. Натка откусывала от своего пирожка маленькие кусочки и долго их пережёвывала.
– Совсем не чувствую вкус, – плаксиво говорила она. – Зачем ты вообще испекла пироги? Чтобы меня соблазнять?
– Для Гарика.
– Нужны они ему, – Наташка допила чай и выбежала их кухни.
Поговорив немного с бабушкой, я засобирался домой.
– Гарик, я тебе все пирожки с собой положу. Дома поедите.
– Клади, ба.
Из комнаты вышла Наташка.
– Провожу тебя до метро.
– Пошли.
– Наташа, только туда и обратно, – сказала бабушка. – В магазин не заходи. Помни, что сказал врач.
– Да помню я!
– Гарик, – бабушка отвела меня в сторону и зашептала: – Наташка будет просить деньги, не давай. Подумай о ее здоровье.
Я кивнул.
На улице, стоило нам отойти от дома, Наташка сказала:
– Давай.
– Что давать? – не понял я.
– Не придуривайся, Гарик. Пирожки давай.
– Но тебе ведь нельзя.
– Нельзя переедать. А два-три пирожка раз в месяц можно. Посмотри на меня. Я исхудала, кожа да кости.
– По тебе не скажешь, – улыбнулся я.
– Ты мне брат или нет?
– Брат.
– Тогда не вредничай. Дай хоть пару пирожков. Гарик, клянусь, с завтрашнего дня я сажусь на строгую диету. Ем только солянку, овощи и фрукты.
– Ты сама себе веришь?
– Дай пирожки! – рявкнула Наташка, схватив мой рюкзак.
– Эй, полегче. Ловлю тебя на слове, даю два пирожка, а завтра ты на диете. Если обманешь, я тебе больше не брат.
– Я не подведу, – Наташка потерла ладони. – Так… один пирожок съем прямо сейчас, второй в подъезде, третий вечером и два перед сном. Итого восемь штук.
– У тебя с математикой большие проблемы.
– Гарик, не зли меня.
Спорить с Наташкой мне сегодня не хотелось. В конце концов, это ее жизнь и ее здоровье. Хочет его гробить – флаг в руки. Отдав ей половину пирожков, я спустился в метро. В вагоне меня разморило, я заснул и прокатился до конечной остановки. Но настроение все равно было приподнятым.
Глава вторая
Деньги для Сальвадора
Виолетта и Тоська – сестры-близнецы. Прикольные девчонки, мы учимся вместе с первого класса. Как и любых близнецов их не отличишь друг от друга. А если учесть, что они одинаково одеваются, говорят, ходят и смеются, редкому человеку удается угадать, кто перед ним стоит Тоська или Виолетта. Хотя есть одна отличительная способность – характер.
Виолетта отличница, тихая, спокойная, в свободное время любит читать или мечтать. Тоська твердая троечница, взрывная, эмоциональная выдумщица, которую так и тянет совершить какую-нибудь аферу. Тоська прекрасно понимает, до добра ее выходки не доведут, но ничего не может с собой поделать. Когда ее посещают безумные идеи, она идет у них на поводу, и в эти моменты не принадлежит сама себе.
Возможно, такие разные характеры сестры унаследовали от своих дедушек, отцов родителей. Ведь именно из-за дедушек у Тоськи и Виолетты с рождения разные фамилии. Нет, изначально девчонкам планировалось дать фамилию отца, как и полагается по правилам. То есть Милавины. Но тут ни с того ни с сего взбунтовался дед с материнской стороны. Как так, негодовал старик, внучки буду Милавины, а наша славная фамилия Кобылины исчезнет с лица земли. Не годится. Пусть девчонки унаследует знаменитую фамилию.
Пришел черед возмущаться второму деду. Тот запел песню, что дети должны носить фамилию отца, а не матери. И обе внучки по закону Милавины. Старики долго спороли, пока не нашли выхода из положения. Одну записывают на фамилию отца, а вторую на фамилию матери. Родители спорить со стариками не стали, согласились. Заодно и имена, выбранные дедушками, одобрили. Так и живут с тех пор сестры-близняшки Тоська Кобылина и Виолетта Милавина.
Тоське жутко не нравится собственное имя, про фамилию я вообще молчу. Она завидует Виолетте, постоянно над ней подтрунивает, хотя серьезных конфликтов между ними не случается. Друг за друга они горой. Сколько раз Виолетта выручала Тоську на уроках, выходя вместо нее к доске. И учителя ничего сделать не могут. Вроде понимают, что перед ним стоит Виолетта, а доказательств-то нет. Виолетта перенимает повадки сестры, начинает разговаривать чуть быстрее, и тут даже у самых подозрительных особ отпадают всякие сомнение – Тоська.
А Тоська выручает сестру на уроках физкультуры. Виолетта ненавидит физру, Тоська за нее и бегает, и прыгает, и лазает по канату, и даже подтягивается. Такое вот взаимовыгодное сестринское сотрудничество.
Не так давно я совершенно случайно обнаружил, что могу безошибочно определить, с кем из сестер разговариваю. Оказывается, если внимательно присмотреться, у Тоськи над переносицей есть маленькая веснушка, у Виолетты такой веснушки нет. Узнав об этом, я почувствовал себя человеком, сделавшим важное открытие, хотел незамедлительно поделиться им с ребятами, но передумал. Пусть это останется моей тайной. Зато так прикольно видеть удивленные лица близняшек, когда я обращаюсь к ним по именам и всегда попадаю в точку. Правда, прежде приходится внимательно посмотреть на переносицу.
Сегодня у нас первым уроком была история, я усиленно читал параграф, потому как был уверен, меня обязательно спросят. Когда в класс забежала Тоська, я понял, что ничего не запомнил из прочитанного. Надо бы еще раз перечитать.
– Ребят, – Тоська встала у доски с видом профессорши. – Прослушайте объявление. У Игната Евгеньевича юбилей – шестьдесят лет. Решено преподнести от каждого класса сувенир. Я собираю деньги.
– Не жирно ему будет столько сувениров? – спросил Ярослав.
– Ярик, Игнат Евгеньевич тридцать лет работает в школе дворником. Тебе что, жалко для старика денег?
– Не жалко, я просто спросил.
– Давайте, – торопила ребят Тоська. – Сдавайте, кто сколько сможет.
– А сколько надо, Тось?
– Как совесть подскажет, – выпалила Тоська. – В параллельном классе приличную сумму собрали. Если мы не ударим в грязь лицом, то соберем больше. Лично я сто рублей сдать собираюсь.
Ребята полезли в рюкзаки и карманы. Тоська подходила к каждому со списком, брала деньги и ставила напротив фамилии галочку.
Когда Мотька протянул десять рублей, Тоська поморщилась.
– И это все?
– Я сегодня пустой.
– Блин, Моть, Игнат Евгеньевич сорок лет в школе оттрубил…
– Ты говорила, тридцать, – удивилась Вика.
– Ну да, – смутилась Тоська. – Десять лет в другой школе, и тридцать в нашей.
– Могу одолжить, – сказать я Мотьке. – Пятьдесят рублей достаточно?
– Сойдет, – махнула рукой Тоська.
Собрав деньги, она выскочила из класса.
А на большой перемене, когда мы сидели в столовке, к нам присоединилась Римма из параллельного класса. Поболтав о том, о сем, Вика спросила:
– Рим, вы сколько денег на подарок Игнату Евгеньевичу собрали?
– На подарок?! Вик, ты чего? Игната Евгеньевича ограбили. Из квартиры вынесли все ценные вещи. Мы ему материальную помощь собирали.
Вот тут мы и занервничали. Начав громко переговариваться, привлекли внимание других ребят, они присоединились к нашему разговору. И выяснилось, Тоська успела собрать деньги для дворника у пяти классов, и в каждом классе она озвучила разную причину. Мы скидывались на подарок к юбилею, класс Риммы на помощь дворнику, третьи сбрасывались на свадьбу его дочери (а у него детей вообще не было), четвертые собрали сумму для жены Игната Евгеньевича, которой требовалась незамедлительная операция по пересадке ногтя на большом пальце левой ноги.
В очередной раз Тоська провернула грандиозную аферу, оставив нас в дураках. Кто-то пообещал рассказать об этом директору, мы уговорили этого не делать. Решили сначала услышать версию Тоськи.
Она не отпиралась. Призналась, что сильно сглупила.
– Надо было со всех на юбилей собирать.
– Как ты могла? – недоумевала Виолетта. – Если родители узнают, тебя на улицу несколько месяцев не выпустят.
– Я не специально, – Тоська надула губы и изо всех сил пыталась пустить слезу. Расплакаться не получилось, ей пришлось закрыть глаза ладонями и громко всхлипывать.
– Кобылина, за такие дела можно и из школы вылететь, – сказал Ярик.
– Я действовала из благих побуждений.
– Ага, ещё скажи, тебе надо вручить орден.
– Не для себя деньги собирала. Я помогаю одной старушенции.
– Не ври.
– Это правда!
– Что за старушенция?
– Ее зовут Ирина Вадимовна. Ей сто пять лет…
– Тоська, ведь врешь и не краснеешь, – прикрикнула Виолетта.
– Ну не сто пять, а девяносто восемь.
– Кхе-кхе, – кашлянул Мотька.
– Девяносто, – призналась Тоська. – Но какая разница, девяносто или сто пять. Бабка долгожительница. Еле ходит, денег хватает только на еду и лекарства.
– А что еще ей надо? Музыкальный центр?
– У Ирины Вадимовны живет кот – Сальвадор. Красивый котяра. Она кормит его всякой гадостью, а ему нельзя дешевый корм есть. Вот я и взяла шефство над Сальвадором.
– Я ей не верю, – сказала Вика.
– И я тоже, – закивала Виолетта.
– Могу доказать. После школы ломанемся к Ирине Вадимовне. Сами во всем убедитесь.
– Подожди, Тось, – Ярик как всегда пытался все разложить по полочкам. – Если ты действительно помогаешь пенсионерке и ее коту, почему не сказала это открытым текстом. Мы бы помогли. Зачем приплела сюда дворника?
– Не знаю, – Тося пожала плечами. – С Игнатом Евгеньевичем прикольней было.
– Ты неисправима, – сказал я.
– Идете со мной к старухе?
Многие ребята отказались, потребовав вернуть им деньги. Другие, в число которых вхожу я, согласились посмотреть на Сальвадора.
Но поход пришлось отложить. К концу учебного дня завучу доложили о Тоськиной махинации. Близняшек вызвали в кабинет директора. Их всегда вызывали вместе, на всякий, так сказать, случай. Чтобы не перепутать.
В присутствии директора Тоська разрыдалась по-настоящему. Клялась, что все осознала и готова прилюдно попросить прощения у всех обманутых вкладчиков. Да, именно так и ляпнула.
Их отпустили минут через тридцать. А директриса прямо из своего кабинета связалась с матерью и вызвала ту в школу для серьезного разговора.
Мы ждали девчонок на школьном крыльце.
– Ну, – спросил Ярик. – Обошлось?
– Разбежался, – ответила Виолетта, сердито глядя на сестру. – Маме звонили. Представляю, что теперь будет. А самое ужасное, что и меня в аферистки записали.
– Ты здесь не при чем, – буркнула Тоська.
– А кто в это поверит. Нас с тобой воспринимают как одно целое. Ты накосячишь, а косо смотрят и на меня тоже.
– Прости, Виолка.
– Я с тобой не разговариваю, – Виолетта сбежала по ступенькам и направилась к воротам.
– Виол, а как же Ирина Вадимовна и Сальвадор?
– Идите к ней сами. Если она вообще существует.
– Существует! – прокричала Тоська. – Стартуем, ребят.
Ирина Вадимовна действительно оказалась долгожительницей, жившей в пяти минутах ходьбы от школы. И у неё был сибирский кот Сальвадор. Надо же, Тоська не соврала. Мы пробыли у пенсионерки недолго, а выйдя из подъезда дали себе слово, что с сегодняшнего дня берем под контроль питание Сальвадора.
– Зачетный кот, – сказал я Мотьке, когда мы подходили к его дому. – Тоська, конечно, сумасшедшая, но в чем-то я ее понимаю.
– Главное, чтобы ваши родители вас поняли, – съязвил Мотька. – Твоих тоже в школу вызвали, не забыл?
– Мотька! – я замер. – Хорошо, что напомнил, совсем из головы вылетело.
– Тогда желаю удачи, – мы ударили по рукам, и я поспешил домой.
Навстречу мне бежал Гарик.
– Привет, тезка.
Пес гавкнул, завиляв хвостом.
– Здрасти, дядя Сев, – крикнул я, подойдя к подъезду.
Дядя Сева как обычно был весел и нетвердо стоял на ногах.
– Здорово, Гарик. Из школы?
– Ага.
– Как учеба продвигается?
– Так себе, – я скривился.
– Это ты зря. Учиться надо. Вот я в свое время не послушал родителей, закончил девятилетку и привет. А доучился бы, в институт поступил. Эх, – он зевнул. – Чего теперь говорить, упустил я свой шанс. Котелок-то у меня варил. Мог физиком стать. Веришь?
– Верю. Дядь Сев, а почему Гарик на переднюю лапу хромает?
– Сам виноват. Мешался ночью под ногами, не заметил я его.
– Понятно.
Заметив стайку голубей, Гарик рванул в их сторону.
– Гарик, место! – крикнул дядя Сева.
Куда там! Гарику доставляло огромное удовольствие гонять голубей.
– Никак не отучу на птиц внимания не обращать. Что характерно, на кошек не реагирует, а птиц гоняет.
Улыбнувшись, я поднялся на крыльцо и вдруг меня осенило. Птицы. Утка со сломанной головой! Отца ждут в школе.
Понимая, что это не совсем удачная мысль, вернее, она совсем неудачная, я, тем не менее, подбежал к дяде Севе.
– Дядь Сев, нужна ваша помощь.
– Дома что-то сломалось?
– Не, там порядок. У меня в школе небольшая проблемка нарисовалась.
– Валяй.
– Короче, есть у нас в классе биологии чучело утки…
Десять минут дядя Сева внимательно меня слушал, кивал и хмурил брови. А когда я предложил ему пойти в школу и выдать себя за отца, округлил глаза.
– Они что, отца твоего ни разу не видели?
– В школу всегда мама ходит.
– Раскусят, – с сомнением сказал дядя Сева.
– Не должны. Вы представитесь моим отцом, биологичка с вами переговорит и отпустит. Поддакивайте ей, потом скажите, что обязательно проведете со мной воспитательную беседу. Выручите, дядя Сев.
– Уговорил. Когда идти?
– Можно завтра.
– Завтра не могу, у Семеныча день рождения. А послезавтра, так и быть, сгоняю в школу.
– Договорились. Я забегу к вам завтра, скажу точное время. Только, дядя Сев, – я замялся. – Вы это… побрейтесь и…
– Не боись, Гарик, все путем будет. Лучший костюм надену, туфли новые есть. Не подведу.
Воодушевленный, я пришел домой. Вечером мне позвонил Мотька, просил зайти. Я рванул в коридор, но мама запротестовала.
– Уже поздно. Завтра увидитесь.
– Мам, здесь иди полторы минуты.
– Все равно.
Я обиделся.
– Почему я не могу сходить к Мотьке? Что со мной случится, украдут, что ли?
– Не дорос ты еще, чтобы по ночам по улицам шляться, – хмыкнул Пашка.
– Можно подумать, ты дорос, – огрызнулся я.
– Мне шестнадцать, – продолжал издеваться старший брат. – А ты еще мелкий.
– Конечно, раз Пашке шестнадцать и он учится в колледже, ему все можно, – негодовал я. – Он и домой возвращается, когда захочет, и с Алкой целуется в подъезде, а я…
– Что ты сказал? – насторожилась мама.
– Ма, не слушай его, – Пашка затолкал меня в мою комнату.
– Целуется, – крикнул я. – Сам видел.
– Кто такая Алла? – спросила мама. – Насколько я знаю, ты дружишь с Леной.
– Во-во, – поддакивал я. – А целуется с Алкой. Она учится не в колледже, а в соседней школе, в одиннадцатом классе.
Пашка хлопнул дверью перед самым моим носом. Я слышал, как они разговаривают с мамой, и в конце разговора она сказала:
– Нагуляешься еще. А по вечерам налегай на учебу.
Пашка возмутился, но мама была непреклонна.
– На следующий год в институт поступать!
Брат зашел в мою комнату с воинственным видом.
– Стукач!
– Ты первый начал.
– Кто тебя за язык тянул? Зачем про Алку сказал?
– Сам виноват.
– Попал ты, Гарик.
– Не запугивай. Это ты попал. Между прочим, я могу рассказать родителям много интересного про тебя. Например, как ты вечером взял ключи от папиной машины, и вы с Алкой там целовались.
– Только скажи, голову оторву.
У меня перед глазами замелькала оторванная утиная голова, от этого мне сделалось смешно.
– Не оторвешь. Сначала подумай, как папа отреагирует. Хочешь, прямо сейчас проверим, – я подошел к двери.
– Стой.
– Стою.
– Считай, мы квиты.
– Нет. У меня много информации. Прикинь, что начнется, если я вдруг заговорю.
– Лучше держи рот на замке.
– А сколько дашь за молчание?
– Один раз, но больно.
– Мне нужна тысяча рублей. Тут одна старуха нарисовалась с котом. Мы покупаем ему корм. Окажи материальную помощь Сальвадору, и я держу язык за зубами.
Пашка сжал кулаки и прошелся по комнате.
– Это шантаж, Гарик.
– Угу.
– Я тебе припомню.
– Угу. А тысячу положи на комод. И папа никогда не узнает, что ты берешь ключи от его тачки.
Пашка вышел, а вернувшись, протянул деньги.
– Это первый и последний раз, – предупредил он.
– Окей, – ответил я.
А когда Пашка ушел, я порадовался за Сальвадора. Теперь кот явно не останется без корма. Учитывая, сколько Пашкиных секретов мне известно, Сальвадору хватит корма лет на сто.
Глава третья
Букет белых лилий
Ярослав проснулся на десять минут раньше, чем зазвонил будильник. В соседней комнате кричали родители. Опять они выясняют отношения с утра пораньше. Это уже какой-то ритуал.
Ярик перевернулся на спину и закрыл глаза. Прислушался. Слов, не разобрать, но по интонациям мамы он понял, что сегодня она разозлилась сильнее обычного. Что-то крикнула папе, тот ответил спокойно, а затем не сдержался и тоже повысил голос.
На втором ярусе заворочался Димка.
– Не спишь? – спросил Ярик у младшего брата.
– Заснешь здесь, как же, – недовольно проурчал Димка.
– И меня разбудили. Давно они ругаются?
– Минут двадцать.
– Интересно, что случилось на этот раз?
Димка свесил голову и шепотом спросил:
– Как думаешь, они не разведутся?
Прежде чем ответить, Ярик выдержал длинную паузу. Он и сам в последнее время часто задавался этим вопросом. Каждодневные скандалы родителей сильно его тревожили, появились нехорошие мысли и предчувствия.
– Нет, – ответил он Димке, свесив ноги с кровати.
– Чего встал, нам еще пять минут спать.
– Тогда спи, – раздраженно сказал Ярик.
– Не засну, – вздохнул Димка и спустился по лестнице вниз.
– У Витьки мать с отцом постоянно ругались, – говорил он, одеваясь. – А в прошлом году развелись.
Ярослав прислушался.
– Вроде уже не кричат.
– Выйди из комнаты первый, – попросил Димка.
В коридоре Ярослав столкнулся с отцом.
– Привет, пап.
– Доброе утро.
– Ты уже уходишь?
Надев туфли, отец кивнул.
– Да, пора.
– Вечером позанимаемся немецким?
– Вряд ли, я вернусь поздно. Попроси маму.
– Мама не знает немецкого языка. Ты же обещал мне помочь.
– Раз обещал, значит, помогу. Но не сегодня. Все, я ушел.
Как только хлопнула входная дверь, из комнаты вышла мама.
– Проснулись?
– Вы слишком громко разговаривали, – сказал выбежавший из спальни Димка.
– Умывайтесь, – мама сделала вид, что не услышала его слов. – Я приготовлю завтрак.
– Видел? – спросил Димка. – Крепко поругались.
Завтракали в тишине. Димка с аппетитом поедал яичницу, мама, отрешенно глядя в одну точку, пила кофе, я Ярик судорожно соображал, чего бы такое сказать, чтобы разрядить обстановку. В голову ничего не приходило.
Когда мама ушла на работу, Ярослав крикнул брату, чтобы тот поторопился.
– В школу опоздаем, Дим.
– Я уже готов.
– Ничего не забыл, учебники, тетради положил?
– С вечера.
– Знаю я твое «с вечера». Проверь.
Димка открыл рюкзак, показал его Ярику.
– Сам смотри, все на месте.
На уроках Ярик был задумчив и рассеян. По алгебре умудрился получить три, хотя знал ее на пять.
На большой перемене мы с ребятами подошли к нему и спросили в лоб:
– У тебя неприятности?
Ярик сначала отнекивался, пытался выглядеть беззаботным, а потом сдался. Рассказал, что его тревожат ссоры родителей.
– Забей, – сказала Тоська. – Все ругаются. Наши тоже иногда орать друг на друга начинают. Да, Виол?
– Конечно, – кивнула Виолетта.
– И мои время от времени воюют, – признался Мотька.
– Вы не понимаете, – быстро проговорил Ярик. – Они не просто ругаются, такое впечатление, что мама с папой собираются разводиться.
– Фигово, – протянул Тоська. – Наверное, у твоего отца появилась другая женщина.
– Помолчи.
– А что? Из-за чего они еще развестись могут?
– Причин много, – сказал я. – И не обязательно здесь замешана другая женщина.
– Я не настаиваю, – пожала плечами Тоська. – Просто выдвинула предположение. Слушай, Ярик, а вдруг у твоей мамы появился другой мужчина, а?