Шапка

Не фанат я сатиры, никогда не была, и, видимо, никогда не буду. В исключения могу добавить только «Поправку-22», но эта повесть не из этой оперы. Тем более она, как бы определить жанр, в жанре гиперреализма. Как зарисовка Жванецкого, наверное. Советская действительность 80х (ли? не уверена насчет годов, пусть 70х, но точно советская). Писателям московского писательского союза шьют на халяву шапки, вроде бы хорошо, да только шапки шьют по ранжиру. Членам того-то из норки, членам сего-то похуже, из ондатры. Ну, а Ефиму предложили из кролика. Ефим за себя обиделся, он жеж не Баранов, который написал одну книгу, он же сам Рахлин, который написал 11. Вот и захотел он возвыситься, шапочку из чего-то покруче запросил.Хорошая сатирическая повесть, правда. Но. Этот гиперреализм меня доконал. Я прекрасно помню все эти серенькие обои, хрущевочки и даже замызганные лифты, дай бог если со скрипом раскрывающиеся на этажах, читать об этом в книгах я не хочу совсем. Если захочется трэша такого, посмотрю Задорнова. Но мне не захочется. Я не любитель.

Москва, первая половина 17 века:«Если еще можно понять обычай надевать на себя как можно больше одежды (пар, мол, костей не ломит, а люди пускай завидуют), то гораздо труднее понять причину, по которой даже шапки носились сразу по нескольку, причем одна надевалась на другую. Во время парада, например, боярин надевал маленькую шапочку, так называемую „тафью“, на нее – остроконечную шапку – „колпак“ и только сверху нее так называемую „горлатную“ шапку, огромную, величиной с ведро, которую имели право носить только самые знатные люди. Как бы ни богат был, например, посадский, он не смел надеть „горлатную“ шапку и даже остроконечный „колпак“ должен был быть не выше определенного для „подлых людей“ размера.Сам царь во время своих выходов также надевал не менее двух шапок. Остроконечную – «колпак», а поверх еще одну. Не отсюда ли пошло убеждение о тяжелой шапке Мономаха?!» (И.М. Василевский, «Романовы. От Михаила до Николая: история в лицах и анекдотах»)Москва, вторая половина 20 века: в Союзе писателей СССР писателям раздают шапки соответственно рангу.Герой повести В. Войновича «Шапка» писатель Ефим Рахлин был человеком неплохим, писал книги, не имеющие никакой идеологической направленности, чем он втайне от всех был очень доволен. Жизнь его вполне устраивала: прочное его благосостояние было заработано трудом честным и праведным, жена Зина из Таганрога – пробивная и по-житейски мудрая русская женщина (тот ещё персонаж), сын – примерный аспирант, спортсмен и комсомольский активист, дочь, ухавшая вместе со своим мужем Сеней Циммерманом на его историческую родину с большим скандалом (упс! сами понимаете: в семье не без урода, бывает), да и знаки отличия кой-какие у него имелись. В общем, всё было хорошо у хорошего человека, который писал, как он сам считал, хорошие книги о хороших людях. И тут Ефим узнаёт, что по решению правления Литфонда писателям будут шить шапки соответствующие месту каждого в иерархии творческого сообщества. Рахлин решает, что его талант никогда не ценили по достоинству, и с этого момента целью его жизни становится получение статусной, «горлатной» шапки, какую полагается иметь выдающемуся, знатному писателю. Но в процессе хлопот по добыванию вожделенной вещи выясняется, что Ефим многого не понимал в этой жизни, и никому не нужны были по большому счёту герои его книг – хорошие люди, и сам он со своей политической толерантностью не заслужил даже кроличьей шапки, а самые значительные привилегии получают те его коллеги, которые создавали лживую действительность. Потерявший старые жизненные ориентиры писатель не понимает, что «шапка Мономаха» всегда и везде была тяжела…Владимир Войнович отлично знал нравы литературной тусовки советского периода: ставшие привычными в писательской среде вещизм и циничное отношение к действительности не были для него секретом. И всё же видно, что автор любит своего героя, посмеиваясь над ним, прощает ему человеческие слабости, хоть и считает его графоманом. Из этого же знания появились необыкновенно реалистичные персонажи повести, готовые буквально на всё ради своего статуса и подобающего ему барахла.Меня поразил небольшой рассказ о соседе Ефима, Ваське Трешкине, «поэте и защитнике русской природы от химии и евреев», считавшим себя обязанным уберечь Россию от всеобщей евреизации, над которым я искренне хохотала, поскольку увидела в нём идеальную современную памятку-агитку российского патриота-националиста, и сделала вывод о том, что «там», действительно, редко меняют методички. Кульминацией в этой истории является проникнутый злобой и негодованием в адрес Рахлина монолог секретаря Союза писателей, члена ЦК, депутата Верховного Совета, лауреата Ленинской премии Каретникова, настоящий крик души бывалого партийца о том, через что ему пришлось пройти, чтобы получить шапку, соответствующую его положению в обществе и литературе, чтобы все сразу могли видеть, что перед ними боярин, государев человек, а не какой-нибудь холоп презренный! И чтоб машина была с «особыми» номерами и мигалкой! Шапка для героев повести здесь уже не просто статусная вещь, она становится смыслом жизни, путеводной звездой, но не той, которая устремляет к трудовым подвигам и вершинам творчества, а ведёт писателя к откровенной литературной халтуре, постоянной тотальной лжи, измене самому себе вплоть до саморазрушения и потери человеческого лица… Из уст Каретникова, зашибив Рахлина тяжёлой правдой, прозвучало «золотое правило» идеологии любого режима: «Нам мало того, что ты не против, нам надо за».Повесть «Шапка» – это небольшое по своему объёму, но невероятно веское по своей смысловой нагрузке произведение. Это не просто сатирическое изображение советской действительности, но крайне живописная трагикомедия, где смешное выглядит как грустное, где трудно отличить пафос от гротеска, а политическая подоплёка сюжета вдруг вырастает в живую и выразительную сатиру на человеческую глупость, жадность и самость, и где такая незначительная вещь как шапка может стать предметом договора с Дьяволом. Для меня эта повесть – маленький шедевр на все времена.

Недавно я бродила по стихире и наткнулась на стихи одного замечательного поэта. Итак приведу отрывок.А. КондинскийПоэт я средний, пусть поширше мелкого,Не претендую в бронзу на века,Мне только дачку дайте в Переделкино,И подогрейте славою слегка.Мне дачу только – много я не требую,Ну, разве, плюс еще и гонорар,Уж я тогда поэзию хвалебную Давал бы ежедневно на-гора.***И как тут не вспомнить «Шапку» Войновича?Я люблю Владимира Войновича, и спорить о его личности и художественном значении творчества не буду, ибо это спор о вкусах. В книге «Шапка» не слишком большой словарный запас – 8493 слов активный словарный запас (лингвистический анализ текста). Но мы же не словарь Даля читаем?А вот и отрывок, который показывает, как «вкусно» пишет Войнович.«Когда Ефима Семеновича Рахлина спрашивали, о чем будет его следующая книга, он скромно потуплял глаза, застенчиво улыбался и отвечал:– Я всегда пишу о хороших людях.И всем своим видом давал понять, что пишет о хороших людях потому, что сам хороший и в жизни замечает только хорошее, а плохого совсем не видит.Хорошими его героями были представители так называемых мужественных профессий: геологи, гляциологи, спелеологи, вулканологи, полярники и альпинисты, которые борются со стихией, то есть силой, не имеющей никакой идеологической направленности. Это давало Ефиму возможность описывать борьбу почти без участия в ней парткомов, райкомов, обкомов (чем он очень гордился) и тем не менее проталкивать свои книги по мере написания, примерно по штуке в год, без особых столкновений с цензурой или редакторами. Потом многие книги перекраивались в пьесы и киносценарии, по ним делались теле- и радиопостановки, что самым положительным образом отражалось на благосостоянии автора».Хорошо, что не только я люблю Войновича. Вот что пишет критик Константин Кедров в статье « Между Шапкой Войновича и Шинелью Гоголя» в газете «Известия» за 26 сентября 2007 г.: «Больше всего я люблю его „Шапку“. Она действительно в чем-то сопоставима с „Шинелью“ Гоголя. Не знаю, радоваться или печалиться, что многие подтексты и контексты этого шедевра ускользают от сегодняшнего читателя. Акакий Акакиевич ХХ века ценой жизни добывает для себя драгоценную ушанку и умирает, прижимая к груди заслуженный мех. Как же не вспомнить, что в самых дерзких своих мечтах настоящий Акакий Акакиевич подумывал: „А не пустить ли куницу на воротник?“Если вы еще не собрались почитать повесть после таких похвал, то расскажу вкратце о сюжете. Сюжет книги прост: Однажды писатель Ефим Рахлин узнаёт, что среди писателей, по негласной табели о рангах, распределяют шапки. Самым маститым, «литературным генералам», полагаются пыжиковые шапки, далее писатели ранжируются по категориям шапок из меха ондатры, сурка, кролика, Рахлину же достаётся унизительный головной убор из «кота домашнего, средней пушистости».Подстрекаемый женой Кукушей (ласковое имечко), Рахлин пускается во все тяжкие, пытаясь получить заветную шапку «из приличного меха» официальным путём, чтобы тем самым утвердиться в статусе «известного писателя». Это становится его навязчивой идеей. Книга экранизирована, и неплохо. Фиму Рахлина играет мой любимый Владимир Ильин.Гениальные диалоги и живые характеры. Обалденно смешно и жалко.Говорят, что Войнович в этой книге сводил счеты с коллегами по цеху. Да? О, неужели! Это ведь такая редкость. Даже сам Булгаков этим грешил, так что и Войновичу можно простить. Тем более, что тема и сюжет всё также актуальны.