000
ОтложитьЧитал
Глава 7
Снегопад продолжался весь день. На горы быстро наползли сумерки, а за ними сразу пришла ночь. В землянке царило безмолвие. Лис дремал у порога, ворон – на окне. Медведь, потрясённый видением, показанным Ирве, угрюмо чинил силки, в то время как его гостья, по молчаливому согласию хозяина, перебирала запасы еды. Когда совсем стемнело и единственным источником света остался только огонь в печурке, женщина взялась за приготовление пищи. Ворон с готовностью склевал подпорченные зерна пшена и гречихи, лис же от предложенной сморщенной морковки деликатно отвернулся. Поскрёб лапой у входа: отпустите, мол, на охоту. Ирве ласково провела рукой по его густой шубе и отворила дверь, с наслаждением вдохнув запах морозной свежести и снега.
Медведь нахмурился: ему не нравилось то, с какой лёгкостью животные привыкли к женщине. Не нравилось ему и то, что ей нашлось место в его тесном жилище, что ее присутствие и вправду не обременяло – будто ещё одна тень неслышно скользила по убогим стенам. Приготовленная ею похлёбка приятным ароматом дразнила ноздри; отведав, Медведь признал – вкусно.
– О какой награде ты говорила утром? – прервал молчание охотник.
– Ты все видел сам, – кратко ответила Ирве.
– Это богатство твое?
– Нет, но я имею право распоряжаться им по своему усмотрению, – с достоинством произнесла женщина.
– Ты сказала, что твоей родины больше нет. Как же ты доберёшься до сокровищницы?
– В этом мне поможешь ты, – просто ответила беглянка. – Мы дождёмся, когда сойдет снег, и войдём в хранилище.
Медведь расхохотался.
– Женщина, ещё утром ты умоляла меня не прогонять тебя, а вечером уже отдаёшь мне приказы?
– Я знала о тебе и раньше, – задумчиво промолвила гостья. – Просто сразу не догадалась, что медведь из моего видения – это ты.
Охотник вздрогнул от ее слов – откуда она узнала его боевое имя?
– А после боя я все поняла, – туманно пояснила женщина. – Птица над твоей головой, – Медведь глянул на ворона. – Нет, не эта, – сказала Ирве, проследив за взглядом охотника. – Птица смерти, верно? Я видела ее. Видела и медведя в твоём обличье. И обо всем догадалась. Если ты пойдёшь со мной по весне, то, клянусь, получишь свою награду.
– Что это за место? Куда надо идти? – недоверчиво спросил охотник.
– Я пока не знаю, – призналась женщина. – Здесь, наверху, все иначе, и нет тех ориентиров, к которым я привыкла. Пять лет я блуждала по земле, но теперь нащупала нить.
– Ты странно изъясняешься. У нас бы сказали, что ты безумна.
– А у нас считают безумцами тех, кто разговаривает со зверями и птицами, – расхохоталась женщина. – Так что, пойдёшь со мной?
– Не знаю, – покачал головой Медведь. – Но ты можешь остаться до окончания снегопада.
Женщина осталась намного дольше.
Закончился один снегопад, за ним пришёл другой, снег лёг ровным ковром во всем лесу. Для охотника наступило ленивое время. Он чинил силки и мастерил новые ловушки. Чистил меч и натирал арбалет, оружие в схрон не убирал, опасаясь новых гостей, невзирая на заверения Ирве о том, что больше никто не придёт. Предателя лиса он давно простил и, как и прежде, подолгу гулял с ним и вороном по заснеженному лесу, пока женщина хлопотала в землянке.
Но вскоре ему пришлось отлучиться на неделю: уйти в Ясную выменять заготовленные шкуры на съестные припасы. Медлить больше было нельзя, близилась ярмарка по случаю зимнего солнцестояния.
В деревне, по заведенному для себя порядку, Медведь сначала купил огромную голову сыра и с аппетитом съел добрую четверть вприкуску со свежей лепешкой. Ему очень не хватало в отшельничестве творога, сыра и сливок – всего того, что на родине делала из овечьего молока его мать. Оставшуюся часть он аккуратно завернул в чистую тряпицу и убрал в заплечный мешок, надеясь растянуть удовольствие как можно дольше.
После охотник наведался в известный ему весёлый трактир к сговорчивым женщинам. Сжимая белые бёдра и тяжёлые груди, он совсем некстати вспоминал звон браслетов на тонких мускулистых руках и шелест шёлкового платья. Ирве из видения, так непохожая на гостью в землянке, стала для него прекрасным недостижимым образом, который он мучительно воссоздавал в памяти едва ли не каждую ночь. И забыться в объятиях девушек из трактира не получилось.
Но, по крайней мере, плотские вопросы были разрешены. Медведь занялся делами и удачно сбыл меха и шкуры знакомому торговцу за хорошую цену. Народ все прибывал в деревню, в гостиницах становилось тесно. Охотник, может, и двинулся бы в обратный путь сразу после того, как продал товар, но он не любил выходить в сумерки, предпочитая ночевать под крышей, а не в снегу. Так что он отсыпал трактирщику монет и отправился вверх по лестнице, но его неожиданно остановил высокий светловолосый юноша лет двадцати.
– Добрый охотник, – вежливо обратился он к нему. – Не уступишь ли моей спутнице свою постель? В деревне совсем не осталось свободных мест на постоялых дворах. Ты, как я вижу, человек бывалый, крепкий, привыкший к простым условиям, а моя спутница не готова к таким испытаниям. Я заплачу двойную цену, – поспешно добавил молодой человек, заметив сомнение на лице Медведя.
– Мне завтра отправляться в дальний путь, я хочу хорошо выспаться, – ворчливо ответил охотник.
– Тройную цену, – незнакомец был настойчив и вынул из-за пазухи небольшой, но туго набитый кошелек. Из-за его спины выглянула упомянутая спутница, закутанная в теплый плащ, и опустила капюшон, ранее скрывавший ее лицо.
Девушка была настоящей красавицей, отметил Медведь. Высокая, статная, с длинной косой и светлыми глазами. Она приблизилась к охотнику и твердо произнесла.
– Благодарю тебя, добрый человек, не беспокойся, мы найдем другое место, – и потянула молодого человека за рукав.
Но Медведь уже схватил кошелек, который все еще протягивал незнакомец, и кивком указал наверх:
– Идите за мной.
В тесной комнатушке едва нашлось место, чтобы разместиться всем троим, но охотник великодушно простил новоиспеченным соседям увеличение их количества. В уме он уже прикидывал, что по весне потратит полученные деньги на новый кожаный жилет и пояс.
Молодой человек с презрением осмотрел бедное пристанище и обратился к спутнице, слегка сжав в руках ее ладони.
– Я спущусь вниз и раздобуду немного еды. Ничего не бойся, – добавил он, покосившись на Медведя, и как бы невзначай слегка распахнул плащ, под которым показался меч. – Я мигом вернусь.
Охотник фыркнул. Он и так, без всяких намеков, сразу же разглядел в незнакомце воина и угадал под его плащом оружие.
Девушка вместо ответа поцеловала руки светловолосого, и тот, еще раз бросив подозрительный взгляд на охотника, торопливо вышел из комнаты.
Девушка скромно присела на край кровати и дернула завязки на плаще: в тесном помещении становилось душно.
– Какая причина занесла такую нежную птицу в столь глухие места? – спросил Медведь, стягивая сапоги и ничуть не смущаясь из-за удушливого запаха, поплывшего от грязных ног по комнате.
– Чувство долга, – кратко, но вежливо ответила девушка, сопроводив свой ответ легкой улыбкой.
Охотник хохотнул.
– У девицы твоих лет чувство долга может выражаться только в удачном замужестве и детях. Он муж тебе? – Медведь кивнул в сторону двери.
– Жених, – поправила девушка. – А если это чувство долга по отношению к высокому лицу? От того, насколько я буду добросовестна и настойчива в выполнении своих обязанностей, зависит, возможно, судьба всей страны.
Медведю понравилось то, как свободно и уверенно девушка вела с ним беседу. Такая манера общения напомнила ему его землячек, спокойных, свободных, знающих себе цену, так сильно отличавшихся от забитых и темных женщин Безымянного королевства.
– Ты не с Севера ли, девица? – решил проверить свою догадку охотник.
– Нет, – покачала головой девушка, – но моя мать родом из стран Северного Кольца.
В это время в дверь кто-то яростно забарабанил, послышался грубый хохот и перебранка.
– Ломай дверь! – раздался чей-то пьяный голос, и хлипкая преграда затрещала под натиском крепких рук.
Девушка в испуге глянула на Медведя. Тот спокойно достал длинный охотничий нож: боевое оружие он не брал с собой в деревню, поскольку был уверен, что справится с местными задирами и голыми руками.
В комнату ввалились трое краснолицых парней и застыли на пороге, с удивлением смотря на Медведя.
– Ты же говорил, что ее мужик ушел, – с неудовольствием пихнул в бок своего приятеля парень, стоявший по центру.
– Ушел, – развязно ответил тот, – я сам лично видел его внизу, в трактире.
– А это тогда кто? – не унимался первый. Медведь с интересом наблюдал за незваными гостями, в то время как перепуганная девушка прижалась к стене.
– А это хозяин комнаты, который вышвырнет вас наружу, – весело ответил охотник и поднялся на ноги.
– Не раньше, чем мы насладимся этой сладенькой куколкой, – задиристо ответил молчавший до сих пор парень, и бросился на Медведя.
Началась потасовка. Теснота комнаты не давала возможности дерущимся развернуться в полную силу. Охотник и замахнуться-то как следует не мог, не говоря уж о том, чтобы нанести мало-мальски приличный удар. Мужчины, скорее, пихались и толкались. Нападавшие пытались прижать Медведя к стене, чтобы он не мешал им добраться до девушки, а тот, в свою очередь, старался вытеснить их в коридор, но, несмотря на недюжинную силу, одолеть троих крепких, хоть и подвыпивших парней у него не получалось.
Вдруг один из нападавших застонал, изо рта у него потекла струйка крови, он обмяк и упал. Второй был кем-то крепко схвачен сзади за волосы, мелькнул острый кинжал, залитый кровью, и парень был отправлен к праотцам с перерезанным горлом. В освободившемся пространстве Медведь, наконец, нанес третьему оглушительный удар в висок. Переступая через тела, в комнатенку вошел неизвестный. За ним влетел и светловолосый молодец, с яростью разглядывавший завал из тел.
– Слишком медленно, Никлаус, – процедил сквозь зубы новый гость. – Или непонятно, что раз вас занесло в эту дыру, неподходящую для фрейлин ее величества, то, по крайней мере, с девушки нельзя спускать глаз?
– Какого черта вы здесь забыли? – зло бросил в ответ светловолосый.
– Послушайте, – вмешался в разговор Медведь, – я рад, что вы нашли друг друга, но о таком количестве соседей в своей комнате я точно не договаривался.
– Не беспокойся об этом, охотник, – надменно проговорил вновь прибывший. – Мы уходим. С трактирщиком я улажу все недоразумения.
– Я никуда не пойду с вами, Онур, – с неожиданной твердостью заявила девушка, постепенно приходя в себя от испуга. – Благодаря заступничеству этого доброго человека мы продержались бы до возвращения Ники. Я и вправду не знаю, какая небесная ирония свела нас в этом месте, но нам точно не по пути.
– Ошибаетесь, госпожа Анна, – насмешливо возразил новый гость. – Отныне наши дорогие совпадают. Его величество был весьма недоволен, когда узнал о той скромной компании, в которой вы покинули дворец. Гвардеец канцлера, как мы все только что сумели убедиться, едва ли может послужить надеждой защитой для фрейлины ее величества. Идемте же, – мужчина властно протянул девушке руку. – Я снял приличную комнату в другой гостинице, где вам будет гораздо удобнее. Ну же, – поторопил он, видя, что Анна колеблется, – или вы намерены ослушаться короля?
– Главное, не перепутать волю его величества с вашей собственной, – недовольно ответил Никлаус. – Почему мы должны вам верить?
Вместо ответа Онур продемонстрировал перстень с изображением орла. Анна при виде этого знака королевской власти сникла, но молча подчинилась и пошла к выходу. Ники, беззвучно выругавшись, последовал за ней.
Уже в дверях девушка обернулась к Медведю и произнесла на прощание:
– Благодарю тебя, добрый охотник, за все. Деньги можешь оставить себе.
Тот пожал плечами и принялся перетаскивать бездыханные тела в коридор, где на значительном расстоянии стоял встревоженный трактирщик. Закрыв за беспокойными гостями дверь, Медведь тотчас же улегся в постель и крепко заснул.
Но прежде чем погрузиться в сон, охотник вспомнил о предложении Ирве и решил, что примет его. Засиделся он в лесу, замшел, покрылся тонкой осенней паутинкой. Пришла пора вспомнить, почему он скрывался в этих местах пять лет, и обещанная Ирве награда, несомненно, ему пригодится.
Осталось только дождаться весны. Сойдет снег, убежит надолго лис, улетит и ворон. И он, Медведь, отправится в путь.
Но вышло все иначе.
Глава 8
В гостиницу Анна, Никлаус и Онур ехали в полнейшем молчании. Девушка сильно устала, хоть и не хотела признаваться в этом, и мечтала только о том, чтобы лечь спать. Сил у нее ни на что больше не осталось, и она решила, что поутру найдется способ отделаться от нежелательного спутника.
Но утром ничего не вышло: на все расспросы и предложения Онур отвечал односложно, мол, он получил приказ короля сопровождать Анну и будет его исполнять, чего бы ему это ни стоило. Поэтому сразу после завтрака, пополнив запасы еды, путники отправились дальше на северо-запад.
Окружающая местность начала сильно меняться, становилась гористой, дорога заметно сузилась и устремилась под небольшим уклоном вверх, снег повсюду уже лежал ровным слоем. Голые и печальные ряды лиственных деревьев вскоре сменились угрюмыми, тянувшимися ввысь соснами и елями, стоявшими непроходимым частоколом на фоне пасмурного неба.
Людской поток, который нес путников к Ясной, после деревни стал редеть, а затем совсем прекратился, и путники перестали встречать людей на дороге. Короткий световой день усложнял путешествие: как только спускались сумерки, тропа становилась едва различимой среди густых деревьев. Приходилось спешиваться и идти очень медленно, держа лошадей под уздцы. Справа на дне обрыва зашумел бирюзовой ледяной водой горный поток, и путешественникам пришлось удвоить бдительность – в потемках можно было легко потерять дорогу и соскользнуть в пропасть.
Онур почти все время молчал, да и Анна с Ники не желали вступать с ним в беседу. Отчужденность и напряженность между путниками чувствовались все время, не сближала даже необходимость решать насущные проблемы: искать место для ночлега, разводить костер, готовить пищу. В тех местах, где ширина дороги позволяла ехать вдвоем, Анна и Никлаус изредка негромко переговаривались, но больше обменивались светлыми теплыми взглядами. Онур держался впереди, однако каждое движение своих спутников чувствовал, словно у него на затылке были глаза.
Впрочем, скоро волей – не волей всем троим пришлось вступить в беседу.
– Если судить по карте, – заметил Никлаус во время одной из коротких остановок для отдыха, – неподалеку должна быть деревня. Скоро будет темнеть, мы можем сделать небольшой крюк, чтобы попроситься там на ночлег, – он бросил озабоченный взгляд на Анну. Та ласково улыбнулась ему.
– Вторые сутки подряд нам не встречается ни души, – ответил на предложение Онур с такой интонацией, будто возражал.
– Места здесь дикие, – пожал плечами Ники. – Зима, вот и сидят по домам. Тем более, нам нужно воспользоваться этим шансом, следующий может нескоро подвернуться, – он ткнул пальцем в карту.
– Ни человека, ни зверя, ни птицы, – продолжал говорить Онур. – Ни огня, ни дыма. Словно все вымерли.
– Мы в горах и в лесу одновременно, – раздраженно произнес Никлаус. – Не думал, что мне придется указывать на очевидные факты, но здесь явно не стоило ожидать столпотворения, как в Веенпарке в ярмарочный день.
Онур промолчал, и тогда Ники взглянул на Анну.
– Я согласна поехать в деревню, – поддержала жениха девушка. – Нам не мешало бы пополнить запасы.
Тогда Онур молча схватил уздечку и повел коня влево, по едва заметному ответвлению от главной тропы, изрядно занесенному снегом. Не в первый раз Анна отметила про себя, что чужак предпочитает пеший ход верховой езде, даже в тех случаях, когда передвигаться верхом было бы проще. Но вскоре всем пришлось спешиться, поскольку по тропе, ведущей к деревне, стала совсем трудно ехать, как будто здесь не ходили не то, чтобы пару дней, а скорее пару месяцев.
– И вправду слишком тихо, – обернулась Анна к Никлаусу. – Даже вороньего карканья не слышно.
Тот лишь встревоженно вглядывался в карту, надеясь, что не допустил ошибки.
– Быть может, поворот не тот? – нехотя обратился он к Онуру. Чужак вместо ответа указал на дерево рядом: там были видны зарубки, явно сделанные топором.
– Я схожу вперед, разведаю дорогу. Отдохните пока, – обратился Онур в большей степени к Анне. Девушка с благодарностью сразу же присела на лежавшее вблизи бревно, вытянув уставшие ноги.
– Хочешь перекусить? – спросил ее Никлаус. Анна отрицательно помотала головой.
– Надо экономить. Вдруг до деревни не получится дойти. Что дальше? Дай взглянуть на карту, – попросила она жениха. Мужчина передал ей свиток, но пергамент скользнул по холодной коже перчаток и упал на землю рядом с бревном. Оба поспешили наклониться за картой и застыли, увидев страшную картину: Анна сидела вовсе не на бревне – это был почерневший и заледеневший труп мужчины, лежавшего ничком.
Девушка вскочила на ноги, едва сдерживая крик ужаса. В этот же момент вернулся Онур.
– Дальше хода нет, – быстро проговорил он. – Деревня совсем близко, но она мертва.
Увидев взгляды компаньонов, направленные на то, что казалось бревном, чужак лишь пожал плечами.
– Тут за поворотом, ближе к деревне таких тел полно, – признался Онур. – Я не стал заходить в дома, но трупы валяются повсюду. Ни дыма, ни собачьего лая. При этом я не увидел никаких следов сражения.
Вдвоем мужчины попытались перевернуть мертвеца, но тот как будто вмерз в землю. С большим усилием они, наконец, сдвинули тело, и на них жутким застывшим взглядом уставилось совершенно черное лицо.
– Я тоже не вижу отметин от ран, – согласился Никлаус. – И он не выглядит истощенным, значит, причина смерти вовсе не в голоде.
– Болезнь? – предположила Анна.
– Это единственное, что можно предположить, – озабоченно кивнул Никлаус. – В таком случае в деревню нам точно нельзя.
– Возвращаемся, – коротко скомандовал Онур, и путники печально побрели обратно.
– Я так и не успела посмотреть, что дальше по карте, – устало заметила Анна. – До Тарского канала далеко?
– Далеко, – приобнял ее за плечи Никлаус. – Мы даже не вышли на границу с Пейродом. Но пары дней должно хватить, чтобы добраться до пограничной заставы.
– Погода меняется, – не оборачиваясь, произнес Онур. – Не сегодня – завтра начнется снегопад. Нам придется переждать его в каком-нибудь поселении. Что еще есть поблизости, Никлаус?
Изучив карту, путники решили, что переночевать придется в лесу, но к концу следующего дня, если погода позволит, они должны выйти к другой деревне.
Ночью пошел снег. Анна никак не могла согреться, даже несмотря на костер, весело потрескивающий совсем рядом. Перед глазами все стояло черное страшное лицо, и, поскольку заснуть так и не удалось, девушка первая заметила снежинки, летевшие с черного неба и таявшие от огня.
Она растормошила Никлауса.
– Снегопад начался, – шепнула она. – Надо торопиться.
Едва тот протер заспанные глаза, как рядом беззвучно сел Онур. Его непокрытую черноволосую голову уже припорошило снегом.
– Зимой в такой путь отправляются только безумцы, – процедил он сквозь зубы.
– Так возвращайтесь в Веенпарк, – парировала Анна, едва удержавшись от того, чтобы не сообщить, по чьей милости она была вынуждена так спешно отправляться в трудное путешествие. Но Онур молча собрал немногочисленные вещи, зажег от костра самодельный факел, состоявший из палки с намотанной на нее промасленной тряпки, и пошел вперед по тропинке.
Погода постепенно ухудшалась, снегопад усиливался, почти ничего не было видно. Как Онур отыскивал дорогу, для Анны оставалось загадкой, поскольку даже тусклый свет его факела, грозивший погаснуть едва ли не каждую минуту, с трудом удавалось различать в кромешной тьме. С рассветом легче не стало. Посветлело, но ненамного, а снег прибавил. Мужчины шли, словно не чувствуя усталости, а вот девушка осознавала, что силы оставляют ее. Бессонная ночь, постоянный холод и тяжелый путь, и вот она уже не понимала, куда они идут, лишь механически делала шаг за шагом, но каждый новый давался ей с большим трудом. Никлаус, заметив, что девушка передвигается из последних сил, нашел крепкую ветку, очистил ее от сучьев и сделал для Анны трость. С опорой идти стало полегче, но девушка все равно чувствовала, что вот-вот упадет.
К счастью, они наконец вышли на основную тропу, где стало возможным хотя бы сесть верхом. Онур продолжал идти пешком, но Анна не раздумывая ни мгновения, забралась на коня, припала к его теплой шее и тут же погрузилась в дрему. Сквозь неглубокий сон она чувствовала, как холод змеится по ее ногам и рукам, от кистей и ступней ползет вверх, к самому сердцу, пробирается по кровеносным сосудам, наполняя каждую клеточку ледяной стужей. Руки одеревенели и едва удерживали уздечку. Анне казалось, что по спине от позвоночника тянутся морозные узоры, но не было сил сбросить с себя этот холод и дрему, и она продолжала свой странный путь во тьме, сквозь снегопад, путь, который, казалось, шел в никуда.
Погода стала еще хуже. Поднялся ветер и метался между стволами деревьев, смешивая снег с неба, ветвей, земли в одну сплошную белую массу, закрывающую все собой. Анна едва могла различить идущего впереди Онура, назад же и вовсе взглянуть не получилось: ветер бросил прямо в лицо горсть колючих льдинок. Конь остановился. Подошел Онур и громко предложил:
– Надо искать укрытие, дальше идти нельзя.
– Да, но где? – девушка беспомощно осмотрелась – вокруг был только снег. Чужак лишь кивнул и нырнул куда-то влево.
К Анне подошел спешившийся Никлаус и молча подал ей шерстяное одеяло, но девушка настолько замерзла и устала, что не смогла даже протянуть руку. Она вновь припала к шее коня и закрыла глаза.
Онур чудом нашел укрытие рядом, под огромной елью. Ее нижние ветви спускались наподобие шатра; накинув на них сверху несколько одеял и вытоптав снег, мужчины соорудили сносное пристанище. Пока Онур пытался развести костер, Ники бережно снял Анну с лошади, отнес ее в укрытие и осторожно уложил на ельник, накрытый одеялом. Еле справившись с костром – попробуй-ка отыскать в снегопад пригодные дрова, Онур устало сел рядом с Никлаусом и потребовал карту.
– Толку от нее нет, не видно кругом ничего, – пробурчал гвардеец, но карту дал. Чужак молча изучал свиток.
– До пограничной заставы недалеко, – с надеждой проговорил Ники. – Оттуда спустимся по реке к Тарскому каналу. Дальше… – он запнулся, не зная, нужно ли посвящать Онура в детали дальнейшего путешествия, но тот, казалось, не слушал гвардейца, размышляя о чем-то своем. Его красивое лицо выглядело отрешенным, в черных глазах плясали отблески костра. Он замер, задумавшись, и как будто находился далеко отсюда.
Никлаус не стал его тревожить, да и вообще разговаривать с чужаком ему не хотелось. Он испытывал к нему явно выраженную неприязнь, усилившуюся после инцидента в гостинице, и от души мечтал, чтобы Онур исчез так же внезапно, как и появился. Ему и путешествие было не в радость, лишь Анна, его любимая, нежная, тонкая Анна была движущей силой всей поездки, но мысленно он был совсем в другом месте – с однополчанами на южных рубежах, отражая набеги республиканцев, то тут, то там наносящих удары по приграничным территориям королевства. Он ждал, когда наступит весна, они с Анной, наконец, поженятся, и он уедет в расположение полка. Нынешнее путешествие в княжество гвардеец расценивал как трудновыполнимую прихоть королевы, позволяющую скоротать зимний простой.
Девушка спала. Никлаус смотрел на ее белокожее точеное личико и любовался. Его сердце стало принадлежать Анне с первого взгляда, когда она была еще совсем ребенком, а он – восторженным юнцом. С улыбкой вспоминал он то время, в которое они встретились, хотя оно было непростым: битва с северянами, гибель дяди, заменившего ему, Ники, родного отца, наконец, страшное наводнение, с последствиями которого королевство борется и поныне. Но Анна, его необычная, восхитительная Анна, стала его маячком во тьме прошлых лет.
Гвардеец прислонился к стволу ели и тоже погрузился в сон. Чужак же продолжал неподвижно сидеть перед костром.