За подъемом было «успокоение», за успокоением упадок, и упадок этот был настолько глубок, что наша общественность уже несколько лет барахтается в грязи.
Самым характерным фактом этого реакционного декаданса является какая-то повальная атрофия нравственного чувства. «Порвалась связь времен». Все то, что прежде являлось сдерживающим Моментом в жизни и деятельности даже наиболее слабых и неустойчивых людей, то моральное «нечто», которое трудно формулировать, какая-то смесь чувства самоуважения и страха ответственности, нравственного долга и боязни общественного мнения, – все это куда-то ухнуло, распылилось, как будто в мутной воде периода «успокоения» растворились клейкие, связующие частицы общественной совести.
«Если бога нет, тогда все можно», – говорит Иван Карамазов. Вот этого-то бога, – но не внешнего, принудительного, а внутреннего, своего, того, чье царство внутри нас, утратили наши современники.
С виду кажется, что все те внешние и внутренние императивы, которые оказывали сдерживающее влияние на «дьявола внутри нас», остались во всей своей силе и красе, пожалуй, даже укрепились и усилились. Карающая десница закона бьет теперь сильнее, чем прежде; общественное мнение как-никак получило больше возможности воздействия, например, путем печати; религиозные начала долга проповедуются в нем с такой настойчивостью, что подчас трудно бывает отличить моральную обязанность от обязательных постановлений; и все же современный россиянин придерживается того взгляда, что «все можно».