Матерь Тьма

Это единственная из моих книг, мораль которой я знаю. Не думаю, что эта мораль какая-то удивительная, просто случилось так, что я ее знаю: мы как раз то, чем хотим казаться, и потому должны серьезно относиться к тому, чем хотим казаться.Лето 2022 года. Утром прошёл небольшой дождь, но солнце уже приступило к выполнению своих обязанностей.К.В. позволила себе закурить сигарету. Ещё совсем недавно она и подумать не могла, что вредная привычка времён её такой далёкой молодости снова вернётся.Впрочем, вернулась не только она. Реальность заставила пожилую женщину вновь задуматься над вопросом, который когда-то отнял у неё покой и который она считала, хотела считать, делом дней минувших. Есть ли у пропагандистов совесть?В молодости ей довелось присутствовать на процессе над Говардом Кемпбэллом – знаменитым пропагандистом Третьего рейха. Его обвиняли в содействии в убийстве миллионов людей. Она помнила, какое пугающее впечатление на неё произвели человеконенавистнические тирады того, кого большинство считало нацистским преступником. Сами слова «преступления против человечности», неоднократно произносимые на процессе, заставляли её внутренне вздрагивать.Подсудимый, Говард Кемпбэлл, родился в США, переехал в Германию, где он женился, в совершенстве овладел немецким и оказался востребованным.Она помнила, что к понятному отвращению примешивалась непрошеная жалость. Говард, умеющий ловко обращаться со словами, мог бы стать успешным драматургом и счастливо жить с женой, если бы не проклятые обстоятельства.К.В., в отличие от многих, присутствовавших на том суде, допускала возможность, что Говард говорит правду, а не пытается спасти свою шею. В конце концов, Кемпбэлл сам, по своей воле, сдался охотящимся за ним израильтянам. Зачем он это сделал? Неужели его замучила совесть? Быть может, нацистский пропагандист действительно только носил личину, под которой скрывался помощник, ценный агент союзников? И эта личина видоизменила в итоге его сознание и превратила в символ для людей, верящих в своё превосходство над другими.Каждый вечер, возвращаясь в свой маленький душный номер со слабым кондиционированием, она думала о том, каково это носить маску – каждый день, без выходных, опасаясь то и дело сделать неверный шаг. Разве может человек до такой степени овладеть искусством лицедейства, так слиться с надетой однажды маской?Здесь и сейчас К.В. занимало не это. Она слишком хорошо помнила трагичную и в общем-то закономерную развязку.В её не потерявшей остроту памяти всплывали фрагменты речей защиты и обвинения. И адвокат, и прокурор максимально выкладывались на процессе против Говарда Кемпбэлла.Отрывки из речи адвоката…Как вы видите, уважаемые дамы и господа, имеется достаточно свидетельств того, что мистер Кемпбэлл всего лишь выполнял поручения американской разведки. Поддерживая на словах гитлеровский режим, повторяя самые гнусные измышления, он приближал падение Царства Тьмы. Рискуя при этом собственной жизнью, заметьте.Да, он разжигал ненависть в сердцах, но был ли у него выбор? Как иначе он мог делать свою работу? Не его вина, что его речи падали на подготовленную почву.Я знаю, что мне возразят в духе «Но зачем же было быть первым из учеников?»Это будет справедливо, но человек несовершенен по своей природе. Начиная играть роль, увлекаешься. Произносить ужасные вещи не получается безнаказанно.Невольно можно начать в них верить. Вам нужны доказательства? Подумайте о судьбе той немецкой девушки, которой поручили сыграть роль возлюбленной Говарда.Не забывайте, как в итоге она поступила, поверив в подлинность надетой маски. Что она сделала с собой.Говард – не святой и не провидец, он обычный человек, пускай и талантливый.Мой подзащитный никогда не планировал становиться пропагандистом и работать проводником зла.Он хотел прожить всю жизнь в «государстве для двоих», где он и его жена были бы единственными гражданами.Только обстоятельства, беспощадные и всепроникающие, заставили Говарда пройти тот путь, который привёл его на скамью подсудимых.Прошу вас понять меня правильно, но в некотором смысле Говард Кемпбэлл – тоже жертва гитлеровского режима и противостояния держав.…К.В. вспомнила, что эта ремарка вызвала предсказуемое негодование в зале.Отрывки из речи прокурора…Уважаемый адвокат, конечно, рад бы во всём обвинить обстоятельства, дегуманизирующие обстоятельства. Но, простите, этот аргумент не выдерживает критики. Применяя такую псевдологику, можно снять ответственность практически с любого. С Эйхмана? С Глобочника? С Гиммлера? И, прошу, не надо говорить, что я вырвал фразу из контекста. Сегодня немало любителей переложить вину на общество, несчастливое детство (об этом, кстати, адвокат тоже не преминул упомянуть), неудачное расположение планет и происки марсиан. Любителей предложить поставить себя на место другого.Допустим (тяжкий вздох). Однако есть поступки, которые таким оправданиям не подлежат.Знаете, мне всё равно, что думал или во что верил обвиняемый где-то там в глубине своего сознания. Для меня важны последствия его зримой деятельности.Кемпбэлл талантлив? О, да! Но это, если хотите, только усугубляет его вину. Своими умело сконструированными речами он одурманивал целую нацию, неплохо образованную и гордящуюся своей культурой. Его злодейские диатрибы до сих пор заражают неокрепшие умы людей разных рас и вероисповеданий.Преступления совершают люди, а не абстрактные идеи или кабинетные планы. У преступлений есть исполнители и авторы.Говард, которого вы видите перед собой, был и тем, и другим.Кто-то считает, что обвиняемый работал на союзников?Что же, докажите, и тогда посмотрим. Пока же я знаю только одно. Кемпбэлла никто не заставлял делать то, что он делал. Он мечтал о спокойной семейной жизни? У него, в отличие от многих, была возможность вернуться к себе на родину.Нет, он сделал свой выбор. Кемпбэлл начал публично говорить, выступать на радио, получать большие гонорары… В результате его слова, пропитанные ядом и щедро оплаченные, убивали людей за тысячи километров от радиостанции, откуда он вещал.Вы говорите, обвиняемый сам сдался правосудию? Но, если он считал себя не тем, за кого столько лет себя выдавал, почему не рассказал обо всём сразу после войны? Нет. Кемпбэлл, как мы знаем, предпочёл уехать в Америку и проживать родительское наследство. Он много лет только и делал, что врал окружающим, возможно, врал своему самому близкому человеку. Как можно верить, что теперь он вдруг начал говорить правду? Которая лично для меня не освобождает его от тяжкой вины.…К.В. знала, чем закончился тот процесс, но она так и не разобралась, заслуживал ли Говард, этот циничный романтик со своеобразным чувством юмора, оправдания, человеческого оправдания. Да и нуждался ли он в нём? Скорее, ему нужно было самому поверить, что он заслуживает оправдания. Самому убедиться, что с моральной точки зрения допустимо выбирать из двух зол меньшее.Доктор Эпштейн, сосед Говарда в Нью-Йорке, полагал, что, возможно, ему бы помогло понимание. Но кто мог по-настоящему понять Говарда? Слишком уникальным и слишком противоречивым был его жизненный опыт. Мало кто тогда мог бы поставить себя на место Кемпбэлла.За окнами снова зашуршал дождь. Он вернул К.В. в настоящее. Наблюдая за процессом над Говардом, изучая его судьбу, девушка надеялась, что это послужит уроком-предостережением на будущее. Эта мысль придавала какой-то смысл бессмысленным зверствам одних людей над другими…Сейчас, спустя бесчисленное число лет, К.В. знала, что это не так. Мир и человеческая жизнь по-прежнему хрупки и в высшей степени уязвимы.Недаром один её старый знакомый как-то сказал:И еще одна мораль открылась мне теперь: занимайтесь любовью, когда можете. Это вам на пользу.

Скорее всего, я уже мёртв. Внутри меня это произошло гораздо раньше, чем наступивший короткий момент, когда вы читаете эти длинные строки, полные драматизма и достаточно бессвязной речи, неспособной выжать скупую слезу или несколько эмоций к картонному персонажу, которым вы ещё не прониклись. Пускай мои слова будут предисловием к книге, которые я вложу на последней странице и наконец-то смогу выразить то, что я не сказал на допросах. Гораздо легче открыться, когда тебе дают пространство, чтобы сказать и за ответом не следует звук глухого удара, неразрывно, словно слепой за преданным псом. Может быть вам станет понятней, что движет мной в данный момент. Вы спросите, что стало причиной моей внутренней смерти? Хотя вам скорей всего наплевать, но я всё же скажу… Пускай эти слова будут исповедью человека, который не верил. Просто знайте, я всего лишь запутался… Знайте, что на то у меня был ряд своих весомых причин и произошедших событий о которых здесь я упомяну лишь по касательной линии, оставив самые важные вещи, для тех, кто прочтёт короткое содержимое книги. Сомневаюсь, что у меня получилось бежать от пристальных взглядов и долгих часов бесполезных допросов. Я устал скрывать своё имя и прятаться на чердаке, играя в шахматы с советским шпионом. Задаваться сотней вопросов кому я в конечном итоге помог и где мой вклад оказался весомей. Это невыносимо! Может быть я только придумал, что я был шпионом, который ратовал за правое дело или я перегнул с ролью нациста, воспламеняя сердца и воскрешая веру в арийскую нацию своим несломленным голосом? Наверное, я всё же скоро умру…Заслужил ли я эту участь? Представьте себе пространство одного помещения, где я проводил день за днём в ожидании своего приговора или побега.Тусклый свет лампы разрезал тьму пустого подвала, обнажая из темноты лишь расшатанный деревянный стул, на котором томился измученный пленник с завязанными за спинкой руками. День движется в изнуряющем ритме. Допрос разрезающий тишину помещения. Глухой удар и молчание до тех пор, пока держится порог моей скомканной боли. Я много её повидал. Знаете, я не раз её сравнивал с тем, что меня съедает внутри, оставляя лишь чёрные дыры. Никакой удар с этим не сможет сравниться. Даже сотня ударов…– Что может быть хуже ада?– Я знаю точный ответ. Чистилище.Кто я? Я, Говард У. Кэмпбелл-младший, родился в Шенектеди, штат Нью-Йорк, 16 февраля 1912 года. Мой отец, сын баптистского священника, выросший в Теннесси, работал инженером в отделе инженерного обеспечения компании «Дженерал электрик». В целом отходя от официальных и скучных источников, я не самый обычный шпион, который отдавал себя целиком, чтобы его не раскрыли. Возможно, что я перестарался в паре моментов и теперь понесу наказание за всё, что я сделал. Наверное, справедливо… Я сам в это отчётливо верю. Помимо всего я писатель, которого слишком поздно признают талантом. Я создал государство для двоих, где один ушёл из моей бессмысленной жизни. Мои пьесы будут показывать в театре. Записки Казановы-однолюба войдут в десятки историй, которые другие люди будут выдавать за свои. Берите… Мне не жалко. Это не смоет грехов, что я совершил. Знаете, я любил? Её забрали советские бомбы… У меня есть причины их ненавидеть, как и у миллиона людей ненавидеть меня. Я был вынужден вести пропагандистские передачи на радио. Это мог делать кто-то другой, но у него не хватило бы моей харизмы и правильных слов. Он не смог бы вести на смерть во имя победы, как мне удавалось в итоге. Сейчас я сижу и размышляю. Вот мой плачевный итог. Мысли о том, что можно ли во имя победы добра служить злу? Проповедовать насилие, даже если знаешь, что в конечном итоге это поможет прервать смертельный ход безжалостной машины для убийства? Где грань между Светом и Тьмой и как удержаться на этой грани? Я, наверное, так и не смог… Поэтому мне лучше умереть, чтобы всем стало проще. Эти слова и книга будут служить моей предсмертной запиской. Да… Я мог убежать и дальше скрываться, но как убежать от себя? Внушить себе, что я всё правильно сделал? Я пытался. Не выйдет. Я сижу за решёткой в симпатичной новой тюрьме в старом Иерусалиме и жду справедливого суда государства Израиль моим военным преступлениям. В этой книге есть всё, то что было со мной и как я дошёл до конечного пункта. Это мой личный дневник, чтобы изучить и во всём разобраться. В том числе мне самому. Кстати, настоятельно рекомендую прочесть эту книгу в переводе, что маячит у вас перед глазами в данный момент. Русские знают толк в войне, но часто ошибаются с точностью перевода. Матерь Тьма не отражает даже сути названия, что однажды вкладывал автор. Это не моё авторитетное мнение. Я всего лишь передаю слова тех, кто прочитал мой дневник до тебя. Новый перевод выглядит хуже, словно идеологии, что нам пытались внушить. Вернёмся ко мне, всего на два слова, что станут моим финальным аккордом. Что до моей жизни? Я просто устал страдать и от нелепой бессмысленности каждого дня, что ждёт меня впереди. В этом мире почти что ни от чего нет толку, кроме аспирина, может быть и от меня его не было… Хотелось бы верить, что был… Взглянув на всё со стороны, наверное, будет виднее. Увидимся в книге, где всё станет больше понятно, если моя записка всё же вызвала у тебя хотя бы крупицу неподдельного интереса. Да… Хотелось бы верить…"Читайте хорошие книги!" (с)

Вот и отгремела самая великая война двадцатого века, и унесла прочь мглистые облака боли и смерти, оставив после себя выжженную пустошь, на которой оставшимся поколениям оставалось строить новый мир. И люди встали, стряхнули серость пепла с плеч и зашагали к светлому горизонту. А по пути спросили с тех, кто был виноват в столь многих зверских убийствах… Главный герой книги как раз из таких. Урожденный американец, проживающий с юного возраста в Германии и имеющий жену-немку, с наступлением войны не нашёл ничего зазорного в том, чтобы притвориться чистокровным арийцем. Да причём вошёл в образ так, что ему сам Гиммлер выносил личную благодарность. Нет, Говард никого не убил. Руками. Его чистые белые ладони не обагрило ни каплей крови. Его оружием был язык. Он работал на радио, передавая хлесткие антисемитские передачи, заботливо поддерживая в нацистах огонь расовой ненависти, попутно с зашифрованными в них посланиями для американской разведки. Наверно, Говарда можно было бы даже назвать героем. Если бы только он не был так успешен в своей нацистской ипостаси. Но всему когда-нибудь приходит конец. Окончилась война, и Кэмпбэлл-младший остался не у дел. За его сомнительные делишки его судить не стали (да и сам-то он не терзался муками совести!), живи, казалось бы, в свое удовольствие. Если б только он умел. Жить без указки. Говард был на редкость равнодушным человеком. Он не интересовался ни политикой, ни ситуацией в мире, ни новостями. Он даже не знал значение шифровок, которые старательно надиктовывал столько лет! И при этом он стал одним из лучших, и творил дела страшнее идейных, опьяненных жаждой крови фашистов. Эсэсовцы на него равнялись и ставили в пример. Самое жуткое здесь то, что ему было просто всё равно. Быть фашистом ли, шпионом, предателем, или ещё кем, если потребуется. Человек без принципов и моралей от кончиков больших пальцев до самой серцевины. И после этой книги думаешь, а сколько их было таких. Не считающих себя предателями. Просто приспособившихся. Гибких, равнодушных, фальшивых, готовых принимать пищу из любой кормушки, где предлагают. Не испытывать угрызений совести. Жить на автомате. Бездумным роботом отсылать на смерть тысячи безвинных душ… Просто надевших удобную, уместную маску. Забывших только одну простую истину:Мы как раз то, чем хотим казаться, и поэтому должны серьёзно относиться к тому, чем хотим казаться.