«Русским ведомостям»
В новогоднем No «Русских Ведомостей», в отчете о литературе 1894 г., я прочел несколько фраз, написанных по адресу «Северного Вестника». Представив список статей, напечатанных в «Вестнике Европы», «Руссимой Мысли», «Русском Богатстве», «Артисте», «Мире Божием», газета дает следующий лаконический отзыв о «Северном Вестнике»: «Северный Вестник и в прошлом году по-прежнему продолжал свой постыдный поход против бессмертных писателей, которые так много способствовали развитию русского общества, – против Белинского, Добролюбова, Чернышевского…» Мы привыкли ко всяким полемическим придиркам и огульным осуждениям всего того, что выходить за пределы известного шаблона. Нам не впервые приходится натыкаться на решительную, но совершенно произвольную оценку чужих мнений в вопросах, требующих серьезного и всестороннего обсуждения, полного знания предмета, сложившейся системы руководящих, философских и эстетических, понятий. Нет ничего безопаснее, как сделать воззвание к теням людей, уже не могущих подать своего голоса, нет ничего легче, как говорить от имени тех, с кем не имеешь ничего общего ни по темпераменту, ни по энергии отчетливой и страстной мысли, ни по критическим приемам – резким и во всяком случае ярким, свободным от слепого тяготения ко всяким крупным единицам, индивидуальным и коллективным. Сославшись на чужой авторитет, можно без особенного риска швырнуть скандалезный упрек в лицо человеку, который не хочет идти одною дорогою с нами, который, добросовестно исследуя историю умственного движения известной эпохи, выделяет и оспаривает все то, что было в этом движении теоретически несовершенного, ошибочного, мешающего здоровой и возвышенной практической пропаганде пустить в жизни настоящие глубокие корни. Есть множество читателей, которые не вникнут в дело, поверив категорическому заявлению газеты, ратующей за лучшие интересы общества. В современной публике и даже литературе мало людей, склонных сосредоточить свое внимание на настоящем предмете полемики. В эпоху уныния, обессиливающей тоски, обезличивающего гипноза, толпа, даже та её часть, которая искренно стремится к лучшим формам жизни, ищет в литературе не того, что возбуждает ум на самостоятельную работу, а только монотонного подтверждения одних и тех же истин, одних и тех-же практических требований. В инертном союзе бессильной литературы и загипнотизированного общества никто не хочет разорвать цепь этого заколдованного круга, искать, в подкрепление себе, новых умственных аргументов, новых логических орудий и опор. Все холопствуют налево и направо, принося дешевые жертвы на алтарь сошедших со сцены героев, – героев, мало изученных, никем критически не объясняемых, жалко пресмыкаясь, в лучшем случае смиренно преклоняясь, пред торжествующими богами настоящей минуты…