Глава 1
С самого рассвета дворец, только-только погрузившийся в сон после воскресного бала, встрепенулся, ошарашенный невероятной новостью. Она шепотом передавалась из уст в уста, кружила по галереям, где вощили паркет неутомимые служанки, влетала почтовым голубем в раскрытые окна секретарской, чтобы секунду спустя выпорхнуть из гостиной второго советника самого императора. Одни утверждали, что письмо привез мальчишка-посыльный, сын истопника, который, разумеется, ни одним глазком, но все-таки слышал, как он – да-да, тот самый он – запечатывая конверт, бранился вполголоса. Другие спорили, что видели в сером предрассветном небе магическую вспышку, а ведь никто, кроме него – да-да, именно него, – не был достаточно силен, чтобы пропустить вестника сквозь энергетический купол. Но в любом случае все сходились в одном.
Он возвращается.
Возвращается после медового месяца.
И через несколько дней его кортеж прибудет к воротам императорского дворца.
Чудесная новость застала меня на кухне. Лорри – леди Лоррейн, младшая дочь графа Хенсли, при которой я исполняла роль компаньонки во время ее дебютного сезона, – любила принимать завтрак в постели и никому, кроме меня, не доверяла приготовление утренней чашки какао. Порция порошка, щепотка корицы, чуть-чуть имбиря и ровно три ложки сахара, ни больше ни меньше, добавлялись в теплую смесь молока и сливок. Служанки вечно что-нибудь путали, а я еще в первый месяц службы смогла подобрать идеальный рецепт и с тех пор неизменно радовала Лорри ее любимым напитком. За три недели, что мы провели на Дворцовом острове, кухарки привыкли к моему присутствию и спокойно пускали в святая святых – на императорскую кухню, изредка позволяя утащить заодно и сдобную булочку.
Но сегодня вместо привычного оживления с моим появлением воцарилась могильная тишина. Кухарки, прежде позволявшие себе поболтать с приближенной ко двору компаньонкой графской дочки, молча поджали губы в немом осуждении. Провожаемая тяжелыми взглядами, я тихо прошла к своему столику, где стояла банка какао-порошка и остальные ингредиенты. Молоко, уже подогретое, ждало на подносе рядом с завтраком леди Лоррейн. Обычно я сама смешивала его со сливками, но, кажется, в этот раз никто не горел желанием подпускать меня к огню. Будто знали…
Нет, тогда на кухне меня ждали бы уже не поварихи, а стража.
Или…
Кровь отхлынула от лица. Улучив момент, я будто невзначай поправила на шее атласную ленту с камнем силы, ловя взглядом слабый отблеск. Серебристый.
Свет был тусклым – все-таки маг воздуха из меня вышел так себе, – но главное, ровно такой, как надо. Можно было выдохнуть.
Но отчего же тогда добрые поварихи так переменились ко мне всего за одну ночь?
Словно в ответ на мой немой вопрос, дверь кухни распахнулась настежь, впуская в душное помещение свежий воздух и младшего поваренка, прижимавшего к животу тыкву весом, наверное, в половину его самого. С верхней ступеньки лестницы видны были только тощие коленки, конопатые руки и рыжие вихры, торчавшие над зеленым черенком.
– Слышали?! – раздался взволнованный крик из-за тыквы. – Слышали?! Герцог Эдельберт Голден возвращается во дворец аккурат к новому сезону! И вы не представляете, почему он вдруг решил прервать медовый месяц и вернуться! Его жена…
– Корин, тебе язык укоротить? – не дав поваренку закончить, оборвала его старшая кухарка. – Кончай болтать! Мастер Бестер уже заждался!
– Да я что, Кэти… – Тыквенное «тело» на тонких ножках увенчала вихрастая голова. – Я ж ничего. Я только поделиться заскочил, а ты в крик. Фу, скучная! Тут такое, тако-о-ое!
Мальчишка округлил глаза, обводя взглядом недовольных кухарок. И вдруг заметил меня.
– Ты! – Поваренок взмахнул рукой так активно, что едва не выронил тыкву. – Ты ж Вестерс! Еще одна! Ты ведь все знала, не поверю, чтоб не знала! Расскажи! Ну!
Увлеченный допросом, юный сплетник не обратил внимания на тучную фигуру, выросшую за его спиной. Мясистые пальцы с силой сомкнулись на оттопыренном ухе.
– Вот ты где, негодник! – прорычал старший повар. – К разделочному столу, живо! Суп сам себя не приготовит. А вы, – он грозно оглядел замерших кухарок, – за работу. Планировать прием по случаю приезда его сиятельства – не вашего ума дело.
Корин ушел, и выяснять подробности стало не у кого. Но главное я услышала: герцог со дня на день должен быть здесь. А значит, вместе с ним вернется ко двору и юная жена доверенного императорского советника. Леди Мэрион Голден, урожденная Вестерс.
Моя сестра-близнец.
Все внутри запело от счастья. Еще немного – и Мэр будет здесь. Моя дорогая Мэр, с которой мы почти всю жизнь были неразлучны.
Я не видела ее год – целый бесконечный год. Прошлой весной Мэрион удостоилась чести стать младшей фрейлиной самой Луноликой императрицы, тогда как мне удачно отыскалось место компаньонки молодой графини Хенсли, чей дебют при дворе ожидался лишь в следующем сезоне. Я была безутешна. Но Мэр, моя милая Мэр, утерла мои слезы.
– Все будет хорошо, Эверли, вот увидишь, – уверенно пообещала она. – Попасть в услужение к императрице – такой шанс выпадает раз в жизни. А потом года не пройдет, и ты снова будешь рядом со мной.
Фрейлина императрицы. А сейчас, подумать только, уже герцогиня. Настоящая леди. Я не попала на свадьбу – семейства Хенсли не было в числе приглашенных, но не один раз в полумраке тесной спаленки перечитывала короткие строки письма Мэрион, воображая, как сестра, должно быть, была счастлива в тот день…
Теперь меня не трогали ни косые взгляды, ни перешептывания в дворцовых коридорах. Герцог Голден, обаятельный, сильный и облеченный невероятной властью, всегда был предметом разговоров как во дворце, так и далеко за его пределами. Увлеченный охотник, любитель азартных игр, дорогой выпивки и экзотических увеселений, лорд Голден, герой затяжной войны с Герией, прославившийся как один из самых беспощадных и свирепых офицеров, сегодня слыл первым затейником Айонской империи. О закрытых вечерах в его Доме удовольствий ходили легенды одна другой непристойнее. Ему завидовали мужчины, а придворные дамы, от последней горничной до старой маркизы Бенуа, которая нянчила внуков еще при прежнем императоре, тайно сходили по нему с ума.
Вот только в любви герцогу катастрофически не везло. Не везло вплоть до прошлого сезона, когда он встретил Мэрион. Я была уверена: рядом с ней любой мужчина мог познать настоящее счастье.
Мурлыча под нос веселую песенку, которую в детстве пела Мэр, я легкой птичкой взлетела на третий этаж, где располагались покои высокородных дебютанток. Отыскала нужную дверь, перехватила поднос, постучала, предвкушая, как поделюсь с Лорри радостной новостью. Но вместо Марты, прислуживавшей с утра юной графине, дверь открыла леди Норра, гувернантка леди Хенсли.
– Стой, где стоишь, мисс Эверли Вестерс! – с раздражением проговорила она, выдергивая из моих рук поднос. Противно звякнули ложечки. Шапка густой темной пены сорвалась с края чашки и растеклась уродливым пятном по белоснежной салфетке. – С сегодняшнего дня тебе запрещено общаться с леди Хенсли. Это приказ.
Я растерянно моргнула, совершенно, абсолютно ничего не понимая. Да, леди Норра всегда меня недолюбливала, считая, что безродной выскочке не место рядом с высокородной леди. Но чем же я досадила Лорри, а то и вообще самому лорду Коулу, ее старшему брату, отвечавшему во время сезона за благополучие юной графини?
– Компаньонка, – наставительно проговорила гувернантка, не скрывая презрения, – должна представлять собой образец порядочности, рассудительности и добродетели. Видят боги, ты никогда не являлась ни тем, ни другим, ни третьим, раз вместо того, чтобы наставлять юную леди Лоррейн на путь истинный, потакаешь всем ее капризам. Но теперь-то наконец всем стала видна твоя порченая натура. После всего, что случилось, ни один уважающий род не потерпит тебя в своем доме. Ты вернешься туда, где самое место таким, как ты, – в работный дом. А то и куда похуже – вместе со своей беспутной сестрицей.
– Но… что вы такое говорите? – Я посмотрела на злорадную улыбку леди Норры, совершенно сбитая с толку. – Я ничем не оскорбила вас, чтобы заслужить подобные обвинения. И Мэрион… Как вы посмели так отзываться о жене герцога?! Он скоро будет здесь, и не думаю, что ему понравится такое пренебрежение в отношении любимой супруги.
– Так ты не знаешь? – Губы гувернантки презрительно изогнулись. – Твоя обожаемая сестрица бросила своего сиятельного супруга прямо посреди медового месяца. Сбежала с каким-то конюхом, презрев священные обеты и навеки опозорив и себя, и все семейство Вестерс, если вас, безродных оборванок, вообще можно так назвать. Его сиятельство лорд Голден возвращается для того, чтобы аннулировать брак.
– Что?
«Нет-нет-нет! – вихрем пронеслось в голове. – Нет-нет, это не может быть правдой! Кто угодно, только не моя Мэр!»
Мэрион не могла так поступить с мужем, которого любила. Последние ее письма, в противовес обычным суховатым посланиям, были преисполнены чувств и теплых слов о сиятельном женихе – как он заботлив, внимателен, чуток, как она жалеет, что меня не будет рядом в сладостный день ее свадьбы. Что же должно было случиться, чтобы Мэр решилась на побег?
Я готова была поверить во что угодно. Может, сестру оболгали или обманом втянули в скверную историю? Может, она похищена и в этот самый миг, пока я нежусь в тепле и довольстве, черный корабль увозит ее прочь с Дворцового острова? Но… почему тогда герцог возвращается сюда, вместо того чтобы искать пропавшую супругу? Почему оставил ее в беде, если любил?..
Если любил.
Неправильно! Как же все было неправильно!
Эмоции, отразившиеся на моем лице, вызвали у леди Норры злорадную улыбку.
– Тебе запрещено приближаться к леди Лоррейн, дабы юная графиня не подцепила дурных наклонностей, – повторила гувернантка, плечом оттесняя меня от дверей, ведущих в покои Лорри. И, видимо, чтобы раздавить окончательно, многозначительно добавила: – Лорд Хенсли ждет тебя для личного разговора. Немедленно.
В кабинет начальника императорской службы безопасности я шла на негнущихся ногах. От встречи с графом Коулом Хенсли, старшим сводным братом Лоррейн, я ожидала всего чего угодно – от позорного увольнения без рекомендательного письма до сырых и холодных тюремных застенков. По дворцу ходили слухи, что молодой лорд суров и скор на расправу, и по нашим редким столкновениям в родовом особняке Хенсли я была склонна согласиться с общим мнением. Хмурый, скупой в движениях, погруженный в свои мысли и вечно одетый в темное, лорд Коул производил гнетущее впечатление, а камень силы, насыщенным аметистовым светом сияющий в булавке шейного платка, заставлял при встрече поспешно опускать взгляд, дабы не попасть под воздействие магии разума, которой наследник Хенсли владел в совершенстве.
Лорри, впрочем, была со мной решительно не согласна. Хоть она и знала сводного брата лишь немногим лучше меня, но для нее, любительницы приключений и сентиментальных дамских романов, мрачный образ графа был овеян романтическим ореолом героя. Подумать только, глава службы безопасности самого Солнцеликого императора! Как это, должно быть, захватывающе – знать все-все-все тайные входы и выходы, вычислять шпионов по одному только косому взгляду, перехватывать вражеские донесения, бродить по дворцу под покровом ночи в плаще с алой подкладкой, чтобы не видна была кровь недругов. Ох если бы только можно было уговорить брата взять ее, Лорри, на одну из его страшно секретных миссий! У нее даже черное платье в сундуке было припрятано, с разрезами – «стыд-то какой, Эв!» – до самого края подвязки. «Только никому не говори!..»
Я пообещала, что буду нема как могила. Истории о героическом брате, щедро приправленные фантазиями Лорри, меня и правда забавляли, однако тайн и сложностей в жизни хватало и без того, чтобы разгуливать по ночам в непристойном платье, выискивая государственных преступников. Обычно я старалась держаться подальше от пристального взгляда аметистовых глаз лорда Коула. Для бессменной компаньонки юной леди Лоррейн это было нетрудно: миры, в которых вращались брат и сестра, практически не пересекались.
Вот только сегодня однозначно был не мой день. Сначала вести о Мэрион, а теперь еще и это! Вызов к главе службы безопасности императора.
Кабинет, куда меня привели, оказался огромным и мрачным, точно пещера. Плотно задернутые шторы не пропускали ни единого лучика света. Три из четырех стен представляли собой один огромный шкаф с бесконечным количеством полочек и полок, на которых в кажущемся беспорядке теснились вперемешку письма, свитки, артефакты и книги в дорогих темных переплетах. А посередине кабинета, словно черный алтарь, выточенный из цельного куска горной породы, стоял заваленный документами стол размерами никак не меньше моей каморки. Настольная лампа, единственная во всей комнате, едва разгоняла мрак в центре стола. Из-за груды бумаг слышался мерный скрип пера и шуршание страниц.
– Ваша светлость, – осторожно позвал страж, встретивший меня у восточной галереи, ведущей в деловую часть дворца, и сопроводивший к кабинету начальства. – Мисс Вестерс прибыла по вашему поручению.
Ответом ему был взмах руки над бумажной стопкой, вероятно означавший согласие.
– Две минуты.
– Конечно, милорд. – Страж поклонился бумажной стопке. – Ждите здесь, мисс, лорд Хенсли скоро вас примет.
Еще один взмах. Понятливо кивнув, страж щелкнул каблуками и удалился, заперев за моей спиной тяжелую дверь.
Вопреки всем правилам приличия, мы остались одни.
Граф Коул, совершенно неразличимый в полумраке за кипами бумаг, молчал, погруженный в невероятно важную и секретную работу, и я тоже не решилась сразу нарушить тишину. Стояла, глядя прямо перед собой, и не знала, куда деть неловкие от волнения руки.
Шуршали бумаги.
Скрипело перо.
Я мысленно досчитала до шестидесяти. Затем еще раз.
– Лорд Хенсли… – Никакой реакции. Набравшись храбрости, я повторила, на этот раз громче и увереннее: – Лорд Хенсли. Это Эверли, Эверли Вестерс. Вы хотели видеть меня?
На мгновение скрип умолк, но тут же продолжился снова.
– Лорд Хенсли, я прибыла по вашему приказу…
Бесполезно.
Я почувствовала, как внутри нарастает нервное напряжение. С момента, когда страж покинул кабинет, казалось, прошла вечность. Зачем нужно было требовать немедленного визита, чтобы потом не снизойти даже до простого ответа?
Я обернулась на дверь – закрыта, беспомощно огляделась и сделала то единственное, что пришло в голову.
Поток яркого утреннего света хлынул в распахнутое окно, до неузнаваемости преобразив мрачный кабинет начальника дворцовой стражи. Посветлели стены, на позолоченных корешках книг и ярких гранях артефактов заиграли веселые блики, и даже стол, только что казавшийся каменным жертвенником, стал обыкновенным деревянным предметом мебели.
Перемены коснулись и хозяина комнаты. Подняв голову от письма, лорд Коул сощурился, устало потирая глаза. И наконец обратил внимание на меня:
– Прошу прощения.
– За что?
– За лишние… – он бросил короткий взгляд на часы, – тридцать семь секунд сверх условленных двух минут, которые я заставил вас ждать.
Лицо вспыхнуло.
– Просто… – Сухой, подчеркнуто деловой тон, с каким он произнес это, выбил меня из колеи, и я ляпнула первое же, что пришло в голову: – Какао для леди Лоррейн может остыть.
Сказала – и чуть язык не прикусила от осознания собственной глупости. Боги, что я несу?
– Весомая причина, – без тени улыбки откликнулся лорд Коул. – Что ж, дабы избежать этой несомненной катастрофы, буду краток. Садитесь.
Я отскочила от окна и буквально рухнула на стул для посетителей, надеясь, что на это у меня ушло не больше пяти секунд. Щеки пылали от стыда. И чего стоило еще минуту постоять спокойно?
– Надеюсь, вы понимаете, зачем вы здесь, мисс Вестерс?
Сглотнув поступивший к горлу сухой ком, я кивнула:
– Моя сестра…
– Верно, – подтвердил он. – Когда вы в последний раз видели ее?
«Прошлой весной», – хотела ответить я. Но, видимо, подхватила от графа неведомый вирус избыточной точности и зачем-то сказала:
– Пятнадцать месяцев назад, милорд, – подсчитала даты, добавила: – И семь дней. И…
– Достаточно. – Он остановил меня взмахом руки. – Вам известно, где она находилась все это время?
– Да, милорд, – несколько озадаченно ответила я. Вряд ли лорд Хенсли мог не знать об этом. – Большую часть года она провела здесь, на Дворцовом острове, а осенний сезон – в императорской резиденции в столице.
– В качестве фрейлины?
– Все верно, милорд. Как лучшая воспитанница пансиона Вест-холл она удостоилась чести быть принятой в свиту самой Луноликой императрицы. Мэрион мечтала об этом с самого первого дня учебы и усердно трудилась, чтобы получить приглашение. И она его полностью заслужила, будьте уверены. Мэрион – самая сообразительная, самая честная, самая милая девушка из всех, кого я только знаю.
– У вас теплые отношения с сестрой, – заметил лорд.
– Да, это так, – охотно согласилась я. – Она заботилась обо мне с тех пор, как мы осиротели. Мы никогда не расставались надолго – до последнего времени…
Поняв, что ступила на зыбкую почву, я замолчала.
– Вы регулярно вели переписку, где обсуждали некоего лорда, – будто и не заметив осечки, ровно продолжил лорд Хенсли. – Ваша сестра не называла его имени. Вы знаете, о ком идет речь?
Глава 2
Я застыла.
Граф не спрашивал, приходили ли мне письма. Не интересовался их содержанием. Единственный вопрос – известно ли мне, кем был упомянутый на страницах возлюбленный Мэрион, с головой выдавал неприглядную правду.
Мою комнату обыскивали. И конечно же нашли среди вещей сундучок с украшениями, оставшимися от матери, и дорогими сердцу письмами. Простенький, сотворенный воздушной магией замо́к, наверное, показался безопасникам детской игрушкой по сравнению с по-настоящему сложными артефактами.
Впрочем, чего я ждала? Что после того как сестра, презрев супружеский долг, сбежала неизвестно с кем от самого герцога Голдена, фактически являвшегося вторым лицом в империи, меня сочувственно погладят по спинке, нальют свежую кружку какао и отпустят восвояси?
Как бы не так.
И тут меня накрыло.
Письма. Если лорд Коул видел их, мог ли он догадаться… Нет-нет, только не это! Волна дрожи прокатилась по телу. Холодный пот заструился между лопатками, пропитывая платье. Я поспешно опустила взгляд на сцепленные на коленях руки, молясь всем богам, чтобы слухи о том, что сильные маги разума способны читать мысли даже без зрительного контакта, оказались лишь слухами.
Над переносицей заныло. Мне показалось, что я физически почувствовала на себе пытливый, изучающий взгляд.
Если лорд Коул поймет, что я скрываю, моя жизнь и жизнь сбежавшей сестры будет кончена! Мама, а потом и Мэрион не уставали повторять об этом при каждом удобном случае: «Никто не должен знать, Эверли! Никто и никогда!»
– Я… – Стоило немыслимых трудов не скатиться в истерику. Нервное состояние повышало температуру тела, разжигая внутренний огонь, а допустить этого было нельзя, нельзя, нельзя! – Мне казалось, она упоминала его… – Ну же, Эв, успокойся и вспомни! Должно же найтись хоть словечко! – Да, точно. На первом зимнем балу этого года герцог Эдельберт Голден попросил у нее два танца.
– И этого оказалось достаточно, чтобы понять, что ваша сестра неравнодушна к случайному партнеру по вальсу, а он готов ответить ей взаимностью? – В голосе лорда Коула послышалась неприкрытая насмешка.
– Два танца подряд, – с невероятным облегчением ухватилась я за спасительную мысль. То, что глава службы безопасности интересовался, откуда я знаю о лорде Голдене, а не вызвал, например, отряд для заключения меня под стражу, означало, что секрет писем Мэр так и остался нераскрытым. – Незамужней девушке не пристало выказывать партнеру подобную благосклонность, если только она не готова принять ухаживания пригласившего ее молодого лорда. Это…
– …неписаное правило всякой уважающей себя юной леди номер тысяча семьсот тридцать три, – невозмутимо закончил граф. – Безусловно, я, как приличный молодой лорд, должен был догадаться.
– Вообще-то написанное, – зачем-то уточнила я. Лорд Хенсли хмыкнул – то ли скептически, то ли удивленно. – Правило. Написанное. В учебнике по светским манерам. Мне подарили экземпляр в день выпуска из пансиона. Хотите, дам почитать?
– Пожалуй, откажусь. – Показалось или мне правда на мгновение удалось его смутить? Любопытство моментально взяло верх над осторожностью. Я украдкой посмотрела на графа сквозь полуопущенные ресницы – и тут же встретилась с ним взглядом. В аметистовых глазах плясали насмешливые искры. – Не буду лишать вас столь нужного и важного… тома.
Я невольно залюбовалась. Брат Лоррейн был красив породистой аристократической красотой: прямой нос, волевой подбородок, темные волосы до плеч и насыщенный аметист радужки – признак сильной магии разума в крови. Но мимолетная улыбка добавила какой-то особой прелести и лукавой хитринки обычно строгому лицу.
А может, просто утренний свет из окна придал усталому взгляду нездоровый блеск и удачно оттенил бледность кожи и синяки под глазами – не иначе как после ночи, проведенной за бумагами. Вот вам и романтика шпионской жизни, существовавшая исключительно в воображении Лоррейн. Бумажная работа вместо погонь и взлом девичьих сундучков вместо сверхсекретных заданий.
– Вы еще здесь? – вырвал меня из раздумий голос графа. Я недоуменно хлопнула ресницами и вдруг осознала, что невесть сколько времени беззастенчиво рассматриваю едва знакомого мужчину. У которого, между прочим, было полным-полно работы помимо того, чтобы разбираться с опозоренными компаньонками. – Можете быть свободны.
– Я… уволена?
– Не я нанимал вас, мисс Вестерс, не мне и решать вопрос о вашем увольнении. На данный момент, – он многозначительно посмотрел на меня, – вы ничем не скомпрометировали себя, чтобы я отказал вам от дома. К тому же вы каким-то чудом поладили с Лоррейн. Мне бы не хотелось подыскивать ей новую компаньонку в разгар сезона.
– Значит, я могу остаться? – не веря своим ушам, переспросила я. – Правда-правда?
– В моем кабинете? Однозначно нет. В свите графини Хенсли – разумеется, да. Если поторопитесь, успеете присоединиться к ней во время прогулки в саду. И, уходя, заберите, пожалуйста, вот это. – Он пододвинул ко мне мой сундучок. Удивительно, все это время тот находился на столе – только руку протяни, а я от волнения и растерянности умудрилась совершенно его не заметить. – Еще раз прошу прощения. Это была необходимость: если герцог потребует расследования, чтобы аннулировать брак, вы будете проходить как свидетель. Но лично я буду настаивать, чтобы разбирательства обошли вас стороной. Как оказалось, в поисках леди Голден вы нам не помощник.
– Извините, – честно ответила я. – Я сообщу, если что-то узнаю.
– Хорошо. А теперь, если вам нечего добавить к сказанному, будьте любезны…
Не дождавшись окончания приказа, я поспешно подхватила сундучок и выскочила вон.
Я солгала. Мне было что добавить к сказанному. Вот только поведение сестры, равно как и ее местонахождение, от этого яснее не становилось.
Идти в сад, где по утрам прогуливались дебютантки, с сундуком под мышкой было по меньшей мере неразумно, и поэтому я решила сперва забежать к себе. Комнаты дворцовой прислуги занимали весь четвертый, чердачный, этаж гостевого крыла. Для горничных выделялись общие спальни на три-четыре кровати, мне же как личной компаньонке молодой графини полагалась целая комнатка с окном, где, едва ли не наползая друг на друга, уместились кровать, шкаф, сундук и табуретка, под одну из ножек которой для равновесия был подсунут учебник по светским манерам. Столу места не хватило, и в качестве него я с успехом использовала подоконник.
В комнате отчетливо ощущались следы чужого присутствия. Вещевой сундук был закрыт, и даже небольшой навесной замочек аккуратно пристроен на место, но влажное полотенце, которое я в спешке бросила на крышку, висело теперь на спинке кровати. Дверца скрипучего старого шкафа, прежде болтавшаяся на одной петле, оказалась починена, постель убрана. Спасибо добрым господам стражникам – несмотря на вопиющее нарушение приличий, я время от времени забывала привести комнату в порядок.
В голове почему-то возник образ лорда Хенсли, застывшего на единственном свободном от мебели квадратике пола. Вообразить картину целиком было сложно – я вообще с трудом представляла, как он при его росте поместился бы в крохотной комнатке со скошенной низкой крышей. Интересно, а кровать после тщательного досмотра он сам заправлял или попросил кого-то из подчиненных?
Я помотала головой. Нет, ничуточки не интересно.
И тут взгляд наткнулся на нечто странное.
На подоконнике лежало письмо.
Маленький желтый конвертик с сургучной печатью притягивал к себе точно магнитом. Я вцепилась в него дрожащими руками, глядя на ровные аккуратные строчки.
«Для мисс Эверли Вестерс, лично в руки.
Императорская резиденция, верхние покои графини Лоррейн Хенсли».
Обратного адреса не было.
Вне всякого сомнения, письмо было от Мэрион. И доставили его совсем недавно, иначе лорд Коул знал бы о нем и задавал бы, наверное, совсем другие вопросы. Я почувствовала, как нервно и быстро забилось сердце. Мэр не забыла обо мне. Что бы ни случилось, она никогда не заставила бы меня мучиться неизвестностью и гадать, все ли в порядке. И вот оно, живое тому подтверждение!
«Моя дорогая Эверли!
Не знаю, как рассказать обо всем, что случилось с тех пор, как я в последний раз писала тебе. Ты, наверное, проклянешь меня за то, что я сделала, но молю тебя, милая сестра, быть снисходительной к бедному горячему сердцу. Я наконец встретила свою настоящую любовь, ту самую, о которой прежде мы с тобой читали лишь в книгах. И это не герцог Голден, как ты, должно быть, подумала. Нет. О нет, нежная моя Эверли!
Его зовут Дик, и он конюх. Он служит – служил! – в доме его сиятельства на Дворцовом острове, где мы с супругом решили провести медовый месяц. Поначалу я не обратила на него внимания, но однажды, когда я захотела прокатиться верхом, а лорд Эдельберт был слишком занят, чтобы составить мне компанию, Дик вызвался подобрать лошадь и показать округу. Мы провели вместе целый день – волшебный, удивительный день, а по возвращении в поместье уже не представляли жизни друг без друга.
Конечно же нам пришлось скрывать наши чувства ото всех. Я всегда находилась при муже, а Дик – в конюшне, и придумать благовидный предлог для свидания было невероятно трудно. Ох, Эверли, ты не представляешь, что мне пришлось пережить в те ужасные дни, как тяжело было моему истерзанному сердцу! Но Дик, мой верный Дик, предложил план, исполнив который, мы смогли бы быть вместе. Он узнал, когда герцога не будет дома, и в ту же ночь мы сбежали. В кромешной темноте пересекли залив, ютясь вдвоем в маленькой рыбацкой лодочке, а к утру уже были на материке в Боствилле, откуда я и пишу тебе это письмо.
Не ищи меня. Для нас с Диком будет лучше, если о нас забудут. Продолжай вести тихую жизнь и не держи на меня зла. Надеюсь, ты, как и я, найдешь свою любовь и обретешь счастье. Я буду молиться, чтобы так и случилось. Ты всегда будешь в моих мыслях и в моем сердце.
С любовью, твоя драгоценная сестра Мэрион».
Я перевела взгляд с исписанной страницы за окно, туда, где за много-много километров от меня находился Боствилль. Подумать только, мы разминулись в порту всего лишь на неделю! Попыталась представить Мэрион – счастливую, влюбленную, скачущую на быстроногой кобылице бок о бок с пылким молодым конюхом.
И не смогла.
Я вдруг поняла, что совсем не знаю сестру. За последний год мы отдалились друг от друга, а после ее встречи с герцогом на зимнем балу письма и вовсе стали приходить все реже и реже. И… к своему стыду, я понимала, что и сама уже не ждала их столь же жадно, как раньше. Светская жизнь сестры не вызывала у меня прежнего интереса, а туманные намеки и обещания, что еще немного и мы с ней сможем зажить как полагается, ни в чем и ни в ком не нуждаясь, занимали меня куда меньше веселых шалостей и безобидных мечтаний Лоррейн.
Все наши годы в приюте Мэр упорно пробиралась наверх, грезя о богатстве и высоком положении в обществе. Мне же отводилась роль восхищенной наблюдательницы. И я восхищалась – настойчивость и упорство сестры вкупе с недюжинным умом и красотой никого не могли оставить равнодушным. Но за время разлуки это чувство поблекло, вытесненное ежедневной рутиной компаньонки молодой графини.
Я знала, что поначалу никаких чувств к герцогу Голдену у Мэр не было. Она отзывалась о нем трезво и прагматично. Но потом у писем будто сменилась тональность. Восторгов стало больше, страниц – меньше. И я робко предположила, что Мэр изменилась. Что ощутила любовь и поняла, как и я, что в мире есть не только злые, черствые и равнодушные люди, коих мы в избытке встречали в приюте. Я думала, что она наконец узнала настоящее счастье.
И вдруг – такое…
Взгляд опустился на штамп. Действительно, четвертый почтамт Боствилля, дата – почти две недели назад. Видимо, отправление корреспонденции задержали из-за недавнего шторма. Магические послания беспрепятственно перелетали залив в любую погоду, но Мэр купила самую дешевую марку, и потому ее письмо так долго пылилось на складе.
Впрочем, чего еще стоило ожидать? Сестра всегда отличалась прагматичностью, и даже любовные переживания не помешали ей спланировать все детали побега. Скорее всего, она рассчитывала, что я получу ее письмо уже после того, как шумиха немного утихнет. А значит…
Дешевые чернила просвечивали сквозь тонкую казенную бумагу с оттиском почтового герба в уголке. Я приложила ладонь к листу, зажмурилась. Крохотную комнатку озарила вспышка света. Полупрозрачный кристалл камня силы на тонкой атласной ленте моментально полыхнул насыщенно-алым, напитываясь от тела иной, более привычной магией – магией огня, моей главной и самой страшной тайной. Кожу обожгла горячая волна…
– Проклятье!
Зашипев от боли в обожженных пальцах, я отбросила в сторону смятый лист. Тонкая бумага тлела по краям, на обратной стороне письма красовался едва заметный след ладони. И… ничего.
Огненная магия, которую я по наущению Мэрион и мамы скрывала, притворяясь слабой воздушницей, должна была проявить особые чернила, в которые сестра добавляла капельку парной природной силы. Таким нехитрым способом мы прятали наши самые сокровенные послания. Каждое письмо Мэр, с виду невинное и лаконичное, содержало хотя бы несколько строк, скрытых от глаз чужаков – соседок-доносчиц, строгих воспитательниц приюта, недобрых людей и всех, кто мог и наверняка хотел навредить нам.