– Почти пришли.
– Что-то я не вижу ни одного дома.
Минут пятнадцать мы уже петляли между деревьями. Поселок остался позади. Агент весь взмок и тяжело отдувался, вытирая платком пот со лба. Еще бы! Такая жара. Мне было еще хуже – приходилось тащить за собой чемодан. От колесиков на неровной тропинке толку мало, они все время цеплялись за выступающие из земли корни, отчего чемодан опрокидывался набок.
– Сейчас повернем, увидите. Здесь вам точно никто не помешает. Место уединенное. Из-за этого дом снимают редко. – Агент уже с трудом дышал. Слова выдавал порционно с перерывом на передышку.
– А жить-то там можно?
Что-то затея с домом на отшибе нравилась мне все меньше и меньше. Поначиталась романов о писательской кухне, как они уединяются, чтобы творить в свое удовольствие, и решила последовать их примеру. Уехала от дома за две тысячи километров. Спрашивается, зачем? Чтобы удовлетворить свой каприз. Идея начать писать роман, вообще стать писательницей, иначе, чем капризом, сейчас мне не казалась. Тоже мне творец!
– Не переживайте. Хоть дому и больше ста лет, оборудован он на совесть. Все есть – холодная и горячая вода, канализация, отопление… Хотя, отопление вам точно не понадобится. – Агент натужно рассмеялся.
Тропинка резко оборвалась. За часто растущими деревьями я сначала не разглядела поле и гору, а, увидев, стала, как вкопанная, не в силах оторвать взгляд от открывшейся картины. Горы… Как я мечтала побывать поблизости от них. Часто грезила этим. Другие хотят отдохнуть на морском побережье, послушать крик чаек, а я всегда мечтала оказаться рядом с этими манящими исполинами. И вот мечта сбылась. Огромная гора с вершиной, теряющейся в облаках, казалась совсем рядом. На самом деле не менее чем на километр перед ней раскинулось поле, заросшее луговыми травами и цветами. И даже на таком расстоянии видны растущие на горе деревья и кустарники, и слышно, как у подножья плещется река, которая не просматривалась с такого расстояния.
– Как красиво!
Это оказалось лучше, чем в моих фантазиях, где картинка рисовалась нечеткая, словно смазанная.
– Успеете еще налюбоваться, – равнодушно произнес агент, удаляясь влево, вдоль кромки поля.
Кощунственное равнодушие! Как можно не замечать подобной красоты? Хотя, возможно если бы я родилась и выросла в этих местах, все время видела перед собой горы, тоже постепенно перестала бы замечать, насколько они величественны.
– Пришли.
Я не заметила, как мы подошли к маленькому домику с небольшим приусадебным участком, густо заросшим травой. Возле калитки в ярко-выкрашенном деревянном заборе притулилась лавочка, словно специально, чтобы сидеть на ней и любоваться горами.
Агент отодвинул щеколду на калитке и нырнул в спасительную прохладу деревьев, растущих вдоль дорожки к дому. Кроме щеколды, никаких других запоров я не заметила. Видно место здесь достаточно спокойное, раз даже на приличном расстоянии от поселка никаких особенных мер безопасности не предусмотрено. Оставалось надеяться, что дом закрывается более надежно, чем калитка. Не привыкла я к такой беспечности, живя в большом городе с не очень спокойной криминальной обстановкой.
В дом вело крыльцо из двух ступеней и железная дверь. Надежный вид замка и ключа меня особенно порадовал. Да, и дверь выглядела достаточно прочной.
– Ну, вот. Устраивайтесь тут. – Агент вручил мне ключи и с явным облегчением улыбнулся. – Надеюсь, вам будет уютно. Ах, да! Теплые вещи-то прихватили с собой?
Из теплых вещей у меня имелся только толстый свитер, который я сунула в чемодан в последний момент, на всякий случай. Направляясь на юг в середине июля, я не думала о холоде. Скорее планировала погреть косточки на жарком солнышке.
– А что, тут может похолодать?
– Это же горы, девушка! – Лицо у агента стало такое, словно я сморозила явную чушь. – Как только солнце начинает садиться, с гор спускается холодный воздух. Климат здесь у нас скорее континентальный в суточном масштабе, чем южный. Кроме того, если зарядит дождь, то дней на пять, не меньше. А в дождь у нас тоже холодно.
Наверное, я выглядела настолько удивленной или испуганной, что он поспешил успокоить:
– Не переживайте, в доме вы не замерзнете. Растопите камин в гостиной. Да, и вряд ли в скором времени будут дожди. Пока ничего не предвещает…
Проводив агента и закрыв за ним дверь на замок, я решила обойти свои новые владения.
Дом делился на три комнаты. Первой, куда вела входная дверь, являлась кухня тире сени. Здесь имелось все необходимое для готовки и трапезы. Особенно мне понравился круглый стол посередине. Из сеней вели две двери: в небольшую спальню с огромной кроватью и уютную гостиную с мебелью, выполненной под старину, камином и пушистым ковром под ногами. Между спальней и гостиной тоже была дверь, чтобы не ходить все время через кухню.
Замечательный дом! Ничего лишнего, только самое необходимое для создания уюта. Я рада, что сняла именно его. Все-таки провести здесь мне предстоит полтора месяца. Пока… А потом все будет зависеть от моей плодотворности, как будет продвигаться работа над романом.
Несмотря на то, что сейчас идея стать писательницей казалась немного дикой, загорелась я ей неслабо, и случилось это не так давно. Никогда раньше не пробовала писать. Вернее, писала, конечно, в силу того, что работала преподавателем русского языка и литературы, а до этого училась на филфаке. Но, все это было вынужденно и не отличалось объемом.
Началось все не так, как начинается у нормальных людей. У меня первичным стало недовольство именем и фамилией, а вернее их сочетанием. София Павловна Масленина! Разве это нормальное имя? В детстве меня все звали Сонечка или Соня, как тех, кто все время хочет спать. В школе стали дразнить по фамилии – Масленкой. А в университете и того хуже, самые сообразительные, коих немало, при виде меня принимались напевать пошленькую песенку: «Софочка, София Паловна! София Паловна наш персик наливной!..» Вот меня все и достало. Конечно, принятию решения поспособствовал и отец.
– София, – Он всегда меня называл только так, зная, как мне не нравится имя Соня, – какая необходимость тебе горбатиться в школе? – говорил он. – Разве для этого ты заканчивала филфак?
– Пап, преподаватель – моя специальность, – отвечала я.
– Но не призвание, – настаивал он. – В деньгах ты не нуждаешься. Да и какие деньги у учителя? Я считаю, что ты попусту растрачиваешь свою жизнь.
В деньгах я правда не нуждалась. Фирма отца приносила огромный доход. По его словам, отложенных денег должно хватить моим правнукам. Если я в чем-то и нуждалась, так это в матери или просто в женском участии в моем воспитании. Мама умерла, когда я была совсем маленькая. После этого отец больше не женился. Я даже не уверена, что он встречается с женщинами. По крайней мере, в дом их не водит. Если и видится, то где-то за пределами дома.
Так как отец не уставал заводить разговоры на эту тему, а я привыкла с уважением относиться к его мнению, мысль поменять работу учителя на что-нибудь другое постепенно прочно обосновалась в голове. Главную роль сыграло решение сменить имя, вернее взять псевдоним. Из Софии Маслениной я превратилась в Анфису Маслову. А потом уже пришло решение написать детективный роман. Вот так в двадцать восемь лет я заделалась начинающим писателем.
Отец не сказал и не сделал ничего, чтобы отговорить меня, когда я сообщила ему о решении снять домик в горах для творческого уединения. Он только велел открыть счет, куда сможет перечислять регулярно деньги, и звонить каждый день.
В Пятигорске я была однажды в детстве. Отец поправлял здоровье минеральными водами, и я отдыхала с ним за компанию. Тогда мы ездили на экскурсию в Домбай. Первый раз увидела горы так близко и полюбила их на всю жизнь. Когда стал вопрос о выборе места для творчества, сразу решила, что отправлюсь именно сюда, в Домбай. Другие варианты даже не рассматривались. И я не пожалела: все оказалось таким, как в моих фантазиях – и дом, и горы, и воздух…
***
Рабочее место я решила оборудовать в гостиной. На журнальный столик установила ноутбук. Придвинув кресло, попробовала, удобно ли будет печатать. В меру мягкое оно приняло меня, как родное. В нем будет удобно за работой и просто расслабиться, откинувшись на спинку.
Время близилось к вечеру. Начать работать решила с утра, как говорится, с чистого листа. А сейчас следовало позаботиться об ужине. Кроме раннего завтрака, перед выездом в аэропорт, во рту у меня не было ни крошки, не считая того, что предлагали в самолете, и что выглядело совершенно несъедобным.
Обследовав все ящики на кухне, я убедилась, что продуктов в них нет. Конечно, кто же сдает дом с продуктами? У нас в стране сервис еще не развит до таких масштабов. Значит, нужно идти в магазин. О, боги! А магазин-то в поселке. Ну, почему не купила все сразу, по пути сюда? Хотя, как бы я это сделала? Попросила бы агента подождать, пока быстренько пробегусь по супермаркету? А потом бы еще тащила продукты плюс к чемодану?
Повозившись немного с замком, я, наконец, заперла дверь и направилась в сторону поселка, продуктов следовало закупить на неделю вперед.
Не знаю, когда с гор спускается холод, но пока я изнывала от жары. Даже в тени деревьев намного легче не становилось. Воздух стоял, пропитанный душной влагой, как в бане. Я вся взмокла, пока добралась до ближайшего магазина. Им оказался небольшой павильончик с улыбчивой продавщицей и радостно гудевшим кондиционером.
– Вы сняли домик на отшибе? – ошарашила меня девушка.
Откуда она может знать? Хоть поселок и маленький, но курорт-то большой. Насколько знаю, здесь обычно толпы туристов тусуются. Хотя, летом, наверное, не сезон, все-таки курорт горнолыжный.
– Мне дядя рассказал, – улыбнулась девушка. – И я видела, как он встречал вас на станции.
Вот, значит, как? Все тайное быстро становится явным. Зато, так, наверное, безопаснее, не затеряешься в незнакомой местности, хоть кто-то, да вспомнит о тебе.
– Этот дом – один из самых старых в поселке, – просвещала меня девушка, пока я складывала продукты в пакеты. – Говорят, что первый его хозяин не отличался общительностью. Он и построил его подальше от всех, чтобы как можно реже встречаться с поселковыми. Вроде как он был кем-то типа геолога или археолога, я в этом не разбираюсь. Все время лазил по горам…
Выходила из магазина я гораздо более подкованная теоретически. За короткий промежуток времени девушка умудрилась выдать огромный объем информации о поселке, его жителях, обычаях. Я узнала, что зовут ее Вероника и живет она в доме на две семьи недалеко от магазина, что магазин этот открыл ее отец, что ее бабушка печет очень вкусные хлебные лепешки, которые продаются у них же в магазине. А еще я узнала, что каждый уважающий себя мужчина в поселке ищет пиратский клад. Причем искать его они начинают, как только становятся уважающими себя мужчинами, то бишь лет с тринадцати. Эта история особенно повеселила меня. Интересно, откуда в горах может быть пиратский клад? На мой вопрос разговорчивая Вероника ответить не смогла, наверное, не видела в этом ничего особенного. Для меня же пираты ассоциировались больше с морем. А еще я узнала, что поселок уже очень старый, и в нем живут настоящие долгожители – горцы. Одной старушке сто двадцать лет, а она продолжает давать интервью журналистам и телевизионщикам. В общем, с таким арсеналом краеведческих знаний работать бы Веронике гидом, а не продавцом.
С покупкой продуктов я как-то переборщила. Через каждые сто метров приходилось делать передышку, опускать два тяжеленных пакета на землю под каким-нибудь деревом и приваливаться к его шершавой и прохладной коре. В такие моменты вспоминалась моя машина, сиротливо стоящая в гараже. Я прочувствовала всю пользу личного автотранспорта даже в таком незатейливом мероприятии, как покупка продуктов.
Настоящее удовлетворение получила, когда рассматривала заполненные продуктами кухонные шкафчики. Я даже прикупила две бутылки местного столового вина, одну из которых сразу же открыла и наполнила пузатый бокал. Так делают все писатели, я видела по телевизору.
Кстати, что такое вечер в горах я тоже прочувствовала. Хотя на улице еще было светло, но солнце уже спряталось за горные вершины. Казалось, оно забрало все тепло, высвобождая из дневного плена холодный воздух. На обратном пути я умудрилась изрядно промерзнуть. Еще и поэтому вино оказалось как нельзя кстати.
В дом пока не проникла вечерняя прохлада, но следовало затопить камин. А еще можно закутаться в плед, который я обнаружила в бельевом шкафу, как только распаковала вещи, и посидеть в кресле, посмотреть на пламя, или почитать книгу, или просто помечтать…
Так, фантазируя, с бокалом вина, я направилась в гостиную и в первый момент чуть не умерла от страха, увидев в том самом кресле возле камина совершенно незнакомого мужчину.
Я так испугалась, что рука с бокалом мелко задрожала, расплескивая бордовую жидкость. Как я могла не заметить, что кто-то вошел в дом? И почему забыла запереть дверь? Эти вопросы промелькнули в голове, хотя в тот момент страх парализовал меня целиком. Единственное, к чему стремилась, – устоять, не упасть в обморок. Чувствовала, как ноги становятся все более ватными.
– По-моему, вам лучше присесть, – без тени улыбки, холодно и отстраненно произнес мужчина. Он жестом указал на кресло напротив того, что занял сам.
Ведомая шестым чувством, без намека на разумные мысли, я опустилась в кресло.
– Выпейте, если не хотите раздавить бокал пальцами. – Он кивнул на бокал с вином.
Только тут я сообразила, что вцепилась в него, как в орудие самообороны, словно это был щит, а не хрупкое стекло.
Он рассматривал меня холодными серыми глазами, как раздавленную муху на стекле, и рот его презрительно кривился. Я почему-то смотрела на его давно нечесаные черные волосы, свисающие до плеч.
Я поднесла бокал к губам и уперлась им в сползшие с переносицы очки. Только тогда догадалась поставить бокал на журнальный столик, возле ноутбука, а потом поправила очки.
– А вы кто? – задала глупый вопрос, как будто это имело какое-то значение. Гораздо больше меня интересовало, что он тут делает, но спросить об этом побоялась.
Все то же шестое чувство подсказало, что вреда он мне не причинит, страх постепенно начал отступать. Ему на смену закрадывалось раздражение, что кто-то посмел нарушить мое творческое уединение, да еще и таким наглым образом.
– Наблюдатель.
– В каком смысле?
– Что тут непонятного? – Его губы презрительно изогнулись. Он в раздражении повел плечами.
Только тут я обратила внимание, что одет он в длинный темный плащ, из-под которого выглядывают носки заляпанных грязью сапог. Я перевела взгляд на свои ноги в мягких домашних тапочках, утопающих в пушистом ковре, и еще больше разозлилась, что он топчет мой ковер грязными ногами.
– Могли бы разуться.
– Что? – От удивления он на мгновение сбросил маску презрения и непонимающе уставился на меня.
– Вы пачкаете ковер.
– Ах это? – Он посмотрел на свои ноги и переступил ими в другое место. Вмятин на ковре не осталось, и следов грязи я тоже не заметила.
– Да что вам тут нужно?! – Наконец-то меня прорвало. – И как вы сюда проникли?
Через окно. Точно! Он забрался сюда через окно. Как же я раньше не догадалась? Я кинула взгляд на пластиковое окно, оно оказалось наглухо закрыто изнутри.
Видно, разочарование так отчетливо проступило на моем лице, что мужчина громко рассмеялся. В этот момент он напомнил злодея из фильма ужасов и снова перестал казаться безопасным.
– Хоть и глуповата с виду, а мыслишь правильно, – отсмеявшись, сказал он. – Окно тут не при чем. Я вошел через дверь.
– Зачем?
Неизвестно почему, но его «глуповата» задело меня за живое. Так еще никто не говорил обо мне. Напротив, многие считали меня умной, как и сама я, собственно.
– Ну, во-первых, это мой дом. – Он окинул комнату взглядом. – А во-вторых, ты нужна мне для одного важного дела.
– Какого? – спросила я, а сама подумала, как этот дом может принадлежать кому-то, если в нем давно уже никто не живет, и почему агент по недвижимости не предупредил, что может объявиться хозяин. – Вы хотите, чтобы я съехала? – Вопрос вырвался, как продолжение мыслей.
– Удивительная непоследовательность. – Он в раздражении отвернулся и уставился в окно. – Как она может помочь мне, если с трудом соображает?
Я так поняла, что спрашивал он сейчас самого себя. Обвинение в тугодумии было таким обидным, что я едва не расплакалась.
– Тогда, идите отсюда, чего расселись? – выкрикнула я. – Или, если хотите, уйду я. Дом-то ваш.
– Не горячитесь, девушка. – Он поднял руку в стремлении успокоить меня. – Я не гоню вас. Дом для жизни мне не нужен. Мне нужны вы. Хотя… сейчас я в этом уже не уверен.
Мужчина встал с кресла, продемонстрировав мне высоченный рост. Он направился к выходу, снисходительно бросив:
– Мне нужно подумать.
Я осталась сидеть в гостиной, не шевелясь, пока не услышала, как хлопнула входная дверь. Только тогда резко сорвалась с места, выбежала в кухню и закрыла дверь на замок. Какое-то время стояла, прижавшись спиной к двери, и прислушивалась к тишине.
Что за идиот?! Врывается в дом, оскорбляет по-всякому и уходит.
Ноги мелко дрожали. Оказывается, испугалась я гораздо сильнее, чем думала сначала.
Я рванула обратно в комнату и залпом осушила бокал, сиротливо стоящий на журнальном столике. К креслу, в котором сидел незнакомец, старалась не приближаться.
Что-то в недавнем госте меня напугало. То ли внешность – чересчур угрюмая, то ли то, как он по-хамски вел себя. А может, его обещание вернуться. Неужели он думает, что может приходить сюда, когда заблагорассудится? Черта с два! А я вот возьму и не впущу его в следующий раз, если, конечно, он будет. Не станет же он выламывать дверь? А если станет? В голову закралась мысль, что он психически ненормальный, а я поселилась так далеко от поселка. Что если меня убьют, и никто об этом не узнает? В панике я выбежала в кухню, налила полный бокал вина и выпила его залпом. Только почувствовав легкое опьянение, немного успокоилась и решилась выглянуть в сад, все еще опасаясь, что незнакомец может находиться там.
Окутанная сумерками природа готовилась ко сну. Даже птицы и те угомонились. Только сверчок уютно трещал, спрятавшись где-то в кустах.
Захотелось выйти и посидеть на лавочке, за калиткой. Я уже забыла, что собиралась растопить камин и почитать или помечтать перед ним. Для восстановления душевного равновесия требовались эмоции посильнее.
Надев свитер и теплые носки, и, прихватив плед, я крадучись, вышла за дверь. Сразу же почувствовала, как похолодало на улице. Зря я с недоверием отнеслась к словам агента, одного свитера будет явно маловато. Придется прикупить еще теплых вещей. И сделать это нужно завтра, не откладывая в долгий ящик.
Укутавшись как следует в плед, я устроилась на лавочке и воззрилась на горы. Красота! Во всей своей первозданности. Здесь нет искусственности, как в том мире, где мы живем. Сюда еще не добралась научно-техническая революция до такой степени, чтобы изменить внешний вид. Конечно, люди понастроили отелей, проложили канатную дорогу, принимают толпы туристов… Но отсюда мне всего этого не было видно. Горы такие, какими создала их природа, как выглядели они тысячи лет назад.
Я любовалась живописной картинкой, пока окончательно не стемнело, и я уже ничего не могла разглядеть, кроме травы под ногами. Собираясь встать с лавки и перебраться в тепло, внезапно услышала какой-то звук. Не сразу сообразила, что такой едва различимый хруст может раздаваться, если кто-то идет по примятой траве, периодически наступая на сухие ветки.
Первой мыслью была, что мне опять собирается нанести визит незнакомец. Я уже вскочила с лавки, чтобы бежать в дом и запереть входную дверь, как услышала:
– Черт, напугали!
Говорил мужчина, которого я никак не могла рассмотреть в темноте. Одно поняла, что это не недавний гость, у говорившего голос был мягче и выше.
– Не знал, что здесь кто-то поселился, – снова произнес мужчина и подошел немного ближе.
Единственное, что удалось понять, так это то, что он еще молодой.
– А… а вы кто?
Наверное, сегодня был день глупых вопросов, потому что ничего умнее я не смогла придумать.
– Наверное, сосед, если вы живете в этом доме.
Я поняла, что мужчина улыбается.
– Живу. Вернее, заехала только сегодня. А вы из поселка?
Уже достаточно поздно. Зачем он околачивается возле моего дома в такое время? Может, тоже, бандит какой-то? Незаметно для самой себя недавнего странного визитера я отнесла к категории бандитов.
– Из него самого. Только живу на отшибе.
Я никак не могла разглядеть собеседника. Одно успокаивало, что голос его звучал миролюбиво, без тени агрессии.
Стоп! Он сказал, что живет на отшибе. Это где еще?
– Хотите сказать, что живете где-то рядом?
– Да вот, через сто метров мой дом.
Интересно, почему агент не предупредил, что рядом еще есть дома? Наверное, побоялся, что я откажусь снимать этот.
– Значит, мы соседи? – Не могла определить, радует ли меня этот факт, или лишает долгожданного уединения?
Очень некстати вспомнился визитер и то, как он нагло и по-хозяйски вел себя. Все-таки я рада, что рядом есть люди, в случае чего будет к кому обратиться.
– А что, у вас в поселке принято без приглашения наносить визиты? – поинтересовалась я, тщетно пытаясь разглядеть лицо собеседника.
– В каком смысле? – Его голос прозвучал удивленно.
– В смысле, что недавно у меня в гостях побывал мужчина, которого я не приглашала. Он решил, что вправе нагло проникнуть в дом, на правах лишь того, что является его хозяином.
– Ничего не понял. Какой хозяин, какого дома? – Мужчина был явно озадачен. – Имеете в виду этот дом?
– Ну, какой же еще?
Он тугодум? Меня начинали раздражать глупые вопросы. Не иначе, как сегодня не только у меня вечер глупых вопросов.
– Не думаю, что тут так много домов, которые сдаются в аренду. – Я старалась говорить спокойно, хоть чувствовала, как внутри закипаю от непонятного раздражения.
– В этой части поселка всего два дома – этот и мой. Только, у этого дома нет хозяина. Последний умер более ста лет назад. Дом потом пустовал длительное время, пока его не прибрало к рукам риэлтерское агентство, отремонтировало и начало сдавать…
По моей спине пробежал противный холодок, заставив вздрогнуть и плотнее закутаться в шаль. У них принято так шутить? Странное чувство юмора…
– А как он выглядел? – спросил мужчина.
– Кто? Ах да… да, ничего особенного. Такой высокий, лохматый и злой… в грязных сапогах, – вспомнила я, как посетитель топтал ковер. – Где только умудрился грязь найти в такую жару?
– Под ваше описание попадает половина поселка. Что-нибудь особенное в его внешности не заметили?
– Ничего особенного… Обычный грубиян.
Я попыталась представить себе его снова и поняла, что от страха не запомнила, как он выглядит. Помню только темно-серые, почти черные, глаза с нехорошим прищуром… Что-то еще было в его внешности, что не давало покоя, но никак не вспоминалось.
– Вспомнила! – внезапно осенило меня. – У него одна прядь в волосах была совершенно седая!
Я рассчитывала получить ответ, узнать, кто это приходил ко мне. Но видно, собеседник думал иначе, ответом была тишина. Мне даже показалось, что он просто напросто ушел, пока я распиналась.
Я уже собиралась вернуться в дом, когда раздался его голос:
– Запирайте дверь как следует, чтобы избежать непрошеных гостей.
Как-то слишком равнодушно он это произнес. Я бы даже сказала, нарочито равнодушно. Он, словно хотел поскорее от меня избавиться. Это задело за живое.
– И это все, что вы можете сказать? – Мне было обидно до глубины души за подобное пренебрежение. – Не скажете, кто это был?
– Я не знаю. Не припомню никого, кто бы так выглядел.
Все то же равнодушие в голосе. Собственно, чего я к нему пристала? Он меня видит первый раз, вернее даже не видит в этой темноте. С чего он должен распинаться? Может, человек устал и торопится домой, а я пристаю со своими вопросами.
– Ну и ладно, – ответила я, стараясь придать голосу легкомысленные интонации. – Давайте, хоть, познакомимся, раз уж будем соседями какое-то время. Меня зовут Анфиса. Анфиса Маслова. – Я протянула руку, не особенно рассчитывая, что он ее увидит.
– Герман…
Я почувствовала, как рука утонула в большой и теплой мужской. Он слегка пожал мою и тут же выпустил.
– Если что, мой дом знаете где… – сказал он, и я услышала звук удаляющихся шагов.
Писательство я возвела в ранг труда, в отличие от тех, кто расценивает его, как увлечение. А любой труд требует максимум отдачи. Так было в школе, когда я задерживалась до вечера из-за дополнительных занятий с лодырями, не желающими усваивать информацию на уроках. И это притом, что вставала рано, к половине девятого спешила на работу. Выспаться удавалось только в выходные, когда папа ходил на цыпочках по квартире, боясь ненароком скрипнуть дверью.
Будильник завела на шесть утра. Как говорится, кто рано встает, тому Бог подает. Хотя о том, что он подает, у меня было довольно смутное представление.
Проснуться без чашки растворимого кофе с молоком у меня всегда получалось с трудом. Первое, что сделала, отыскала в шкафу самую большую чашку и наколотила в нее кофе. Причем молока добавила на одну треть. Именно такое и в таком количестве я любила кофе по утрам.
Три часа до обеда и три часа после – столько времени я отвела для работы. И еще два часа вечером. Ориентировалась на Трудовой Кодекс, восьмичасовой рабочий день.
Прихлебывая в меру горячий напиток, я устроилась за журнальным столиком, стараясь не думать о вчерашнем посетителе. Получалось с трудом, он же сидел именно в этом кресле, где я сейчас. Любовно смахнула пыль с черной лакированной поверхности ноутбука и, открыв крышку, включила его. Экран уютно засветился, загружая стандартную ХР-шную заставку с полем и небом. Все это время я неспеша прихлебывала кофе, чашка наполовину опустела, и в теле появилась утренняя бодрость. Сейчас бы еще сигаретку, но курить я бросила больше года назад. Правда тяга, особенно по утрам, пока сохранялась.
Перед тем, как созрело решение написать роман, я с полгода изучала «писательскую кухню». Специально для этого зарегистрировалась на форуме известного в России издательства. Перечитала все статьи в разделе «Мастерская», участвовала в разборе текстов новичков и даже пару раз написала небольшие рассказы для конкурсов. Конечно, призовые места достались не мне, но я считала это справедливым, читая талантливых авторов.
Никаких иллюзий по поводу собственного таланта я не питала. Трезво рассудила, что его наличие или отсутствие сможет определиться только, когда из-под моего «пера» выйдет что-то художественное. Конечно, можно, написав несколько глав романа, попробовать выложить их на форуме и обратиться в гильдию критиков для подробного разбора, но тут срабатывала трусость. Я боялась получить негативный отзыв, расстроиться и растерять «боевой запал». Поэтому, сначала решила написать роман, а потом уже думать, что делать с ним дальше.
Белый вордовский лист уже минут пятнадцать, как смотрел на меня с экрана, а я все продолжала прихлебывать кофе, пока чашка не опустела. Потом водрузила руки на клавиатуру, как пианистка перед первым аккордом, и задумалась. О чем, собственно, будет мой роман? Странно, что задумалась я об этом только сейчас. Раньше питала уверенность, что как только сяду за компьютер, сюжет сам родится в голове или сформируется по ходу написания. Только сейчас поняла, что уже для первого предложения нужна какая-то смысловая завязка, которой у меня не было.
«Сюжет романа» вывела я заголовок. А почему должен быть обязательно детектив, как планировала сначала? Только потому, что это направление самое популярное в литературе? А зачем мне это? Коммерческая сторона вопроса пока не волновала. Тогда, почему бы не написать что-то для души? Например, любовный треугольник, а лучше четырехугольник… Смешно, честное слово! Как я смогу написать про любовь, если, дожив до двадцати восьми лет, еще ни разу не влюблялась? И пользовалась взаимностью в этом вопросе с противоположной стороны. В меня тоже не влюблялись. Конечно, кто влюбится в очкастую двухметровую оглоблю с лицом «серой мыши»? Я поправила очки, стараясь не думать о грустном. А зачем мне практика в этом вопросе? Теоретически я очень даже подкована, не зря же столько классиков перечитала. Осталось только уйти от подражательства, выработав индивидуальный стиль.
Перед мысленным взором предстал вчерашний посетитель. Сама не заметила, как начала печатать, перекладывая на экран свои ощущения и последовательность странного диалога. А почему нет? Пусть он станет прообразом одного из героев. Кто сказал, что все персонажи должны быть положительными? Куда ж без злодея?
Солнце уже вовсю заглядывало в окна, лаская лучами комнату и меня в ней. Я не заметила, как пролетели три часа, и родилась душещипательная история тяжелого детства отрицательного персонажа, которая наложила отпечаток на его характер.
Пора передохнуть. Тем более что запланировала покупку теплых вещей. Одним свитером не обойдусь по вечерам.
От ночной прохлады не осталось и следа. Позднее утро встретило жарой, от которой я попыталась спрятаться под соломенной шляпой с огромными полями, типичным курортным вариантом головного убора.
Неприглядному на вид промтоварному магазину я предпочла шумный рынок. С детства обожала атмосферу азарта и конкуренции, царящую на толкучках. У меня даже имелась тайна, которую я никому не открывала. Больше всего я любила наблюдать за продавцами сырого мяса. Это шло из детства, когда была жива мама, и мы вместе ходили на рынок. Пока мама выбирала подходящий кусок, я любовалась руками продавцов, как они удерживали огромный говяжий кругляк. Он не помещался у них в руках и влажно свисал по бокам, они перехватывали его и поворачивали в разные стороны, демонстрируя товар покупателю. Мне казалось, что нет ничего приятнее, чем держать в меру влажный и тяжелый кусок. В детстве я даже мечтала стать продавцом мяса, но никому не признавалась в этом. Даже не знаю, почему скрывала? Наверное, потому, что интуитивно догадывалась о непонимании со стороны родителей. С возрастом детская мечта потускнела, но и сейчас я любила наблюдать за продавцами мяса.
В мясной павильон я не пошла, и так вчера достаточно накупила провизии, хватит на неделю точно. Зато с удовольствием прогулялась в мохеровом ряду, как сама назвала его. Оказывается, в поселке шла бойкая торговля изделиями из мохера, ручной вязки. Пряжу коренные жители тоже заготавливали сами, а потом мастерили из нее настоящие произведения искусства. Я не удержалась и купила толстый кардиган на пуговицах, доходящий до колена, и уютную шаль, в которую тоже при желании можно было закутаться целиком. На этом и ограничилась, тем более что летом тут не продавали демисезонные вещи, не считая пары курток и старомодного плаща, которым торговала древняя с виду бабулька. Наверное она сама и носила когда-то этот плащ.