Пролог
Лило как из ведра. Дворники не справлялись с потоком воды, что заливал лобовое стекло. Попав колесом в очередную выбоину на дороге, Андрей громко чертыхнулся и снизил скорость почти до нуля. Теперь он плелся не быстрее черепахи на своем внедорожнике и все равно не видел ни черта, кроме бликов фонарей в огромных лужах!
– Черт! – снова ругнулся и подумал, что такими темпами до дома доберется к утру.
Взгляд случайно упал на обочину, где в тени раскидистого дерева притулилась одинокая лавочка. И вот же странность – лавочка не пустовала. На ней Андрей заметил съежившуюся одинокую фигуру. Кажется, женщина. И точно ненормальная, раз сидит под дождем и не уходит.
Однозначно, он бы проехал мимо, если бы фигура как раз в тот момент не начала плавно заваливаться на лавку.
– Черт! – последовало очередное ругательство, а джип уже плавно съехал на обочину и затормозил.
Жуть как не хотелось мокнуть, но и оставить этого дела так не смог, хоть и никогда не считал себя жалостливым.
Совсем молоденькая, – первой мелькнула мысль, когда Андрей приблизился к лавке и рассмотрел в тусклом свете фонаря бледное лицо с синюшными губами. И вся мокрая, насквозь.
– Девушка, вам плохо? – ответа не последовало, лишь веки ее слегка дрогнули и приподнялись. – Где выживете? – задал очередной вопрос.
– Очень холодно, – раздалось в ответ, но так тихо, что Андрей больше догадался, нежели расслышал.
– Идемте в машину! – решительно обхватил он ее за плечи, а потом и поднял с лавки, стараясь не замечать приглушенных стонов.
Не до церемоний сейчас, когда он и сам уже изрядно вымок. С тем, что возможно у нее болит, разберется в машине.
Разместив пассажирку на заднем сидении и убедившись, что ей удобно, Андрей первым делом включил печку, а потом повернулся к девушке.
– Где вы живете? – спросил, вновь отмечая, какая она бледная.
На веках голубеют прожилки, а губы посинели и потрескались. С волос неопределенного цвета струится вода на и без того мокрый насквозь жакет. Да и слишком он легкий для начала мая. Такое впечатление, что одевалась она наспех. Все это Андрею нравилось все меньше. День и без того выдался нервный, а тут еще и это.
На звук его голоса девушка отреагировала тем, что с трудом разлепила веки. А потом еще долго не могла сосредоточиться на его лице. Взгляд ее словно размазывался.
– Я спрашиваю, куда вас отвезти? Где вы живете?
– Нигде, – едва слышно пробормотала, и веки снова буквально упали на глаза.
– Черт!
Кажется, потеряла сознание. А ему что прикажете делать? Не тащить же ее к себе домой!
Андрей вновь посмотрел на странную пассажирку, что лежала без признаков жизни на заднем сидении. На нищенку не похожа, одета вроде прилично, хоть и не по погоде.
Задумался. Куда ее везти? Если в больницу, то нужно разворачиваться и снова гнать в город. Ну гнать – громко сказано, скорее плыть. Да и город остался далеко позади. А вот его дом уже близко, рукой подать. И как же хочется поскорее там оказаться.
Что за день сегодня выдался! Не иначе как все звезды сложились не в его пользу. Еще и она!..
Домой, – решил, а там попросит Дениса о помощи. Лишь бы тот оказался дома.
О том, что будет делать, если врача-соседа дома не окажется, Андрей пока не думал.
Глава 1
– Не представляю, что может быть у них общего. Ей сколько?.. Восемнадцать-то есть?
– В следующем месяце исполнится девятнадцать. Хозяин уже заказал банкетный зал для грандиозного празднования.
– А ему скоро стукнет пятьдесят. Нет, Ленка, ты только подумай, он ее больше чем вдвое старше.
– И богат как Крез. Что тут думать-то? Нищенка вытянула счастливый билет…
Больше я не в силах была это слышать. Так и не вошла в кухню, хоть есть и хотелось ужасно. Я, конечно, знала, что про нас с Андреем тут все сплетничают, начиная с управляющего и заканчивая садовником. Но своими ушами услышала впервые. И от этого так противно стало на душе!..
Меня зовут Валерия Морозова. Два месяца назад меня спас от верной смерти самый добрый человек на всем белом свете. Я осталась без работы и крова, с пятьюдесятью рублями в кармане. Было очень холодно, лил ледяной дождь, и я умирала на лавочке, считая, что так будет лучше для всех.
Я выросла под опекой государства. В шесть лет, оставшись без родителей, переехала жить в детдом и росла там, как многие другие дети. Ничем непримечательная история про обычную девчонку, каких много в нашей стране.
Закончив девять классов, поступила в строительное училище, выучилась на маляра. В учебе я звезд с неба не хватала и профессии своей была очень даже рада. По крайней мере появилось хоть что-то, что получалось у меня хорошо. Сразу после училища даже повезло попасть в бригаду отделочников, и работа у нас не иссякала.
В восемнадцать лет мне и моей самой близкой подруге государство выделило по комнате в двухкомнатной квартире. Мы могли считать себя настоящими богачками, имея собственную жилплощадь в условиях дороговизны жилья в городе. А уж как мы радовались, словами не передать. Неделю только кутили с друзьями. А потом еще неделю приводили квартиру в порядок.
А потом я познакомилась с Романом – студентом юридического факультета. И сразу же влюбилась в него. Теперь я понимаю, что именно с его появлением в моей жизни и началась черная полоса, но тогда я парила на облаках счастья.
Очень скоро со складов на строящемся объекте, где работала наша бригада, исчезло строительных материалов на приличную сумму. Виноватых искали не очень долго, и одной из них стала я. Нет, в самой краже меня не обвинили, а вот в невольном пособничестве – да. И все потому, что именно в тот день ключи от склада были у меня. Работу в итоге я потеряла и месяц хваталась за все подряд в попытке заработать на жизнь. Постоянную работу найти не могла – нигде не хотели брать молоденькую девушку с мизерным опытом работы. Можно подумать, красить стены равно сборке космического корабля.
Как бы там ни было, но пришлось потуже затянуть ремень и экономить на всем. Благо, Ира – моя подруга и соседка по квартире неплохо зарабатывала в салоне красоты, куда тоже сразу же устроилась после курсов парикмахеров. Она помогала мне немного, и Рома тоже иногда приносил нам продукты из супермаркета, хоть я и была против. Ну сами посудите, откуда у студента деньги, который к тому же еще и учится спустя рукава. От родителей, конечно. А родители Ромы ничем мне не были обязаны, да они даже и не знали про меня.
Иногда Роман оставался у меня на ночь, и тогда мы подолгу засиживались втроем на нашей маленькой кухоньке. Ели вкусняшки, пили вино и много смеялись. Могла ли я знать тогда, что одна из таких вот посиделок закончится для меня трагически, окажется крахом всех моих надежд и желаний.
В одну из пятниц мы засиделись дольше обычного, да и выпили лишку. Спать я ложилась, борясь с вертолетами в голове. А ночью проснулась от того, что меня сильно мутило.
Романа рядом не оказалось. Не нашла я его и на кухне или по дороге в туалет. А вот на обратном пути в свою комнату расслышала характерные звуки, доносящиеся из комнаты Иры.
Когда я распахнула дверь в комнату подруги, то увидела такое, отчего захотелось умереть на месте. Ира раскинулась на кровати, а Рома лежал на ней между ног, и его белеющие в ночи ягодицы ритмично двигались в такт тому, как он вбивался в ее тело.
– Сволочи! – вырвалось у меня и, не дожидаясь ответа, я рванула в свою комнату, заперев ту изнутри на щеколду.
Всю оставшуюся половину ночи я сидела на кровати, уставившись в чернеющее незанавешенное окно, а Роман периодически ломился в дверь, взывая к моему разуму. Я же не отвечала, пока рассвет не раскрасил сумерки. Тогда он грозно заявил, что из-за меня явится домой поздно, а родителям обещал прийти пораньше. Дверь я открыла, но разговаривать с ним отказалась. Он же уходя обозвал меня истеричкой и честно признался, что не любил никогда. Зря старался – сделать еще больнее у него не получилось.
Весь день я не покидала своей комнаты. Ира через дверь тоже пыталась поговорить со мной. Именно так я от нее узнала, что с Романом у них уже вот так вот не в первый раз, и кажется она в него влюбилась. Получается, что занимались они этим у меня под носом, пока я крепко спала, ни о чем не догадываясь. Ниже падать было некуда.
Под вечер я поняла, что не могу больше оставаться в одной квартире с предательницей. Да еще и Роман не дай бог заявится. В состоянии крайнего отупения я вышла из дома и пошла куда глаза глядят. Накрапывал дождь и постепенно все усиливался. Одета я была не по погоде – схватила с вешалки первое, что попалось под руку, чем оказался пиджак. Да и тот уже промок.
На одинокой лавке я решила передохнуть, вот там меня и нашел Андрей Сергеевич, который потом для меня стал просто Андреем…
Я поднялась в свою комнату и какое-то время просто сидела на заправленной идеально, без единой складочки кровати. Вяло размышляла на тему, почему людям так интересна чужая жизнь. Не зная ничего, они делают выводы, которыми не стесняются делиться с другими. Придумывают историю другого человека, которая со временем обрастает подробностями, обретает все новые краски и начинает жить самостоятельно. Особенно если эта история похожа на сказку о Золушке, по их мнению. Но я точно не Золушка и жизнь моя далека от сказки.
В ту ночь, что стала для меня первой в доме Андрея, я едва не умерла.
Смутно помню, что меня кто-то осматривал и пытался достучаться до моего сознания. Я и видеть-то толком ничего не могла, и слышала все, словно находилась глубоко под водой. Но несмотря на такое состояние, я все понимала, что рядом со мной врач, и он пытается вытащить меня из-под воды.
Помню слабую реакцию тела на уколы, которых мне сделали несколько, и как проваливалась в вязкий сон.
Гораздо позже я узнала, что пролежала в горячке шесть дней. Что все эти дни меня все время заходил проверять мой спаситель. А возле кровати неотлучно находилась сиделка. Она мне мерила температуру, ставила капельницы, делала инъекции… Кроме обязанностей медсестры еще и выполняла работу санитарки: обтирала меня дважды в день, меняя белье; перестилала постель…
Лечили меня от воспаления легких, не подозревая, что душа моя неизлечимо больна. И именно эта болезнь сделала мое выздоровление длинною в месяц.
Лишь через три недели постельного режима врач разрешил мне выходить на прогулку в сад. Оказавшись там впервые, я поняла, что уже практически наступило лето. Как распускаются листья на деревьях, я пропустила. Да и цвет уже почти со всех опал, устилая зеленеющий свежими красками газон воздушным ковром.
Хозяина дома и моего спасителя по первости я ужасно стеснялась. Он мне казался таким суровым, неразговорчивым. Заходил каждый вечер в одно и то же время, справлялся о моем здоровье, задавал несколько вопросов сиделке и уходил.
Я не могла никак вспомнить в нем своего спасителя. Разве что голос его казался мне смутно знакомым.
Постепенно я начинала привыкать к визитам Андрея Сергеевича, и сам он мне перестал казаться таким неприступным. Даже внешность его я находила симпатичной. От сиделки я узнала, что Андрею Сергеевичу скоро исполнится пятьдесят лет. Но выглядел он моложе своего возраста. Может, так казалось из-за его подтянутой фигуры без грамма лишнего жира. Да и осанка делала его моложе. Как и малое количество седых волос в довольно густой и темной шевелюре. Правда стригся он очень коротко. Но больше всего меня подкупало, с какой добротой и вниманием смотрят на меня его серые проницательные глаза. Никто раньше на меня так не смотрел.
Как я уже сказала, все три недели, что провела в вынужденном заточении и безделье, я практически ни с кем не общалась. Не считая хозяина дома и сиделки, видела я еще горничных, но те молчаливо заносили поднос с едой и удалялись. Дни мои в основном проходили в молчании или оздоровительном, как говорил врач, сне. Иногда я смотрела телевизор, но много мне этого делать запрещали. Книги читать тоже не получалось, сразу же начинала болеть голова.
И все же, от сиделки я многое узнала о моем спасителе, в те редкие минуты, когда разговаривали с ней. Она, оказывается, уже давно была знакома с Андреем Сергеевичем, еще со времен его молодости, когда он только начинал заниматься строительным бизнесом, который сейчас превратился в настоящую империю, с филиалами по всей стране.
Материальное состояние Андрея Сергеевича меня волновало мало, если честно, да и не разбиралась я в этом. Уже одно то, что в его доме трудились шесть, как я успела насчитать, горничных, говорило о многом, о его богатстве. А вот его жизнь показалась мне интересной и трагичной.
Когда-то, давным-давно, в лихие девяностые Андрей Сергеевич был женат. Но жена его погибла совсем молодой, трагически, во время каких-то бандитских разборок. Ее смерть едва не погубила и Андрея Сергеевича, и его бизнес. Но, наверное, спасло его то, что на руках остался малютка сын, которого отныне ему предстояло растить без материнской любви.
Шли годы, бандитские разборки канули в Лету. Бизнес Андрея Сергеевича стремительно разрастался. Женщин в его жизни было много, как доверительно сообщила мне сиделка, но ни одна из них надолго не задерживалась. Да и у сына его характер был тяжелый. Рос он сложным ребенком, а в подростковом возрасте так и вовсе стал неуправляемым. Частенько отцу приходилось вытаскивать его из разных передряг. Может еще и поэтому женщины не задерживались в его доме.
Когда сын окончил среднюю школу, Андрей Сергеевич отправил его учиться в Англию. С тех пор тот там и находился, домой приезжая редко, разве что на каникулах. Не хотелось так думать, но, кажется, с отъездом сына в жизни Андрея Сергеевича наступила спокойная полоса. А может просто сын повзрослел и стал поспокойнее. Не знаю.
От сиделки же я узнала, что руководитель из Андрея Сергеевича очень строгий, что подчиненным он не дает спуска, и те все до единого трепещут перед ним. Вот и мне он сначала показался слишком строгим.
Но злой человек не будет так по-доброму смотреть. И с каждым последующим днем в доме Андрея Сергеевича я в этом только убеждалась.
Не могу не рассказать, какое шокирующее впечатление произвел на меня дом, когда первый раз в сопровождении горничной мне разрешили покинуть спальню и спуститься в сад. Впечатлило уже одно количество комнат, которые мы миновали. А когда я оказалась в холле с высоким куполообразным из затемненного стекла потолком, то и вовсе застыла на какое-то время, разглядывая всю ту роскошь, что в нем царила.
Явно очень дорогая кожаная мебель, столы со стеклянными поверхностями, огромный телевизор в половину стены, картины (что-то мне подсказывало, что это оригиналы), стены и пол, декорированные плиткой под мрамор, точечное освещение по периметру купола и хрустальные бра на стенах… Здесь был огромных размеров, выложенный тоже мрамором, камин. А в прихожую вела арочная стеклянная дверь, поделенная на более мелкие фрагменты, что-то типа витража, но прозрачного.
И конечно же, я сразу же влюбилась в огромный сад, что раскинулся по обе стороны от дорожки, убегающей от крыльца к калитке в высоком бетонном заборе.
С тех пор, в сад я спускалась по несколько раз в день и проводила там основную часть времени. Облюбовала себе беседку в тени высоких деревьев и подолгу там просиживала.
Все чаще по вечерам ко мне стал присоединяться Андрей Сергеевич. Дежурные вопросы и ответы постепенно начали складываться во все более длинные беседы. Иногда мы даже засиживались с ним в саду допоздна.
В основном я рассказывала о себе, а он задавал мне много вопросов. Вот уж не знала, что моя жизнь может выглядеть настолько насыщенной событиями, и благодаря ему, я поняла, что она совсем не была пустой и бессмысленной. Только это же понимание рождало грусть, потому что в тот момент я не находила смысла в своем существовании. Понимала, что нужно что-то предпринять, на что-то решиться. Не могу же я вечно оставаться на правах выздоравливающей в этом доме, хоть хозяин его и становился мне все более симпатичным. Но и что буду делать дальше, понятия не имела.
Я уничтожила свою симкарту и выключила телефон. Запретила себе думать о прошлом, как и вспоминать Иру с Романом. Их больше не существовало в том подобии, которое с трудом можно назвать моей жизнью. У меня не было работы, считай что не было дома (в ту квартиру я ни за что не вернусь). По чистой случайности мои документы оказались в сумке, что я прихватила с собой в момент бегства. И это все, что у меня имелось. Ни одежды, ни денег, больше ничего.
В тот вечер я сидела в саду, встречая сумерки и отстраненно размышляла на тему, что завтра мне придется покинуть этот гостеприимный дом, с его хозяином и прислугой. Этот великолепный сад, наполненный запахами и звуками жизни, я тоже, скорее всего, больше не увижу. И я совершенно не знала, куда мне идти, но в свою квартиру возвращаться не хотела.
В детдоме меня вряд ли примут даже на несколько дней, чтобы перекантоваться. Можно попробовать поискать работу дворничихи в старых домах. Я в кино видела, что дворникам разрешают пожить в какой-нибудь полуподвальной подсобке. Для начала и это сгодиться.
Ай, да ладно! Раз уж не замерзла тогда на лавочке, то сейчас умирать точно не собираюсь. В конце концов, на улице почти лето. Тепло. Если что, ночь можно провести и в скверике.
Размышляя таким образом, я не сразу заметила Андрея Сергеевича. Да и сумерки уже сильно сгустились, погружая сад в призрачную сказку. Фонари здесь были только вдоль забора, вглубь сада свет почти не проникал. И беседку постепенно окутывала седая темнота.
– Не замерзла? – поинтересовался Андрей Сергеевич, опускаясь рядом со мной на лавочку.
Сам он даже не переоделся. Как вернулся с работы, так и был в строгом костюме. В такой одежде он казался мне очень официальным, пугающе даже.
– Нет. На улице тепло, – отозвалась я, но в халат закуталась поплотнее.
Халат тоже был не мой. Мне им разрешили пользоваться, пока нахожусь в доме. Горничная так и сказала:
– Раз уж у тебя нет своей одежды, кроме той, в которой пришла, то можешь воспользоваться пока гостевыми халатами. Благо, тут такого добра навалом.
Моя одежда, постиранная и выглаженная, дожидалась меня в шкафу. Сама же я как-то привыкла за эти дни ходить в халате, срослась с ним.
Он просто сидел рядом и молчал, и я поняла, что настало время поговорить с ним о насущном для меня.
– Андрей Сергеевич! – набралась я смелости, потому что никогда раньше не заговаривала с этим мужчиной первая. – Спасибо вам огромное за все!..
– Так, стоп! – перебил он меня, заставив замолчать на полуслове. – Что за тон? – пристально посмотрел мне в лицо.
Даже в темноте его глаза казались слишком светлыми, прозрачными. Но не ледяными, а словно из теплого стекла, если такое бывает.
– Я просто хотела сказать, что завтра ухожу, – пролепетала я, теряя уверенность с каждым словом.
Его взгляд мешал мне говорить и думать. И напряжение между нами все возрастало.
– Тебя кто-то обидел? К тебе тут плохо относятся? – спокойно уточнил Андрей Сергеевич, а мне показалось, что он на меня накричал.
– Нет, что вы! – затрясла я головой. – Ничего такого нет. И мне тут очень хорошо, но…
– Никаких но, поняла? – приблизил он свое лицо к моему, и я уловила запах парфюма с кофейной ноткой. – Ты остаешься здесь и больше чтобы даже не заговаривала на эту тему.
– Но я не могу, – совсем растерялась я. Неужели он не понимает, что я пытаюсь ему втолковать?
– Что именно ты не можешь? Объясни.
– Не могу жить вот так у совершенно постороннего человека.
– Кажется, мы уже давно познакомились, – слегка улыбнулся он. – Или тебе неприятно находиться в моем доме?
– Я не об этом… Просто… – я пыталась подобрать правильные слова, чтобы не обидеть его не дай бог.
– Просто живи пока тут, – вздохнул он и поднялся с лавки. – Сначала тебе нужно полностью оправиться от болезни, а потом мы вместе решим, что тебе делать дальше. И предоставь мне первому заговорить с тобой на эту тему. Идет?
– Хорошо.
А что еще я могла ответить, когда его авторитет полностью подавлял и подчинял?
К этому разговору мы вернулись через неделю. И завел его на этот раз Андрей Сергеевич. Я хоть и продолжала думать на эту тему, но внешне старалась не подавать виду. Продолжала бездельничать дни напролет, подолгу гулять в саду. За пределы дома не выходила. Не хотела, да и не в чем мне было это делать. Свою одежду я возвела в символ моего ухода из этого дома и пока к той не притрагивалась.
Зато я пристрастилась читать. Раньше я практически не занималась этим. В детдоме, конечно, была библиотека, но там в основном выдавали книги по школьной программе, в которых я ничего интересного не находила. Все они мне казались скучными.
А в доме Андрея Сергеевича была не просто большая, а огромная библиотека. Я и не думала, что кто-то еще держит такие. В наш век – электронной книги. Но сам хозяин любил читать. Такой вывод я сделала, частенько замечая его с книгой в руках. Он даже принимая пищу умудрялся одновременно читать. При этом он надевал очки, и лицо его в такие моменты выглядело старше и одухотвореннее, что ли.
Я как раз находилась в библиотеке и выбирала себе книжку, чтобы удобно расположиться с той в беседке, когда туда зашел Андрей Сергеевич. Несмотря на то, что уже привыкла к нему и его присутствию в моей жизни, все равно каждый раз испытывала легкую неуверенность в его обществе. Наверное, это происходило потому что я не считала себя ровней ему. Нет, даже не так. Кто я и кто он. Неудачница, потерявшая все по собственной глупости и доверчивости, и акула строительного бизнеса – я слышала, как именно так его называли горничные.
– Как ты себя чувствуешь? – задал Андрей Сергеевич стандартный вопрос.
Он всегда его задавал, каждый день. И каждый раз я отвечала:
– Все хорошо, спасибо!
– Ну тогда удели мне несколько минут, – пригласил он меня занять кресло напротив того, что занял сам.
Я уже догадалась, что настало время для серьезного разговора. Душу кольнул страх, природу которого я не поняла. Одно я вдруг осознала, что привыкла к этому дому и его хозяину, что покидая его, оставлю тут частичку своего сердца.
– Ты закончила строительное училище и сколько-то работала маляром на стройке, – спокойно заговорил Андрей Сергеевич. Все это он узнал от меня, скрывать что-то о своей жизни не видела смысла. – Но это же не предел твоих мечтаний. Что ты любишь?
Я понимала, о чем он меня спрашивает, но совершенно не знала, что можно ответить. Особыми талантами я никогда не блистала. Ни в какие секции не ходила. Ну танцы у нас в детдоме преподавали, но сказать, что сильно люблю танцевать, тоже не могла. Теперь вот пристрастилась к книгам, но и это не талант.
– Вот что я тебе предлагаю, – кивнул Андрей Сергеевич, правильно истолковав мое молчание. – Поскольку идти тебе все равно некуда, предлагаю остаться в моем доме. Сейчас лето, и у тебя будет достаточно времени, чтобы подумать, на кого ты бы хотела выучиться. Маляр – достойная профессия, но вряд ли подходит такой молоденькой и хрупкой девушке, как ты, – улыбнулся он.
– Андрей Сергеевич, я не могу остаться, – вырвалось у меня, хоть я и была до ужаса благодарна ему за заботу и это предложение.
– Почему? Можешь объяснить?
– Это будет неправильно. Люди станут говорить…
Да, я боялась сплетней и осуждения в том, чего даже примерно не делала. Прислуга в доме и так уже косилась на меня подозрительно. А если стану приживалкой, то все только усугубится, в этом я не сомневалась.
– Послушай, – вздохнул он. – Люди говорят все время и обо всем. Мы живем не в том времени, когда подобное осуждалось. По большому счету сейчас никому и ни до кого нет дела, каждый сам по себе. А сплетни всегда были и будут, на них просто нужно научиться не обращать внимания. Я богат и могу себе позволить заботу о тебе. От тебя взамен ничего не требуется. Просто живи тут. В конце концов, я спас тебя, а значит, именно я теперь за тебя несу ответственность, – снова улыбнулся Андрей Сергеевич, и как-то очень легко стало на душе.
Наверное, впервые слова его сразу же достигли цели. А может, я сама так хотела остаться, что безоговорочно приняла все его доводы. Как бы там ни было, но именно с того дня этот дом я стала считать и своим тоже.