Аномальный бардак

Больная плесень

1

– И что, когда она пошла в душ, ты просто взял и тихонько свалил?

Настин прищур говорил о том, что она просто не могла поверить моему рассказу. Я сам понимал, что ситуация вышла глупая.

На столе дешевой пивнушки стояли четыре кружки. Две пустые (обе мои) и две полные. Моя коллега знала свою слабость к алкоголю, потому попивала медленно, закусывая сухариками. Телевизор тихо показывал музыкальный канал. Кроме нас двоих и бармена в помещении не было никого.

– Не, ну а как мне еще реагировать? – оправдывался я, разводя руками. – Таня вообще никаких намеков не давала до этого. Тем более она же выпивала вчера, так? Я, как джентльмен, считаю это непозволительным. Воспользоваться моментом слабости в смысле…

– Но вы же всегда неплохо общались. Приглашение домой не было намеком что ли?

– Да я и сам знаю. Но ведь до этого мы просто друзьями были. Нет, скорей, просто хорошими знакомыми. Так что я понадеялся, что мы просто кино посмотрим или что-то вроде того.

– Ведешь ты себя, Марк, как невинная девочка, – покачала головой Настя. – Да и с чего ты взял, что она пьяна? Ты же знаешь, что она всегда такая… Ну, странная. Я не видела, чтобы Таня вчера вообще что-то пила, кстати.

– И чего ты на меня так осуждающе смотришь? Что, не брать любую, кто даст, теперь преступление?

– Чего ты ее как какую-то маньячку рисуешь? Не считая наивности, что меня беспокоит, так это твоя реакция. Судя по тому, что сегодня вы словом не перекинулись, ты ее серьезно обидел. Учитывая ее поведение, думаю, ей вообще трудно с людьми сходиться. Может, потому все так неловко вышло. Ты был ее последней надеждой, но в итоге разбил ей сердце. Не удивлюсь, если она плакала вчера ночью. А сегодня под поезд бросится.

– Чего?! Серьезно?! Надо срочно к ней ехать!

– Шучу я, шучу! – замахала руками Настя, как только я вскочил с места. – Надеюсь… В любом случае теперь будет неловко. Если тебе не плевать, то нужно все с ней прямо обсудить. Если у нее действительно какие-то планы на твой счет, то нужно в этом хотя бы убедиться. И дать ответ. А ты тут увиливаешь… Мужик или нет?!

Девушка цыкнула языком и раздраженно уставилась в сторону барной стойки.

– Да… Хорошо, на следующей неделе поговорю с ней, – решил я, но Настя взглянула на меня так, будто вот-вот разобьет кружку о мою голову. – Сейчас?

– Конечно, идиот! Телефон-то тебе на что? А, только напиши ей, а не звони! Ты подвыпивший все-таки.

Кивнув, я достал из кармана смартфон и отправил Тане сообщение с предложением обсудить произошедшее вчера после корпоратива.

– Пока не отвечает…

– Ну подожди, значит. Занята, может. Или вообще еще домой не доехала.

Настя определенно считала, будто учит ребенка очевидным вещам, хотя была младше меня на два года. У меня же последние отношения закончились в девятом классе, так что мой радар, улавливающий мозговые волны женщин, определенно заржавел. Не до романтики мне было в последнее время.

Маньеризмы Тани действительно были необычными, но меня это не беспокоило, и мы даже ладили. Расслаблялись после работы вместе, иногда в компании Насти, вели бессмысленные беседы, если меня заносило к ней в бухгалтерию. Жаль, что она только на полставки работала, но оно было понятно. Студентка все-таки. Насколько я знал, она устроилась к нам в компанию по знакомству с директором. Ее специальность связана с финансами, так что она выпустится уже с опытом работы. Грамотный ход для кого-то, кто всем своим видом говорит о том, что в голове у нее только ветер.

Через полчаса, которые мы с Настей провели, обсуждая сериал, на который она недавно подсела, мне пришло сообщение.

– Сказала зайти к ней домой, – доложил я. – Погоди-ка… Опять к ней домой? Она что, решила, что я передумал?

– Может быть. В любом случае тебе нужно все разъяснить. Иди давай.

– Ты только что сказала не звонить ей, потому что я выпил, а теперь предлагаешь идти к ней домой? Может, лучше завтра?

– Дел у тебя больше нет, так что просто попей водички, пожуй жвачку – и вперед, – бросила Настя, отмахиваясь рукой.

Трудно было разобрать, на каких аспектах жизни она заостряет внимание, а какие предпочитает игнорировать.

Заплатив за пиво, включая недопитую кружку, я направился к автобусной остановке. Весна выдалась теплой, и уже к концу марта весь снег растаял, но я все еще носил куртку. В автобусе было жарковато. Я вытер пару капель пота на лбу и написал девушке, что еду к ней. Прибыв на место, я купил в киоске бутылку воды и жвачку, провел краткий курс отрезвления и отправился в квартиру Тани на втором этаже пятиэтажки.

– Проходи-проходи, – как обычно вяло протянула она, открыв дверь.

На работе дресс-код соблюдают только менеджер по продажам и уборщики, вроде нас с Настей. Таня же носила толстовку с капюшоном, которая будто досталась ей с плеча двухметрового бодибилдера. На и без того миниатюрной девушке она была огромным мешковатым платьем, рукава скрывали даже пальцы. Работая за компьютером, она закатывала их. Ее движения были плавными, медленными и неловкими, будто она постоянно ходила по дну реки. Проходя в гостиную, она громко шаркала своими тапочками. На ее лице, как и всегда, было неизменное выражение безмятежности. Или даже эйфории. Ни разу не видел ее без сонной улыбки. Потому после корпоратива я мог только предполагать о степени ее опьянения. Она выглядела пьяной круглые сутки.

В небольшой гостиной стояли два кресла, поставленные под углом в сорок пять градусов и к столику между ними, и к телевизору у противоположной стены. Вчера мы действительно смотрели на нем фильм, но только до середины.

– Садись, – предложила она, сама сев там же, где и вчера.

Перед ней на столике стояла кружка с чаем, а рядом – сахарница с выглядывающей из нее пластиковой ложкой.

– Можно и мне тоже? – спросил я, сказав первое, что пришло в голову.

Что бы там ни говорила Настя, а начинать с главного все же было трудновато для меня.

– Завари, – пропела Таня, сверля меня туманным взглядом.

Ни в ее голосе, ни в выражении лица не было ни тени враждебности. И все же было понятно, что она злилась. Возможно, за время нашего общения, я приобрел способность различать ее настроение, не опираясь на внешность. Или кто угодно мог бы понять это по тому, что она, принимая гостя, наслаждалась чаем в гордом одиночестве.

Восприняв это как некий вызов, я ушел на кухню и заварил пакетик еще горячей водой из чайника. Тут пришло осознание, что от такого количества жидкости за сегодня мой мочевой пузырь лопнет в следующие полчаса или около того, но было уже поздно. Лишь бы хозяйка не выгнала меня из квартиры, не дав сходить в туалет. Я выждал три минуты, добавил немного холодной воды, чтобы не обжечься, и вернулся в гостиную.

– Нельзя, – торопливо схватила меня за запястье Таня, как только я потянулся к сахару.

Руки мы протянули с одинаковой скоростью, но для нее это был молниеносный рывок.

– Я, конечно, все понимаю, но зажать сахар – это уже чересчур мелочно.

– Не в этом дело. Я расстроена после вчерашнего, это правда, но только не трогай сахар. Это не просто сахар. Он лекарственный.

– Понятно… – задумчиво пробубнил я и отступил. – Странно как. До чего медицина дошла…

– Это еще ничего. В детстве папа дробил какие-то фиолетовые камушки и тер их в ступке с травами. На вкус гадко получалось, и я была маленькой, так что мама за все эти годы успела придумать сотни способов превратить эту кашицу во что-то съедобное.

Возьмем на заметку, что ее родители увлекались альтернативной медициной. Лет пять назад я бы точно самодовольно прокомментировал темноту этих людей, но с тех пор обзавелся не только тактом, но и опытом. Этот опыт говорил, что такие странности не всегда лишены практического смысла. Но о болезни я все же решил не спрашивать. Это мог быть как и мифический детокс или даже сбрасывание плохой кармы, так и рак. Ничего хорошего из этого не выйдет.

С другой стороны, никаких иных тем в голову не приходило. Как бы я ни хотел игнорировать причину визита, разговор, по сути, был лучше давящей тишины.

– Хотелось бы прояснить для начала… – нерешительно заговорил я. – Вчера ты пригласила меня домой, чтобы… провести ночь вместе?

В наших беседах до этого ни разу не всплывала такая деликатная тема, потому я не знал ее степень терпимости к пошлостям и эвфемизмам.

– Разумеется. Раз уж ты сам решил об этом поговорить, то я спрошу. Почему это ты сбежал, пока я была в душе? Я хорошая подруга, потому пойму, даже если это что-то связанное со здоровьем, например. Не стесняйся, объясни честно.

Что-то мне подсказывало, что для нее приемлемым оправданием будет исключительно форс-мажор. Тревога, однако, смешалась с облегчением, ведь она все еще считала нас друзьями.

– Я решил, что ты пьяна, а потому за себя не отвечаешь.

– Интересно, с чего бы это, – хмыкнула Таня. – Я выпила только стакан вина.

– Ну а как мне еще объяснить то, что ты вдруг ни с того ни с сего решила превратить наши отношения в половые? Было пропущено множество важных шагов! Мы даже не встречаемся.

– Старомодно… – самодовольно протянула она, словно какой-то вестник прогресса.

– Это нынче норма?!

– Сама не знаю, но молодежь всегда развратна. Старшие поколения постоянно ворчат так, будто мы на пороге очередной сексуальной революции, после которой человечество окончательно деградирует. Хотя по факту процесс этот медленный, а сами они кутили похлеще нас. Взять хотя бы древних греков…

Ее понесло не в ту степь. В итоге я нарвался на лекцию об отношении к сексу в различных исторических периодах. Причем скачки от эпохи к эпохе почти не были связаны, как и все это обсуждение – с насущной проблемой. С античности Таня перешла к пещерным людям, оттуда – к Ренессансу, а затем – к Средневековью. Энергия у нее стала кончаться, когда речь зашла о шестидесятых годах. Мне же оставалось лишь делать вид, что я пил чай, который к середине рассказа уже закончился, и кивать. Зато удалось узнать, что Таня была из тех людей, что предпочитала использовать медицинские термины вместо эвфемизмов, что у меня, привыкшего к обратному, вызывало некоторый дискомфорт.

Мне принесло облегчение лишь то, что она, похоже, тоже хотела сменить тему, в чем я ей сочувствовал. Но все же в ее момент слабости на мои плечи ложилась ответственность, и я вернул разговор в нужное русло.

– Признаюсь, я, похоже, немного облажалась. Опыта не хватает, – говорила Таня, выпрямив спину и повернувшись ко мне, насколько позволяло кресло.

Ее руки легли на колени, согнутые строго на девяносто градусов. Девушка сидела, словно первоклашка под надзором не столько строгой учительницы, сколько гордых родителей.

– Теперь-то я все сделаю правильно. До этого приходилось опираться на намеки, но это не сработало. Поэтому спрошу прямо.

Я сглотнул, ожидая ее следующих слов. Если она предложит встречаться, то я был готов согласиться, так как особых причин отказывать не было. Попроси того же Настя – ответ был бы тем же. Я простой человек с низкими стандартами. Не в обиду им двоим сказано.

– Я влюбилась в тебя, Марк. Поэтому я хочу от тебя ребенка. Никаких обязательств, я сама со всем справлюсь. Мы можем даже никому об этом не рассказывать.

Трудно сказать, было ее лицо серьезным или нет, учитывая его постоянство. Я не знал, стоило ли мне смеяться. Если это была шутка или розыгрыш, то лучше просто сделать глупый вид и ждать, пока она не скажет: «Ха-ха, повелся». Этого не произошло. Вместо самодовольного смеха была лишь звенящая тишина, блаженная улыбка Тани и вернувшийся в мое горло комок.

– Серьезно?

– Конечно. Суть любви в выживании и размножении. Мне не хотелось бы доставлять тебе неудобств, так что все, чего я хочу – это твое наследие. Твои гены были признаны лучшими.

Что за чушь? Таня имела репутацию за странные высказывания, но это било все рекорды с отрывом. И кто признал мои гены лучшими? Она взяла мой волос и созвала комиссию ученых?

– Мне нужно подумать, – произнес я медленно, словно в трансе.

– Неужели я тебе настолько не нравлюсь?

– Нет-нет, не в том дело…

– Если бы нравилась, ты бы тут же утащил меня в спальню, – капризно высказалась она, но тут ее осенило. – А-а-а… Воспитание не позволяет?

– Если бы дело было в воспитании, я бы тебя уже вчера повалил. Тут, скорей, опыт… В любом случае это важное решение. Нужно все обдумать.

Таня обреченно вздохнула и откинулась на спинку кресла. Открыла живот – значит, сдалась.

– Ладно, думай. Это же я к тебе с просьбой обращаюсь, так что требовать немедленного ответа даже как-то стыдно. Буду ждать. Даже до старости, если придется.

– Тогда это уже будет не актуально… Ладно, спасибо за прямоту. Я хорошо подумаю и отвечу как можно скорей.

Я встал с кресла.

– Ага, будь добр, – сказала она так, будто это дело ее никак не касалось.

Если бы я не знал ее лучше, то подумал бы, что она каждый день такие разговоры проводит. Хотя, учитывая количество откровений за последние два дня, я начал подумывать, что наши отношения были более поверхностными, чем я считал ранее.

После посещение туалета я распрощался с Таней и направился к остановке.

2

На работе все знали, что мы с Настей – соседи по квартире. Когда я устроился по ее рекомендации, каждый посчитал нужным спросить, молодожены ли мы. На самом же деле наши отношения на тот момент были далеко не самыми близкими. Для меня она была лишь племянницей моего школьного учителя истории и сестрой моего друга, по просьбе которого она и позволила мне жить в комнате, которую раньше занимал он. Его авторитет был настолько весомым, что даже после смерти брата Настя сдержала слово, да еще и арендную плату с меня не требовала. Прочие платежи мы делили поровну. И почему все люди в их семье так сильно верили в меня, зная о моих связях с криминалом? Наслушавшись их, я и сам не заметил, как подхватил эту веру.

К восьми вечера я уже был дома. За скорым ужином за кухонным столом я передал Насте приблизительное содержание моего разговора с Таней. Все это время ее лицо источало скептицизм, и я даже не был уверен, что она уделяла хоть сколько-нибудь внимания вкусу своей еды.

– Все понятно, – провозгласила она, бросив вилку в опустевшую тарелку. – Она чокнутая. Поехавшая. Наверняка опасна. Советую бежать из города, а лучше – из страны. Если поторопишься с вещами, то успеешь на последний поезд.

– Не надо преувеличивать…

– Нет, ну а что тут еще скажешь? Когда фанатка просит вокалиста рок-группы сделать ей ребенка без обязательств, ее заносят в черный список и усиливают охрану. Когда студентка просит о таком же уборщика, тут стоит подключать министерство обороны и разведку. Знаешь, чем заканчиваются такие случаи? Кастрацией. «Раз ты не хочешь оставить мне ребенка, то ты не оставишь его никому!» Потом она держит тебя прикованным к батарее, пока ты истекаешь кровью. Через пару месяцев соседи устают от вони из ее квартиры и вызывают полицию. Твой разлагающийся труп обнаруживается в ее объятиях. Это все очевидные вещи, а ты ведешь себя так, будто живешь в стране радуг и пони. Что это за спокойная рожа у тебя?

– Нет-нет, это ты в каком-то аду проживаешь. Это странно, конечно, но все же… Я у тебя совета прошу, а ты краски сгущаешь.

Я не мог не поразиться тому, как эта история повернула представление Насти о Тане на сто восемьдесят градусов. Или, возможно, у нее просто появилась причина высказать ее искреннее мнение.

– Мало того, что она постоянно как блаженная ходит, так еще и принимает какую-то фигню. Не сахар это был вовсе, а героин какой-нибудь. Это бы многое объяснило…

– Кто вообще держит героин в сахарнице?

– Сумасшедшие, вот кто. Да даже если это и вправду «лечебный сахар», то вновь возникают вопросы. Она точно не в секте какой-то? Ты не замечал у нее в квартире странных религиозных символов? Ритуальные кинжалы, черепа, книжки в кожаных обложках?

– Лучше бы так…

Если бы ее «лекарства» были лишь плодом суеверий, это означало бы, что никакой «болезни» не было. Также эти суеверия могли быть ее настоящим мотивом, стоящим за такой необычной просьбой. Возможно, это ее гуру сказал своим адептам: «Плодитесь и размножайтесь» или что-то вроде того.

– Разузнаю-ка я побольше про это ее лечение, – решил я и принялся мыть посуду, пока Настя запивала ужин апельсиновым соком из холодильника, приложившись губами прямо к коробке.

Некоторое время она простояла с этой коробкой в руках и смотрела в нутро холодильника, но ее взгляд не двигался. Вот я уже собирался сказать ей, чтобы она закрыла дверцу и перестала выпускать холод, девушка заговорила голосом чуть тише обычного:

– Хочешь, проверю записи Кости?

Ее брат оставил нам не только эту квартиру, но и внушительную коллекцию своих наблюдений за аномальными явлениями в виде стопок толстых тетрадей в книжном шкафу. Никто из нас не заглядывал в них с тех пор, как он умер. Я считал, что в этом просто не было необходимости, но для Насти, видимо, эти записи были чем-то мрачным и святым.

– На всякий случай можно, – ответил я нарочито небрежно.

Раз она сама вызвалась нарушить это неписаное табу, то я не мог ей препятствовать. Если Танины лекарства, будь то кашица из фиолетовых камней или запретный сахар, имели аномальные свойства, то это было не к добру. Это был один из тех редких случаев, когда вместо того, чтобы проверить странные звуки из подвала, я бы просто закрыл дверь на замок и надеялся на лучшее. Иррациональное поведение. Потому в мыслях я поблагодарил Настю за проявленную инициативу.

Из двух комнат нашей квартиры я занимал принадлежавшую Косте, а Настя – ту, что служила когда-то мастерской. Там покойный проводил неизвестные магические манипуляции, но никаких артефактов нам не оставил. Инструменты и стол нынче покоились в гараже их отца, а их место заняли вещи Насти.

Наше исследование проходило в моей комнате. Я сидел за древним компьютером, который был куплен на скопленные с моей предыдущей работы деньги сразу после переезда. Такие стояли в компьютерном клубе, который я посещал в детстве, а потому безнадежно устарели. Но я использовал его только для доступа в интернет, где и стал искать упоминания описанных Таней медицинский практик.

Настя с той же целью зарылась в тетради, лежа на моей кровати. Выбранные ею записи стояли парой стопок на полу у изголовья. Уставая от света пузатого экрана, я время от времени делал перерывы и поглядывал в сторону девушки. Глаза невольно пробегались по оставленным на обложках названиям. Все они были написаны толстым черным маркером, большими печатными буквами: «Прочие неорганические аномальные объекты», «Духовные травы», «Спиритические условия для проведения лечебных обрядов», «Камни и каменные порошки», «Рецепты (Часть первая)».

Могло показаться, что это все были выдумки оккультиста, но я знал, что каждое утверждение в этих тетрадях было проверено либо самим Костей, либо его доверенными людьми. Кстати говоря, на нижней полке книжного шкафа лежал блокнотик с телефонами и адресами его коллег и друзей. Он сам дал мне разрешение в любое время воспользоваться этими контактами, если возникнет необходимость, но такого еще не случалось.

Время шло к полуночи. Приняв душ, я вернулся в комнату, готовый предложить Насте перенести поиски на завтра, как она подняла указательный палец, не отрывая глаз от содержимого очередной тетрадки. Я уже подумал, что был какой-то прогресс, вот только эти записи носили название «Паразитические духи неживотного типа».

Да, со мной такое тоже бывало. Захочешь посмотреть что-нибудь на «Википедии», а через час оказываешься на статье, никак не относящейся к первоначальному запросу. Ложная тревога.

– Если нашла что-то захватывающее, то можешь продолжить читать в своей комнате. Я спать собрался. Освободи кровать.

– Я нашла то лекарство, которое готовили ей родители. С фиолетовыми камнями, – протараторила она. – Погоди секунду.

Мне оставалось лишь сесть на стул перед компьютером и во второй раз пройтись по влажным волосам полотенцем. Ее губы подрагивали, желая читать вслух, пока ее взгляд бегал по строчкам.

– Фух… – выдохнула она и, поднявшись, села на край кровати. – Кажется, я нашла что-то.

– Да ладно? Говори давай.

Я вовремя заметил, что был готов подвергать сомнению каждое ее слово, и быстро сбавил градус скепсиса. Все-таки было неприятно даже думать о том, что у этих лекарств были сверхъестественные корни.

– Сразу оговорюсь, что не нашла никаких фиолетовых камней. Но зато нашла камни, окрашенные в фиолетовый цвет в ритуальных целях. Их дробят в порошок и смешивают с травами. Некоторые обычные, лекарственные, другие – духи, принимающие вид растений. Подходит?

– С натяжкой. Но Таня тогда была ребенком и могла не приметить, что они были покрашены. И от чего эта смесь лечила?

– Противогрибковое. Есть дух в виде грибка, который растет на нервах, – сказала она, приподняв тетрадь в ее руках. – Он выделяет какую-то химию, которая стимулирует эти нервы. В результате человек чувствует боль. Хотя Костя использовал слово «агония». Смесь должна подавить активность этого грибка.

– Таня больше не принимает ее. Вылечилась, похоже. А с сахаром-то что? Нашла про сахар?

– Да не торопи ты! – гавкнула она, нахмурившись. – Грибок этот рукотворный. Его используют в качестве проклятия с целью не только убить самого человека, но и прервать его род.

Убить? Дух только причиняет боль, разве нет? И при чем здесь род?

– Эх… – вздохнула Настя, заметив мое замешательство. – Говорят, что боль настолько сильная, что жертва может вырвать себе глотку голыми руками, чтобы прервать страдание. Но Костя написал, что это только слухи. На деле же жертвы чаще немедленно разбивают себе голову о ближайшую твердую поверхность или закалывают себя, если рядом есть меч или нож. Но если вовремя принять это лекарство, то эффект грибка пройдет. Но сам-то дух никуда не исчезает. В таком случае прерывается род.

– Бесплодие?

– Нет. Грибок передается детям сразу после рождения. Может, младенцу достаточно этого грибка, чтобы умереть от болевого шока… Но ведь можно и ребенка лечить. Похоже, это проклятие только звучит страшно, а на самом деле это что-то вроде ВИЧ. При регулярном лечении можно спокойно жить.

Перебирая уголок полотенца в руках, я начал задумываться.

– Известно, что Таня принимала лекарство в детстве. Ее отец готовил смесь. Прокляли ребенка или родителей? И почему она перестала его принимать? – бормотал я. – Кстати, что там с сахаром-то?

– Тут целая тетрадь про аномальные порошки и пески. Многие из них в виде сахара или соли. К тому же, ты ведь сам его не пробовал. Откуда ты знаешь, что это и вправду сахар?

Таня перестала принимать тот противогрибковый препарат по неизвестной причине, но дух остался. Значит, возможно, что боль появилась. Если так подумать, то гипотеза о героине в сахарнице не звучит так уж безумно. Это точно объяснило бы маньеризмы Тани. Она не пьяна, а под кайфом.

– Я вижу, ты там уже предположения строишь, – хмыкнула Настя. – Гадать круглые сутки можно. Лучше разузнай наверняка.

– Верно. Надо спросить у ее родителей.

Я пару раз решительно кивнул. Не столько Насте, сколько самому себе.

– Чего это ты обходным путем пошел? Спроси у самой Тани.

– Она не знает, что проклята.

Уже в который раз за день девушка смотрела на меня, полная неверия.

– Это ты с чего взял?

– Забыла, с чего все началось-то? Она предложила мне завести ребенка. Была какая-то причина, по которой ей пришлось перестать принимать то лекарство из фиолетовых камней. Это только предположение, но мне кажется, что сахар – это замена. И притом поведение Тани – это побочный эффект. Знай она об этом – не захотела бы рожать ребенка. Если ей так хочется детей, то она взяла бы приемного. Хотя тот ее бред про гены…

Я сам себя запутал.

– Может, она просто посчитала это допустимыми потерями? Может, она помешана на кровном родстве? Говорю же, вместо того чтобы гадать, нужно спросить у нее.

– Нет-нет. Если родители скрыли проклятие от нее, то на это была причина. Не узнав ее, я не могу рассказывать об этом Тане. Лучше перестраховаться. Надо только найти повод для того, чтобы встретиться с ее родителями.

– Да делай что хочешь, – махнула она рукой и встала на ноги. – Завтра после работы я еще почитаю. Поищу, какой сахар или порошок мог бы быть заменой тем камням. Или какой из них вызывает изменения в поведении. Может, получится подтвердить твою теорию. Или опровергнуть. В общем, все на сегодня. Спокойной ночи.

Настя поставила стопки тетрадей на пол у шкафа и покинула комнату, осторожно закрыв дверь.

– Спокойной, – сказал я на прощание и, повесив полотенце сушиться, устроился в нагретой постели.