Русский офицерский корпус в годы Гражданской войны. Противостояние командных кадров. 1917–1922 гг.

© Ганин А.В., 2019

© «Центрполиграф», 2019

© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2019

Введение

С момента создания Петром Великим в начале XVIII в. русской регулярной армии офицерский корпус играл ключевую роль в ее развитии, ведь без квалифицированного командного состава невозможно строить эффективную и боеспособную армию, а также управлять ею. С течением времени росла профессионализация офицерства, среди которого выделились узкие специалисты в различных отраслях военного дела.

Офицерская карьера в традиционном обществе, разделенном сословными перегородками, являлась одним из очевидных путей повышения своего социального статуса и получения образования за казенный счет. Она позволяла приобщиться к привилегированной корпорации. В 1856–1917 гг. формально первый офицерский чин давал его обладателю права личного дворянства, потомственное дворянство можно было получить при производстве в полковники, а также при награждении некоторыми орденами.

Первая мировая война привела к тому, что офицерский корпус в результате семикратного увеличения утратил черты узкой замкнутой корпорации, свою относительную сословную и мировоззренческую монолитность, пополнился выходцами из «четвертого сословия» и стал во многом соответствовать составу населения империи. Появившиеся в сравнительно короткие сроки десятки тысяч прапорщиков военного времени производили на современников неизгладимое впечатление. Не случайно известный деятель революционной эпохи Б.В. Савинков на суде летом 1924 г. на вопрос о том, составляли ли офицеры большинство в организованном им подпольном антибольшевистском Союзе защиты Родины и свободы, ответил: «В то время все были офицеры»^[1]. Савинков явно имел в виду не конкретную организацию, а само русское образованное общество.

В революционный период противоречия в офицерской среде лишь усугубились, что, очевидно, увеличило глубину раскола офицерства в Гражданскую войну. В те годы вопросы управления вооруженными силами стояли особенно остро, поскольку старая Россия ушла в небытие, а на ее руинах возникло множество государственных образований, которые стали формировать собственные армии. Разумеется, все эти армии нуждались в офицерах. Основным источником комплектования большей части этих армий командным составом являлись многочисленные офицеры старой русской армии, разъехавшиеся после демобилизации практически по всем уголкам бывшей империи. Конечно, в Гражданскую войну в различных ее лагерях готовились и новые командные кадры. В некоторых национальных государствах (Польша, Финляндия) использовались и альтернативные источники пополнения офицерского состава.

Как бы то ни было, русский офицерский корпус сыграл исключительную роль в событиях Гражданской войны в России. Какова была эта роль, какой вклад внесли офицеры в создание и укрепление противоборствующих армий, как разделилось офицерство между сторонами Гражданской войны, каким был качественный состав командных кадров сторон и почему офицеры белых и национальных армий в большинстве своем не смогли создать эффективные вооруженные силы, которые бы достигли победы над Красной армией? Вопросы, на которые необходимо дать ответ в контексте проблемы участия офицерства в Гражданской войне, неисчерпаемы.

Эти вопросы вот уже столетие интересуют исследователей, однако в силу различных причин, и прежде всего политико-идеологических, обобщающего архивного исследования роли офицерства в событиях Гражданской войны на всех ее сторонах до сих пор не появилось. Разумеется, все издания в рамках краткого историографического обзора упомянуть невозможно, поэтому проследим основные векторы изучения темы и их изменения за минувшее со времен Гражданской войны столетие.

В советское время отдельные исследователи имели возможность ограниченно изучать дореволюционный командный состав русской армии^[2]. Но проблема участия офицеров в Гражданской войне в основном оставалась табуирована. Практически весь советский период под запретом оставалось изучение белых и национальных армий. Документы и издания антибольшевистского лагеря хранились в закрытых архивах и спецхранах, доступ к которым могли получить лишь избранные, приближенные к власти и лояльные коммунистическому режиму исследователи.

Цензурные запреты и догматизм выхолостили и сделали невозможным даже полноценное изучение командного состава Красной армии в советской историографии. После единичных работ 1920-х гг., имевших скорее практический характер^[3], начался длительный период замалчивания этой проблематики. В сталинскую эпоху бывшие офицеры старой армии, в том числе служившие как военные специалисты в Красной армии, рассматривались если не исключительно как враги, то, по крайней мере, как «классово чуждые». Изучение этой группы командного состава было немыслимо. Длительное время прямо или косвенно запрещалось писать о репрессированных военспецах безотносительно того, были ли они репрессированы в Гражданскую войну или в 1930-х гг. Нельзя было изучать и многочисленных перебежчиков, пусть даже до бегства из Советской России добросовестно служивших большевикам. Некоторые послабления произошли в период десталинизации, прежде всего в связи с кампанией по реабилитации жертв политических репрессий.

После 1953 г. если и выходили отдельные публикации, то участие бывших офицеров в Гражданской войне освещалось в них отрывочно, с многочисленными оговорками, купюрами и умолчаниями. Простор для творчества по-прежнему оставался незначительным. Достаточно отметить, что вплоть до конца 1980-х гг. не допускались положительные оценки и считалось нежелательным упоминание созидательной деятельности председателя Реввоенсовета республики Л.Д. Троцкого, теснейшим образом связанного с военспецами. Это ограничение автоматически отсекало возможность изучать целый пласт важнейших проблем в рамках данной темы (прежде всего вопросы взаимодействия военспецов и комиссаров), фактически выхолащивало ее и делало любые попытки исследования заранее обреченными на неудачу. Разумеется, нельзя было писать ни о красном терроре периода Гражданской войны в отношении бывших офицеров, ни о многочисленных изменах военспецов и их мотивации, ни об ошибках в военной политике РКП(б), замалчивались и репрессии 1920—1950-х гг. Признание получил лишь биографический подход в отношении сравнительно узкого круга разрешенных персоналий военных специалистов^[4].

Но постепенно тема завоевывала свое право на существование даже в условиях идеологического диктата в СССР. Историографическим событием стало издание в 1970-х гг. сборников документов «Директивы главного командования Красной армии» и «Директивы командования фронтов Красной армии». В четвертый, справочный, том последнего издания вошли как статистические и справочные данные о составе Красной армии, так и списки командиров, начальников штабов, членов РВС и комиссаров практически всех ее фронтов, армий и дивизий с указанием дат пребывания их в тех или иных должностях^[5]. К сожалению, часть опубликованных данных оказалась неточной, а представленная информация о каждом конкретном человеке была очень краткой.

Справочный том сборника документов «Директивы командования фронтов Красной армии» был использован при подготовке основного советского справочника по периоду Гражданской войны – энциклопедии «Гражданская война и военная интервенция в СССР», вышедшей двумя изданиями в 1980-х гг. (1983 и 1987)^[6]. Вполне естественно часть ошибок и неточностей «по наследству» попала и в энциклопедию. Издание содержало списочные сведения обо всех командующих советскими фронтами, армиями, дивизиями, списки начальников штабов и членов РВС. Однако персональных биографических статей удостоились лишь некоторые, наиболее видные представители командного состава РККА. Выборка была нерепрезентативной и обусловленной исключительно соображениями соответствия той или иной биографии идеологическим установкам периода составления энциклопедии. В этой работе отсутствовала даже специальная статья о председателе РВСР и создателе Красной армии Л.Д. Троцком, что частично компенсировалось ругательной статьей «Троцкисты». Впрочем, Троцкий был скорее политиком, хотя вполне может быть отнесен и к представителям советской военной элиты. Отсутствуют в энциклопедии персональные статьи о многих видных военспецах, в том числе фронтового уровня. Отсутствие статей о начальниках армейских штабов является общим местом. Сведения о военспецах не всегда точны, содержат немало пропусков и ошибок, часть из которых обусловлена цензурными ограничениями, хотя, казалось бы, второе издание энциклопедии вышло в самый разгар перестройки. Так, например, вообще не упоминалось о репрессиях 1930-х гг., в том числе и в биографических статьях о репрессированных (не исключая даже тех, о ком эти данные были давно известны, как, например, о М.Н. Тухачевском).

Противоборство советских органов госбезопасности с белым подпольем, отдельные аспекты вовлечения военспецов в антисоветскую деятельность получили отражение в ведомственной чекистской историографии советского периода^[7].

Лишь в поздней советской и в современной российской историографии, а также в исследованиях, выходящих в ближнем зарубежье, в Прибалтийских государствах, Польше и Финляндии, проблематика роли офицерства старой русской армии в событиях революции и Гражданской войны начала разрабатываться более активно. Одним из основоположников изучения этого вопроса можно считать советского и российского военного историка А.Г. Кавтарадзе. Вплотную изучением участия военспецов в Гражданской войне он занялся примерно с середины 1960-х гг., уволившись из рядов Вооруженных сил. Однако вплоть до конца 1980-х гг. имел возможность публиковать лишь небольшие заметки по избранной теме. Только в 1988 г. увидело свет его фундаментальное монографическое исследование^[8], ставшее первой и последней крупной работой по данной проблематике, изданной в советский период.

В основу монографии А.Г. Кавтарадзе был положен большой массив документов центральных советских архивов. Но вследствие цензурных ограничений многие сюжеты не могли войти в книгу, а то, что вошло, было призвано создать идеалистическую картину верной службы бывших офицеров новой власти. Хронологические рамки исследования охватывали период 1917–1920 гг. Написание такой книги в советских условиях было связано с серьезными трудностями. Вне поля зрения автора остались значительные комплексы архивных и опубликованных материалов. Не было возможности полноценно знакомиться с источниками из антибольшевистского лагеря, не говоря о зарубежных архивах. Автор не мог упоминать о репрессиях и изменах военспецов, о роли Л.Д. Троцкого в привлечении офицерства на службу. За рамками работы оказались и вопросы непосредственной службы военспецов и ее результатов. Основное внимание автора было сосредоточено на вопросах политики партии по привлечению военспецов на службу, и лишь кратко говорилось о пребывании военспецов в армии.

В беседах с автором этих строк Александр Георгиевич неоднократно говорил о невозможности по цензурным причинам включить в работу те или иные материалы. Но сам выход книги стал настоящим научным прорывом. Интересна и аргументация, при помощи которой удалось добиться выпуска книги. А.Г. Кавтарадзе сумел убедить партийное начальство в необходимости издания в связи с тем, что сборники «Директивы главного командования Красной армии» и «Директивы командования фронтов Красной армии», а также энциклопедия «Гражданская война и военная интервенция в СССР» содержали данные о военспецах, которые не всегда отличались полнотой и достоверностью. Таким образом, речь шла о совершенствовании того, что уже разрешено ранее, а не о принципиально новой проблематике, как было на самом деле. И хотя некоторые неточности этой работы обнаруживаются уже в наши дни, тем не менее труд А.Г. Кавтарадзе сохраняет свое научное значение и сегодня.

В последний год существования СССР увидел свет и содержательный сборник биографических очерков о высших военных руководителях Советской России, составители которого поставили своей задачей восполнить пробелы упомянутой выше энциклопедии «Гражданская война и военная интервенция в СССР»^[9].

Наряду с отечественными авторами изучением командного состава Красной армии и Вооруженных сил СССР занимались и зарубежные исследователи. Следует выделить монографию британского ученого Дж. Эриксона «Высшее советское командование. Военно-политическая история, 1918–1941», которая в период холодной войны оставалась единственным западным исследованием по данному вопросу. Книга впервые вышла в 1962 г. и выдержала три издания^[10]. Хотя автор книги старался быть объективным, ориентация на западную аудиторию и отсутствие возможности постоянно работать в тогда еще советских архивах снижают значение этой монографии для российского читателя, к тому же с момента ее первого издания прошло уже почти полвека. В постсоветский период появилось уже основанное на архивных материалах исследование Р. Риза, в сжатом виде охватывавшее всю историю советского офицерского корпуса^[11]. Следует учитывать, что западноевропейский и североамериканский читатель не склонен интересоваться деталями российской военной истории, в связи с чем авторы такого рода работ не всегда стремятся к глубокой проработке изучаемых вопросов, а лишь отмечают те или иные тенденции развития отечественного офицерского корпуса и популяризируют его историю.

Сколько-нибудь взвешенного подхода к оценке белых офицеров в советской историографии не сложилось. В различные периоды наблюдались тенденции то к неоправданному уничижению противников большевиков, практически карикатурному изображению их в качестве недалеких представителей реакционной военщины и запрету на изучение этой темы, то отдельные попытки представить противника весьма серьезным, сверхподготовленным, прекрасно снабженным из-за рубежа, что объективно повышало значение победы РККА^[12]. Как отмечал известный советский военачальник А.И. Тодорский в рецензии на воспоминания бывшего генерала М.Д. Бонч-Бруевича, «не следует наших врагов изображать людьми безвольными, невежественными, глупыми. Если бы они были таковыми, то стоило ли так затягивать борьбу с ними, да и велика ли честь Красной армии разгромить таких противников?»^[13].

С открытием доступа к архивным фондам по истории Белого движения в конце 1980-х – начале 1990-х гг., ослаблением, а затем и отменой партийного идеологического диктата в СССР, а после его распада и в России стало возможным непредвзятое изучение истории антибольшевистского лагеря. В печати стали появляться первые упоминания об офицерстве белых армий. Появились пока еще краткие сведения о расколе офицеров, в том числе о расколотых семьях^[14]. В постсоветский период наблюдался колоссальный всплеск интереса к запретному прежде исследованию истории Белого движения. Разумеется, деятельность офицерства белых армий также стала предметом изучения.

Знаковыми для постсоветского времени стали многочисленные биографические справочники по офицерству эпохи Гражданской войны, подготовленные С.В. Волковым^[15], а также его обобщающая монография «Трагедия русского офицерства»^[16], где впервые предпринималась попытка осмыслить роль офицерского корпуса в событиях революции и Гражданской войны. Справочные работы Волкова, несмотря на критические замечания специалистов^[17], неточности и неполноту данных, являются серьезным подспорьем для исследователей истории Гражданской войны, а книга «Трагедия русского офицерства» оказала существенное влияние на целое поколение исследователей, заинтересовав их этой проблематикой. При этом «Трагедия русского офицерства» была написана С.В. Волковым в 1990-х гг. практически без привлечения архивных документов, в основном на базе мемуарных работ ветеранов Белого движения, опубликованных в эмиграции. Односторонность и тенденциозность источниковой базы этой работы, наряду с идеологическими предпочтениями автора, привели к отходу от принципа научной объективности и искажениям в освещении ряда аспектов темы. Другая книга С.В. Волкова, «Русский офицерский корпус»^[18], посвященная дореволюционному офицерству, носит научно-популярный характер и почти всецело основана на опубликованных материалах.

В постсоветский период вышли и другие монографические исследования, с разных сторон рассматривающие проблематику участия офицерства антибольшевистских армий в Гражданской войне. К таковым можно отнести работы Р.М. Абинякина, Е.В. Волкова, Р.Г. Гагкуева, А.В. Ганина, В.И. Голдина, А.А. Каревского, Н.С. Кирмеля, М.А. Ковальчука, А.В. Посадского, Д.Г. Симонова, А.В. Смолина, В.Ж. Цветкова и других авторов^[19]. Большой интерес вызывает изучение биографий офицеров – участников Белого движения. Это труды о лидерах Белого движения, видных белых военачальниках и даже отдельные жизнеописания простых офицеров^[20].

Тем не менее эта тема далека от того, чтобы считаться изученной. Так, обобщающие монографические исследования появились только по офицерскому корпусу белых армий Юга и Востока России, а также по офицерам ряда национальных армий. Сложности связаны с тем, что документы по этой проблематике отложились в самых разных архивах России и зарубежья и ознакомление с ними требует значительных усилий. В частности, с документами зарубежных архивов по этой тематике активно работали лишь отдельные специалисты, а уровень вышедших работ сильно различается.

Большое информационное значение имеют фундаментальные справочные издания, увидевшие свет в постсоветский период (включая переиздание совершенно секретных книг учета бывших белых офицеров, составлявшихся советскими органами госбезопасности)^[21]. Ценнейшим электронным справочником, содержащим сведения о репрессированных офицерах, является подготовленная обществом «Мемориал» масштабная база данных о жертвах политического террора в СССР^[22].

Можно отметить и специализированные периодические издания по истории Белого движения – издававшийся в Москве исторический альманах «Белая гвардия» и продолжающий выходить в Екатеринбурге альманах «Белая армия.

Белое дело», на страницах которых увидело свет большое количество интересных публикаций по рассматриваемой теме.

Широкий общественный интерес к уточнению биографий и судеб русского офицерства (в том числе архивные изыскания и систематизация общедоступных материалов потомками офицеров, генеалогами и краеведами) наряду с развитием информационных систем и поисковых возможностей в 2010-х гг. привел к революционным изменениям в отношении сбора справочных данных об офицерах. Общественными площадками по размещению таких материалов стали сайты «Русская армия в Великой войне» (grwar.ru) и «Офицеры Русской императорской армии» (ria1914.info). Несмотря на неточности, обусловленные тем, что сбор данных, как правило, осуществляют непрофессиональные историки, значение этих сайтов для изучения роли офицерства в событиях первой четверти XX в. трудно переоценить.

О том, что устойчивый интерес к теме существует, свидетельствуют появляющиеся периодически популярные сочинения об офицерах в Гражданскую войну, в том числе ретранслирующие или обобщающие сведения из глобальной сети (увы, не всегда достоверные)^[23].

Самостоятельным направлением исследований в постсоветский период стало изучение различных аспектов вовлечения офицерства в события Первой мировой войны и революционные процессы 1917 г.^[24]

После 1991 г. история Красной армии эпохи Гражданской войны практически не привлекала внимания исследователей, перестав быть популярным научным направлением. Эти сюжеты ошибочно считались изученными еще в советский период, а историков больше интересовала тематика Белого движения. Подобный перекос в изучении темы сохраняется до сих пор. Фактически за четверть века в России почти не осталось специалистов по истории Красной армии периода 1918–1922 гг., исчезли научные школы по этому направлению, а новых не возникло. Не сложилось и квалифицированного экспертного сообщества, способного адекватно оценить уровень представляемых общественности трудов, из-за чего ориентиры качества научной продукции оказались утрачены, а историография темы понесла существенный ущерб (к примеру, некоторые серьезные научные журналы регулярно публикуют дилетантские наукообразные сочинения по этой тематике). Такая ситуация привела к появлению в рамках этой темы, наряду с отдельными качественными исследованиями, публикаций, фальсифицирующих события прошлого, многочисленных компиляций, в которых пересказываются труды специалистов и заимствуются их данные. В связи с широким распространением этого явления в самых разных сферах исторического знания появился даже специальный термин – имитационная историография^[25]. Этим термином можно обозначить труды, подражающие некоторым чертам исторического исследования, но не производящие нового научного знания. В результате сегодня история Красной армии периода 1918–1922 гг. может обоснованно считаться забытой и практически неизвестной, а в какой-то мере даже искаженной. Между тем общественный интерес к этой теме присутствует, а возможности для ее изучения по сравнению с советским периодом несоизмеримо расширились.

Отметим ряд важных исследований, затрагивающих проблематику эволюции командного состава РККА в период Гражданской войны. Новаторским стал цикл статей орловского исследователя Р.М. Абинякина, посвященных положению бывших офицеров в Советской России и СССР в 1920-х гг.^[26] Вопросы подготовки и развития командного состава РККА плодотворно изучает саратовский историк А.А. Симонов^[27].

Значительный интерес представляет монография петербургского историка К.Б. Назаренко о военных моряках, охватывающая целый ряд аспектов советского военного строительства, в том числе вопрос об участии флотских офицеров в Гражданской войне^[28]. Он же проанализировал статистические данные о расколе морского офицерства^[29] (впрочем, утверждения о том, что свыше 80 % бывших морских офицеров оказались в Гражданскую войну в Красном флоте, вызвали определенные сомнения специалистов и требуют проверки, а попытка на основе литературы разобраться в тех же вопросах применительно к сухопутным офицерам привела К.Б. Назаренко к ряду ошибочных суждений и воспроизведению устаревших данных)^[30].

Монографии А.А. Здановича и Н.С. Кирмеля освещают вопросы взаимодействия военных специалистов и чекистов, разведывательную и контрразведывательную деятельность противоборствующих сторон в годы Гражданской войны^[31].

Функционированию советских спецслужб, взаимодействию партийных деятелей с командованием Красной армии посвящены работы С.С. Войтикова. Несмотря на склонность этого автора к конспирологическим построениям, определенное отхождение от принципа научной объективности, некорректное обращение с документами и слабое владение фактическим материалом, приведшие к большому количеству ошибок и искажений^[32], он ввел в научный оборот ряд интересных исторических источников^[33].

Еще одна актуальная проблема – репрессии в отношении офицеров в период Гражданской войны, по-прежнему оставаясь малоизученной, привлекает интерес ряда авторов^[34].

Широкое распространение в постсоветский период получили биографические исследования в отношении бывших офицеров, ставших военспецами^[35].

Для понимания эволюции командного состава РККА значимы работы, посвященные советской военной элите более позднего периода – 1920—1940-х гг. Нельзя не отметить изданную в России монографию украинского историка Я.Ю. Тинченко «Голгофа русского офицерства в СССР»^[36]. В этой работе впервые в историографии вводились в научный оборот некоторые материалы прежде неизвестного даже специалистам дела «Всесоюзной военно-офицерской контрреволюционной организации», так называемого дела «Весна», хранящиеся в основном в Киеве, в Ведомственном архиве Службы безопасности Украины. Несмотря на ряд неточностей, обусловленных слабым знакомством автора с документами российских архивов, книга содержит значительное количество интересных сведений из личных дел репрессированных в начале 1930-х гг. офицеров. В России аналогичные архивно-следственные дела по репрессированным офицерам в большинстве случаев недоступны для изучения либо доступ к ним затруднен.

Заметный вклад в изучение проблемы внесли новаторские работы орловского исследователя С.Т. Минакова о М.Н. Тухачевском и советской военной элите 1920— 1930-х гг.^[37] С.Т. Минаков рассматривает военную элиту в социокультурном контексте через призму отдельных биографий, поступков, персональных особенностей и внутрикорпоративных межличностных связей (системы служебных и внеслужебных взаимоотношений представителей элиты он называет элитарными комплексами). К сожалению, источниковая база не всегда позволяет реализовать подобный подход, что обусловило значительное количество допущений и предположений, не всегда соответствующих реальному развитию событий^[38]. Крайне ненадежным источником для характеристики процессов внутри военной элиты СССР представляются и свидетельства отдельных деятелей русской военной эмиграции, на которые опирался автор (в частности, дневник генерала А.А. фон Лампе). Ученики С.Т. Минакова подготовили серию схожих диссертационных работ, основу которых составили материалы дневника фон Лампе^[39].

Изучение военной элиты 1930-х гг. невозможно без обращения к проблематике массовых политических репрессий в СССР в отношении командного состава РККА^[40]. Фундаментальная двухтомная монография московского военного историка А.А. Смирнова содержит ценные размышления об особенностях русского офицерского корпуса и командного состава Красной армии^[41]. Существенный интерес представляют также работы Н.С. Черушева, изучавшего труднодоступные документы архива Главной военной прокуратуры в отношении репрессированных командиров РККА^[42]. Особо следует отметить подготовленные этим автором документальные и справочные издания^[43]. Вместе с тем изучение комсостава РККА до 1930-х гг. в работах Н.С. Черушева не основывается на репрезентативной источниковой базе^[44].

В постсоветский период в странах Восточной Европы начался настоящий бум изучения и переосмысления национальной военной истории, в особенности тех ее сюжетов, которые прежде исследовать запрещалось или же было затруднительно. Украина наряду с государствами Прибалтики на сегодняшний день является заметным лидером в изучении этой тематики на постсоветском пространстве.

Военно-политические аспекты периода 1917–1922 гг. на Украине можно отнести к числу интереснейших и до сих пор малоизученных исторических вопросов. В советский период эта тематика находилась, по существу, под запретом. В постсоветское время в силу местонахождения архивной источниковой базы (применительно к украинским вооруженным формированиям – прежде всего в архивах Украины и Польши, в меньшей степени – в архивах России), языковых барьеров, политических катаклизмов была и продолжает оставаться почти исключительно прерогативой украинских исследователей, стремящихся отыскать в непродолжительном периоде 1917–1922 гг. историческое обоснование прав этих государств на независимость и проанализировать их опыт государственного строительства. Иногда это приводит к серьезным искажениям. Например, участников национального движения из числа бывших офицеров русской армии иногда представляют в качестве идейных националистов и борцов за свободу своей малой (в границах Российской империи) Родины чуть ли не с дореволюционных времен^[45]. С таким же успехом можно утверждать, что военспецы, служившие в РККА, в массе являлись сторонниками большевистских идей еще до 1917 г., что, конечно, не имеет ничего общего с действительностью.

При этом необходимо отметить ряд серьезных исследований, справочников, документальных публикаций, в которых были впервые введены в научный оборот важные архивные материалы по истории вооруженных сил национальных государств, образовавшихся на окраинах Российской империи^[46]. Как и в России, популярностью пользуются биографические исследования^[47]. Некоторые работы содержат детальные жизнеописания офицеров, в основе которых служебные документы из архивов разных стран.

Выдающаяся по своему качеству и объему работа была проделана польскими историками^[48]. Думается, причина как в широком интересе польского общества к проблемам национальной военной истории, несомненной государственной поддержке исследований, так и в глубоких традициях польской военной историографии. Сопоставимыми с польской историографией результатами могут похвастаться финские^[49], прибалтийские^[50] и украинские исследователи. Менее изучена роль бывших офицеров в Закавказье^[51].

К сожалению, в работах об офицерстве периода 1917–1922 гг. редко преодолевается традиционная для историографии разобщенность исследований противоборствующих лагерей Гражданской войны, приводящая к изолированному изучению истории Красной, белых и национальных армий. Именно из принципа органической, неразрывной взаимосвязи всех сторон того конфликта исходит автор этих строк, исследуя участие офицерства в Гражданской войне (прежде всего применительно к офицерам Генерального штаба). Такой подход позволяет изучить роль офицерства в происходивших тогда событиях в динамике, зафиксировать многочисленные перемещения командных кадров между сторонами конфликта, понять мотивы поведения офицерства и сравнить эффективность его использования противниками. Результатом этого подхода стала серия монографических исследований, биографический справочник, а также большой цикл статей^[52]. В этих работах был впервые обобщен документальный материал по данной проблематике, собранный в архивах России и зарубежья.

В целом, несмотря на наличие обширной литературы по отдельным аспектам темы, комплексного исследования вопроса, дающего на основе архивных данных целостную обобщающую картину участия офицерства в Гражданской войне, пока не создано. Большинство авторов ограничиваются в своих исследованиях либо одним из противоборствующих лагерей, либо небольшим участком фронта, либо отдельными персоналиями. Отрицательным явлением последнего времени, несмотря на существенно упростившиеся поисковые возможности, стало сознательное игнорирование рядом авторов работ коллег и предшественников, что обедняет исследования, ведет к неправомерным заимствованиям и «открытиям» уже известного. Некоторые исследователи, находясь в плену собственных идеологических пристрастий и считая себя идейными наследниками красных, белых или защитников тех или иных национальных государств периода 1917–1922 гг., как бы «довоевывают» Гражданскую войну. Следствием этого являются отход от принципа научной объективности, существенный разнобой в оценках и выводах, значительные упрощения, произвольные трактовки, а порой и откровенное непонимание логики событий и мотивов их участников.