000
ОтложитьЧитал
Найдется ли демон, готовый стать новым Ядром?
Чего же хотела эта Шиаюн? Кто пожелает себе такой судьбы? Или она хотела, чтобы Ядром стала Калимма? Настоящая власть над Тарвудом, абсолютная – над всем островом, а не только над населяющими его людьми – будет у того, кто сможет контролировать Ядро. С его помощью можно изменять законы природы. Такое под силу демонам, способным творить миры, или кому-нибудь, кто получит контроль над демоном, способным творить миры.
Шиаюн надеялась получить власть над Калиммой?
– Но Калимма не демон, – сказал Мартин вслух.
– Да это-то фигня, – Заноза махнул рукой, – в Ядре сила какого-то могущественного демона. Если бы леди Калимма взяла его, она превратилась бы в демона сама и получила полный контроль над Тарвудом. Непонятно только, зачем это Шиаюн. Почему та сама не возьмет силу?
– Боится оказаться прикованной к Тарвуду, – Мартин очень мало знал о сердцах и того меньше о колдовстве. – Может быть, Хартвин навсегда привязал Ядро к острову. Одно дело пользоваться силой, а другое – быть ею.
– Странно, что леди Калимма отказалась.
– Странно?
– Ну, да. Она же хочет сделать для Тарвуда как можно больше хорошего. А тут, прикинь, всемогущество обещают. Да леди Калимма всеми руками должна была в Шиаюн вцепиться. Сколько их у нее? Две или сто?
– Рук?
– Кто-нибудь когда-нибудь управлял Ядром?
– Хартвин, – Мартин почел за благо не пытаться понять ход мыслей упыря, – он правил Тарвудом, городом, когда тот откололся от планеты. Город и Боголюбовка откололись. Ну, весь этот кусок, от Предгорий до Пустыни, от Болот до Моря. Основная часть острова. Чтобы спасти их, Хартвин раздобыл сердце демона, и спрятал его в центре. Где-то там.
Теперь он ткнул пальцем вниз, но имел в виду не омут, а пещеры, изрезавшие клиновидное основание Тарвуда.
Хартвин раздобыл сердце, спрятал его, а тайну контроля над ним унес с собой. Возможно, в могилу. Мартин своими глазами видел, как его тело кремировали, но со старыми колдунами никогда не скажешь наверняка, умерли они или отправились за приключениями куда-нибудь, куда не пройдешь во плоти. Вместо себя Хартвин оставил Калимму – неизвестно, привел он ее из других миров, наколдовал или в пробирке вырастил – отдал ей титул, отдал власть над людьми и землями, но про Ядро она знала лишь, что оно существует. И что от него зависит существование Тарвуда. Калимма никогда не искала способов добраться до него, и не интересовалась, можно ли им управлять. Скорее всего, она о такой возможности даже не задумывалась.
– Я знаю, что для управления Ядром, Хартвину нужно было спускаться вниз. Один из входов в лабиринт пещер есть в его покоях, а еще, вроде, туда можно попасть из башни Адмиралтейства в Порту. Видел ее? И из Блошиного Тупика.
– Башню видел. Могла бы быть красивой, если ее отмыть и подремонтировать. Много чего в Порту, если отмыть, станет куда красивее. Только, держу пари, суть там не в красоте, а в функциональности. Кто-нибудь, вообще, знает, зачем там эти все… сооружения? – Заноза взмахнул рукой, горящий кончик сигареты очертил в воздухе замысловатую кривую, – башни, эстакады, платформы? Не похоже, чтобы ими пользовались.
– К Ядру они отношения не имеют. А Калимма теперь думает, что Шиаюн пыталась пролезть внутрь. Потому, что та рассказала про полчища мертвецов, которыми кишат подземелья, – Мартин развернулся к Занозе, усевшись на перила верхом. – Сотни неупокоенных духов. И пройти мимо них может лишь тот, в ком есть кровь Хартвина. Шиаюн решила, что Им – наследница Хартвина, а не преемница, потому к ней и притащилась. А откуда бы ей знать про этих мертвых, если она не спускалась вниз?
– У демонов же есть доступ к Глобалнет. Набираешь в поисковике: «лабиринты Тарвуда» и шаришь по форумам, на которых колдуны обмениваются опытом захоронения демонических сердец. Оставлять мертвяков на охрану кладов – идея такая старая, что ею даже люди пользуются.
– Этот вариант Калимма точно не рассматривала.
Мартин и сам не разделял уверенности Занозы в том, что имея доступ к сети, можно получить любую информацию. Но если даже Шиаюн как-то умудрилась пролезть в пещеры, раз она после этого поперлась к Калимме, значит, с мертвыми ей не сладить. И о Ядре можно не беспокоиться. Кстати, о сети и поиске информации…
– Как у тебя дела на Земле? С тем художником. Есть успехи?
* * *
Найти убежище вампира очень сложно, даже в той местности, где он обитает постоянно. На то оно и убежище. Упыри – господа негостеприимные. Отыскать временные дневки еще сложнее. Вампир, ненадолго приехавший в другой город, в другую страну – невидимка. Вокруг него не успевает возникнуть ни странных слухов, ни Стада, он не привлекает внимания, и если он осторожен на охоте, то даже те, кто специально занимается его поиском, не отыщут следов. Не все вампиры одинаково осторожны. Не все одинаково умны, но пренебрежение маскировкой не всегда признак глупости. Порой – это следствие самоуверенности. А та, в свою очередь, может иметь под собой основания. Хорошее основание, например – это три десятка Слуг, имеющих шестидесятилетний и весьма разнообразный боевой опыт.
На чем основывалась самоуверенность Хольгера? Точно не на глупости, иначе он не просуществовал бы пятьсот лет. В те стародавние времена, когда он получил афат, к убийствам людей относились попроще, и к исчезновениям тоже, и понятно, что свои странные привычки в еде Хольгер приобрел именно тогда. Но ведь он по сей день не изменил им. Значит, мог себе это позволить. Мало того, он еще и своих най не учил останавливаться, они тоже убивали. В убежище Хольгера или в то место, где он и его най кормились, постоянно доставляли живых.
Под его самоуверенностью было серьезное основание: многочисленные и полезные связи. В чем-то это даже лучше, чем тридцать Слуг. Но от связей немного пользы, когда доходит до боевого столкновения.
Правда, чтобы дошло до боя, Хольгера нужно было найти. И Заноза предпочел бы найти его в Алаатире, причем до открытия выставки. После – было бы проще. Проследить за сукиным сыном, и вся недолга. Проще – не хотелось. У всех свои понты. Его называли Бешеным Псом не только потому, что он регулярно подтверждал первую часть прозвища, но и потому, что от него никому еще не удавалось спрятаться.
От них с Турком. В чем, в чем, а в поисках, в расследовании, в сборе информации команда Хасана была незаменима. Но Турок, он же не на виду. И «Турецкая крепость» тоже. А Заноза – вот он весь. Встает на след, настигает, убивает.
И Хольгера он хотел убить так же.
Обычные вампиры, нормальные, те, кто приезжал в Алаатир официально, наносили визит тийрмастеру, представлялись, получали зону для охоты и некоторые гарантии безопасности. При условии соблюдения элементарных правил вежливости.
Чтобы найти таких гостей, достаточно было прочесать охотничью зону.
Хольгеру мистер Алаа во встрече отказал, территорию не выделил, и вроде как, осложнил Занозе поиски, хотя сам же хотел, чтоб тот нашел Хольгера и прикончил. Но мистер Алаа, он хоть и сумасшедший, а поумнее многих умников. Алаатир ничего голландцу не обещал. Тот приехал на свой страх и риск, устраивался своими силами – своими связями и знакомствами – и они, эти связи и знакомства, стали шилом, проткнувшим мешок. Кто-то ведь обеспечил Хольгера живыми подростками. Кто-то добывал для него детей. Уже здесь, в тийре. Американских мальчиков и девочек. Этих-то добытчиков, людей или вампиров, или, может, Слуг местных вампиров, и следовало искать.
Их не могло быть много.
Заноза сводил обстоятельства исчезновений в единую схему, искал, за что зацепиться, и уже разослал работавший на него молодняк поговорить с другой молодью. Из тех, кто мог что-нибудь видеть или слышать, и у кого хватало ума понимать, что иногда об увиденном и услышанном лучше рассказать, чем врать про плохую память.
На этих вампиров, Хасан их прямо называл никчемными, никто и никогда не обращал внимания. А они, притворяясь живыми, к живым и жались. Кочевали из тусовки в тусовку, нигде не задерживаясь надолго из страха выдать себя. Ни о чем особо не думали, кроме своей безопасности и голода. Мало что замечали. Но на правильно заданные вопросы даже эти несчастные дети давали нужные ответы. А своих der Schlitzohren4, Заноза научил задавать вопросы правильно. Никто из них не мог освоить его дайны в полной мере, но самые-то основы были доступны кому угодно. Любому, кто может двигаться, говорить и улыбаться.
Хотя, конечно… некоторым, чтобы произвести хорошее впечатление, лучше не разевать пасть, даже чтоб улыбнуться.
Подростки исчезали всегда. Но перед приездом Хольгера эти случаи участились. Отсюда – повышенное внимание копов к компаниям молодежи, отсюда и прибившиеся к копам венаторы, которые воспользовались возможностью, чтобы поискать вампирскую молодь. Подростки действительно исчезали всегда, однако перед приездом Хольгера исчезать стали мальчики и девочки из хороших семей, жившие в хороших районах. Их самих хорошими бы никто не назвал, но и плохими они не были. Нормальные подростки. Обычные. Они в большинстве своем такие – своих целей нет; цели, поставленные родителями, бесят; жизнь пугает, а детство уходит слишком медленно. Вот они и ищут. Что-нибудь. Кого-нибудь. Себя.
Найти, вместо этого, смерть от «поцелуя», вариант, пожалуй, не худший. Заноза не стал бы разыскивать Хольгера ради спасения этих детишек. Голландца следовало найти и убить за то, что он бросил своего най. У любого поступка есть причина – это правило без исключений. И обычно оно означает, что любого человека можно простить, если разобраться, почему он совершил поступок, который кажется тебе плохим.
Но «обычно», не означает – «всегда». Заноза, если выпадет возможность, собирался спросить у Хольгера, почему тот бросил Тидемана в горах, и был намерен уничтожить голландца, независимо от ответа. Даже если окажется, что тот ни при чем, и парнишку увезли из дома дурно воспитанные Слуги. Потому что, если твой най пропал – его надо искать. А Тидемана не искали.
– Зачем, вообще, знать, почему он парня выкинул? – Мартин покачал ополовиненной бутылкой. – Это то же самое, почему ты всегда выясняешь, как что устроено?
– Что как работает, да. Во всем есть смысл. А когда его нет, это значит, что я его не вижу. Или – что его нет.
– Я за два месяца так и не понял, последний вариант тебя напрягает или наоборот устраивает.
– Если смысла нет, значит все можно, – Заноза забрал бутылку, чтобы сделать еще один глоток. – Но если смысла нет, значит, ничего не нужно.
– Объяснил, – Мартин кивнул с серьезным видом. – Зашибись, объяснил. Спасибо!
Смартфон засигналил. Заноза глянул на номер. Хмыкнул. Звонок от Арни мог быть по делу, и тогда это действительно важное дело, а мог быть – как всегда, и тогда это сплошное раздолбайство. С другой стороны, здесь и сейчас они с Мартином тоже не офигеть какие важные проблемы решают.
– Извини, я отвечу, – он вернул демону бутылку и мазнул пальцем по экрану смартфона.
– Разговор не телефонный, – заявил Арни. Голос у него был трезвый, – мы тут по твоему делу нарыли кое-что… короче, чувак, у нас у всех могут быть проблемы. Расскажу, как вернешься, ок?
– Ты в «Крепости»? – Заноза глянул на небо. На Тарвуде время близилось к четырем, а дома должен был быть день.
– Да. Сейчас поеду в Луну.
– Ок. Отбой.
Мартин протянул ему еще одну сигарету:
– Домой?
– Угу.
– Я думал, ты туда возвращаешься сразу, как ушел. Минут через пять по временной шкале.
– Я утром ухожу. Когда понадобится играться со временем – поиграюсь. А пока можно так, лучше не усложнять. Не знаю, насколько быстро кровь будет сгорать, если временные координаты туда-сюда дергать.
– А. Да. Кровь… Блин, надо возобновить традицию и приносить сюда не только выпивку. А то вдруг оголодаешь без предупреждения. Завтра принесу. Ты заходи. Расскажешь, что там.
– Да уж, – Заноза зажмурился, когда Мартин поднес огонек к его сигарете. – Расскажу, по-любому.
Глава 4
город не любит лето: песок, жара,
толпы туристов, самолеты в чужие страны…
город стремится дорогой к дальним горам,
но застыл навеки на берегу океана.
Мария Макина
Он уходил из Алаатира перед рассветом, а возвращался на закате. Проводил на Тарвуде ровно столько времени, сколько дома длился световой день. Вначале из любопытства пробовал задавать разные координаты по временной шкале, тогда и понял, что кровь сгорает, если возвращаешься до заката. Это было все равно, что дважды подняться из спячки. Ощущения не радовали – голодать не нравится даже живым, а мертвые от голода вообще с ума сходят – и добыть крови было негде. Из дома днем не выйдешь, и никого из Стада к себе не вызовешь. Убежище палить – последнее дело, пусть даже всем упырям в Алаатире известно, что Турок и его Пес обитают в Февральской Луне.
Упыри – это одно, а живые – другое. Не надо путать.
В общем, если требовалось вернуться домой до заката, Заноза покупал у Мигеля три бутылки крови. Как сегодня.
С живой кровью эту, холодную, лишенную эмоций, было не сравнить. Но в мае, когда он оказался на Тарвуде без денег, без оружия и без возможности уйти с острова, и она была за счастье. Заноза об этом помнил и, выходя из портала в холле Февральской Луны, опустошал бутылочки, не морщась. Кровь есть кровь. Когда-то только она и спасала от голода.
Арни ждал в кабинете. Интересно, как он убедил Франсуа, что имеет на это право? Но еще интереснее, о каких же новостях речь, если разговор не телефонный, и если ради этих новостей Арни выдернул его с Тарвуда в разгар дня.
– Ты все еще не различаешь похожих людей? – вопросил Арни, едва Заноза переступил порог. – Я не могу просто показать тебе фотки и наслаждаться эффектом?
– Я… хм… Нет, не можешь.
Он различал похожих людей. В этом и была проблема. Он сходства не видел. Все люди выглядели по-разному, кроме, может быть, однояйцевых близнецов. Да и то, если те прилагали усилия к тому, чтобы оставаться одинаковыми. Но, хоть формулировка Арни и была неверна, вывод тот сделал правильный. Показать фотографии и наслаждаться эффектом не получится.
– Что за фотки?
– Да вот эти, – Арни выставил на стол пакет с молоком, мазнул пальцем по тачпаду ноутбука, который нагло расположился тут же, на столе, рядом со стационаркой Занозы, и вытащил из кармана сложенный вчетверо листок. – Вот. Видел ее?
Видел, конечно. И на пакете, и на листке – один и тот же портрет. На экране ноута фотографий больше, но девочка та же самая. Соня Ариджит Хамфри. Одна из девчонок, исчезнувших за последние две недели. Одна из тех, кого опознал Тидеман. Ему показывали портреты всех числившихся в розыске подростков, и он узнал шестнадцать из них. Портретист, madre. Еще троих нарисовал сам. Тех, кого, не искали. Родители этих троих были уверены, что детки отдыхают в кемпинге, и считали их достаточно взрослыми, чтобы не доставать звонками и расспросами о времяпровождении.
Три ночи назад Хольгер держал в клетках в подвале своего дома девятнадцать подростков. Сколько их осталось к этому времени? Лучше не думать.
– А его видел? – изображение на экране сменилось.
И это лицо Заноза тоже прекрасно знал. Кто его не знал, этого ублюдка?!
– Старый Лис…
– Он самый, – подтвердил Арни. – Харт Алахди, командир венаторов штата. Слушай, трудно с тобой, а! Ты что, правда не видишь, что девчонка – его копия?
Нет. Он не видел. Мисс Хамфри выглядела как девушка. Русая в рыжину, светлоглазая, с веснушками. А Старый Лис выглядел как пятидесятилетний мужчина. Русый в рыжину, светлоглазый и тоже с россыпью веснушек у переносицы. Что, веснушки, что ли, сходством считать? Или цвет волос? Так недолго всех рыжих в похожие записать. У мисс Хамфри и у Лиса были одинаковой формы ноздри, совпадали разрез глаз и линия челюсти. Но все остальное – разное. Совершенно. Где Арни увидел сходство, оставалось неясным.
Заноза привык к тому, что утверждениям, будто кто-то на кого-то похож, обычно, можно верить, и все-таки сейчас предпочел поручить сравнение портретов компьютеру. У электроники не бывает иллюзий. Визуальных. Так-то, конечно, глюков чуть больше, чем дофига.
– Я проверял. Я ж тебя четырнадцать лет знаю, – Арни в жизни не сказал бы ему, что нужно или не нужно делать, Слуги не говорили такого вампирам, но намекнуть – это да, это он себе позволял. – Заноза, больше восьмидесяти процентов совпадений.
– Мало ли кто на кого похож, – представить, чтоб у Старого Лиса была семья, чтоб у него была дочка… у этого нациста. Нормальная с виду девчонка. Нет. То есть… да. Это возможно. Каким бы ни был отец, дети ни при чем. И ни при чем жены. Рассуждать иначе – значит, самому становиться нацистом. У тех ублюдков, у прежних, времен Второй мировой, тоже были дети. Были семьи. И они свои семьи не прятали.
Лис прятал.
А Хольгер нашел.
Если только это не случайное сходство. Поверить в случайность куда проще.
– Я б не стал тебе звонить. Днем-то, – Арни оттолкнулся, отъехал на стуле к закрытому стальным щитом окну, – если б не проверил. Для верности можно снова всю цепочку пройти. А то, блин… мне за это орден дать надо, а кто оценит? Девчонка с матерью живут под программой защиты свидетелей.
– Круто! – Заноза хмыкнул. – Венаторы в силу входят.
– Вот, я ж говорю! – Арни услышал только «круто». – А кто оценит? Ты не веришь, остальные не поймут. Я на поиски сутки убил. Не спал, не жрал, пил только минералку. У меня глаза выпадают. Все сосуды полопались, видишь? Я как Саурон! Мне теперь только в Минас-Моргул, на башню, оком сверкать. Даже двумя.
Заноза покачал головой. Ничего у Арни с глазами не сделалось, а не спать и не есть сутки для Слуг проблемой не было. Они и дольше могли без сна и пищи обходиться. Если не в боевом выходе, конечно. В бою, там и кровь, и силы куда быстрее расходуются.
– Молодец, – сказал он вслух. – Я бы не додумался. Не увидел бы, что они похожи.
Значит, дочь Старого Лиса захвачена Хольгером. Он знает? Хольгер? И знает ли Лис, что она у вампиров? Бурная деятельность венаторов в последние две недели, это что? Использование вверенных сил для поиска дочери, хорошей девочки, связавшейся с дурной компанией? Или Старый Лис ищет стаю вампиров, укравшую его дочь?
Надо постараться, чтобы этот saukerl не опередил их. Не добрался до Хольгера первым. Будет обидно. К тому же, венаторы перебьют всех, и живых, и мертвых. Они не щадят ни людей из Стада, ни даже тех, кого вампиры «целуют» насильно. И им все равно, кого убивать, детей или взрослых, женщин или мужчин.
– Я расскажу Хасану, – решил Заноза, подумав. – У него наверняка есть идеи насчет мисс Хамфри.
– Еще было бы круто, если б он понял, что мне надо дать премию, – заметил Арни, и начал крутиться в кресле, глядя в расписанный цветными спиралями потолок. – Или орден. Или отпуск.
– Ты не увлекайся. Там не просто так узоры…
Поздно.
Человеческая психика слабее вампирской. А если под этими спиралями еще и голова закружится… Мда. Вот так оно и бывает.
Заноза вытащил отключившегося Арни из кресла, положил на бок, лицом к стенке. Проспится – придет в себя. С одного раза ничего с головой не сделается.
Нет, он кабинет не для приходов расписывал, а для медитаций. Для ситуаций, когда просто думать недостаточно, озарение нужно. Эшива, вот, с Луной разговаривает, Хасан у него спрашивает, а он – в потолок пялится. У всех свои методы. Но Хольгера и просто так найти получится. Без гаданий на цветных спиралях. Уже скоро…
Лишь бы только Старый Лис не нашел его раньше.
* * *
Выйти из спальни на закате и обнаружить под дверями упыря с ноутбуком – верный признак того, что ночь спокойной не будет. А когда под дверью обнаруживаются сразу двое: упырь и Слуга, и оба с ноутбуками, это – к апокалипсису. Или, по крайней мере, к снегопаду.
Заноза и Арни, азартно переругиваясь, резались в какую-то игрушку, и Хасана заметили не сразу. Он подумал даже, что удастся проскочить. Пусть себе и дальше играются. Но куда там! Британия не дремлет. Заноза захлопнул ноут и вскочил:
– Хасан, у Арни новости офигеть! Пойдем! Пойдем уже, он тебе все покажет. Я тебя жду-жду… Солнце десять минут как село!
Арни тоже поднялся на ноги. Встал, руки по швам, изображая идеально дисциплинированного Слугу:
– Добрый вечер, босс.
– Недобрый, – сказал Хасан.
Если Занозе не терпится поделиться новостями, и если это новости из разряда «офигеть», то ничего доброго ни вечером, ни ночью не предвидится.
– А еще, – Заноза, пританцовывая, попятился по коридору в сторону северной гостиной, – еще, Хасан, мы нашли стаю, которая воровала для Хольгера детей. Они не местные. Вообще ничьи. Бродяги.
– Ты давно знаешь, что они не местные.
– Я только позавчера…
– Это давно.
– Ладно, как скажешь, – Заноза скопировал интонации Эшивы, – но теперь я знаю, кто это. Сейчас Арни тебе все покажет, а я за ними поеду. Хаса-ан, – глаза у него стали, как у щенка, выпрашивающего печенье, – я прямо сегодня выясню, где убежище Хольгера. Мы же сразу туда пойдем? Прямо сразу? Нельзя дать ему время подготовиться!
– Мальчик мой… – Хасан сжег пару капель крови, обогнал Занозу, легонько смазал его по затылку. – Включи мозги и подумай.
Ради удовольствия увидеть, как мелкий бритт изумленно оглядывается, растопыривается и обиженно шипит, крови не жалко. Заноза все еще не научился ловить момент, когда он пережигает кровь в дайны, чтоб стать быстрее. Все еще не способен потягаться в скорости. Пусть учится. На это крови тоже не жаль. Пока он самый умный вампир на Западном побережье, но не самый быстрый, самоуверенность может его подвести.
Шипит и растопыривается он, правда, не из-за того, что снова не успел уследить за дайном, а на «мальчика». Но тут уж ничего не поделаешь. Мальчик и есть.
– Там девятнадцать до смерти напуганных подростков, – сказал Хасан, – двое упырей-малолеток и Хольгер со своей Венерой, старые, сильные и сытые. Это нам нужно время, чтобы подготовиться. Если, конечно, ты планируешь спасать детей, а не просто прикончить художника.
– По-любому, спасать! – Заноза снова обогнал его, вышел на финишную прямую и понесся в гостиную. – Арни говорит: надо показать две фотки и наслаждаться эффектом. Я хочу наслаждаться, так что смотри! – он ткнул пультом в сторону своего безразмерного телевизора, и мельтешение множества окошек на экране сменилось двумя фотографиями. Старого Лиса Алахди и девочки, похожей на него, как родная дочь.
Хм. Будь девочка просто похожа, Заноза не таращился бы сейчас во все глаза, ожидая реакции. Неужели…?
– Она в списках пропавших?
– Да! И она точно в подвале у Хольгера! А я все еще не знаю, проблемы у нас или наоборот. Если Старый Лис выяснит, что мисс Хамфри украли вампиры – он из шкуры выпрыгнет, но прикончит в тийре всех мертвяков, кого успеет. Пока мы не прикончим его. И последний пункт, – Заноза издал какой-то мурлыкающий звук, – искупает все жертвы. Он взбесится из-за дочки, потеряет осторожность, тут-то я его и найду.
Ах, так вот что это было за мурлыканье! Это у него hayvan5 голос подал.
Хасан в очередной раз задался вопросом, за что Аллах послал ему Занозу, за заслуги или за грехи? Из тысяч вампиров, с которыми могла свести судьба, достался именно этот. Умный, могущественный, преданный. Хороший мальчик. Сумасшедший настолько, что в любой миг может потерять контроль над собой и превратиться в одержимого убийством зверя.
– Убьешь одного, – сказал он, – найдется другой. Венаторы не переводятся. И нам придется снова выяснять его личность. Вся работа заново.
Заноза и сам прекрасно знает, каких трудов стоит установить, кто командует венаторами на уровне целых тийров. И знает, что установленных нужно беречь. Они и так не доживают до старости, с их-то работой, незачем помогать им потеряться. Все Заноза знает. Но ненавидит охотников так сильно, что перестает думать головой. Не может устоять перед возможностью убийства.
– Считай, что похищение девочки – это проблема. Но мы можем повернуть ее себе на пользу. Не убивать Алахди, – Хасан поднял палец, и Заноза, уже набравший воздуха в легкие, чтоб возмущенно завопить, выдохнул сквозь зубы, – не убивать, а договориться с ним.
– Хасан… – Заноза бросил ноутбук на кресло, – Scheiße, это же венаторы! Договор соблюдают с равными. С разумными. А мы – чумные бациллы. Кто договаривается с бациллами?
– Я. Время от времени. Последние лет четырнадцать.
Заноза мгновенно превратился в сгусток чистой ярости. Метнулся по гостиной от стены к стене. Показалось, еще чуть-чуть, и он пробежит по потолку. Британский норов, что тут скажешь. Злющий, обидчивый и вспыхивает, как порох. Если б еще и гас так же быстро! Обычно вспыльчивые люди отходчивы, а мстительные – не вспыльчивы. Но к Занозе слово «обычный» так же неприменимо, как слово «нормальный». Он впадает в бешенство с полпинка, запоминает эти полпинка навсегда, и мстит, когда подворачивается наиболее благоприятная возможность. Сроков давности для обид не существует. Среднего положения у переключателя: «бешенство/спокойствие» – тоже.
Еще есть бешеное спокойствие – но это состояние смертоносное. Такое Хасан и за собой знал.
– Алахди ходатайствовал о том, чтобы венаторов, убивших людей в «Петале», отдали под трибунал, – заговорил он. – И настаивал на смертной казни. Они отделались пожизненным, но Алахди считает, что они заслуживают смерти. Кстати, они были не местные, не из нашего тийра. Чужаки из Европы.
Заноза прекратил метаться. Развернулся к нему, сунув руки в карманы джинсов. Взъерошенный, надутый, злющий.
– В «Петале» людей сожгли заживо. Из огнеметов. Это даже для венаторов перебор. Мы-то тут при чем? За сжигание вампиров Алахди раздает сраные ордена!
– Не за всех. Хотя, за тебя, конечно, он сундук орденов отдал бы, и не сраных, а каких-нибудь очень почетных. Но вряд ли он награждает за молодняк, который попадается по глупости, и уничтожить который не стоит труда даже недоумкам, влетевшим в твою засаду на Юге. Я хочу сказать, мальчик мой, что венаторы Алахди не убивают людей. Значит, у него есть сердце. Значит, дочь ему не безразлична. И если мы вернем ее…
– Он нападет на нас, как только получит мисс Хамфри, и нам один хрен придется его убить. Хм. Слушай, а мне нравится.
– Если нападет, убьем, – пообещал Хасан. – Но мне хотелось бы, чтоб ты поговорил с ним. Без дайнов. Ты хорошо знаешь людей, ты обаятельный, убедительный, очень похож на человека. Если с венаторами, вообще, можно договориться, ты это сделаешь лучше всех.
Все так же – руки в карманы, взгляд исподлобья – Заноза покачался с пятки на носок. По-кошачьи пффыкнул. И пробурчал:
– Если б я не знал, что ты знаешь, что я лучший, я б решил, что ты мной манипулируешь.
– Я знаю, что ты лучший, – Хасан кивнул. – А еще ты эмпат.
Манипулировать им было бессмысленно. Заноза чуял любую фальшь, замечал даже тень неискренности, страшно злился на попытки исподволь управлять им. Зато приказы выполнял. И не спорил, если Хасан сам не приглашал к дискуссии. И хвалить его было легко, потому что не приходилось придумывать – за что. Если от подростка пользы больше, чем вреда, его всегда есть за что похвалить.
– Прямо сегодня! – уверившись, что он и правда лучший, Заноза устремился к выходу из гостиной, – я заеду в «Крепость», когда узнаю адрес.
Исчез он раньше, чем Хасан успел напомнить про девятнадцать подростков, двух юных упырей, и двух древних чудищ, каждое из которых успеет прикончить живых пленников, пока второго расстреливают и рубят в куски.
И что делать с засранцем? Ладно. Он сказал, что информацию о девочке нашел Арни. Значит, хоть с этим ясно, что делать.
– Молодец, – сказал Хасан притихшему в уголке дивана Слуге, – когда завершим это дело, получишь премию и неделю отпуска.
Почему Арни так вытаращился, он не понял. А тот слез с дивана, прижимая к груди свой ноутбук, и еще менее понятно сообщил:
– Босс, я тогда пойду… еще в потолок посмотрю, ок? Пока оно работает.
* * *
Конечно, никакого рейда «прямо сегодня» Хасан устраивать не собирался. И Занозе бы не позволил. Он выждал десять минут – этого мальчику обычно бывало достаточно, чтоб прошел приступ самодовольства и самоуверенности, и включились мозги – а потом позвонил и поинтересовался:
– Ну, и куда ты спешишь?
– Надо опередить Алахди, – ответил Заноза, после короткой паузы.
Пауза означала, что на этот раз он вопрос обдумал. И в ответе не слишком уверен.
– Мы его опережаем, – сказал Хасан. – Ты выяснишь, где убежище Хольгера уже сегодня. Но пойдем мы туда лишь тогда, когда я точно буду знать, что Хольгер дома. И он, и его Венера.
– Виолет дю Порслейн, – Заноза опять замолчал на несколько секунд. Потом неохотно признал: – да, надо будет последить. Я тогда познакомлюсь с его агентом. Поближе. Зачарую, выем мозг, выясню все, что он сам про Хольгера знает.
– Когда у нас будет адрес, – главное, не давать ему снова думать о том, что сроки поджимают. Потому что они не поджимают, но у Занозы в заднице шило, а в мозгах бомба, и ни то, ни другое не добавляет здравомыслия, – мы установим наблюдение за убежищем.
– Мы с Арни оседлаем соты. До остальных коммуникаций я тоже докопаюсь. Прямо сегодня.
– Что бы это ни значило, – Хасан покачал головой, как будто Заноза мог его видеть, – «прямо сегодня» я сегодня слышать не хочу. Ты узнаешь адрес и поедешь в «Турецкую крепость», как собирался. А там я решу, кто и что будет делать.
– Угу. Что бы это ни значило, – голос был полон ехидства. – Ладно, ок. Я понял. Выясню адрес, познакомлюсь с агентом и приеду в контору.
Не совсем то же самое, что jawohl6, но с учетом обстоятельств, нельзя ожидать большего.
В «Крепость» Заноза приехал хорошо после полуночи. Возбужденный и деятельный, как бурундук, нашедший чужой мешок орехов.
– Агент думает, что Хольгер все еще в Европе. В Нидерландах. Ну, фигли, блин, там же день, когда у нас ночь. Кому в голову придет, что Хольгер как раз по ночам активный? Он для своих пятисот, знаешь, на удивление продвинутый параноик. Сидит на модеме, хотя в доме десяток вайфай точек. Думает, это ему поможет. Хасан, ты прикинь… – Заноза вытащил из кармана мятую пачку сигарет, – он натурально, контролирует каждый шаг. То есть, все, что делается в галерее. У агента камера работает, не переставая. Днем. То есть, когда у нас день, и в галерее подготовка к выставке идет. А сейчас они как раз на связи. Все, что за день записано – уходит к Хольгеру. Нет, про меня ни полслова, – он помотал головой, отвечая на невысказанный вопрос, – я попросил про меня не рассказывать. Вообще забыть.
Прикуривая, он всегда закрывал глаза. Если не видел огня, то и не боялся. Хасан давно эту особенность заметил. И не однажды ею пользовался. В последний раз – именно в «Петале», когда венаторы сожгли ресторан, и всех живых, кто там случился. Хотелось верить, что это был, действительно, последний раз, потому что удерживать перепуганного Занозу, не позволяя ему смотреть на огонь – все равно, что пытаться остановить поезд, держа его за колеса. Теоретически – возможно. Практически… если б Заноза ему не верил больше чем себе, ничего бы не вышло.