000
ОтложитьЧитал
Предисловие
В китайском языке у каждого иероглифа есть множество значений. Вот например, как переводится иероглиф 闯 (chuǎng) – вариться в самой гуще жизни; кипеть в котле живой практики; набираться житейского опыта [вне родного дома], доучиваться на практике.
Я варилась в самой гуще китайской жизни и набиралась житейского опыта в Шанхае чуть более четырех лет: с июля две тысячи двенадцатого года до конца две тысячи шестнадцатого. Из них почти три года я работала частным гидом, показывала туристам из СНГ этот прекрасный город, рассказывала о местных традициях, жизненном укладе и многом другом. Китай и все, что с ним связано, – это важная часть моей жизни, но после моего отъезда мы «расстались» насовсем.
Вернувшись в Россию, я нашла работу, никак не связанную с Китаем, китайским языком и культурой. Это стало одним из лучших решений в моей жизни – признать, что я хочу начать все заново, и таким образом, практически обесценить свой опыт эмиграции и изучения китайского языка. Это было сложно и больно, но так было нужно. Отказавшись от того пути, я пошла другим, и сейчас я точно на своем месте. Но все же я сохранила кое-что, уехав из Китая. Это мои воспоминания: о городах, о людях, которых я там встретила, о явлениях, событиях и, конечно, о китайской кухне.
Почти в каждом рассказе, который вошел в эту книгу, есть что-то о еде. И ничего удивительного, еда – одна из самых важных вещей на свете для любого китайца. Она в Китае повсюду, ее великое множество самой разной: удивительной, непонятной, прекрасной, отвратительной. И эта книга может стать отличным способом подготовиться к путешествию по Китаю и даже разобраться в некоторых гастрономических изысках. В приложении вы найдете перечень блюд, упомянутых в книге. Но в первую очередь это не гастрономический очерк, а честный рассказ об опыте эмиграции. Ведь как следует «поварившись» в самой гуще шанхайской жизни, я и сама в какой-то степени стала продуктом «китайской кухни».
Все описанное в этой книге является исключительно моим личным опытом и мнением. Я намеренно сократила упоминания о многих людях, которые сыграли важную роль в моей китайской жизни, посчитав, что каждый имеет право рассказать свою историю сам. А это моя история. История одной молодой девушки, однажды слегка заблудившейся на пути к своей настоящей жизни. Но то путешествие, которое я совершила, получилось весьма занимательным. Надеюсь, вам будет интересно пройти со мной некоторые участки этого пути!
Глава 1. Про изучение китайского, первый визит в Китай и «фонарей» с «кирпичами»
Любое действие человека – это выбор. Поэтому нельзя сказать, что это не я выбирала изучать китайский язык в университете. Китайский мне посоветовала мама, а я выбрала согласиться с тем, что «журналистика – это не перспективная профессия, а иностранный язык всегда прокормит». Это был две тысячи седьмой год, и учить китайский язык казалось очень перспективно. Вот-вот должен был наступить какой-то невероятный прорыв в российско-китайских отношениях, и все вокруг должны были начать работать с китайцами, и китайский должен был стать крайне востребован, и не осталось бы ни одной сферы деятельности, где китайский язык не нужен. Это было почти семнадцать лет назад.
Поэтому окончив школу, я уехала из Магадана в Благовещенск и поступила на факультет иностранных языков в местном педагогическом университете. Мне предстояло изучать китайский, как основной язык, и английский в качестве дополнительного. Тут важно заметить, что до первого дня обучения моих познаний о Китае было чуть-чуть больше, чем, например, об Уганде. Про Уганду я знала только, что она где-то есть. А про Китай, что столица там – Пекин, а люди в Китае говорят по-китайски. И всё. Для вступительных экзаменов китайский мне не требовался, только английский, хотя среди моих будущих одногруппников были и те, кто китайский учил с детства, и ездил туда несчетное количество раз.
Это неудивительно, из Благовещенска до Китая рукой подать – перебраться через реку Амур или Хейлундзян, как его называют китайцы. Летом через реку ходит корабль, а зимой, когда Амур замерзает, ходит пума, что-то вроде большой лодки на резиновой подушке.
Сразу после поступления я отправилась наверстывать недостаток знаний и знакомиться со страной своего будущего. Хейхе был когда-то деревней на границе Китая и России, но с общим экономическим развитием и ростом торговли не только вырос в настоящий город, но и стал главной достопримечательностью для туристов Благовещенска. По приезду в этот славный город Дальнего Востока всем первым делом предлагалось посетить другую страну.
К счастью, мое первое знакомство с Китаем было коротким, мы поехали туда с мамой всего на пару дней. К счастью – потому что я просто не могла там есть. Мне нестерпимо воняло, и вся еда казалась липкой, жирной, кислой и почему-то сладкой. Я ошибочно предполагала, что в Китае вся еда острая. Но все, что я пробовала, оказывалось сладковатым. За остротой нужно ехать специально в какой-нибудь Сычуань, а вот все разновидности сладости в Китае повсюду. Мясо, рыба, салаты и супы, хлеб, йогурт, колбаса из магазинов – все казалось другим, незнакомым и совершенно несъедобным. А ведь я даже в детстве ела так, что на меня радовался весь детский сад. Я до сих пор люблю молочный суп и комочки в манной каше. На второй день нашей поездки я увидела фруктовую лавку и радостно набрала винограда и персиков. Позже в отеле я уныло жевала безвкусные фрукты, которые, какая ирония, наконец-то были несладкими, и думала, что первым делом по возвращению в Благовещенск заберу документы из университета. Мне не понравился Хейхе: сплошные рынки и магазины, шумно, не очень чисто. И все-таки я осталась учиться. Не потому что уже было поздно поступать куда-то еще, у меня просто не было ни малейшего понимания, чем бы я хотела заниматься, если писать – это неперспективно. Так что я с головой нырнула в обучение, не особо размышляя о том, что будет, когда придется выныривать.
«Вам необходимо перестроить речевой аппарат», радостно оповестила нас преподаватель фонетики на первом занятии. Но чтобы что-то перестроить, сперва надо это сломать. От постоянных упражнений на отработку произношения болели голосовые связки и мышцы лица. Я всегда плохо писала от руки, у меня ужасный почерк, и каков же был мой ужас, когда я увидела прописи, как в первом классе, в которых требовалось писать целыми страницами элементы иероглифов. Ох, иероглифы… Кажется, уже в первом семестре мы начали учить их десятками за день. Еще бы, ведь образованный человек в Китае знает не менее пяти тысяч. Именно столько нужно было выучить за время обучения и нам. Кстати, всего насчитывается около восьмидесяти тысяч иероглифов. Тогда на первом курсе я прочла, что самый высокий процент студентов-суицидников наблюдается среди тех, кто учит китайский. «Наверное, ерунда», подумала я. Ко второму курсу, когда мы учили иероглифы уже сотнями в неделю, я подозревала, что это реальная статистика.
Иногда это напоминало реалити-шоу типа «Последнего героя». Вот мы в начале учебы, такие юные, свежие, радуемся каждому новому слову, прилежно отрабатываем разницу в тонах. Спустя год иероглифов становится все больше, а нас все меньше, и все мы носим очки: словари набраны слишком мелким шрифтом. Одногруппники забирали документы один за одним. К третьему курсу осталась ровно половина группы. Но как раз тогда стало проще. Иероглифы перестали издевательски плясать в глазах загадочными закорючками. Мы разговорились, и играли на уроках в «Мафию», обсуждали социальные проблемы типа наркомании, разводов или систему ценностей разных поколений. Потом подоспела китайская литература, которая оказалась совершенно другой литературой, нисколько не напоминающей о привычных нам традициях письма. Учиться было, действительно, интересно.
К тому же, я и спустя многие годы чувствую определенный эффект от изучения китайского, ведь это и впрямь развивает мышление, память, но судя по всему, еще и меняет что-то в устройстве организма. Иначе как объяснить, что уже со второго курса я с удовольствием гоняла в Хейхе на выходных, чтобы поесть. Да, расстояние от ненависти до любви оказалось коротким.
Я и сейчас легко повторю наш стандартный заказ в чифаньке, так называются кафешки от китайского «chifan – есть». Мы брали салат из овощей и арахиса, курицу в кляре, рис с яйцом, пельмешки, мясо в кисло-сладком соусе и чисанчи: гарнир из картофеля, баклажанов и перца. Именно мясо в кисло-сладком соусе – это лакмусовая бумажка, по которой можно определить мою перемену в отношении к Китаю. Равно с той же силой, с которой я не переносила сладость мясных блюд сперва, так же я полюбила хрустящие кусочки свинины, обжаренные в крахмале и сахарном сиропе – гобаожоу1. Это одно из самых известных блюд кухни северо-востока Китая, и его же часто готовят в китайских ресторанах в России. Забегая вперед, скажу, что далеко не везде в Китае это блюдо можно найти с такой легкостью, как например, в Хабаровске или Владивостоке.
В одну из поездок, гуляя по торговому центру, мы с подругами зашли в местный фуд-корт, куда обычно туристы не ходят, слишком уж непритязательно. Но зато совсем дешево. Я взяла себе тарелку свиных ушей аж красных от перца. Вокруг была куча людей, сесть некуда, поэтому я ела стоя. Вдруг подруга постучала мне по плечу и показала куда-то в сторону. Между столами маленький ребенок справлял малую нужду, его мама придерживала ему курточку сзади. Писал прямо на пол, без горшка. В Китае почти вся одежда для детей до года, а то и двух, продается с разрезами на промежности, именно для того, чтобы в таких случаях, и маме, и ребенку было проще. Им и впрямь было комфортно, как и всем окружающим. Что касается меня, я даже не потеряла аппетит. Доела, запила пепси, и мы пошли дальше. Считай, адаптировалась.
В Хейхе мы ездили «фонарями», такая странная терминология существовала в Благовещенске для нелегального вывоза товаров из приграничной зоны. Для того чтобы привезти из Китая мелкий товар и не платить налоги, местные мелкие предприниматели – их называли «кирпичи» – покупали «фонарям» билеты, и давали по паре сотен юаней, что составляло меньше тысячи рублей по тому курсу. От нас требовалось на обратном пути перенести сумки с товаром через таможню и убедить таможенников, что это все куплено нами для личного пользования. Ключевой момент: товар нужно нести самостоятельно, без помощи «кирпичей», так таможенники скорее поверят, что это твое. Я однажды обнаружила, что мне нужно пронести на себе телевизор больше меня в три раза. А моя подруга как-то убеждала таможенников, что пять газонокосилок это именно то, зачем она ездила в Хейхе.
– Себе, маме, отцу, деду, – перечисляла она.
– А пятую? – издевательски спросил таможенник, который, естественно, был в курсе схемы.
– В подарок.
Почти все мои одногруппницы подрабатывали летом гидами в Китае: возили туристов в санаторное Бодайбо, где делали зубы дешевле, чем в России, помогали покупать шубы под Пекином, организовывали экскурсии в Харбин. Это были не только хорошие деньги, но и возможность попрактиковаться, пообщаться с носителями языка вне университета. Ничего этого я не делала. Сдав очередную сессию, я с облегчением уезжала домой в Магадан и забывала о Китае и китайском языке до следующего семестра. С недоумением я слушала чьи-то планы стать переводчиком китайского языка. Мне никогда этого не хотелось. Кем же я себя видела по окончанию университета? Никаких догадок. Я просто плыла по течению, к своему диплому. И получив его, оказалась там, куда совсем не собиралась: на юге Китае, в одном из крупнейших городов, финансовой столице, махине из небоскребов и скоростных шоссе – Шанхае.
Глава 2. Про «белых людей», языковой барьер и булки, которые ел По
В две тысячи двенадцатом году я уехала в Шанхай, спасаясь от аспирантуры. Университет я закончила достойно, и мама намекнула, что было бы здорово продолжить образование, например, в Харбине, и написать кандидатскую. Со мной случилась натуральная истерика, и мы пришли к компромиссу: я еду в Китай искать работу, ведь не просто так я учила язык столько лет, но про учебу мы больше не говорим.
Я уезжала не одна, а в компании близкой подруги Лены. Дорога была длинной. Мы ехали на машине из Благовещенска в Белогорск, из Белогорска на поезде в Хабаровск, из Хабаровска полетели на самолете в Пекин, а из Пекина на другом самолете в Шанхай. В Пекине мы оказались глубокой ночью и долго бродили по совершенно бестолковому аэропорту Шоуду в поисках места, где прилечь. Шоуду – один из примеров китайской гигантомании. Он вошел в книгу рекордов Гиннеса, как самое большое здание в мире. Но размер не то качество, которым должен хвастаться аэропорт. Это я поняла в ту ночь, когда спала на деревянной скамейке, с трудом найденной в бесконечных переходах.
Финальный рывок, и вот мы в Шанхае. Оставили чемоданы в аэропорту и поехали искать жилье. Да, да, мы не стали искать себе квартиру заранее или хотя бы отель на одну-две ночи. И то, как я оказалась в Шанхае, и то, почему я там оказалась, отлично характеризует мою способность к планированию и принятию решений в те годы.
Одна моя студенческая подруга работала в Китае «белым человеком». Тогда это было очень распространено, китайцы еще не избавились от своего особого отношения к европейцам, и хитрые маркетологи пользовались этим вовсю. На открытие ресторанов, ночных клубов, на городские праздники приглашали парней и девушек европейской внешности. В их обязанности входило веселиться, есть, пить, и только за это им и платили деньги. Иногда даже хорошие. Заведение приобретало статус «иностранного», то есть модного, и китайцы шли туда с большей охотой, а студенты из разных стран и прочие любители легких денег и развлечений чувствовали себя звездами. Многие мои знакомые из Благовещенска так зарабатывали во время каникул, и для этого им даже не требовался китайский язык. Наслушавшись историй про Шанхай, где моя подруга провела целое незабываемое лето, с вечеринками, классными знакомствами, шоппингом и прочими развлечениями, я подумала, а почему бы не пожить там? Согласно моему пространному плану я хотела провести в Китае около года, подтянуть язык, а затем уехать в Москву. Почему-то мне казалось, что именно там я смогу реализоваться и найти себя настоящую.
И вот мы с Леной в Шанхае, в самом центре, на улице Нанькинской, ищем жилье. Отель мы не бронировали, чтобы сэкономить денег. На часах около девяти утра, мы толком не спали почти сутки. Слегка одурев с дороги, мы стояли на выходе из метро и смотрели по сторонам. Слева был огромный магазин H&M, справа Marks&Spencer. Вдоль дороги росли высокие платаны – один из символов Шанхая. По улице шли люди: китайцы, иногда европейцы. Один из них, седой крупный мужчина, прошел мимо нас и вдруг развернулся:
– Девушки, у вас все в порядке? – спросил он по-английски.
– Да, просто мы не знаем, где найти жилье.
Эту историю я часто впоследствии рассказывала своим туристам. И порой видела в глазах у людей недоверие. Посудите сами, две молоденькие девчонки встречают пожилого европейца, выкладывают ему историю, как они решили переехать в Шанхай. Тот в ответ долго смеется, потом провожает их до ближайшего пункта продажи сим-карт, делится контактами своей знакомой, которая говорит по-русски, и к тому же, еще и дает нам по сто юаней! Зачем он это сделал, мы так и не поняли, видимо, решил, что у нас не только нет нормального плана, но и денег. Его знакомая работала в большом отеле, проходила в Шанхае что-то вроде практики. Она была не из России, я даже не помню, откуда именно, но тем не менее, по-русски она и впрямь немного говорила, как и по-английски, так и по-китайски. Она обзвонила несколько агентств недвижимости и назначила нам встречу с агентом в райне парка Джуншань. По ее словам, это был хороший район для жизни, удобный и относительно недорогой. Все свои последующие годы в Шанхае я и впрямь прожила в этом районе. А в тот день мы уже к обеду подписали договор об аренде и сняли маленькую студию. Это оказалось огромной удачей, только приехали, и все как по маслу. Так что мы пошли обедать и отмечать свой успех.
Но оказалось, что найти квартиру было проще, чем нормально поесть. Мы зашли в небольшое кафе рядом с домом. Я открыла меню, посмотрела на совершенно незнакомые наименования блюд, закрыла и попробовала пообщаться с кем-то из персонала. Было ничего непонятно. Мой диплом преподавателя китайского языка я в тот же день спрятала подальше, потому что сгорала со стыда, глядя на него. Я вообще никого не понимала. Меня никто не понимал. В университете я учила мандарин или путунхуа, то есть «общий» китайский, тот, на котором ведется телерадиовещание, на котором учат детей, который понимают все китайцы. Еще есть диалекты, которые разительно отличаются. Но даже на мандарине китайцы, живущие на севере, говорят не так, как китайцы, живущие на юге. Есть разница в произношении многих звуков, которая делала их речь для меня практически неразборчивой. Мне кое-как удалось попросить что-нибудь из мяса и овощей. Через пятнадцать минут на стол водрузили огромный чан с кипящей водой, тарелку с сырым мясом и листьями безвкусного салата. В недоумении мы пожевали кое-как сваренных нами же продуктов и попросили счет. Семьдесят юаней! В Хейхе за эти деньги нас бы ждал королевский обед!
В глубине души я уже немного стыдилась того, что не испытываю искреннего интереса к своей специальности. Что не ездила на практики, не подрабатывала, не дружила с китайцами, которые учились в Благовещенске. В тот день не сумев разобраться с меню в шанхайском ресторане, я укоренила стыд за плохо выученный, по моему мнению, китайский так глубоко и так крепко, что к сожалению, все последующие годы он только рос. Это была такая мелочь, просто обед, но именно из таких мелочей часто складываются наши представления о себе.
Спустя пару дней мы выяснили, что привычных блюд нет в меню ни одного кафе. Ни мяса в кисло-сладком, ни чисанчи, ни даже китайских пельменей таких, как в Хейхе. Что бы мы ни взяли, вердикт был один – невкусно, еще и дорого. Тогда мы решили готовить сами и отправились в супермаркет. Однако многие продукты мы увидели впервые. На полках лежали огромные пупырчатые штуки, похожие на огурцы, но это были не огурцы. Слегка напоминающие морковь овощи размером с дыню. Белые непонятные штуки по консистенции, как куски соли. Банки с темно-фиолетовыми тягучими соусами. Я чувствовала себя, как Гарри Поттер на уроке зельеварения, бестолковой и безнадежной. Каждый раз мы долго бродили среди стеллажей, чтобы в итоге снова взять безвкусные отбивные из свинины, пластмассовые на вкус помидоры и огурцы и сладкий хлеб. Я вспоминала свои первые дни в Хейхе, и старалась не отчаиваться, надеясь однажды полюбить и шанхайскую еду.
Мы бы еще долго давились этими отбивными и сэндвичами из сабвея, но в один знаменательный день увидели очередь в какой-то ларек возле дома. В ларьке продавались белые булки, похожие по виду на те, что ел По в мультфильме «Кунг-фу панда». Мы встали в очередь, и через несколько минут наше любопытство было вознаграждено волшебным вкусом нежнейших баоцзы2. Это пирожки из воздушного рисового теста с мясом или зеленью, приготовленные на пару. Нам они показались самым вкусным блюдом на свете. Стоили они два – три юаня в зависимости от начинки: мясной или овощной. Двух пирожков хватало, чтобы наесться, но от третьего было невозможно отказаться! Лена поглощала их со скоростью, которой мог бы позавидовать вышеупомянутый По. Мы часто пропадали на вечеринках до утра. Возвращаясь часов в шесть, как раз к открытию ларька, мы наедались баоцзы перед тем, как лечь спать. Жизнь заиграла новыми красками, но всего на пару недель. Как-то мы вышли из дома и увидели, что привычной вывески больше нет. Ларек закрылся. Уже к вечеру на его месте появился другой. И там снова продавалось что-то невкусное и непривычное.
В июле в Шанхае температура часто доходит до сорока градусов по Цельсию. В тот год все газеты и онлайн-порталы писали о том, что это самый жаркий июль за несколько десятилетий. «Вот не повезло, так не повезло», думала я. Впоследствии этот заголовок стал мне привычным: «Рекордная жара в Шанхае!». Каждый год летом город плавился.
Спустя пару недель аренды квартиры у нас сломался кондиционер. За день крохотная студия прогревалась, как духовка, а ночью не становилось намного свежее. Первую неделю я жалобно звонила владельцу квартиры и просила починить нам кондиционер. Очень вежливо и с извинениями за беспокойство. Он обещал прислать мастера. Мы высиживали в невыносимой жаре до вечера, иногда спускаясь на первый этаж дома, чтобы посидеть в холле и немного остыть. Мастер не приходил, и кондиционер продолжать издевательски дуть теплым воздухом в любом режиме, подогревая и без того раскаленную квартиру. Мы спали, завернувшись в мокрые простыни, предварительно постояв под холодным душем. Лена переносила жару гораздо хуже, поэтому часто просиживала всю ночь на широком подоконнике. В одну из таких ночей она попробовала функцию «Бутылка« в Wechat. В Китае запрещены зарубежные социальные сети, типа Facebook, Instagram, а также Youtube и даже Google и его сервисы. Вместо всего этого в Китае есть WeChat.
«Вичатами» обмениваются во всех удобных случаях, у рядового таксиста список контактов может достигать десятков тысяч человек. У этого приложения огромный функционал, от уплаты налогов до онлайн-знакомств. Например, вышеупомянутая «бутылка». Нажав «бросить бутылку», ты отправляешь сообщение всем людям в радиусе нескольких километров, которые включили функцию «ловить бутылку». Лена бросила бутылку, а поймал ее кореец из соседнего дома.
Удивительно, но корейца звали Коля, и он прекрасно говорил по-русски. А также по-английски и по-китайски. Да, нам везло на такие встречи. А еще он жил в Шанхае много лет, знал все лучшие кафе и рестораны у нас на районе и просто был очень милым парнем. Он и посмеялся, и посочувствовал, позвонил нашему арендатору сам, поговорил с ним, и кондиционер, наконец, починили.
Через пару дней Коля позвал нас к себе в гости. Он снимал комнату в большой квартире. Так в Шанхае живут многие иностранцы. В квартирах обычно две или три спальни, некоторые с собственными душевыми и туалетами. В общем пользовании у жильцов была большая гостиная, балкон, а то и два, и маленькая кухня. Кухни в Китае всегда компактные, они редко готовят дома и почти не закупаются продуктами впрок. Однокомнатные квартиры или студии, как снимали мы, обычно выходят дороже, и менее комфортны. В нашей студии ванная комната и туалета, например, скрывались за стеклянной стеной. В благодарность Коле за помощь мы как-то вечером приготовили у них дома баклажаны с помидорами и майонезом, пару салатов и устроили «русский ужин».
Коля показал нам кучу кафешек и помог распробовать шанхайскую китайскую кухню, совсем не похожую на привычную нам «дунбейку», что готовят на северо-востоке. Он провел нам несколько экскурсий в живописных местах в пригороде. Благодаря Коле мы разобрались с множеством вопросов, с которыми самостоятельно справиться не удавалось. Те первые недели в Шанхае вообще часто напоминали мне компьютерный квест, где для совершения любого, даже самого простого действия требовалось решить кучу задач. Найти то, отнеси туда, поговори с тем, заполни кучу всего и вуаля! Тебе удалось пополнить счет на телефоне.
Возле нашего дома располагался большой торговый центр, где был, конечно, фуд-корт. Я его в шутку называла «адом», потому что он располагался на цокольном этаже, там всегда было жарко, и толпились люди. Коля привел нас туда попробовать популярный азиатский напиток.. Это чай, обычно молочный, в котором плавают шарики из желе. Ощущения просто непередаваемые, когда в рот вместе с чаем начинают залетать эти склизкие безвкусные комочки. Мы с Леной не оценили, а Коле нравилось. Еще Коля нравилась Лена, но в сентябре она уехала обратно в Благовещенск. А мы с Колей больше не виделись. Я два с половиной года прожила в том самом доме, где мы нашли квартиру в первый день, а Коля жил все это время в соседнем здании, но мы ни разу не встретились. Шанхай огромный и удивительный город, где люди тасуются, как карты в колоде. Иногда случай сводит раз за разом, как в одной из следующих историй, а иногда разводит навсегда.