Впервые я взял в руки топор в двенадцать лет. Помню, что это была осень. Все улицы и скверы усыпаны опавшими листьями. Дворники то и дело сметали их с мокрого асфальта. Там, через дорогу, была моя школа. На соседней улице. И сейчас она еще стоит. Детские голоса раздаются в ней, когда проходишь мимо. Школьные годы… это было прекрасное время, пока мои одноклассники не стали раздражать меня. Это воистину было невыносимо. Сначала они высмеивали меня из-за моего отца, выспрашивали, почему он с нами не живет, а когда узнали нашу семейную трагедию, то и вовсе начали дразнить, а потом и угрожать.
Я не хотел спускать им с рук грязные игры на моих нервах. Но и они не захотели оставить меня в покое. Эти игры им доставляли удовольствие. И я вместо школьных учебников взял с собой топор.
«Надо бить первым, а то они побьют меня!» – как будто что-то все время жужжало у меня в ушах.
«Я буду первым! Я остановлю это зло!» – пообещал себе я и выбежал на улицу.
Долго поджидать их не пришлось. Они всегда ходили втроем. Главной моей целью стал один парнишка, задира и зачинщик всего этого. Если я сейчас ему закрою рот, то и эти двое ничего сделать не смогут. Больше не высунут свой нос и не посмотрят в мою сторону. А для меня это станет полной победой.
Они подошли ко мне, все втроем. Я стоял возле столба и смотрел на них. В тот момент мне показалось, что на них было жалко смотреть, и я чуть не расхохотался им в лицо. И мой портфель не подвел меня. В тот нужный момент расстегнулся сам собой, а в руки упал тот самый крепкий топор с деревянной рукоятью.
– Что там у тебя? – с сарказмом произнес один из них, даже не помню кто.
С легким движением руки показался топор. Я видел их испуганные глаза, когда он также легко вошел в череп зачинщика.
«Бей! – четко прозвучало у меня в голове. – Если оставишь в живых сейчас, все повторится. И очень скоро».
Я выдернул его, а потом еще ударил несколько раз, пока парень не упал на землю. Ребята разбежались. И тут я впервые почувствовал прилив сил.
«Ты сделал это!» – торжествовал мой разум.
На душе стало так легко, будто бы свалилась гора с плеч. Наконец-то я смог заставить замолчать эту дрянь.
Сейчас я вспоминаю эту историю и не жалею, что так поступил. Если бы я смог начать свою жизнь с чистого листа, то поступил бы с ним точно так же.
Меня с матерью таскали по разным инстанциям и медицинским учреждениям. Я отчетливо помню, как она на допросе у следователя рассказывала о моем отце.
Я еще был маленьким. Лет шесть, не больше. В наш дом ворвался мужчина с ружьем и застрелил моего отца. Я видел его, а он меня нет, хотя и смотрел по сторонам. Я знаю, он искал меня, искал свидетеля. Все помню, как будто это было сегодня. Контуры лица, его тело, взгляд безумца. Мне никогда его не забыть, и он тоже помнит обо мне. Я сидел в углу. Я прижался к стене, рассматривая его и чувствуя его частое дыхание, будто он пробежал стометровку. Одно мое неправильное движение, и я получил бы выстрел. В тот момент как будто все перевернулось. Из жизнерадостного малыша я превратился в нечто другое.
Мне снились мрачные сны. Тот убийца не оставляет меня. Он присутствует в каждом моем сне и пытается убить меня. Я не хочу спать. Сон для меня мучение, новое испытание. Закончились мои счастливые дни со смертью моего отца, и начались серые, а порой и мрачные будни. Но вскоре я привык к этому. Сделал невозможное – смирился с утратой. Я слышал, как мать по ночам плачет. И это выворачивало мне душу. Лишь школьные годы немного отвлекали меня от этой потери. А тут вдруг такое… Они снова напомнили мне об отце. А я заставил их замолчать, я – Илья Ворон.
Школа для меня стала недоступной. Учителя боялись брать меня в свой класс, а дети при одном моем виде просто сходили с ума. Вернее, поднимали шум их родители, а дети бегали от меня, как будто я стал бы их ловить и издеваться. Ну а те самые соучастники – двое парней, которые были там вместе со своим бывшим дружком, всегда избегали меня. Думали, что я доберусь и до них, а потому пропускали школу. И когда они все-таки решились все рассказать своим родителям, поднялась нешуточная паника. Все эти разборки легли на плечи моей матери. Она как могла отбивалась от них. Но дело зашло так далеко, что ее выкинули с работы. И это все из-за убийства. Меня не могли посадить в двенадцать лет, а вот мою мать – легко. Пока шло следствие, она оставалась со мной и даже нашла временную работу.
Мои беды не закончились. Теперь меня не брала к себе ни одна школа. Все директора были просто напуганы. И я ничего не мог с собой поделать. Не смог измениться. Порой, стоя у окна, я испытывал ненависть ко всем людям, которые проходили мимо. А иногда хотелось просто вскрыть себе вены. Но школа для меня все-таки нашлась – для трудных и отсталых детей. Я ходил туда несколько дней. Там точно учились зомби. Как бы я ни сопротивлялся, пришлось ходить туда. Мне не оставили другого выбора.
Вскоре мать начала пить. Несколько раз я заставал ее в пьяном угаре, а наутро как ни в чем не бывало она снова отправлялась на грязную и унизительную новую работу.
– Мам, давай уедем из этого города? – предложил я. – Туда, где нас никто не знает. Заживем по-новому.
– Да-да, Илья, мы обязательно уедем, – обещала она мне каждый раз, когда заходил разговор о случившемся.
Но однажды, когда я вернулся из школы домой, обнаружил ее бесчувственное болтающееся тело в ванной комнате. Веревочная петля сдавливала ей горло, а холодный синеющий труп медленно раскачивался от стороны в сторону. Будто на ветру.
Я упал на колени и взялся за голову. Мне так хотелось кричать, выть и визжать одновременно, будто мне в спину воткнули раскаленный нож.
– Зачем? Зачем?.. – повторял я не останавливаясь.
Слезы стекали по щекам. На миг мне показалось, что это кровь, и я быстро вскочил на ноги и подбежал к зеркалу. «Не кровь!» – как-то быстро произнес я.
Я подбежал к телефону и вызвал полицию. Они приехали быстро, а потом увели меня в комнату. Я был как в ступоре, не мог больше ни о чем думать. Следователь моей матери не переставал спрашивать меня о чем-то, но я молчал. Думал о ней. Этот вопрос – зачем? – не выходил из моей головы, и я его повторял и повторял.
– Он что-то говорит! – заметил один из полицейских. – Только вот что?
Я хотел им что-то сказать и рассказать, но не мог выговорить ни слова. Я кричал так сильно, как мог, но не слышал своих слов. Я бил себя по голове, считая, что дело в ней, а потом пробовал что-нибудь сказать, но не слышал своих слов. И тогда я опустился на колени и зарыдал.
– У меня нет больше матери и отца, – произносил я слова, но никто не слышал меня, а я продолжал: – У меня нет больше голоса. У меня нет больше опоры в этой жизни. Зачем мне тогда такая жизнь? Я хочу умереть! Дайте мне умереть. Почему меня не пристрелил тот киллер? Отдайте меня ему. Пусть он это сделает.
– Мальчик потерял голос, – догадался тот же самый полицейский. – Надо его доставить в больницу. Мне кажется, у него шок.
Скорая стояла у моего дома. Кажется, она приехала сюда вместе с полицией. Как по щелчку пальцами люди в белых халатах быстро появились передо мной, а потом также быстро уложили меня на носилки и понесли в сторону своего авто.
В больнице мной занималась куча врачей. Но вот помочь мне никто не мог. И тогда было принято решение – увезти меня отсюда, и как можно дальше. На вертолете они вместе с другими тяжелыми больными быстро перевезли меня в какой-то другой город. А потом передали в руки другим врачам.
Здесь, лежа в палате, я видел взгляды и лица других больных людей. Они были безумны. Нет. Я не хотел быть похожим на них. Я другой. Не какой-нибудь там овощ. Но меня лечили точно так же, как и всех. Для них я был такой же безумец, как и любой другой пациент. Теперь, после принятия таблеток, мои воспоминания возобновлялись уже в новых красках. Я даже чувствовал, что убийца моего отца здесь и прячется в соседней палате. Его дыхание приближается ко мне, и оно уже близко – за моей спиной. Иногда я в глазах врача читал, что это он… Тот самый, который пришел покарать меня. Тот, который убил моего отца и довел до самоубийства мою мать.
Я хотел бежать, а меня ловили. Я рвал с себя одежду, а меня привязывали к кровати и погружали в сон. Здесь я снова сталкивался с грязным убийцей, который все время преследовал меня. Когда я просыпался, то не понимал, где нахожусь. Враги и убийцы мне мерещились повсюду. Теперь я начал слышать их голоса. Они призывали меня смириться со своей участью и выпрыгнуть из окна. Их шепот был все громче и громче, так что хотелось лезть на стену. И тогда я принял решение – больше не пить тех таблеток, которые мне давали. Пришлось идти на хитрость, демонстрируя, что я их проглатываю, а потом запиваю водой. На самом деле я их смывал в унитаз.
Через месяц мне стало лучше. Голоса пропали, и сон стал не такой беспокойный, хотя я по-прежнему не мог сказать ничего. Будто бы еще при рождении со мной произошло отклонение – я родился немым. Так прошло полтора года. Врачи понимали, что я, подросток, стал адекватный, прошел все их тесты. Теперь держать меня в этом отделении не было смысла, и тогда они решили избавиться от сей ноши – взять и перевести в другую клинику. Выбор пал на клинику для реабилитации моей психики. Внутренне я ликовал. Хоть какая-то движуха в моей жизни произошла. Неужели я теперь вырвусь из цепких лап этих врачей?
Настроение улучшилось. Я просто был на подъеме духа. Будто бы это новый взлет, новый поворот в моей жизни. Наконец-то внутри меня зажегся огонек. Открылась новая страница. Я не помню, когда я был таким счастливым, как сейчас, накануне выписки из этой больницы. И когда меня врач спросил, хочу ли я покинуть это место, он услышал мой ответ:
– Да!
– Он заговорил, заговорил… – радостно подскочил с места доктор, и тут же в кабинете собрался целый консилиум.
Я еще много и много говорил с докторами, а они только и восхищались то ли моей речью, то ли своей проделанной работой. Теперь уже точно в этой больнице мне делать нечего. Провожали меня всем отделением больницы, и вскоре я добрался до реабилитационного центра. Здесь за мной не только наблюдали специалисты, но и занимались преподаватели.
За полгода нахождения здесь я полностью догнал всю школьную программу, которую пропустил по болезни. И вскоре снова встал вопрос о моей выписке.
Не беря в расчет моих родителей, которые покинули этот мир, у меня осталась еще тетка. Ей позвонили из органов опеки и предложили забрать меня из реабилитационного центра, а потом оформить опеку. Но к дикому разочарованию – не только моему, а еще и органов опеки, – она отказалась взять меня к себе. Мне об этом сообщили накануне выписки, но я не отреагировал. Все равно я ее не знал так близко, чтобы жить с ней в одном доме.
После выписки меня распределили в престижный детский дом. Тетка сделала все, чтобы не брать меня к себе. Даже оплатила мое пребывание здесь, в этом учреждении, вплоть до совершеннолетия. Даже каждые полгода присылала мне подарки. Но я в них не нуждался, а отдавал все ребятам и девчонкам, у которых вообще не было никого.
Здесь мне все нравилось. Я практически забыл о своем горе. Я подружился с хорошими ребятами и очень любил девочек. Все они стали моей настоящей второй семьей. Мы дружили, бегали, веселились. Мы жили, несмотря ни на что. А этот жестокий мир, что окружал нас, ничего нам не смог сделать. Не мог он противопоставить порок добродетели. Все-таки мы оказались сильнее.
Время, проведенное здесь, летело с кинематографической скоростью. Будто я только вчера прибыл сюда, в эту новую большую семью. Начали забываться все те тревоги, которые беспокоили меня ранее. Но едва мне перевалило за 16 лет, как снова пришлось немного скиснуть. Мы провожали на пенсию учителя физики. Он так много сил и энергии отдавал нам, что заслуживал самых теплых слов. Нам пообещали, что такой же хороший преподаватель скоро прибудет к нам. И мы его ждали.
Время шло. На деньги, перечисленные от спонсоров, администрация быстро запилила капитальный ремонт. Нас всех перевели сначала в одно крыло здания, потом в другое. Казалось, что у ремонта не было конца и края. В какой-то мере и нас привлекали к этому мероприятию. В качестве подсобников мы шныряли по всей стройке и помогали строителям. Детский дом стал похож на единую стройплощадку со всеми его воспитанниками.
И вот к нам присоединился новый учитель физики. Одного моего взгляда на этого человека было достаточно, чтобы моя память снова проснулась, а разум чуть не переклинило. Я узнал его. Этого человека. Его губы, глаза… Тот самый взгляд. Он был такой же, как тогда, в моем доме. Он смотрел по сторонам и искал меня в комнате. А улыбка… Она точь-в-точь мне напомнила ту самую, колючую, наполненную смрадом после того, как он убедился, что мой отец мертв.
Я чуть ли не подскочил с места. У меня достаточно было сил, чтобы задушить его. Но я не знал, как это сделать. И хватило бы их у меня на самом деле, когда накину на него петлю? Главное, что он не узнал меня. А может, это не так. Он прекрасно осведомлен, кто я и где я. Выяснил, что нахожусь здесь, и устроился сюда для того, чтобы завершить начатое. Ему надо было уничтожить всех нас, и вот он пришел. Кинул мне вызов. А я? Что я? Я не стану его жертвой, как стали мои родители. Моя мать не могла сама покончить с собой. Знаю, что он помог ей. Этот человек. Этот убийца. И теперь я отомщу. Я его уничтожу.
Надо только подумать, как это сделать. Они же могут меня искать. И тогда уже не избежать колонии. Я понимал, что первое подозрение упадет на меня. Ни у одного здешнего воспитанника не было такого прошлого. А я первый подозреваемый, первый. Это меня выбешивало. Но я уже не мог ничего с собой поделать. Если я стану бездействовать, то первый шаг сделает он. Этот грязный убийца.
И вот, наконец, я решил испытать судьбу. Капремонт нашего здания был мне на руку. Меня не станут искать. И тогда я начал действовать.
Когда никого в учебных классах не осталось, а учитель собирался домой, я тихо подошел к нему. Он оглянулся. Я стоял за его спиной. Немного отшатнувшись в сторону, учитель повернулся ко мне лицом, а потом удивленно спросил: