Убийство в Ворсхотене

Сюжет романа является исключительно плодом воображения автора. Любые совпадения имен, географических названий и исторических событий абсолютно случайны и не имеют ничего общего с реальностью. Поверьте, реальность гораздо суровее.

Воскресенье, 20 июля 2014 г

Владимир Лазарев скорым шагом следовал по длинному коридору международного терминала Шереметьево. Он не любил очередей на границе, а потому, пользуясь привилегией пассажиров бизнес-класса, стремился попасть к пограничному контролю в числе первых. Лазарев прекрасно знал этот терминал: сейчас налево, эскалатор вниз – и он у цели… Еще стоя на эскалаторе, Лазарев разочарованно вздохнул – зал был битком набит, очереди стояли немалые. Во всяком случае, в будки «Для иностранных граждан», куда должен был направиться и он.

«С полчаса уйдет, не меньше», – разочарованно подумал Владимир, занимая очередь.

Перед ним стояли женщина с мальчиком лет десяти. Оба говорили между собой по-русски. Ребенок указал маме на быстро двигавшуюся и гораздо более короткую очередь, уходившую под надпись «Для граждан Союзного государства (РФ и Беларусь)». «Мама, а разве гражданам России не сюда?» – неуверенно спросил мальчик. Мамаша тут же авторитетно пояснила смышленому малышу: «Это для граждан государств, являющихся союзниками России». Лазарев ухмыльнулся, но разубеждать пару не стал – в конце концов, десять сэкономленных минут ожидания в очереди не стоят утраты авторитета родительницы в глазах ребятенка. Союзники так союзники…

Хвост за Лазаревым выстроился очень быстро – подтянулись пассажиры экономкласса его, амстердамского, рейса. Владимир с сочувствием взглянул на пристраивающихся сзади пассажиров. И хотел бы их предупредить, что из-за него им придется стоять дольше. Но как он мог объяснить, какие проблемы для них сейчас начнутся? А что начнется, он хорошо себе представлял – уже не раз было проверено.

– Вы каким рейсом прилетели? – дежурно спросила курносая девушка с пограничными погонами лейтенанта. – Амстердам? Цель визита? Командировка?…

А дальше началась привычная заминка. Курносая вдруг напустила на себя задумчивый вид, вглядываясь в монитор стоящего перед ней компьютера, и начала выжидательно постукивать по столу колечком на правой руке.

Лазарев понимал, что происходит в данный момент. Компьютер строго-настрого велел курносой пограничнице сообщить о приезжем иностранце в дежурный отдел ФСБ аэропорта. Там должны были принять сигнал, передать «по команде» сообщение о визите «голландского гостя» и ждать подтверждения из Центра о том, что «клиент принят». Раньше это все как-то проходило быстрее. Но в последнее время, похоже, шереметьевские чекисты разленились. Однажды Лазареву пришлось простоять в сторонке минут 15, ожидая подтверждения, – в то время шел какой-то решающий матч сборной России по футболу. Потому-то он и сочувствовал стоявшим за ним в очереди. На этот раз процедура заняла не столь длительное время. Минуты через две ожидания курносая резко оживилась, поставила штамп в его голландском паспорте и пожелала всего хорошего.

Осталось забрать багаж. Приезжая куда-то на день-два, как сейчас, он старался ехать налегке, только с ручной кладью. Эх, если б не йеневер, не пришлось бы сейчас томиться в ожидании легкой сумки. Но булькающие сувениры, хочешь не хочешь, последние годы приходилось сдавать в багаж. А какой смысл ехать в Москву без «булькающего»?

В общей сложности на путь от выхода с «Боинга» до зала ожидания у него ушел почти час. С учетом того, что и самолет припозднился не меньше чем на полчасика, Лазарев засомневался, ждет ли его Анжела внутри аэропорта или надо будет ее сейчас вызванивать. Но как только перед ним открылись раздвижные двери «зеленого коридора», он увидел ее.

Не увидеть такую женщину было сложно. Стройная, подтянутая блондинка в ярко-красном платье и в не менее ярких туфлях. Юбка была на этот раз не очень короткой, но с высоченным вырезом выше правого колена, за которым уже виднелись подтяжки чулочков. И конечно, декольте! Такое декольте, которое приковывало взоры даже проходивших мимо пассажиров, обвешанных чемоданами, детьми и гневно пытавшимися одернуть их женами.

Вокруг Анжелы крутился какой-то плюгавенький тип кавказской наружности. Он что-то рассказывал ей, но, истекая слюной, все время пялился лишь на ее грудь. «Да уж, знал бы ты, во сколько эта грудь ей обошлась!» – подумал про себя Владимир. Он сам точно уже не помнил сумму, но хорошо запомнил, как он изумлялся ее размеру, когда Анжела рассказывала об операции.

Лазарев слегка цыкнул на вожделеющего ухажера, после чего кавказец резко отскочил, что-то недовольно бурча под нос.

– Что, соблазнял?

– Не поверишь, говорил, что у него есть армянский коньяк!

– Армянский? Вау! Не спросила, сколько звезд? Девица смешно фыркнула.

– Я думала уже, если ты сейчас не придешь, не выдержу и поеду пить эту амброзию, – промурчала Анжела, припав к устам гостя (он отчетливо уловил вкус джина). Женщина обвила его высвободившейся из выреза ногой и нежно потрепала шевелюру. Трудно было не возбудиться в такой ситуации. Анжела чуть отстранилась, приложив руку к ширинке. – Что, соскучились оба?

Какая-то бабуля в оранжевом жилете и со шваброй в руке, проходя мимо, гневно взглянула на парочку, оценив весь эротизм картины. Но Анжела зыркнула на бабку таким испепеляющим взглядом, что та моментально унеслась на своей швабре куда-то в дальний конец зала, явно сокрушаясь по поводу вконец разложившегося и окончательно потерянного поколения. Лазарев снова усмехнулся – он хорошо знал, как Анжела умеет строить уборщиц, швейцаров и милицию.

– О, да ты неплохо загорел! – заметила шикарно загоревшая Анжела. – Неужто на юга съездил?

– Ой, да какие в наши дни юга, – отмахнулся Владимир, вспомнив, что он еще даже не приступал к планированию обещанного августовского вывоза на море своей девушки. – У себя там загорал, на южном побережье Северного моря.

– Ты ж всегда говорил, у вас там лета не бывает. Только весна и осень, – сказала Анжела, уже отмахиваясь от назойливых таксистов на выходе из терминала.

– Да вот не поверишь, несколько дней пекло выше 30 градусов держалось, чего я в Голландии не видел с десяток лет последних.

На удивление, на улице было даже попрохладнее, чем в Голландии, – где-то в районе 25 градусов. После 35-градусной жары Схипхола казалось, что попал в летний рай. Однако рубашка под легким пиджаком все равно взмокла. Лазарев мысленно посокрушался, что пришлось надеть костюм. Если бы не завтрашняя встреча с префектом, он оделся бы полегче. Но тащить костюм в кофре, добавляя себе багажа, тем более не хотелось. Так что пришлось ехать в этом одеянии.

– Машину далеко поставила? – спросил Лазарев, хорошо зная ответ заранее.

– Нет, здесь, на стоянке такси, – Анжела нажала на ключ, ее «мерс» пискнул в ответ, сразу разбудив стоящего возле него парня в жилете с надписью «Такси». «Вы что себе позволяете!» – начал было он, но тут же осекся, глядя на проплывающее мимо декольте Анжелы. Та жизнерадостно помахала парню ручкой и, как ни в чем не бывало, села в авто, стоящее между желтыми кебами с шашечками. Парень так с открытым ртом и стоял, провожая взглядом вырез на платье шофера.

– Давай я поведу, – предложил Владимир. – Ты ж пила. С гаишниками не будет проблем?

Анжела снова фыркнула:

– Что за старомодное словечко такое! Гаишники! Сразу видно старорежимного человека! У нас уж куча лет как гибэдэдэшники на дорогах заправляют.

– Ага, а с этими самыми «дэшниками» проблем меньше, чем с гаишниками? – Лазарев спрашивал для проформы. Во-первых, он знал, что Анжела никого не пускает за руль своего «мерса». Во-вторых, он не раз видал, что она делает с несчастными гаишниками, рискнувшими остановить ее и подвернувшимися под горячую руку. Причем, как ему кажется, видал он это еще в бытность гибэдэдэшников гаишниками. Хотя по этому поводу мог и ошибаться – пойди сейчас вспомни, когда ГАИ переименовали.

– Слушай, а правда, что на Украине гаишники называются «Дои»? – поинтересовалась Анжела.

– Ага, что-то среднее между «Дои» и «Дай».

– Это что, официально?! Во прикол! Я думала, это розыгрыш такой! До чего ж честный народ: все называют своими именами… Да, я тебе, зайчик мой, заказала твой любимый «Сибирский ресторан». Все как ты любишь, – промурлыкала девица, входя в роль заботливой любовницы.

– О, спасибо, что напомнила, – отреагировал на «зайчика» Лазарев, потянувшись за своим «российским» телефоном. – Мне ж позвонить надо в Гаагу.

– Что, своей красавице звонить будешь? Как она…

– Тсс-с, – оборвал ее Лазарев. Таня довольно быстро подняла трубку. Не хватало еще, чтобы она услышала воркующий голос водителя.

«Привет, мой хороший! – Татьяна начала говорить моментально, не дожидаясь приветствия с этой стороны. – Ты уже долетел? Как там погодка? Лучше, чем у нас? Как прошел полет? Все ли хорошо? Мы с Димочкой уже соскучились, любименький мой». Ответить на все вопросы сразу было затруднительно.

– Да, моя радость, долетел без приключений. Только чуток опоздали, да и очередь в Шереметьево пришлось отстоять. Но я уже в такси (Анжела возмущенно покачала головой, но звука дисциплинированно не проронила). Тут приятная прохлада. Не то что в нашей жаркой Гааге. Тоже соскучился уже по вам, мои лапушки.

Лазарев перевел дух, пытаясь вспомнить, на все ли вопросы ему удалось ответить в ходе этого спича. Танечке было достаточно такой передышки, чтобы затараторить в трубку снова: «Ты умничка, что долетел. Мне сейчас надо бежать на встречку. Ты ж не забыл, мой хороший, о чем мы договаривались? Я в Лондон лечу в среду, и ты обещал Диму к себе взять на пару ночей. O-кей? Помнишь?» Попробовал бы он забыть!

– Конечно, помню, моя родненькая. Не переживай, нам с ним будет весело.

«Только не позволяй ему все время за ”икс-боксом” сидеть! И не корми его пиццей, а то он уже в штаны не влезает ни в какие!» – строго неслось из телефонной трубки…

– Ой, какие телячьи нежности! – ухмыльнулась Анжела, дождавшись, когда ее пассажир положил телефон в карман. – «Лапушка», «любименькая»! Да я смотрю, у вас там далеко уже все зашло.

Лазареву было неприятно обсуждать свою любимую девушку с Анжелой. Взгляда было достаточно, чтобы та все поняла и больше к этой теме не возвращалась. Тем более что ее внимание уже переключилось на пробку и пытавшихся втиснуться перед ней конкурентов по трассе. Владимир, приезжая в Москву после дорог Голландии, никак не мог привыкнуть, что тут сигнал поворота означал предупреждение, а не просьбу пропустить, поэтому всегда шарахался, когда какое-то авто с правого или левого ряда пыталось резко прыгнуть под колеса их мерседеса.

– Мда, никогда я не смог бы жить в Москве, – произнес Лазарев, стараясь окончательно переключить тему с Тани и «лапушек». – Не понимаю, как полжизни можно проводить в пробках.

– Что?! – искренне удивилась Анжела. – Пробки?! И ты это называешь пробкой?! Да это просто трасса «Формулы-1», а не пробка. Совсем вы там разбаловались на вашей Холландщине! Нет, ты знаешь, новый мэр – он в этом смысле молодец. Обещал навести порядок с пробками – и намного полегче теперь стало…

Какой бы «Формулой» ни была эта трасса, но дорога в центр Белокаменной заняла почти полтора часа. Наверное, это было неплохо для воскресного вечера, когда вся Москва возвращалась с дач. Но все-таки после Голландии…

– Вот и твой любимый ресторан с твоей любимой русской кухней, мой лапушка – Анжела припарковала машину под знаком «Стоянка запрещена» и выключила мотор.

– Да вообще-то, моя радость, русская кухня не является моей любимой. Я гурман-космополит. Последнее время вот на сычуаньскую кухню подсел как-то. Но ты же знаешь, итальянские, испанские, греческие, китайские рестораны – этого добра у меня достаточно. А вот настоящих сибирских пельменей в Нидерландах отведать негде.

Практически каждый раз, когда он приезжал в Москву, они с Анжелой ходили именно в этот ресторан. Это было удобно во всех отношениях. Вечером он всегда был забит под завязку. Соответственно, если кто и следил за ними, не зная их дальнейших планов, то пробраться туда сквозь бдительную охрану ему было бы сложно. Но Лазарев тщательно контролировал дорогу – слежки не было. Впрочем, как и обычно.

В ресторане их посадили недалеко от большого полярного вертолета.

– Слушай, по-моему, раньше он был зеленый, – неуверенно сказал Лазарев, разглядывая яркую желто-белую раскрасочку стоящей перед ним машины.

– Да? – равнодушно оторвалась от меню Анжела, взглянув на вертолет. – Может быть. Мне под туфли подошел бы сейчас красный. Можно у них заказывать смену цвета в следующий раз под одежду?

– Я ж тебе уже рассказывал, как его сюда затаскивали?

– Да, зайчик, – Анжела уже решительно отложила меню. – И про то, как его распиливали на части, рассказывал. И про то, что открытие ресторана на полгода отложили из-за этого. И про то, что знаешь это от владелицы. Да, и еще о том, что под стеклянным полом течет вода, якобы доставленная из Оби.

– Ну да, есть и такая байка. Хотя, конечно, это чистой воды байка.

– Ага, чистой обийной воды. Или обойной? Или обейной? Как правильно-то?

– Ну, судя по наличию Обской губы и Обского залива – видимо, обской. Кстати, не поверишь, в этом году в центре Гааги стояла скульптура в виде огромной чугунной задницы, которая почему-то называлась «Обь».

Их лингвистическо-страноведческие изыскания были прерваны вышколенным официантом, пришедшим за заказом. Официант был настолько вышколенный, что ему даже почти удалось не пялиться в декольте Анжелы. Почти удалось…

Лазарев знал, что ему сегодня еще предстоит трапеза. Но во-первых, он не ел за день ничего, кроме какой-то размазни, поданной в самолете. А во-вторых, как он уже объяснял девушке, где б он еще отведал строганины, мантов и местных замечательных настоек? В общем, как ни старался голландский гость сдержаться, но традиционный набор оригинальной выпивки в шести рюмочках, вставленных в брусок дерева, оказался на столе. Поделили они с Анжелой их традиционно: все ягодные настойки полегче выпила она, настойки на хрене, кедре и оленьих пантах поглотил ее ухажер, под конец вечера запутавшийся, где же перед ним манты, а где – панты.

Когда они вышли из «Сибирского», уже было около одиннадцати. Несмотря на столь позднее время, Москва была запружена машинами и толпами людей.

– Я на минутку заскочу в гастрономчик, – предупредила Анжела, садясь за руль уже в изрядном подпитии. – А то я тебе еще не успела икру купить, как ты просил.

– Они еще открыты в это время?

– Ну, ты даешь! Это ж Москва! «Moscow never sleeps», – пропела девушка, направив «мерс» в поток его еле ползущих собратьев.

Да, это был еще один контраст с тихой Гаагой. Там рестораны тоже работали допоздна, на улицах в центре в это время еще толпились галдящие посетители всевозможных вечеринок и кофешопов. Но найти работающий магазин, лавку, аптеку или киоск в такое время было делом почти нереальным.

Было уже ближе к полуночи, когда красный «мерс» свернул с оживленной трассы у высотки МИДа и нырнул в арку между двумя невзрачными девятиэтажками на Смоленской улице. На этот раз Анжела более тщательно выбрала место для пар ковки. «Видимо, с соседями ссориться будет подороже, чем с гаишниками или таксистами», – подумал про себя Владимир, вспомнив тяжбы со своими голландскими соседями.

В тускло освещенном подъезде все было таким же серым и невзрачным, как сам дом. Правда, возле дверей лифта ярко белела свежая вывеска: «Чисто не там, где убирают, а там, где не сорят!»

– Лозунг ленивых уборщиц, – ухмыльнулся Лазарев.

– Не, ну а чо? Правда же написана! – воскликнула Анжела. – Не гадьте где попало, и все будет чисто!

Владимир про себя отметил, как всего одна фраза сбила с его спутницы маску светской львицы, обнажив на секунду натуру заядлой домохозяйки, любительницы домашних тапочек и мыльных опер.

Квартира Анжелы выглядела, как и положено выглядеть обиталищу элитной московской куртизанки: розовые шторы, будуар, который хорошо было видно из коридора за приоткрытой дверью спальни, мягкие ковры в каждой комнате. Квартира была явно спланирована так, чтобы сношаться можно было буквально на ее каждом квадратном метре, на каждом предмете мебели, включая сами розовые шторы. Как только парочка переступила порог, ее окутала приятная прохлада. Кондиционер был еще одной роскошью, обычно неведомой голландским жилищам.

Прямо у порога Анжела набросилась на гостя. Они слились в горячем поцелуе. И слегка захмелевший Лазарев снова почувствовал желание. Такая девушка не могла не возбуждать. Его рука прошлась по тугим чулкам, оказалась под разрезом, уже залезла под резинку тоненьких трусиков. Анжела застонала, прижавшись к нему и жарко целуя сначала ухо, а затем спускаясь к плечу, параллельно расстегивая верхние пуговицы рубашки. Еще чуть-чуть…

Тут раздался звонок его «голландского» телефона. Анжела с разочарованным стоном оторвалась от гостя, демонстративно надула губки и направилась в просторный зал, призывно повиливая бедрами.

«Привет, – закричал на английском языке Макс. – Извини, если поздно. Но я тебе звонил уже несколько раз, ты не отвечал».

Владимир быстренько проверил телефон и действительно обнаружил пару пропущенных звонков – видимо, не расслышал в шумном ресторане.

– Ничего страшного, – начал говорить он и слегка закашлялся.

– О, судя по твоему прерывистому дыханию, ты там времени зря не теряешь! – воскликнул Макс. – Я тебя там от секса не оторвал? Все та же? Анжела? Или кого-то еще завел?

– Судя по тому, как ты орешь, ты тоже там развлекаешься, – парировал Лазарев. – Говори, что за дело? А то я чуток занят.

– Я тебе хочу напомнить о том, что префект ждет тебя завтра в 14:00. Его контакты – у тебя в мейле. Пожалуйста, постарайся. Нам очень нужно разрешение на реконструкцию офиса, а то все ремонтные работы остановлены. Мы еле пробились к нему.

Лазарев тяжело вздохнул:

– Да, я помню. Что смогу, сделаю. Развлекайся там.

Дав отбой, он заглянул в зал, где Анжела уже зажгла свечи и чуть притушила основной свет люстры:

– Я жду тебя, дорогой мой.

– Сейчас, моя девочка, приму душ – и я у твоих ног, – ответил Лазарев. Он прихватил с собой все свои пожитки и направился в сторону ванной.

– Тебе потереть спинку, мой мальчик? – голос Анжелы звучал очень задорно.

– Спасибо, моя радость, я быстренько. Подожди.

Когда Владимир уже закрывал дверь в ванную комнату, Анжела издали крикнула: «Я жду тебя, мой малыш. И твоего гиганта тоже жду!»

«Хм, гиганта», – ухмыльнулся Лазарев, сбросив наконец с себя опостылевшую одежду и критично разглядывая этого самого гиганта. Слава богу, уже успокоившегося после «околодверной» прелюдии.

Ванная комната, на самом деле, представляла собой огромный ослепительно белый зал, в котором санузел был совмещен с большими гардеробами и шкафами. В них и забросил свои вещи Владимир. Он с сожалением посмотрел на джакузи – после утомительного перелета и настоек на пантах очень неплохо было бы поваляться в нем. Лазарев прикрыл на секунду глаза и с вожделением вспомнил, как они с Анжелой обновили эту ванну сразу после ее установки. Эх, давно это было!

Но сейчас времени особо не было – Лазарев помнил, что его ждали за стеной. Поэтому он забрался в душ, быстренько помылся под прохладной водой, смывая с себя непривычную голландскую жару, дорожный пот и небольшое опьянение от настоек. Из душа он вышел свежим и бодрым. Пожелал эсэмэской «спокойной ночи» Танечке с Димасей, будучи уверенным, что они и без того давно уже спят, после чего перевел все телефоны в беззвучный режим, аккуратно сложив их на белой табуретке возле гардероба. Накинул на себя коричневый толстый халат, вытащил из сумки объемную бутылку йеневера и собрался уже выходить, когда услышал вибрирование «голландского» телефона. На нем высветилось послание от Тани: «Спокойной тебе ночки, любимый мой. Дима уже спит. И я уже укладаюсь. Но без тебя несладенько совсем. Мы сильно скучаем. Приезжай скорее. Целую тебя всюду-всюду». Владимир почувствовал укол, угрызение совести, вспомнив свои страстные поцелуи с Анжелой. Вздохнув, он направился в зал, прижимая к халату бутылку.

Хозяйка квартиры уже облачилась в розовый короткий халатик и пушистые розовые же тапочки со смешными завязками. Она расположилась в кресле напротив телевизора, нацепив на себя наушники и глядя воскресное политическое ток-шоу на Первом канале. Судя по кадрам, говорили об Украине и сбитом «Боинге». «Домашние тапки и мыльная опера», – сразу вспомнил свою недавнюю аналогию Лазарев.

Увидев своего гостя, Анжела улыбнулась и вопросительно показала куда-то между ног – под халатиком, конечно же, не было одежды. Он жестом извинился и показал на часы. Она безразлично пожала плечами, нажала лежащий рядом пульт и снова уставилась в беззвучный телевизор. Из спальни раздались их голоса, стоны и звуки поцелуев. Владимир ухмыльнулся, вспомнив, как они долго записывали эту «серию». Он открыл дверь платяного шкафа, раздвинул вешалки с одеждой, нажал известную ему комбинацию на замке и открыл еле заметную дверцу на задней стороне шкафа.

Лазарев вошел в едва освещенную квартиру. Собственно, из осветительных приборов там была только тусклая лампа с зеленым абажуром над столом посредине комнаты, а также большой монитор, на котором красовалась Анжела в кресле.

– Ну, здравия желаю, товарищ полковник, – из темноты возле экрана выступила массивная мужская фигура.

– Здравия желаю, товарищ генерал-полковник, – ответил Лазарев. Мужчины крепко обнялись, троекратно расцеловав друг друга.

– Ну-ну, не торопись, – ответил хозяин. – Боюсь, меня на пенсию раньше выпрут, чем генерал-полковника дадут.

– Да ладно там, я ж представляю, какая у вас сейчас нехватка кадров в связи с Украиной. Так что пенсия тебе не грозит.

– Насчет Украины – это да. Перебросили на это направление даже тех, кто никогда ею не занимался, в том числе кое-кого из нашего отдела. Представляешь, пришлось отдать одного из лучших спецов по Румынии. Мне сказали: это же все равно рядом. Не, представляешь? Рядом!

Перед Лазаревым был его непосредственный начальник – Константин Потапов, начальник отдела Европы Службы внешней разведки. Грузный, уже довольно седой, с соломенными усами, он представлял собой эдакую уникальную смесь типичного русского барина с повадками типичного лондонского денди. На русскую щедрую хлебосольную душу наложили отпечаток годы разведслужбы в Британии. Видя своего начальника, Лазарев почему-то всегда представлял его с длинной курительной трубкой в руках, в чулках и кафтане. Убрать усы – ну вылитый граф Илья Ростов в Английском клубе!

– Милости просим к столу, – тут же подтвердил свою хлебосольность усатый «граф Ростов».

Только сейчас Лазарев обратил внимание на сам стол, стоящий под абажуром. Посередине возвышался запотевший хрустальный графинчик, наполненный почти до краев, две рюмки из того же сервиза. Рядом лежала нехитрая снедь – черный деревенский хлеб, какие-то нарезки, соленья, бочоночек кваса с двумя стаканами. А возле самого графина лежали изумрудно-зеленые, гигантские стебли лучка. На них застыли капельки воды. Оказавшиеся между лучами от лампы и отражением от графина, они блестели и переливались какими-то невообразимыми огоньками.

– «Волшебно зеленел лук», – почти продекламировал Лазарев, глядя на эту красоту.

– Это откуда такое? – заинтересованно улыбнулся его начальник. Его усы всегда смешно топорщились, когда он улыбался.

– Если не ошибаюсь, это из воспоминаний Юрия Олеши. Там что-то было такое: «Волшебно зеленел лук… Заказываю эскалоп… Я взбодрен». Мастер был описать застолье!

– Да он не только описать застолье мог, насколько мне помнится, – закряхтел, усаживаясь за стол Потапов. – Помнится, читал я про него в серии ЖЗЛ. Мастер и выпить был, и закусить. В общем, знал этот предмет, так сссать, изнутри.

– Да уж, я помню, что ты любитель этой серии, – уселся за стол и Лазарев. – Поди, все тома прочитал?

Вообще-то, Владимир был сторонником субординации и никогда не называл своих начальников на «ты». Но с Потаповым у него были давние приятельские отношения, еще до того, как тот стал начальником. В свое время Потапов занимал практически ту же позицию в Британии, какую сейчас Лазарев имеет в Голландии, но был вынужден срочно эвакуироваться еще в середине 1990-х, когда практически всю его сеть раскрыл перебежавший в Англию полковник Милугин. Затем долгие годы Потапов был куратором Лазарева и его основным московским «контактом». Переходить на «вы» после повышения «графа Ростова» до начальника отдела как-то было уже не с руки.

Уже сидя за столом, Лазарев внимательнее осмотрел своего начальника. Тот несколько сдал за те несколько месяцев, что они не виделись, – чуток растолстел (наверное, больше подходило слово «погрузнел»), сильно поседел, палец на руке был перебинтован, а плечи пиджака покрывала перхоть. Перехватив взгляд собеседника, Потапов поспешил объяснить:

– Это на самом деле не перхоть. Это что-то вроде псориаза. Стареем, брат. Я вот на таблетки активно подсел. Ногти почему-то на руках постоянно врастать начали, – помахал бинтом генерал. – Так что готовься, скоро и тебя сия участь ждет. Но пока будем заниматься профилактикой.

Потапов начал разливать водочку и квас. А Лазарев, спохватившись, вернулся за оставленной на тумбочке у входа в «шкаф» бутылкой йеневера.

– Чуть не забыл. На этот раз я тебе пятилетний йеневер привез. Очень недурственный. Рекомендую.

– Для тебя у меня тоже сюрпризец припасен, под заказ, – Потапов развернул какой-то сверток, лежавший на столе. Внутри оказалось несколько палок черной колбасы.

– Боже! – воскликнул Лазарев. – Неужто махан?

– Ага, настоящий, макеевский. Как ты любишь. Свеженький, «урожай» 2014 года! Доставлено прямиком из Донецкой народной республики, курьер вез на груди под бомбами и снарядами.

– Даже не знаю, насколько волосатая грудь курьера добавляет вкусовых качеств махану, – хмыкнул Владимир. – Но дареной конине, как грится, в зубы не смотрят.

Потапов поставил бутылку на стол, но нечаянно нажал пульт, лежавший там же. Из экрана полились страстные стоны Лазарева и крики оргазма Анжелы. Та как будто почувствовала взгляды мужчин, посмотрев в камеру и послав воздушный поцелуй в их сторону.

– Ах, какая женщина! Мечта поэта! – закатил глаза Потапов, почему-то изобразив кавказский акцент. – Я чуть сам не кончил, когда смотрел вашу сцену страсти у дверей. Кстати, если хочешь, можешь закончить начатое, я подожду. Ты ж знаешь, девушка совсем не против.

– А сам-то чего не воспользуешься? – подмигнул Лазарев.

– Не, нам нельзя злоупотреблять положением, – вздохнул генерал. – Это ж все равно что на служебном автомобиле на дачу кататься.

– Ох, представляю, что было бы, если б Анжела тебя сейчас услышала, – рассмеялся Владимир.

– Да что было бы. «Получил бы две короткие затрещины»…

– А это откуда?

– Как! Да вы, батенька, лишены счастья каждодневно слушать радио «Шансон»! А мне вот, стоит зазеваться и вовремя не надавать по рукам водителю, приходится потом слушать это дело сутками напролет.

– Стоп, погоди, – припомнил Лазарев. – Господи, это ж Высоцкий! Я ж в детстве это сто раз слушал. Надо будет как-то вспомнить песни его. Вашими стараниями мне песни другой эпохи приходится слушать теперь. Зато благодаря этому я знаю, кто такой Бен Бенцианов.

– Ну, будя уже разговоров, пора и водочку принимать, уважаемый, – отрезал генерал, поднимая рюмку. – Давай за встречу. За то, чтоб не последняя.

Лазарев, выпив и занюхав «волшебно зеленевшим» луком (все-таки первую же не закусывают), аккуратненько нарезал махан. Это была его любимая колбаса детства, «донецкий национальный продукт», как любил называть его разведчик. Приезжая в Донбасс к родственникам, он первым делом покупал по несколько палок махана, сделанного именно в Макеевке, по каноническим рецептам тамошних татар. Нигде подобного продукта больше было не сыскать – ни в Москве, ни даже в Поволжье. Волжский казы, по мнению Лазарева, ни в какое сравнение не шел с макеевским маханом. Но с началом войны в Донбассе путь к этой отраде был для разведчика закрыт…

Главное, надо было нарезать эту колбаску потоньше – чтобы аж просвечивала! Лазарев аккуратно сложил порезанные кусочки на блюдо вокруг лучка.

– О, теперь «волшебно чернеет махан», – продекламировал Потапов.

Лазарев закинул кусочек в рот и сделал паузу, наслаждаясь тем, как махан буквально тает у него на языке. Потом он поинтересовался у начальника:

– Все понимаю. Но давно хочу спросить: зачем столько мер предосторожности? Уж сколько лет уходим от слежки, которой нет и не предвидится. Кто за мной в Москве следить-то будет? Ты ж знаешь, что сейчас европейские спецслужбы разленились, считая, что слежки по мобилкам и гаджетам вполне достаточно. Положил себе мобилку в сторонку – и работай себе спокойно.

– Береженого бог бережет. Ты не представляешь, что сейчас в спецслужбах Запада делается в связи с Украиной, Крымом, Донбассом. Да и твои голландцы сейчас уже с ума сходят по поводу сбитого «Боинга». Все спецслужбы у них там… у вас там уже на ушах стоят. Готовься, что и тебя снова проверять и перепроверять будут со всех сторон. Как в добрые старые времена. Так что лучше не рисковать.

– Ну, насчет «Боинга» – вы же знаете, кто его сбил? – на всякий случай решил поинтересоваться Владимир.

– Конечно, знаем, – вздохнул Потапов. – А ты уверен, что ты хочешь это знать?

Лазарев задумался на мгновенье.

– Нет, наверное, не хочу.

– Вот и правильно. Меньше знаешь – лучше спишь. Хотя в таком разе ты б уже и спать не смог бы – с таким-то объемом информации. Ну, давай за женщин наших, – поднял тост генерал и, опрокинув рюмку, поинтересовался: – Твоя-то девушка не сильно там нервничает? У нее ж младший брат, насколько мне помнится, где-то на Украине сейчас?

– Переживает, конечно. У нас же практически все родственники в Донбассе, на линии фронта. Как тут не переживать?

Потапов помрачнел, налил третью рюмку, так и не закусив после первых двух, и произнес «обязательный» тост «За разведку».

– Смотри, аккуратнее там, – слегка помолчав, сказал генерал, наконец позволивший себе соленья. – Нет, девушку твою мы проверили сто раз, за ней ничего подозрительного. Я имею в виду… В общем, наша служба, ты знаешь, «и опасна, и трудна». В случае «шухера» девушке сердце не разбей. Да и себе тоже…

Генерал снова впал в «молчанку». Лазарев уже не раз замечал это за Потаповым, когда речь заходила о подобной теме или о его экстренной эвакуации из Лондона, но как-то раньше не решался спросить.