Ревизор: возвращение в СССР 2

© Артем Шумилин, Серж Винтеркей, 2023

Глава 1

18.02.71 г. У дома Домрацких-Ивлевых.

Так, что могло случиться? – встревоженно подумал я. Почему Иван выглядит таким подавленным?

Из-за Эммы и ее отчима я забыл, что у нас совещание сегодня на конспиративной квартире. Хотя, десяти часов ещё нет. Да и не стал бы Иван переживать, даже если бы я забыл про совещание. Чего об этом волноваться, живем рядом.

– Я на минутку, – оповестил я своих, быстро накинул на себя бушлат и вышел на улицу, где меня ждали Иван и Вася-негр.

– У Цушко инфаркт, – сказал Иван.

– Ничего себе новость! Он жив вообще? – спросил я.

– Когда в скорую грузили, был жив, – ответил за него Вася-негр. – В больницу нашу повезли.

– Что теперь, план меняется?

– В смысле? – не поняли меня парни.

– Ну, выемку документов же теперь задержат, наверное?

– Не знаю, – развёл руками Вася.

– Вы у Терентьевых уже были? – спросил я.

– Нет.

– Ну, давайте тогда пойдём, посовещаемся, – предложил я. – ОБХСС должна сказать, что дальше делать. Мне только своих предупредить надо.

Я вернулся к нам в кухню. И девчонки, и Герман всё так же сидели за нашим большим столом. Атмосфера царила напряженная. Я услышал, как бабушка говорила Эмме:

– Каждый сам выбирает, как ему жить и с кем. Поверь, если бы твоя мать хотела что-то изменить в своей жизни, она бы это сделала.

– Конечно, – добавила моя мама. – Подумай сама, неплохо она устроилась – дочь по хозяйству и с детьми помогает. Пенсию на тебя получает. Больным ребёнком прикрылась, все её жалеют. А как тебе живётся с ней и её мужиком, какие у тебя проблемы – ей плевать.

Я подошёл к столу.

– Мне уйти надо. Иван помочь просит, – сказал я, когда за столом повисла пауза.

Бабушка кивнула головой.

– Не задерживайся допоздна, – попросила мама, – ты совсем мало спишь.

– Я постараюсь, – ответил я и вышел на улицу.

Мы втроём направились по Школьной улице в сторону дома Терентьевых. Шли молча. Иван был сильно расстроен. Я улучил момент, когда мы немного отстали от Васи.

– Мы не виноваты в том, что Цушко в больнице, – сказал я Ивану, – Вася тебе подтвердит, Цушко сегодня контролёру из Брянска дал приличную сумму в качестве взятки. И по случайному стечению обстоятельств об этом все узнали. Вечером, когда я уходил с базы, Цушко уже плохо выглядел. Небось, перепугался огласки, вот и довел себя до инфаркта.

– Всё равно, как-то не по себе, – ответил Иван. – Такое чувство, как будто это мы его довели.

– Он сам себя довёл, – возразил я, – ты помнишь, чем он занимался? Как Веронику хотел подставить? Он точно не сожалел бы, что жизнь ей испортил.

Иван при этих словах немного встряхнулся. Видно было, что чувство вины заставило его на какое-то время подзабыть, с чего все началось.

– Наган и патроны ещё никто не обнаружил. Хочешь, заберём их сегодня? – спросил я, чтобы окончательно вернуть его в чувство.

– Не знаю даже, – ответил Иван.

– Ну, думай пока, – сказал ему я.

– Ладно.

– Вась, сегодня ты ночью на базе дежуришь? – уточнил я на всякий случай, когда мы снова поравнялись с ним.

– Да, – ответил он.

Пока мы молча шли к Терентьевым, я всё думал о матери Эммы. Что могло заставить её закрывать глаза на домогательства своего никчёмного сожителя к собственной несовершеннолетней дочери? Денег от него не было. Такой боров, он что нашабашит, сам же пропьёт и проест. Живут в доме Эммы и её дядьки на птичьих правах. О чём она вообще думала? Мне уже захотелось посмотреть на эту, с позволения сказать, женщину.

Мы подошли к дому Терентьевых. Каштанка сопровождала нас от калитки до дома радостным лаем.

Из входной двери выглянул Николай и пригласил нас в дом.

– Что это вы целой делегацией пришли? – удивлённо спросил он.

– У нас дело грозит развалиться из-за отсутствия обвиняемого, – ответил за всех Вася, пока мы раздевались-разувались.

– Не понял? – удивился Николай, пропуская нас в хату.

– Цушко госпитализирован с инфарктом, – пояснил я.

– Вы это серьёзно? – опешил хозяин.

– Серьёзней некуда, – ответил Вася. – Его скорая увезла в бессознательном состоянии.

– Вот так так, – пробормотал Николай.

К нам подсел Александр и вместо приветствия показал всем прижатый к губам указательный палец.

– Тише, – прошептал он, – мать уже спит.

Мы расселись вокруг стола поближе друг к другу и, наклонившись вперёд, начали обсуждать сложившуюся ситуацию.

– Что насчёт выемки, отменят теперь? – первым делом уточнил я самый важный вопрос.

– Понятия не имею, – ответил Николай. – Скорее всего да. Ну или, как минимум, перенесут.

– Да подождите вы, – возразил Иван. – Может, он ещё оклемается и вскоре на работу выйдет.

– Это вряд ли, – ответил ему Вася. – Выглядел он совсем хреново. Мы с Никифоровной боялись, как бы он не помер до приезда скорой.

– А что он так распереживался-то? – спросил Александр. – Что аж Кондратий чуть не хватил!

– А вот было ему с чего переживать, – ответил ему Вася. – Он сегодня контролёру из Брянска пару тысяч взятку дал, да Паш?

– Сложно так на глаз определить, сколько там было, – попытался прикинуть я. – Весь пол был усыпан зелёными и синими купюрами. Это же трояки и пятерки?

– Как это усыпан? – спросил Николай. – Зачем?

– Случайно так получилось, они точно не планировали, – ответил я, и мы с Васей непроизвольно засмеялись, вспоминая эту картину.

– Что там у вас случилось? – спросил Александр.

– Контролёр взятку выронил, – ответил я, с трудом сдерживая смех. – Рассыпал по всему кабинету Цушко. Всем трудовым коллективом собирали.

– Что, серьёзно? – засомневался Николай. – И сколько же там было?

– Если там были только трояки и пятёрки, – попытался опять прикинуть я, – то, наверное, тысяча.

– Да нет, – возразил Вася. – Больше.

– Я никогда не видел рассыпанной по полу пачки денег, – задумчиво сказал я. – Но, думаю, что сто листов будут смотреться очень впечатляюще. Сто трояков это всего лишь триста рублей, пачка пятёрок это пятьсот рублей. Три пачки разного номинала вот тебе и весь пол усыпан. А по факту там всего тысяча с копейками.

– Всего тысяча с копейками, – передразнил меня Вася. – А если там были не трояки, а полтинники? Они же тоже зелёные.

– Полтинники и сотки крупнее других купюр, – задумчиво сказал Николай, – если размер синих и зелёных купюр был одинаковый, то это трояки и пятёрки.

– Короче, что гадать? – решил Вася. – Никифоровна собирала купюры и точно видела их. Вот, её допросишь и всё выяснишь.

– И то верно, – согласился Николай.

За одной из занавесок кто-то заворочался в постели.

– Уже поздно, давайте по домам, – предложил Иван.

Мы засобирались. Когда мы вышли на улицу, Вася-негр быстро попрощался с нами и поспешил вернуться на базу.

А мы с Иваном пошли к себе.

– Ну, что ты решил насчёт нагана? – спросил я Ивана.

– Ничего пока не решил, – ответил он. – Смысла его оставлять там теперь особо нет. Но утро вечера мудренее. Мало ли как все еще обернется. Не будем спешить. У меня ещё есть время подумать до понедельника.

Я не стал поднимать больше эту тему. Прикинул, что если Вася дежурил вчера и сегодня, то следующие его ночи будут как раз с воскресенья на понедельник и со вторника на среду. Так что и правда, время отыграть обратно подставу Цушко у нас есть.

Мы свернули на нашу улицу и столкнулись с Германом. Он возвращался от нас к себе. Я пожал Ивану руку на прощанье и остановился перекинуться парой слов с Германом.

– Я тут что надумал, – сказал я ему, – кому-то из взрослых надо обязательно поприсутствовать при первой встрече Эммы с матерью. Иначе толку не будет. Мать просто задавит Эмму своими претензиями, та не сможет сопротивляться. Надо пригрозить матери выселением из вашего с Эммой дома, лишением её родительских прав на Эмму и, соответственно, Эмминой части пенсии по потере кормильца.

– Я понимаю твое возмущение. Сам взбешен всей этой ситуацией. Но не уверен, что надо сразу действовать так строго… – ответил Герман. – Эмма может не захотеть.

– Без этого никак. Эмме самой с матерью не справиться, Нужна помощь взрослых. Мать задавит её чувством вины и сделает из неё свою добровольную рабыню.

– Уже сделала, – пробормотал Герман. – Только Эмма этого не понимает.

– Тогда, в любом случае, их надо разводить, хотя бы для того, чтобы у девушки был выбор: остаться сегодня с матерью и помочь ей по хозяйству и с детьми или вернуться в спокойную обстановку заняться учёбой или просто отдохнуть, – сказал я. – Сама Эмма этого добиться не сможет. Мать ее, судя по рассказам, человек не совсем адекватный. А значит надо изначально показать ей, что никаких лазеек нет и не будет, что Эмма отныне под защитой взрослых и в обиду ее не дадут. И если что пойдет не так, то мать лишится не только дочери, но и существенной части своих преимуществ. Ты посоветуйся с супругой, подумайте еще обо всем об этом и позовите нас с бабушкой, когда мать Эммы приедет. Попробуем вместе до неё достучаться.

– Хорошо, обязательно позову. И это – спасибо за помощь сегодня! Ты очень сильно повзрослел, – Герман подал мне руку, мы попрощались и пошли по домам.

Я пришёл домой, думая, что у нас все уже спят. Какое там. Бурлящее бабье царство. Моих трое плюс Эмма и их малыш. Все перевозбуждённые. Аришка наша с восхищением приняла Эмминого братишку. Визг, писк, борьба в партере на моём диване. Эмма у них за старшую.

Я подсел за стол к бабушке и матери. Вид у них был уставший, но довольный. С чувством исполненного долга они пили чай и обсуждали произошедшие сегодня события. Я тоже налил себе кружку и с удовольствием вытянул ноги. Устал. Сегодня за целый день я ни разу не вспомнил об учёбе. Такими темпами я к экзаменам не подготовлюсь.

– Кстати, Эмма, – крикнул я, не вставая из-за стола. Девчонка сразу выглянула из моей комнаты. – Ты в каком классе учишься?

– В девятом. – ответила она.

– А учишься как?

– Хорошо, без троек.

– О, молодец. У тебя ещё год есть к выпускным экзаменам подготовиться. Думала уже, куда после школы?

– Может, в садик к тёте Вале нянечкой пойду.

Я поперхнулся чаем.

– Работать? – удивлённо переспросил я, прокашлявшись. – А учиться?

– Нам деньги нужны. – ответила Эмма.

– Кому нам? – спросил я, начиная раздражаться.

– Нашей семье. – ответила Эмма. – и мать похвалила, говорит, надо мне скорей зарабатывать.

– Да, хорошо же ей мозги промыли, – тихо сказал я бабушке с мамой, когда девчонка скрылась в комнате, – Может вы объясните ей, что семья родителей это они сами и их несовершеннолетние дети, ответственность в семье за всё несут родители. А выросшие дети должны заводить свои собственные семьи и за них уже нести ответственность. Эмме надо после школы дальше идти учиться и о своём будущем думать.

– А за постаревших родителей кто несёт ответственность? – спросила бабуля, с интересом глядя на меня.

– Среднему поколению всегда больше всего достаётся, – подумав, ответил я. – И за подросших детей отвечать надо. И постаревших родителей опекать. В нашей семье среднее поколение – это мама. Я улыбнулся и посмотрел на мать.

– Я? – встрепенулась она. – А что сразу я?

– Так получилось, – попробовал я закончить этот разговор, глаза уже слипались. – Давайте детей укладывать. Уже поздно.

Мы кое-как развели малышню. Аришка устроила скандал, хотела ещё поиграть с Колей, братишкой Эммы.

Вторая кровать в спальне бабушки была значительно уже, чем все остальные кровати в доме. А мой диван раскладывался в полноценную двуспальную постель.

Я предложил малого положить со мной, потому что у бабушки в комнате им вдвоём с Эммой будет тесно. Но малой испугался и вцепился в Эмму мёртвой хваткой. Пришлось мне лечь в комнате бабули, а на моём диване положили Эмму с братишкой.

Постепенно все успокоились и разлеглись. Ходики отбили полночь. Завтра в школу. Я даже не посмотрел, что там по расписанию. Ладно, всё завтра. Я так устал сегодня. Всё завтра.

Ночь прошла спокойно. Или я спал не просыпаясь. В половину седьмого меня растолкала бабушка.

– Ты просил тебя на полчаса раньше будить, – напомнила она.

Спросонья я не мог сообразить, куда мне надо сегодня так рано. Пошёл умылся холодной водой из умывальника. Только потом вспомнил, что я же бегаю теперь по утрам.

Я оделся в домашние штаны, рубашку и свитер. Надел свои бурки, шапку-ушанку, варежки и вышел во двор. Уже почти рассвело. Ощущался лёгкий мороз. Я вышел на улицу, Славки ещё не было. Я решил пока немного разогреться и размяться. Помахал руками, поделал наклоны вперёд, назад и в стороны. Вскоре подбежал Славка, и мы не спеша побежали к хлебозаводу, обмениваясь новостями.

– Что, был вчера у Кузнецова? – поинтересовался Славка.

– Был. Ему здорово досталось. Вся рожа сплошной синяк, на верхней губе несколько швов, еле говорит.

– Во блин. Сказал, кто его так отделал?

– Дядька.

– Давай сходим к нему в больницу после школы.

Мне на подработку вроде надо было бы сегодня. Но Цушко в больнице, и кто мне вместо него заплатит? Похоже, нет смысла сегодня идти работать.

– Давай сходим, – согласился я. – Что вообще в школе нового?

– Да ничего интересного.

– Юльке не влетело за нашу проделку с макулатурой?

– Вроде нет, – задумчиво ответил Славка. – Во всяком случае, ничего не говорила.

– Ну, будем надеяться, пронесло. Поход в субботу не отменили?

– Нет. Ты что? Готовимся, – важно ответил Славка. – Деньги на продукты собирали, я за тебя полтинник сдал.

– Отлично, спасибо, – сказал я. – Кстати, а палатки, спальники, котелки, это где всё брать?

– Палатки, котелки школьные. А спальники свои.

– Да? У меня тоже есть спальник? – спросил я Славку.

– Честно? Я не знаю, – ответил он с сомнением. – Ты зимой никогда в походы не ходил.

– А что так?

– Так больной ты, вроде, – ответил мне смущённо друг. – Тебе нельзя.

– Да ладно, – удивился я. – И чем я болен?

– Что-то с лёгкими, кажется.

– Вот чёрт. И бабушка всё пугала меня пневмониями, когда я закаляться решил, – вспомнил я.

– Точно, точно, пневмония у тебя была недавно, – подтвердил Славка.

– Так меня же мать с бабушкой и в поход могут не пустить, – испугался я. – Надо будет им сказать сегодня, посмотреть на реакцию.

Так не спеша, за разговорами, мы добежали до хлебозавода и повернули обратно, прибавили скорости и говорить уже не могли. Последний участок бежали на скорость. Славка меня обогнал, очкарик, а туда же. Все, физической формой пора заняться всерьез. Организм молодой. Самое время тренировать его.

Мы разошлись по домам, договорившись встретиться здесь через час и идти в школу вместе.

Я вошёл в хату. Было начало восьмого. Все, кроме бабушки, ещё спали. Я разделся до трусов, взял полотенце, ведро с водой и потащил его во двор. Бабуля уже не ворчала.

После водных процедур я переоделся сразу в школьный костюм, который бабушка предусмотрительно вынесла мне из гостиной к себе в спальню. Но мне всё равно пришлось побеспокоить спящих на моём диване гостей. При свете, проникавшем из кухни через открытую дверь, я собирал портфель, с трудом вспомнив, какой сегодня день недели.

Сегодня по расписанию алгебра, геометрия, русский, литература, черчение и география. Я покидал в портфель тетради, учебники, атлас по географии и контурные карты. А что брать на черчение? Готовальню? А бумага-то чертёжная где?

– Ну, вон же папка для черчения, – вдруг услышал я шёпот за спиной.

Я резко обернулся от неожиданности. Эмма уже оказывается не спала.

– Я что, вслух говорил? – ошарашенно спросил её.

– Ну да. Бурчал себе под нос, как дед, – улыбнулась она, приподнялась на локте и показала мне на папку формата А3, стоявшую на полке секретера торцом ко мне.

Вот тебе на. Получил молодое тело, а привычки остались, как у старика. Хотя, реакция организма на юную красотку в одной ночнушке вполне здоровая.

Я поспешил выйти со своим барахлом в кухню. Поставив портфель на стол, я укладывал в нём книги и тетради. Вдруг в памяти всплыл шутливый стишок из прошлого:

– Если девушка красива и в постели горяча – в этом тоже есть заслуга дорогого Ильича…, – тихо пробормотал я в тишине.

– Чего ты там бормочешь? – спросила бабушка, удивлённо глядя на меня и ставя передо мной тарелку с геркулесовой молочной кашей. – Ешь давай. И не болтай, а то подавишься.

Я смолотил кашу, глотнул чаю и пошёл за водой, пока время есть.

Вернувшись и поставив ведро с водой на место, я сел за стол допивать чай.

– Ба, у нас есть тёплый спальник? – спросил я, чтобы прозондировать почву насчёт похода.

– Зачем тебе?

– В поход завтра идём.

– С ночёвкой? – бабушка села на табурет, вытирая руки о фартук. – С кем?

– С классом.

– Полянские тоже идут?

– Наверное. Дались тебе эти Полянские. Что насчёт спальника?

В кухню вышла Эмма. Она уже была в халатике, но мою фантазию это не смущало. Девушка подошла к умывальнику. Я не мог оторвать свой взгляд от её тонкой талии, плавно переходящей в офигенную линию бёдер.

Только получив ложкой в лоб от бабушки, к счастью несильно, я отвлёкся от созерцания этой прелестной картины и посмотрел на неё. Она изо всех сил старалась сделать строгое лицо, но глаза её смеялись. Я не понял, чему она была так рада, состроил негодующую гримасу, отстаивая своё право на интерес к противоположному полу.

Бабуля в ответ показала мне кулак, уже не скрывая улыбки.

Эмма повернулась к нам, и мы поспешили сделать нейтральные лица.

– Зачем тебе спальник? – спросила меня девушка. – В поход собираешься? Я бы тоже хотела сходить, – сказала она мечтательно. – А то всё дома и дома. Уборка, стирка, уроки, братья.

О, смотри-ка, о себе начала думать. Не зря говорят: утро вечера мудренее.

– Найду спальники, пойдёшь завтра с нами, – пообещал я Эмме.

– Ещё чего придумал? – взвилась бабуля.

– Ба, расслабься. Ну что ты из всего проблему делаешь? Ничего с нами не случится.

Я собрался, пожелал всем хорошего дня и вышел на улицу. Славка тоже уже вышел из своего дома и шёл в мою сторону. Вскоре он догнал меня.

– Ну, что, в поход идёшь? – первым делом спросил он меня.

Глава 2

19.02.71 г. По дороге в школу.

– Слушай, ситуация не простая – начал объяснять я. – У нас сейчас соседка с младшим братом временно живут. У них мать в больнице. Девчонка с нами хочет в поход. Но бабуля не пускает. Я так понимаю, что одного меня она уже готова отпустить. Но вдвоём с девчонкой – ни в какую.

– И правильно. Нечего со своим самоваром в походы ходить, – заржал Славка.

– Ты бы видел этот самовар, – восторженно сказал я.

– Да? А сколько ей лет?

– На год нас младше. В девятом учится. Может знаешь, Эмма Либкинд?

– Эмма у вас живёт? – не поверил мне Славка. Он даже остановился. Я не сразу это заметил. А когда спохватился, что друга нет рядом, оглянулся назад. Славка потрясённо смотрел на меня. Я вернулся к нему. – Э! Друг, ты чего завис?

– Эмма у вас живёт? – опять ошарашенно спросил Славка.

– Живёт, живёт, – подтвердил я.

– Ничего себе, – проговорил он, приходя в себя. – Я к вам сегодня зайду.

– Зачем? – не понял я.

– Какая разница? Зайду и всё, – решительно заявил Славка. – Уговаривать буду твою бабку, чтобы она Эмму с нами отпустила.

– Э, друг! – воскликнул я, догадавшись наконец, о его интересе к моей девчонке. – Это мой самовар!

– У тебя Юлька есть, – безапелляционно заявил мне Славка. – Хватит с тебя.

– В смысле у меня Юлька есть? – теперь уже я остановился в растерянности.

– И этого не помнишь? – подошёл ко мне Славка. – Она за тобой с седьмого класса ходит.

– Не помню. Это правда? А я что?

– А ты дурак, – ответил Славка и пошёл дальше.

– Это почему? – догнал я его.

– Потому что тебе Диану подавай. А ей на тебя плевать всегда было с высокой башни.

– О как, – начал складываться у меня в голове пазл. – Я думал, ты прикалывался насчёт Дианки. Я что, в открытую тебе говорил о своём интересе к ней?

– Не говорил, но и так всё видно было. Ты смотрел на неё, как голодный пёс на сахарную кость.

– Ну понятно. И бабушка меня всё Полянской зачем-то пугает. Требует, чтобы я про неё даже думать не смел.

– Чего? – удивился Славка. – А она-то откуда знает?

– Откуда-то знает, – проворчал я. – Ладно, друг. Не будем мы с тобой дружбу свою на девчонок менять. Хочешь Эмму, дерзай. Получится у тебя, я только рад буду. Тем более что, как оказалось, у меня уже есть Юлька.

Правда, я к Юльке относился исключительно как к другу и представить себе не мог другого к ней отношения.

Я похлопал Славку по плечу, и мы пошли дальше в школу.

– Лучше скажи, – вспомнил я, – где два спальника взять?

– Зачем тебе два?

– Один мне, второй Эмме.

– Будем искать, – задумался Славка.

Мы подошли к школе одновременно с Ветой Беловой и её мелким клоном Норкой. Что-то неуловимо изменилось во внешности Ветки. Я не понял, что, но лицо её стало ярче, хотя очевидной косметики я не заметил. Молодец, что-то придумала.

Мы все вместе вошли в школу. Пока я бегал к медсестре отдавать справку, Ветка проводила свою мелкую, и мы вместе вошли вслед за Славкой в нашу раздевалку. Там уже были моя Юлька, Лёха Мужицкий и другие наши одноклассники.

Все обступили меня. Парни здоровались за руку. Девчонки просто стояли. Всех интересовало состояние Мишки Кузнецова, все уже были в курсе, что он попал с побоями в больницу.

Я рассказал, приукрасив, о жутком внешнем виде Мишки. Сказал, что отделал его дядька. Других подробностей рассказывать не стал, подумал, вдруг он не распространяется в классе о жизни своей семьи. Придёт, сам расскажет, если захочет.

Одноклассники бурно обсуждали эту ситуацию. Пришли Полянские. Тимур, как сторонник радикальных методов, предложил вечером пойти проучить Мишкиного дядьку, типа, чтоб руки не распускал.

– Кто со мной? – возбуждённо агитировал он парней.

Я еле угомонил его, убедив, что Мишкиным дядькой сейчас разбирается милиция и лучше туда не соваться с попытками самосуда. А то ещё нас самих заметут за хулиганку.

Девчонки очень переживали и сочувствовали Мишке и собрались всей толпой идти его навещать после уроков. Но я и этих остановил:

– Это же больница, туда нельзя гурьбой. Три человека максимум. И то, лучше без девчонок, а то Мишка стесняться вас будет. Он сейчас как Франкенштейн выглядит.

Девчонки захихикали, но согласились со мной.

– Я иду в больницу к Мишке сегодня после уроков, – заявил Славка. – Кто со мной?

– Я пойду, – вдруг вызвался Полянский.

– И я, – сказал Лёха Мужицкий.

– Вот и хватит пока, – подвел я итог. – Завтра ещё кто-нибудь сходит. И получится, что к Мишке каждый день друзья ходят. Ему приятно будет.

Мы все пошли на алгебру. Только мы вошли в класс, как прозвенел звонок. Занятия шли своим чередом. Я потихоньку вспоминал школьную программу. На первой перемене между алгеброй и геометрией мы с Юлькой остались сидеть в классе. Я поинтересовался, как всё прошло с макулатурой, зачли наше участие в сборе или нет? Она ответила, что никто ничего ей не сказал. Мы занимаем «почётное» седьмое место по итогам года, и никто на нас особо внимания не обращает.

Ну хорошо, прокатило.

После геометрии мы перебазировались к кабинету русского языка и литературы и ждали в коридоре, пока Кириешка отпустит на перемену другой класс.

Мы кучно стояли в рекреации. Юлька, Ветка, Славка, Диана, Лёха, Тимур и Светка Герасимович.

Я всё разглядывал Ветку, пытаясь понять, что именно настолько изменило её внешность в лучшую сторону. Она заметила мой взгляд.

– Ты сегодня великолепно выглядишь, – громко сказал ей я, чтобы она услышала меня сквозь гул множества голосов, стоявший в рекреации.

– Спасибо, – ответила Ветка и едва заметно покраснела.

Полянский громко фыркнул и заржал. Я посмотрел на него, не понимая причины такого веселья, потом посмотрел на остальных. Кто-то улыбался, кому-то было всё равно. И только Юлька стояла, глядя в пол, готовая вот-вот разреветься. Раньше я не обратил бы внимания на это, ну мало ли у девушек причин, чтобы переживать на ровном месте. Но в свете того, что сообщил мне сегодня Славка, я понял, что свалял дурака, сделав Ветке комплимент при Юльке.

– Звезда моя, – подошёл я к ней при всех, – а ты всегда выглядишь очаровательно.

Тут уже девчонки рассмеялись, причём все. Дурочки. Похоже, они тут комплиментами не избалованы. Ну, хотя бы Юлька улыбнулась смущённо и перестала ревновать. Прозвенел звонок. Мы пошли в класс. Полянский пропустил вперёд себя Ветку и, передразнивая меня, сказал:

– Проходи, звезда моя.

Все опять заржали. Ну и пусть. По любому, «звезда моя», лучше, чем «опарыш». При всём при этом, Ветка с вызовом посмотрела на Полянского и прошла мимо него в класс с гордо поднятой головой.

На уроке Кириешка методично вбивала нам в голову ответы на экзаменационные вопросы. На литературе мы прорабатывали темы сочинений. Я забыл утром заправить свой паркер, и у меня посередине урока закончились чернила. Вот дырявая голова. Засмотрелся утром на девчонку и обо всём на свете забыл. Пришлось дальше писать карандашом.

Зато потом за нами пришёл Аркадий Наумович и сказал, что черчения не будет. Он забрал нас к себе в подвал. Мы были в восторге. Быстро, минут за пятнадцать, мы посчитали собранные на продукты деньги и договорились, кто сколько и чего покупает. Мы разделили между собой общественный походный инвентарь. Я взял себе набор котлов, чтобы бабушке даже в голову не пришло меня не пустить: она же оставит голодным целый класс в лесу.

А дальше Аркадий разрешил всем желающим по очереди пострелять по мишеням из воздушек. Я подозвал жестом Славку и повёл его к педагогу.

– Аркадий Наумович, – начал я, – мы пригласили с нами в поход девчонку соседскую. Можно?

Он рассмеялся.

– Сначала пригласили, а потом разрешения решили спросить. Да? – он смотрел на нас выжидающе, ухмыляясь и уперев руки в бока.

Я молча кивнул головой.

– Ладно. Что за девчонка?

– Эмма Либкинд из девятого класса, – доложил вперёд меня Славка.

– А. Ну Эмму-то я знаю. Конечно. Пусть идёт, – разрешил Аркадий. – Она много ходила с нами класса до шестого. Пусть идёт, только за экипировку её вы отвечаете.

– Так точно! – согласился я обрадованно. – Спасибо.

Мы пошли к стрелкам. Мишеней было две. Стреляли парами. Весь класс собрался вокруг и с интересом наблюдал за первой парой Полянский-Белова.

– А что тут происходит? – спросил я, подходя к возбуждённо галдящим зрителям.

– Матч-реванш! – ответила мне Диана.

– Они всё никак не выяснят, кто из них лучше стреляет, – объяснил мне Славка.

Класс разделился: кто-то болел за Тимура, кто-то за Ветку. Из отдельных выкриков я понял, что это их противостояние длится уже не первый год.

Начался турнир. Стреляли из пистолетов по мишеням с расстояния метров десять. Оба стрелка работали очень кучно. Шли ноздря-в-ноздрю. У каждого по десять выстрелов. После пятого выстрела оба соперника стали более тщательно прицеливаться. Зрители замирали в это время, стараясь им не мешать. Напряжение нарастало.

После восьмого выстрела они оба очередной раз положили пистолеты на столы перед собой для перезарядки. Перезарядили и переглянулись. Всего мгновение они упрямо смотрели друг на друга. Вдруг мне показалось, что между ними воздух искрит.

Ничего себе. Да это же пара. Только они этого сами ещё не поняли.

– Вот оно что, – удивлённо проговорил я в полной тишине, – единство и борьба противоположностей. Как два магнита и притягиваются, и отталкиваются одновременно.

Тимур и Ветка повернулись ко мне с искренним возмущением на лицах.

– Смотрите, не перестреляйте друг друга, – сказал я им, ухмыляясь. – Народ, пошли, не будем мешать большой и чистой любви.

Народ, конечно, никуда не ушёл. Все возбуждённо загалдели. Турнир Полянский-Белова как-то сам собой на этом завершился. Произошла смена стрелков.

Аркадий поменял мишени, предварительно подписав их именами новых участников.

– Кому? – спросил он, держа в руках мишени первой пары.

Тимур и Ветка резко потеряли интерес к результатам своей стрельбы и разошлись в разные концы подвала. Мишени у Аркадия взял я.

– Ну вы даёте, – сказал я, подходя к Тимуру и протягивая ему его мишень. – Все выстрелы только в девять и в десятку. Вы реально оба круто стреляете.

Полянский выхватил у меня свою мишень, скомкал её и бросил со злостью в угол.

Я посмотрел на него с сочувствием, поняв сделанную оплошность: причина его соперничества с Веткой стала для всех явной и соревноваться он Ветку теперь вряд ли заманит. Потребность с ней общаться осталась, а нового повода для общения он найти не мог. Я оказал ему медвежью услугу, раскрыв всем его интерес к ней.

– Что-то у вас детство затянулось, – сказал я ему. – Обзываться и соперничать надо было закончить ещё классе в пятом. По-взрослому с девушкой общаться не пробовал?

– Ещё чего? – огрызнулся Тимур. – Буду я за этой молью бегать. Возле меня знаешь какие крали крутятся, глазки строят.

– Пусть строят. Главное, – возразил я, – это не на глазки смотреть, а не ошибиться и выбрать себе такую, чтоб за целую жизнь не надоела. И тут не внешность главное. Я понять не могу, ты вообще сам решаешь, с кем тебе встречаться или важно, чтобы твой выбор все вокруг одобрили? – добавил я с нажимом.

– Никто за меня ничего не решает! – моментально взорвался Тимур.

Н-да, реакция типично подростковая, мысленно усмехнулся я, очень предсказуемо.

– Тогда чего ты заладил – моль, не моль. Если тебе нравится, то кому какое дело?! – продолжил я его подначивать. – Выбрал себе девушку по нраву и дальше уже ухаживай, добивайся, уламывай. Мне тебя учить что ли? И пусть кто попробует что-то против сказать!

– Да кто мне что скажет! Хотел бы я посмотреть на такого придурка, – с апломбом заявил Полянский.

Я с удовлетворением отметил, что ход мыслей его переключился в правильном направлении. Глядишь, и выгорит что-нибудь у него с Веткой. Главное, что с этого дурацкого подросткового стереотипа вроде соскочил, по крайней мере пока. А это уже полдела.

Как же меня угораздило в школьники попасть. Как давно это было. Я поймал себя на том, что, с одной стороны, чувствую себя частенько, как в детском саду, разбирая проблемы моих одноклассников, а с другой, такая ностальгия и непередаваемый кайф – оказаться в молодом теле, имея мои знания и опыт. Перспективы открываются ошеломляющие.

От чудесных воспоминаний и предвкушения грядущего покорения мира меня вновь отвлек Полянский.

– Но бегать за этой «звездой» все равно много чести, где она, а где я, – упрямился Тимур.

– Дурак ты. – усмехнулся я, – и боишься просто, что не получится ее уговорить. Это же не одна из пустышек, что тебе глазки строят. Тут постараться придется.

Мысленно я отметил для себя, что «моль» в речи Полянского сменилась «звездой» – прогресс налицо.

– Да ничего я не боюсь, – нахмурился Тимур, – да она счастлива будет, что на нее такой парень внимание обратил.

– Ну-ну, – подлил я масла в огонь, – так пригласи ее куда-нибудь, раз такой смелый. Посмотрим, как она согласится.