Равновесие во Тьме. Писатель

Пролог

Огромный зал в центре города, где собираются самые успешные, знаменитые, но до бесконечности несчастные люди. Приезжающие ораторы из других крупных городов. Толпа в ожидании очередной истории успеха, которая будет снята на камеру, чтобы ее легко могли найти в интернете для мотивации на великие подвиги. Я вижу перед собой свои детские фотографии, большой экран с презентацией, и нависающий над головой проектор в тени нескольких камер, направленных на меня.

– Ричард… – толкаясь, обращается ко мне незнакомая дама, которую я видел в одном телешоу. – Вас уже заждались! Как настроение у самого успешного писателя года!?

Мое сердце начинает предательски колотиться, танцуя ламбаду, зазывая каждую клеточку организма в пляс. Ноги, словно только что выбежали из ларька по производству сахарной ваты. Я ощущаю тело воздушным и липким, тающим под лучами палящего солнца. Улыбаясь, чувствую, как мышцы лица напрягаются. Будто натянутые гитарные струны, выдающие мелкую дрожь. Пот, стекающий по лбу такой же вязкий, как выжатый апельсиновый сок, выпитый несколько минут назад той самой незнакомой дамой. Нутро плавится под лучами славы и признания, а язык отказывается напрягаться, изо всех сил пытаясь лениво барахтаться, выдавая несвязную речь. Меня окутывает безграничное ощущение счастья, трудно передаваемое словами, но отчетливо отзывающееся внутри. Я нахожусь в иллюзорном полете, стирающем реальность, как мать, давно ждущая ребенка, наконец-то увидевшая на тесте две полоски. Озираясь вокруг, словно зверь, загнанный в угол, я вижу перед собой огромную толпу людей, целенаправленно пришедшую на встречу именно со мной.

– Осталось дойти до кресла, но ноги не двигаются, – произношу я вслух. – А если не получится, и я упаду посреди сцены?

В голове на огромной скорости проносится множество мыслей, а одна засела крепко, впиваясь в подкорку. Ожидая множество вопросов, я боюсь заявить о себе, как школьник, стискивая зубы. Сомневаясь в себе каждый день – сложно внезапно измениться. Сладкая паутина детских комплексов обмотала меня всецело, мешая шагнуть в проживание праздника, о котором я мечтал с раннего детства.

– В голове крутится какая-то муть, – тихо шепчу я, беря в руки микрофон, настойчиво вручаемый мне. – Иначе не назвать.

Люди из зала моментально окружают меня, а я пытаюсь рассмотреть всех, кто находился в первом ряду, не замечая и тени сомнения в моих навыках среди взглядов и часто моргающих глаз. Они томятся в ожидании, пока я поправляю темный, сшитый на заказ костюм, в предвкушении начала истории, изменившей мир.

– Та ночь, – робко произношу я, стоя на сцене, – осталась надолго в памяти. За окном ветер раскачивал ленивые стволы деревьев, а они, в свою очередь, били ветками по стеклу, возмущаясь вмешательству в их размеренную жизнь. В комнате было открыто окно. Маленький листочек, вырвавшись из неравной борьбы природных явлений, неожиданно оказался на подоконнике. Сквозь сон я приоткрыл один глаз и, увидев игры за окном, вовлекся в последний раунд. Мои мысли начали формировать рифмы. Не знаю, каким образом в детскую голову закралось стихотворение о ежике, которое я не смог записать.

– Как интересно,– произносит та самая незнакомая дама.– Продолжайте!

– Может, листок, попавший на подоконник, – говорю я, возвращаясь к воспоминаниям, – направил мое сознание к этому образу, а может возмущенные деревья подарили мне этот опыт. Не столь важно, хотя тот момент все еще тревожит память, возвращаясь одинокими вечерами, заставляя задуматься о прошлом, сидя возле камина.

– Ричард Прайс!– обращается ко мне молодой человек из зала.– А вы рассказали родителям о стихотворении?

– Я был талантливым мальчиком в детстве, – спешу я ответить на вопрос. – И, как всякий одаренный мальчик, оставил это в секрете, торопясь записать хотя бы пару строк почерком, который смог бы разобрать исключительно ребенок шести лет.

– Ричард… – пронзительный голос прошелся током по телу, все сильнее отдаляя меня от юноши, задавшего вопрос.

Я ощутил тяжелое дыхание позади себя и обернулся. Краем глаза заметил темный силуэт, который постепенно растворился в воздухе.

– Ричард! Ты спишь уже больше десяти часов! – услышал я возмущение бабушки, плохо представляя себе, что происходит.

Сквозь сон послышался стук тарелок с кухни на первом этаже дома, где было невыносимо жарко этим летом. Прерывистый грохот в голове каким-то образом трансформировался, став похожим на аплодисменты приятной глазу толпы. Просыпаясь, я начал понимать, что снова очутился в мерзкой реальности.

– Ричард… – повторил мое имя голос из сна. – Ричард…

Оцепенев от страха, я увидел высокое черное пальто возле окна. Оно стояло неподвижно, словно наблюдало за мной, а я прилип к дивану и молча смотрел на него, пока оно не испарилось.

– Что это было, твою мать?! – наконец произнес я вслух, снова и снова прокручивая сон в голове и обнимая подушку.

Звон посуды становился все сильнее и насыщеннее, он стирал из памяти сон, а с ним и темный силуэт. Моя психика начала чувствовать очередной надрыв от того, что предстояло опять решать бытовые вопросы.Вместо презентации с фотографиями – привычный для голубых глаз интерьер со старыми обоями, отрывающимися в уголках спальни. Их давно пора поменять, как и компьютерный стол, который давно не чувствовал страстного скрежета ручки по чистому листу во имя идеи. Любимая клавиатура заляпана какими-то кусочками пищи и пятнами от энергетических напитков после подготовки к очередной сессии. Меня ждала учеба, раскрывающая темные стороны моей личности, например, страсть к еде, обесценивая идею получения высшего образования.

Черт, как же это грустно. Тошно и мерзко осознавать – я типичный неудачник, в жизни которого не происходит ничего особенного. Понимать, что в огромный красный чемодан сложены все надежды, мечты и ожидания, как скопившаяся одежда за много лет. Словно моя жизнь – путешествие, в которое я так и не отправился, потому что у меня украли купленные билеты на самолет, или поезд пришел на другую станцию. Человеческий фактор никто не отменял, и косяки происходят ежесекундно. Печально понимать, что я – очередная ошибка молодости, не значащая ровным счетом ничего. Эта комната, образование, девушка – все не мое. Складывается ощущение, что я попал в чужое тело и вынужден проживать эту жизнь, пока не отыщу свое истинное вместилище.

– Как найду, так сразу обменяемся телами, – сказал я. – Даю слово.

То, что я не мог искренне поделиться своими переживаниями, загоняло меня в тупик. Я чувствовал, что пора действовать, выбираясь из съедающей меня трясины. Непредвиденные ситуации случаются на каждом шагу, и мне приходится отказываться от желаемого, соответствуя чужим ожиданиям. Начинает казаться, что наступаю себе на горло из-за пугающей неизвестности. Страшно, что сделаю неправильный выбор. Именно по этой причине я все еще нахожусь в напрягающих отношениях и приношу тапочки, как верный пес, боясь потерять благосклонность хозяина. Сомневаюсь, что мне подходит «лучший вариант», по мнению бабушки, в виде Лизи. Эта девушка умудряется испортить настроение на ровном месте. Это нельзя назвать совпадением. Если только иронией. Она, как кошка впивается когтями в душу, начиная выдирать ее невыносимыми историями про маникюр. Я бы хотел порвать с ней. Но помню, что когда-то именно она стала якорем, островком безопасности и стабильности, заставив просыпаться по утрам.

От недостатка признания и тотального отсутствия самореализации я часто начал прикладываться к бутылке. Благодаря мути в голове удается жить в другой реальности ровно до того момента, как прозвенит прилипчивый будильник. Во мне прочно засели установки в виде клопов, напоминающие, что я мужчина, и должен обеспечивать девушку всем необходимым. Творчество – риск, и здесь не может идти речи о стабильности. Желание отдать сердце книгам бесит окружающих до такой степени, что они позволяют грубые высказывания в мой адрес.

«Хочешь вырасти отбросом, обмотавшись туалетной бумагой, написав мемуары?» – спрашивал отец, не представляя, сколько свежего навоза я выгреб из своей души и сколько еще предстоит перелопатить благодаря его обесценивающим словам.

Который год я сдаю ненавистные экзамены, подготовка к которым занимает все мое время. Нашел работу на стройке, чтобы избавиться от терзающих мыслей. Периодически помогаю старшему брату, выгружая товары для магазина. Мне необходимо серьезнее относиться к жизни, учиться, наконец-то стать похожим на него, организовав успешный бизнес. Смотря на Робина, заряжаюсь его энергетикой. В собственном магазине он готов чуть ли не расцеловать каждый прилавок. А как готовит его жена! Обалденно! Я бы хотел так жить. Страстно любить свое дело, и найти партнера и жену в одном лице, такую как Элен. Приходя в гости, я мгновенно чувствую творческую атмосферу. Брат, как заведенная игрушка со встроенным моторчиком, чертит новые проекты магазинов для выпечки. Вся квартира уклеена огромными ватманами, а вместо напольного покрытия валяются неудачные решения на разноцветных листах, которые давно пора выбросить. Элен постоянно в белой стружке от кокоса, а ее нос испачкан в муке. Если бы я не знал, что прекрасная леди занимается выпечкой, то решил бы, что она под кайфом. Если брата постигают неудачи, она всегда возвращает его страсть к жизни. Многие не понимают их зацикленности на бизнесе и любви к своему делу, наблюдая безграничное счастье в паре, в которой даже нет детей. Я смотрю, мечтаю и завидую, желая внезапно оказаться на их месте. Но мое стремление стать успешным писателем далеко от идеальной картинки жизни, которую я вижу практически каждый день. Моя мечта не принесет прибыли, и я не смогу купить очередное украшение Лизи, привыкшей к роскоши рядом со мной. Самореализация за чужой счет – это не мой вариант. Родители дали мне многое, но я понимаю, сколько времени упустил на то, чтобы добиться успеха, сидя в оковах чужой реализации. Мой отец Бобби очень хотел стать строителем, глядя на дедушку, и стал создаватьдома по собственному проекту. Но в итоге получился лишь маленький бизнес, часто окунающий нас в долговую пучину до тех пор, пока отец не стал владельцем строительной фирмы дедушки. Это и подтолкнуло старшего брата попробовать спроектировать магазин. Робин сумел найти себя в деятельности, что подходит отцу по духу. И, конечно, между ними образовалась связь, где закрепилась взаимовыручка и поддержка.

Со мной совсем иная история. Единственное, что мне нравится в строительстве – надрываться, таская тяжести на себе. Чувствуя боль в теле, я слегка приглушаю ее в душе. Могу не отвечать на звонки Лизи, которых к вечеру может накопиться около ста штук. Мы постепенно начинали игнорировать друг друга и отдаляться. Сначала я всегда брал трубку, но она несла чушь, и мои уши закатывались в трубочку. Все тяжелее давалось выносить рассказы о распродаже косметики класса «люкс», которая ей понравилась. А теперь сердце начинает биться так, словно я нахожусь в парке аттракционов после полета на воздушном шаре, насытившись выбросом адреналина от каждого пропущенного звонка. Понимаю, что она звонит не для того, чтобы признаться в своих чувствах или лишний раз напомнить мне, что соскучилась. Хотя, конечно, мне было бы очень приятно услышать от нее именно эти слова. Внутренне я переживаю, что становлюсь банкоматом по производству финансовых благ для своей девушки и марионеткой в руках отца и бабушки Ирен.

«Если тебя не поддерживает окружение, то ты сам должен себя поддерживать» – говорила мама. Моей душе дико не хватает откровенных бесед с ней. Она была в курсе, что я переживаю, и понимала, как сложно шагать против себя, стерев ластиком все наброски на карте мечты. Выйдя замуж за моего отца, мама полностью посвятила себя семье, пытаясь вырастить из нас достойных людей. Я искренне не понимал, что мешало отцу спроектировать ресторан, о котором грезила мама. Возможно, я был слишком мал, но все-таки смог разглядеть огромную долю эгоизма в отце. Он хотел контролировать нас, отвечая за будущее. Порой я ощущаю, что руки делают не то, что хотят. Ноги идут не туда, а разум заполняется темнотой. Мама называла меня солнышком, повторяя, что я должен светить миру, даря счастье каждому, кто приходит в мою жизнь.

Глава 1. Наступающая на горло тошнота

Солидный возраст

– С днем рождения тебя, Ричард! – воодушевленно поздравила меня Лизи, открыв дверь в ванную комнату, пока я сбривал отросшую бороду темного цвета.

– Спасибо, – ответил я, испытывая разочарование, апатию и хроническую депрессию от событий, в центре которых оказался. – Дай мне закончить.

– Сегодня тебе исполнилось тридцать! – продолжала она говорить, не замолкая. – Ты добился всего, о чем мечтал, а ведь еще так молод!

Она посеяла очередное зерно сомнения по поводу моих достижений, потому что изначально мне хотелось быть просто счастливым, а не тридцатилетним дядькой, который построил дом, но потерял близких и сделал неудачный выбор в виде находящейся рядом с ним женщины.

– Черт… – прошептал я. – Мне тридцать, а я…

– У нас заказан фуршет, – вторгалась она в мои мысли. – Отметим твой день рождения, будут все родственники, и…

– Замолчи! – перебил я ее. – Ты можешь хотя бы сегодня просто помолчать?!

– Хватит орать на меня, неблагодарный сукин сын! – внезапно закричала она в ответ, ударяя кулаками по моей голой спине. – Твоя жизнь для многих недостижимая мечта, а ты срываешься на мне! Постыдись!

Я решил, что сейчас лучше промолчать. Смартфон за две тысячи долларов начал издавать бесконечные звуки, присылая уведомления одно за другим, тем самым неистово раздражая мою и без того чрезмерно расшатанную нервную систему.

Взяв жену аккуратно за плечи, чтобы не причинить ей боль, я выставил ее за дверь ванной комнаты, пришлось.

– Рича-а-ард! – Истошным голосом она произносила мое имя раз за разом, стучась в дверь. – Ричард!

Я уткнулся лбом в зеркало, висящее на обратной стороне двери, в которую стучалась Лизи, и ощутил ее удары, словно получал от нее пощечины. Мне хотелось разбить зеркало. Кричать. Собрать заработанные деньги в огромный мешок, закинуть его на спину и отнеститому, кто сможет дать мне один единственный шанс вернуться в прошлое. Я бы отказался от всего, что у меня есть сейчас, без грамма сожаления. Трехэтажный коттедж по моемувеликолепному проекту стал противен из-за того, что она здесь, и из-за того, что наша благополучная семья лишь иллюзия. Холод пробирал до глубины души, лишая последней надежды на выживание.

Со стороны – идеальная пара. Красавица жена при богатом муже. Завистливые взгляды окружающих, в особенности соседей. И я – ненавидящий себя всю жизнь и особенно на протяжении последних десяти лет. Когда я сбегал от Лизи, становилось намного лучше, и в день рождения, даже будучи уже семейным человеком, я все равно соблюдал эту традицию, ожидая чуда. Бабушка Ирен возмущалась, что я оставляю жену в одиночестве, но с каждым годом мне становилось все тяжелее идти против себя и слушать тех, кто не пребывает в моей дряхлой шкурке.

Лизи Кларк, получившая от меня фамилию Прайс, была не самым плохим человеком, а для кого-то действительно – лучшим вариантом. Но, не для меня. Так и вся моя жизнь: кто-то лишь мечтает о такой, я же на нее смотрю с отвращением. Когда я ощущаю, что Лизи рядом со мной, посещает мысль о разводе. Не хочется откровенничать с этой женщиной и говорить с ней о том, что беспокоит. Она живет со мной ради материальных благ, неумело скрывая встречи с соседом из дома неподалеку. Отчаяние поглощает меня, когда она рядом, а счастье настигает, когда она не трогает мое тело, не касается мерзко моей души. Мне параллельно, что эта женщина официально числится моей женой.

– В кого я превратился? – сказал я, глядя на себя в зеркало с диким отвращением. – Неужели о такой жизни я мечтал?

– Ричард! – она все еще стояла за дверью, проигрывая в неравном бою, надрывая голосовые связки. – Открой дверь!

Ее голос становился невыносимым. Меня отравлял тот факт, что я женился, но не мог радоваться человеку рядом с собой, открывая опухшие глаза каждое утро. Близости с ней мне совсем не хотелось. Все физиологические потребности я «засунул» подальше, чрезмерно употребляя алкоголь и психотропные вещества. Каюсь, изредка я использовал свою жену по назначению в жестком сексе, вымещая на ней агрессию за измены, которыми она унижала меня, и смешивая чувство собственного достоинства с черной желчью. Ей очень хочется детей. Она думает, что я не в курсе ее стабильных отношений с соседом. Ирония в том, что сосед – женатый человек. Я никогда не обращал внимания на его жену, хотя она весьма симпатична, как и многие девушки на нашей улице, стремящиеся занять место моей Лизи. Все не то. Все – не те. Мне хотелось иных отношений. Теплых и искренних. К сожалению, в ближайшем окружении таких женщин не было. Единственные близкие люди, которым я был рад, старший брат и его жена, переехали за границу и стали управлять своим бизнесом удаленно.

Умылся. Выдохнул. Оставил половину откровенно отросшей кудрявой бороды в раковине. Прислушался и, аккуратно открыв дверь, проскользнул мимо Лизи. Накинув пальто, вышел на улицу. Приближаясь к гаражу, я почувствовал, как мне становится ощутимо легче, и я старался не обращать внимания на пикап, за руль которого я до сих пор не могу садиться без чувства внутреннего дискомфорта. Уставившись на кирпичную стену, я открыл дверь черного мерседеса, без особой радости нажал кнопку зажигания. Давая по газам, я быстро выехал за ворота, скрываясь от чужих глаз и направившись к первому магазину Робина. Когда я подъехалтуда, где десять лет назад выгружал товары и таскал на себе тяжести, после чего до сих пор мучаюсь болями в спине и хожу по врачам, мне стало невыносимо грустно. Пожертвовав здоровьем, я смог заработать деньги для нелюбимой женщины, измены которой я терплю, «гордо» неся крест так называемого верного семьянина. Любую претензию с моей стороны онавстречала глупой улыбкой и взглядом хитрющих зеленых глаз, тщательно скрывающих истину.

– Змея! – крикнул я, ударив кулаком по торпеде автомобиля. – Сука! Я перестал любить тебя! Моральная проститутка!

Проваливаясь в сидение, я осознавал, что меня давно тошнит от прикосновений Лизи имне искренне хотелось, чтобы она исчезла. Вероятно, мой холодный рассудок скоро исчезнет впаутине эмоций, поддавшись детским комплексам. Организм начал требовательно выпрашивать повторную дозу «великого блага», несмотря на то, что я получал огромные штрафы, если меня ловили пьяным за рулем. Вдоволь нахлебавшись недешевого виски, я захотел прогуляться пешком. Прохожие бросали на меня оценивающие взгляды, пока я подкатывал к симпатичным девушкам, получая отказ за отказом из-за того, что я был пьян.

– Нет! – сопротивлялся я, крича на весь парк среди ночи и хватаясь за бутылку. – Это мое место! Смотри, в бутылке осталась пара глотков.

Лицо незнакомой девушки расплывалось у меня перед глазами и я не понимал, что за белую трость она держит в руке:

– Понимаешь, милая, я мог стать писателем… – делился я детской мечтой, чувствуя отклик где-то в глубине сердца. – Писатели – бедные люди, а я обязан… Я обязан быть богатым, понимаешь? Ей нужны брендовые шмотки, дорогие рестораны, яхты и украшения.

Я свалился на асфальт, тело задрожало от передозировки алкоголем, как застрявший в своей паутине мелкий паук, неудачно выбравший для нее место, из-за чего она трясется даже от легкого дуновения ветра. Еще не покинувшее меня сознание продолжало генерировать нелепые фразы, а затем бросало их на язык, выдавая бессвязную речь с привкусом горького налета.

– Мужчина! – обращалась ко мне незнакомка раз за разом, пытаясь приподнять, облокачивая на себя и дергая за рубашку. – Вам нужна помощь! Вы упали с лавочки!

Девушка похлопала ледяными руками по моим щекам. Ее пальцы тряслись. Кажется, она паниковала больше меня. Смешная.

– Нет… – пробурчал я, схватив ее за руку. – Постоянно так делаю, милая леди. Все хорошо. Не переживайте.

Залив в глотку остатки дорогущего виски, я захотел лечь, погрузившись в сон, но случайно свалился на хрупкую девушку, испортив ее прическу. Она терпеливо слушала мой пьяный бред, а я внезапно прервался, заметив ее глубокие изумрудные глаза, ярко сияющие в свете фонарей, наполненные добротой, нотками сочувствия и дикой болью, словно из неизведанного, чужого мира.

Время пронеслось сквозь меня и, очутившись ранним утром в постели, где моя жена регулярно занимается страстным сексом с соседом, я начал ощущать наступающую на горло тошноту. В состоянии ужасного похмелья мне захотелось разыскать девушку с белой тростью. Листая ленту социальных сетей, я находил ее в каждой, ожидая, что смогу еще раз прочувствовать лучи проникновенного взгляда с бесконечной добротой, рождающей мурашки. Меня пугало, но все-таки не отпускало ощущение, что я уже видел ее, желал всем нутром и в целом знал, как самого себя. С помощью огромного стремления и не до конца сломленной силыволи я смог поднять ватное тело с кровати, чтобы выпить воды. Шаркая по свежим следам крови, я заметил, что они сопровождали меня из спальни до самой кухни. Мне хотелось не обращать внимания на испорченный интерьер, но пропустить загаженную кровищей столешницу было невозможно, как и соседа, сидящего за обеденным столом.

– Прости меня, брат, – сказал он. – Я люблю ее. Ничего не могу с собой поделать. Мы пытаемся остановиться уже несколько лет…

Я удивился происходящему, а выскочившее «брат» из губ, что облизывали мою женщину во всех доступных местах заставило напрячься уставшие кулаки по второму, если не по третьему разу.

– Не стоит, – перебил я его, взяв себя в руки, дрожащие от того, что перебрал высокоградусного алкоголя. – Не хочу знать об этом.

– Как скажешь, Ричард… – произнес Эдди, словно оказался самым обиженным мужчиной в мире. – Я люблю ее…

Его признания в любви ровным счетом не давали ничего, что я мог бы как-то использовать, поэтому я задал вопрос, который позволит мне избавиться от его присутствия в собственном доме:

– Давай я запишу тебя к лучшему хирургу и сам оплачу твое лечение? – спросил я, выпив стакан воды. – Это единственное, что я могу сделать для тебя, помимо развода с Лизи.

– Брат, – вытирая кровь с носа, прошептал он и опустил голову в знак согласия записаться к хирургу. – Спасибо. Я очень виноват. Ты же знаешь, что твоя жена вытворяет в постели. Невозможно отказать ей…

– Да, знаю, – обтекаемо согласился я, не понимая, о чем речь. – Перед ней трудно устоять.

Начав представлять подробности их интимной истории, я почувствовал, как меня снова затошнило. Наверное, алкоголь давал о себе знать или это были последствия удара очередным предательством Лизи по моим болтающимся яйцам между ног.

– Рад тебя слышать, Ричард, – поток мыслей прервал голос Билла. – Что случилось? Нужна помощь?

– Да, привет, – ответил я, теряясь в догадках, как же вела себя Лизи в постели с соседом. – Запиши, пожалуйста, моего друга на прием!

Билл подшутил надо мной, но все-таки согласился вправить нос недальновидному соседу. Вызвав такси, я решил поехать вместе с Эдди и проконтролировать состояние его здоровья, а заодно узнать, что произошло ночью. Таксист подъехал, а меня не отпускала мысль, где сейчас Лизи. Краем глаза я заметил ее платок в руках Эдди, это убедило меня, что она совсем недавно была рядом с ним. Не знаю, на что я рассчитывал, но предположение, что она неверна мне, не так мучительно раздирало душу, как подтверждение измены и красочные описания постельных утех.

– Она была со мной до утра, – сказал Эдди, заметив, как я уставился на платок, испачканный кровью. – Ты вышел из себя, увидев нас вместе. Лизи пыталась тебя остановить.

Я молча выслушал его, понимая, что ничего не помню, кроме запавших в душу изумрудных глаз таинственной незнакомки.

– Ты увидел нас в тот момент, – продолжал Эдди, перебирая платок пальцами, – когда она стонала, сидя сверху, сжимая мои плечи, и просила сделать ее своей женщиной, женой, матерью наших детей…

– Стоп! – выпалил я, глядя на таксиста, который начал заинтересованно слушать историю, почесывая одно место. – Стоп…

Сосед поднял глаза и понял, почему я остановил его, а мне было невероятно больно видеть, как мою женщину желает очередное похотливое животное с кольцом на безымянном пальце. Мужчина отталкивающей внешности добавил громкости на магнитоле в разваливающемся автомобиле, и я пожалел, что не вызвал бизнес-класс. В моей голове не укладывалось, как Лизи, привыкшая к шикарной, разгульной жизни на полную катушку рядом со мной, сможет жить с человеком из другого социального слоя. Не понимал, что она нашла в нем.

– Скажи, Эдди, чем ты зацепил мою жену? – наблюдая за ним на рассвете, я увидел, как его глаза заблестели от одного ее упоминания. – Может, есть в тебе что-то такое, чего ей не хватало во мне?

– Она как-то сказала, что ей хотелось бы обмениваться короткими признаниями в любви, – улыбаясь, искренне ответил Эдди. – Регулярно.

Моему возмущению не было предела. Еще в юности, когда наши отношения только начинались, она была против «ванильных пузырей», в которых я тогда так нуждался. Мне захотелось остановить таксиста посреди трассы, вытащить Эдди из машины и сломать ему нос еще несколько раз. Я прекрасно отдавал себе отчет, что не люблю жену, но задетое мужское самолюбие проявилось в наихудшем свете. Я почувствовал, как эта женщина втаптывает мое достоинство в самую топкую грязь, которую можно вообразить. Почему-то она напомнила мне отца. И мне захотелось наказать ее самым агрессивным способом, который крутился в моей голове. Хотелось доказать ей, что я – мужчина. Что я – лучший мужчина, и она просто не разглядела его во мне за десять лет брака. Она всегда смотрела в другую сторону.

Визгливым голосом таксист сообщил, что мы на месте. Я заплатил за поездку, потому что у Эдди не было денег, как и мозгов. Он продолжал рассказывать мне в подробностях, что произошло, а я поторопился проводить его в кабинет Билла, чтобы не избить снова. Ожидая в приемной, я развалился на синем кресле и рассматривал белые стены идеально отштукатуренные и покрашенные, прокручивая сюжет сегодняшней ночи снова и снова, пока не уснул.

Стукнуться сэндвичами в знак верной дружбы

Я хотел достичь цели в писательской карьере. Попробовать и, может, столкнувшись с неудачей, бросить это дело и начать снова. У меня была склонность избегать трудностей, но я всегда возвращался к тому, что меня зажигает. Редко сдавался и верил в свой успех. Но у жизни оказались совершенно другие планы на мой счет. Нет, я не выиграл в лотерею и мой банковский чек не пополнился на бесконечную сумму нулей после единички, принося радость. Я пошел работать. Много работать, пропуская учебу в университете, отказываясь от помощи отца. Как поступали и все парни лет двадцати из неблагополучных районов города, чтобы обеспечить капризных красавиц, на которых собирались жениться. Кажется, меня выбрала самая капризная из них. Я разбивал головой финансовый потолок, даря Лизи огромные охапки красных роз.

В очередной раз, прогуливаясь летним вечером по улицам Манхеттена, я держал ее за руку и заметил, как она смотрит на влюбленную парочку, не отрывая взгляда. Юный парнишка в клетчатой рубашке схватил девушку, крепко прижав ее к себе, а затем взял на руки, шепча ей что-то на ухо. Было понятно, что он сделал ей предложение. Конечно, когда я заметил пристальный взгляд Лизи, мне захотелось повторить это, добавив приятных впечатлений в наши отношения. Как истинный романтик, я быстро сообразил, что для острых впечатлений не хватает букета, и заглянул в цветочный магазин неподалеку. Меня привлекли белоснежные бутоны, подходящие к алому платью Лизи Кларк. Растрогав продавщицу до слез, я потащил охапку цветов к выходу, отталкивая дверь ногой и производя на окружающих странное впечатление. Поймав себя на мысли о женитьбе, я застыл. Светловолосая красавица обернулась и, увидев меня, одарила нежной улыбкой. Вручив ей цветы, я освободил себя от тяжелой ноши, но тут же вернул ее, схватив на руки Лизи с букетом, как сумасшедший влюбленный.

– Отпусти меня! – раскричалась она, вырываясь из моих объятий и поставив на уши всю улицу. – Ты в своем уме?!

Опешив, я выполнил просьбу юной красавицы, помогая удерживать белоснежные розы.

– Ты позоришь меня, – тихо прошептала она, надевая слетевшую туфлю с изящной ножки. – Помоги мне!

– Видела бы ты себя, – пробурчал я, играя роль скамьи, – сама пускала слюни, глядя на влюбленную парочку.

– Ты все испортил, Ричард! – закатывая глаза, и жестикулируя, высказывалась она. – У той парочки получилось привлечь внимание людей и красиво обыграть ситуацию!

На эмоциях Лизи сняла недавно подаренные мной туфли, и выбросила в урну, добавив парочку обидных слов в мой адрес, начав раскидывать невинные цветы по тротуару, топча их ногами. Мне оставалось молча наблюдать за разыгрываемым спектаклем избалованной девчонки на глазах у толпы возле кинотеатра.

– Я ухожу от тебя! – выпалила она. – Слышишь?! Уйду, если не сделаешь мне предложение сию секунду!

Ее истерика продолжалась, а я отметил, что парочка, зацепившая Лизи, следила за нами, особенно парнишка. Он уделял внимание разборкам посторонних, а не своей новоиспеченной невесте, что показалось весьма странным. У меня не оставалось сил после ночной смены и подготовки к экзаменам, но я рискнул спросить у дурной девчонки о пронзающем взгляде молодого человека.

– Он смотрит на тебя, – сказал я, собирая уцелевшие розы. – Почему этот парень следит за тобой, Лизи?

Вероятно, вопрос выбил ее из привычной колеи, породив новый приступ истерики.

– Какая разница! – надрывалась она, отворачиваясь от меня, пытаясь разглядеть себя в витрине маленького магазинчика. – Пусть смотрит! Это приятно. С учетом того, что он обручен – вдвойне приятно. Я тоже хочу стать невестой, но не могу дождаться от тебя предложения, Ричард!

На этом моменте ее сильно понесло, словно бушующий ураган, сметающий все на своем пути. Она начала колотить меня кулаками по голове, несколько раз оттянув за волосы и слегка повредив швы на футболке, а после стала вырывать оставшиеся у меня в руках цветы.

– Успокойся ты! – вымолвил я, схватив ее и прижав к себе. – Сколько можно?! Чего ты добиваешься, Лизи?!

Плюнув мне в лицо, она вырвалась, снова обратив на себя внимание толпы, и ушла в неизвестном направлении. Я сгорал от стыда и досады, опускаясь на колени, теряя связь с реальностью. В предобморочном состоянии мне показалось, что возле тротуара остановился автомобиль.