Прибалтийский излом (1918–1919). Август Винниг у колыбели эстонской и латышской государственности

ПРИБАЛТИЙСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ В РОССИИ

ФОНД «ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАМЯТЬ»

РОССИЙСКАЯ АССОЦИАЦИЯ ПРИБАЛТИЙСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ

Перевод с немецкого языка к. и. н. Л. В. Ланника

Предисловия, комментарии:

к. и. н. Л. В. Ланник H. Н. Кабанов В. В. Симиндей

В оформлении обложки использован акт на немецком языке от 26 ноября 1918 г. о признании германским правительством Народного совета и Временного правительства Латвии, подписанный генеральным имперским уполномоченным по Прибалтике А. Виннигом.

Автограф, печать. Источник: Ādolfs Šūde.

Latvijas vēsture 1914–1940. Stokholmā: Daugava, 1976. XV. lpp.

Оригинал немецкого издания:

Winnig A. Am Ausgang der deutschen Ostpolitik: personliche Erlebnisse und Erinnerungen. Berlin, 1921. 126 S.

(Винниг А. На исходе германской политики на Востоке: личные впечатления и воспоминания. Берлин, 1921.126 с.)

«Эта Латвия держалась на германских штыках»

Столетие государственности, праздновавшееся в Риге самым пышным образом, обошлось без упоминания Августа Виннига. Хотя немецкого акушера латышской независимости можно было бы почтить если не названием улицы, как отказавшего в признании советизации 1940 года заместителя госсекретаря США Сэмнера Уэллеса, то хотя бы персональной почтовой маркой.

Германский социал-демократ, впервые посетивший оккупированную Ригу еще при кайзере Вильгельме – с целью подготовить колонизацию Остзейского края по профсоюзным путевкам, неожиданно стал спецпредставителем Республики (которую он, впрочем, постоянно именует Рейхом). Ему пришлось иметь дело с малодееспособным «опереточным» правительством Ullmann’а, которого он считал облатышенным потомком ганноверцев, оторвавшимся от своих немецких корней. Разумеется, Винниг презрительно отзывается о новоявленных политиканах, которые «перед англичанами стелились ковром, а нам плевали в лицо».

Левоцентристский активист вполне адекватно чувствует себя в митинговой стихии солдатских Советов. Ведь это же свой, немецкий рейхсвер. И автохтонное немецкое население гордо несет знамя цивилизации: «Они выставили всех боеспособных мужчин, чтобы те сражались с оружием в руках за независимость Латвии». Безусловно, Винниг – русофоб, Россия для него синоним грязи и восточного варварства. Факт, что добрая половина Риги – каменные дома в югендстиле – построена во времена Николая II, он старается не замечать, в отличие от проложенных немецкими оккупантами в Курляндии узкоколейных железных дорог.

Да, в ходе своей миссии Винниг проявил гибкость и настойчивость, талант негоцианта (поиск миллиона марок для найма шведских добровольцев) и личную храбрость (эпизод с обстрелом красными немецкого бронепоезда). Ему есть что поставить в вину неблагодарным туземцам: «Латышское государство существовало лишь на бумаге. Латышское правительство вообще может управлять территорией своей страны лишь потому, что делает это под нашей защитой и на наши деньги».

Винниг в своей книге 1921 г. издания предрекает в самое ближайшее время ущемление прав немцев: «Латыши будут делать все, лишь бы использовать нас как наемников, а затем, когда пора самой большой и неотложной нужды будет уже позади, тут же оставят нас с носом». Именно это и произошло в три этапа: при аграрной реформе; во время ущемления нацменьшинств диктатурой Ульманиса в 1934–1940 гг.; в ходе добровольно-принудительной репатриации немецкой общины в 1939 г.

На последних страницах Август Винниг слагает величественный реквием германству на восточных берегах Балтики. Но оставляет эпилог открытым: «Просуществуют ли эти новые малые государства какое-то количество лет, или же они вскоре будут присоединены обратно, как и все прочие отпавшие от живого тела России части, а прежняя Россия возникнет вновь, – так или иначе, без немцев они обойтись не смогут».

Спустя четверть века после завершения очередного вывода российских войск из Прибалтики германские войска вновь дислоцированы в регионе, а Германия является крупнейшим экономическим игроком в Литве, Латвии и Эстонии. Чтение небольшой, но крайне насыщенной информацией и эмоциями книги Августа Виннига поможет русскому читателю осознать извечное немецкое целеполагание на берегах Балтийского моря, оценить этот переходящий приз геополитики пристальным взглядом Германии.

Николай Кабанов,

депутат Сейма Латвии

К анамнезу независимости Прибалтики: зеркало мемуаров Августа Виннига

По сложившейся за несколько веков традиции европейского восприятия исторических событий срок в 100 лет считается достаточным для того, чтобы любые, даже весьма неоднозначные страницы прошлого отошли из области пропаганды и политизированной мифологии в сферу подлинно исторического. Так было с Великой Французской революцией, перипетиями Наполеоновских войн, так происходит и с Первой мировой войной. Это пробуждает надежды и на то, что историзация наконец постигнет и череду событий и обстоятельств, в ходе которых обрели независимость государства-лимитрофы Российской империи, в том числе и страны Балтии.

По-видимому, сознавая неоднозначность многих перипетий становления Эстонии, Латвии и Литвы, политическое руководство этих стран приняло вполне логичное решение не сводить торжества и памятные мероприятия к конкретным датам, избранным в качестве момента появления новых государств. Поэтому столетие независимой Эстонии будет праздноваться и после 24 февраля 2018 г., Литвы – не только 16 февраля 2018 г., а Латвии и после 18 ноября 1918 г. Славный юбилей продлится как минимум до годовщины Рижского мирного договора марта 1921 г., что выглядит вполне логичным. Однако, помимо этого первого шага к развитию стройной исторической картины событий, других важнейших мер к преодолению инициационного мифа в первой и единственной его редакции пока не наблюдается, особенно в научно-исследовательской сфере, хотя усилиям на этом направлении в странах Прибалтики уделяется немало внимания.

Так, в тени остаются едва ли не все демиурги независимых государств Балтии, за исключением избранных в «отцы наций» и старательно ретушированных фигур К. Пятса, К. Ульманиса и А. Сметоны. В борьбе с «советской оккупацией» и за национальную идентичность позабыты не только борцы за «красную» версию прибалтийской государственности, хотя этническую принадлежность ни Я. Анвельта, ни П. Стучки, ни даже В. Капсукаса редуцировать вроде бы невозможно. Остались «за кадром» и многие деятели из европейских стран (Великобритании, Германии, Франции, Швеции, Польши), без усилий которых отмечать вековой юбилей независимости пришлось бы при совершенно иных обстоятельствах и в другие даты.

Желая поспособствовать (вос)становлению более полного исторического полотна событий вековой давности, мы взяли на себя труд вернуть из забвения хотя бы некоторые центральные их фигуры. Это было тем более необходимо, что за 100 лет прибалтийской государственности ни у латвийских, ни у эстонских исследователей (Литвы эта книга касается в меньшей степени) времени и желания перевести на родной язык и должным образом проанализировать один из важнейших источников – мемуары Августа Виннига (нем. August Winnig; 1878–1956) – так и не нашлось (хотя некоторые историки цитируют его в своих работах)^[1]. В силу политической конъюнктуры вряд ли приходится рассчитывать и на то, что о вкладе этого германского государственного деятеля в появление будущих членов НАТО и ЕС вспомнят в современной ФРГ. Конечно, немецкие исследователи посвятили Виннигу и его участию в германской политике на Востоке целый ряд работ, однако на авансцену германской официальной позиции в связи с вековым юбилеем стран Прибалтики выдвигать его не стали.

До сих пор произведения этого известного германского политика и плодовитого публициста не переводились и на русский язык. Однако на общем фоне празднования юбилея прибалтийской независимости вполне можно надеяться, что первое русскоязычное издание книги, по-немецки названной «На исходе германской политики на Востоке», найдет своего читателя сразу в нескольких странах. Следует отметить, что если для самого Виннига прибалтийский излом конца Первой мировой войны (и сразу после нее) был финалом предыдущего этапа – свертывания германской политики в регионе, то современным исследователям и читателям все же, на наш взгляд, эти же события представляются началом новой эры, ведь речь идет о зарождении государственности Эстонии и Латвии, к чему автор имел непосредственное отношение. Этим обусловлено иное название представляемых мемуаров в русском издании.

Если решение задачи по вводу в научный оборот мемуаров А. Виннига за пределами немецкоязычного круга исследователей сможет быть отнесено к длинному счету России, выставленному странами Балтии в связи с иностранной оккупацией последних, то это можно лишь приветствовать. В текущих межгосударственных и межнациональных дискуссиях о прошлом иного выхода, кроме историзации и демифологизации, попросту нет, а для этого нужно по меньшей мере выслушать «и другую сторону».

Будущий генеральный имперский уполномоченный по Прибалтике родился в 1878 г. в сердце Германии – Гарце, в многодетной семье гробовщика, а затем сделал едва ли не образцовую – по понятиям индустриальной эпохи – карьеру выходца из народа, убежденного социалиста, благодаря упорному труду и самообразованию обнаружившего в себе таланты умелого профсоюзного лидера и публициста. Как и многие его сверстники в позднем Кайзеррейхе, молодой каменщик Август Винниг с политической принадлежностью определился быстро, вступив в Социал-демократическую партию Германии, стремительно набиравшую после отставки Бисмарка политическое влияние. Заслужив доверие активистскими подвигами в стычках со штрейкбрехерами и на профсоюзной работе, пройдя необходимую закалку в рядах прусской армии, Винниг к 30 годам проявил незаурядный талант митингового оратора, организатора экономических стачек и журналиста-производственника. Вполне возможно, он был и ловким карьеристом, ведь, быстро продвигаясь по партийной линии, сумел еще до Первой мировой войны успешно баллотироваться в парламент вольного города Гамбурга.

Вполне вероятно, Винниг уже тогда тяготел к правому крылу социал-демократии, все более настроенному на легальную оппозиционную деятельность в консервативной монархии и рассчитывающему на поступательное развитие парламентаризма вплоть до будущего вступления социалистов в правительство, как это произошло во многих европейских монархиях XX века. После того как в 1912 г. СДПГ получила крупнейшую фракцию в рейхстаге, под аккомпанемент трескучих фраз Вильгельма II, что он намерен быть «кайзером бедных», такие взгляды уже не выглядели ревизионистской утопией.

Первые дни августа 1914 г. покончили с антимилитаристскими и интернационалистскими лозунгами подавляющего большинства европейских социалистов. Международное товарищество рабочих распалось, все (пусть и не без споров) депутаты рейхстага от СДПГ проголосовали за установление на время войны гражданского мира и за одобрение чрезвычайных военных кредитов. Вполне искренним сторонником оборонческого, националистического течения в германской социал-демократии стал и Винниг, гордившийся достижениями социализма именно в Германской империи и искавший соединения национального воодушевления с социальной справедливостью, как и многие из его сверстников в 1910-1920-е гг. Поддержка военных усилий Германии, гордость успехами кайзеровской армии привела Виннига к стремлению послужить военной машине Кайзеррейха пером. Вскоре он – как и многие интеллектуалы из различных слоев общества – стал сотрудничать с высшими штабами и военными изданиями, причем изменой классовому сознанию или долгу члена СДПГ гамбургский депутат это отнюдь не считал. В этом его вполне поддерживали и его новые знакомые, в том числе работавший на германские спецслужбы А. Парвус.

Винниг обзавелся связями в военной среде и смог преодолеть известное недоверие кадровых офицеров к «безродному сброду», которым до войны в армейской среде считали любого социалиста. Военная усталость в германском обществе и резкая критика тяжелых испытаний в безнадежной войне привели в 1916–1917 гг. к распаду СДПГ, как и многих других европейских социал-демократий. Почти 40-летний Винниг, успешно избежавший фронта, – хотя мог бы пойти добровольцем, как некоторые из его единомышленников, – осознавал растущую популярность ультралевых и антивоенных лозунгов. Но на поводу у конъюнктуры не пошел, напротив, проникаясь все более националистическими воззрениями. Как и большинство его однопартийцев, большевизм он ненавидел и главной своей задачей полагал борьбу с его экспансией любой ценой. Политические перемены в Германии были неизбежны, а явное военное поражение Центральных держав наконец открыло перед социал-демократами возможность прямого участия в правительстве и внешней политике. Одним из первых ответственное назначение получил и А. Винниг, став в октябре 1918 г., еще при последнем кайзеровском правительстве Макса Баденского, специальным эмиссаром в Прибалтике, которую тогда попытались готовить к сопротивлению большевистскому вторжению, неизбежному и скорому.

При всей оправданности критики в адрес германской оккупационной политики шансов исправить ее наследие у Виннига не было вовсе. Он прибыл в Ригу и Ревель слишком поздно, а вплоть до начала ноября 1918 г. необходимости в резкой перемене курса в отношении эстонских и латышских националистов в германских штабах почти никто не ощущал. Не слишком готова была рисковать прямым конфликтом с оккупантами и местная элита – тем более что господствующие позиции в регионе исторически занимали балтийские немцы, не намеренные в большинстве своем допускать формирования национальных государств. Новый эмиссар из Германии никакого «прибалтийского опыта» не имел, опираясь лишь на свою краткосрочную поездку накануне и поначалу не подозревая обо всех нюансах сложившейся за время германской оккупации расстановки сил. Но это не помешало ему «врезаться» в местную политику с места в карьер. У социалиста и бывшего пролетария А. Виннига были неплохие шансы как у посредника, но вплоть до краха кайзеровского режима возможностей для радикального пересмотра прежней политики Германии в Прибалтике он не имел.

Все изменили Ноябрьская революция, крайне быстрое революционное разложение войск 8-й германской армии в Прибалтике, растерянность штабов и беспомощность образовавшихся германских солдатских советов. Только теперь опытнейший партийный функционер оказался на гребне событий, фактически присвоив недостававшие полномочия, ссылаясь на поддержку его пришедших к власти в Берлине однопартийцев. Он стремился (и довольно удачно) стать «прибалтийским Носке», то есть обуздать мятежных солдат, сохранить минимальный порядок и не допустить прорыва к власти ультралевых. Пользуясь флером старого социалиста и статусом депутата еще с довоенных времен, он легко обретал доверие и солдатской массы, и местных социалистов, и дезориентированных штабных офицеров. В достижении главных его целей – сохранения всех тех позиций Германии на Востоке, что еще казалось возможным спасти, недопущения большевизма на Запад и успешной эвакуации военного имущества, сырья и продовольствия с тех территорий, что проигравшим в Великой войне придется покинуть, – независимость Латвии и Эстонии для него была лишь средством, впрочем, как и для прибывших в регион первых британских эмиссаров. Это и характеризует отношения автора этих мемуаров к населению Остзейского края – более чем что бы то ни было.

Август Винниг в латышском и эстонском пространствах публичной истории – по большому счету фигура забвения и умолчания. Однако в научно-популярной литературе и публицистике все же встречаются краткие упоминания о нем, о его деятельности и… о потребительском, если не сказать – цинично-утилитарном отношении к нему, распорядителю реальной власти и денег, пусть и в недолгий период ноября 1918 – февраля 1919 г. В Латвии с его активностью связывают главным образом признание пореволюционным Берлином первого временного правительства Ульманиса. Наиболее показателен, на наш взгляд, пассаж из юбилейного панегирического издания 2012 г., посвященного 135-летию Ульманиса^[2]. В нем отмечается следующее:

«Вечером 18 ноября 1918 года К. Ульманис и Г. Земгалс передали официальное сообщение о провозглашении Латвийского государства также и генеральному уполномоченному (бывшему государственному комиссару) в Риге Августу Виннигу (Winnig) (1978–1956). Роль А. Виннига в Риге, несмотря на провозглашение независимого государства, была велика – он был ответственен за остававшиеся на территории Латвии вооруженные силы Германии, более того, ему были доступны также германские финансовые средства. 25 ноября 1918 года было получено официальное согласие министра иностранных дел Германии, в котором сообщалось, что германское правительство признает Народный Совет Латвии и Временное правительство под руководством Ульманиса высшим органом государственной власти до решения мирной конференции по вопросу о будущем Латвии»^[3]. В этой трактовке попросту не остается места оценке истинной роли А. Виннига и крайне непростых его взаимоотношений с местным полити-кумом. В действительности же расстановка сил и ход событий были намного сложнее.

Винниг в новом для себя качестве проявил себя ловким авантюристом, хорошим переговорщиком, способным на риск харизматическим лидером. Он возглавил борьбу за германские интересы в Прибалтике на самом сложном первом этапе Ноябрьской революции и оставался – с переменным успехом – представителем новых и все менее революционных властей Германии, вплоть до прибытия необходимых для борьбы с большевиками войск и новых командиров. Лишь в феврале 1919 г. А. Винниг смог отправиться на новый и весьма важный для продолжения его борьбы за германское будущее на Востоке пост в Восточную Пруссию. Драконовскими мерами подавив сопротивление ультралевых, опираясь на поддержку фрайкоров и ставшего рейхспрезидентом правого социал-демократа Ф. Эберта, Винниг превратил самую восточную германскую провинцию в бастион немецкого Востока и канал поставок добровольцев и оружия продолжавшим войну в Прибалтике и с большевиками, и с местным населением германским солдатам и офицерам. Резкая критика в СДПГ слишком «поправевшего» однопартийца его давно не смущала. В Восточной Пруссии он рука об руку работал с лидером консерваторов В. Каппом, который готовил попытку антиверсальского мятежа. Сам Винниг еще до предъявления 7 мая 1919 г. шокировавших Германию условий договора упорно надеялся на достижение перемирия с латышским советским правительством Стучки ради совместных действий против Антанты, однако на такие смелые комбинации, кроме самого Виннига, никто не был готов.

Поддержав Капповский путч в марте 1920 г., провалившийся за несколько дней, обер-президент Восточной Пруссии – как и его тайный кумир Г. Носке – лишился своего поста, был исключен из партии и освобожден от профсоюзных должностей. Вот теперь настала пора вновь взяться за перо, хотя в жизни Виннига будет еще немало попыток найти и сплотить вокруг себя тех, кто станет обладателями схожего коктейля националистических и социалистических взглядов. Его флирт с военизированными группировками оказался довольно коротким. Опытный политик быстро и верно оценил перспективы тогда еще только начинавшегося сотрудничества правоконсервативных и националистических группировок с набирающим силу нацизмом. Вернуть себе былое влияние Винниг не смог, но искушению переродиться в борца за будущее Германии под свастикой не поддался. Его прошлые заслуги в Прибалтике гарантировали ему вполне лояльное отношение нацистского режима. Долгое время Виннига вовсе не смущали антисемитские лозунги, к которым он был склонен и сам, отделываясь формальными конформистскими заявлениями и продолжая писательскую карьеру. Однако с годами его взгляды становились все ближе к идеям христианского консерватизма, что в военные годы и привело бывшего социалиста в круги организаторов событий 20 июля 1944 г. Он сумел избежать не только заключения, но и ареста гестапо, благополучно покинул будущую советскую зону оккупации, стал одним из основателей ХДС и даже удостоился в 1955 г. высокой правительственной награды ФРГ. Правительство Аденауэра не было заинтересовано в дотошной денацификации еще и этой неоднозначной в политическом отношении фигуры. Август Винниг, продолжавший литературный труд до последних своих дней, скончался в 1956 г.

Как и любые мемуарные свидетельства, следующие ниже записки нуждаются в предварительной поправке не только на личность их автора, но и на обстоятельства и нюансы их написания. Из богатого письменного наследия А. Виннига была выбрана ранняя версия его воспоминаний, 1921 г. издания, хотя в дальнейшем – после окончания своей политической карьеры – он написал и куда более объемную книгу «Возвращение домой» (Heimkehr. Erinnerungen 1918–1923. Hamburg, 1935), а за 1920-1930-е гг. стал не только плодовитым публицистом, но и признанным автором художественной литературы. Однако для исследователя событий в Прибалтике в 1918–1919 гг. ценна будет именно первая редакция мемуаров Виннига, полная умолчаний о недавних (1920–1921 гг.) событиях, тонких намеков на политическую конъюнктуру ранних лет Веймарской республики, но зато свободная от наслоений последующих лет, включая не нуждающееся в излишних комментариях, но массивное влияние действительности Третьего рейха. Разумеется, писать в 43 года мемуары в качестве политического завещания, подводя окончательные итоги своей карьере, Винниг не собирался, он был полон решимости доказать свою значимость, подчеркнуть заслуги перед Германией и тем оправиться от тяжелых политических неудач. Это добавляет его тексту не только самолюбования и тенденциозности, но и публицистического запала, гарантирует тексту все плюсы и минусы почти памфлетного жанра, а свежесть воспоминаний провоцирует на эффектные портретные штрихи, демонстрируя задатки будущего романиста.

Оказавшись в опале после Капповского путча, Винниг, издавая в 1921 г. первую свою книгу, не терял надежды вернуть себе расположение существенно закрепившегося у власти Ф. Эберта, а потому тонко дозировал свою критику центральных инстанций и присматривался к возможным союзникам среди оставшихся в рядах рейхсвера кайзеровских военных. Вполне осознавая полемичность затронутых событий, автор этой первой германской версии истории прибалтийской независимости оправдывался и дискутировал прямо на ее страницах, особенно в заключении. В тогдашней обстановке первой и самой тяжелой фазы версальского унижения Германии, на фоне тогдашнего триумфа спаянных Антантой в «санитарный кордон» государств-лимитрофов, беспощадных к бывшим метрополиям и оккупантам, болезненно переживавший утрату всех перспектив на Востоке убежденный немецкий националист мог ни в чем себе не отказывать в отношении к бывшим «подопечным», хотя демонстрировал некоторую готовность не идеализировать и своих соплеменников.

Не стесняясь исторических анекдотов и почти обсценных нюансов политической физиономии тех или иных деятелей, Винниг разоблачал, а также напоминал обстоятельства появления на свет независимой Эстонии и в еще большей степени Латвии. На фоне преобладания в современной местной историографии и публицистике лакированных портретов латышских и эстонских политиков того периода такое «срывание покровов» несколько уравновешивает мифологизацию. Да и по сравнению с оправдывавшими любые действия германских властей мемуаристами из числа отставных кайзеровских генералов и статс-секретарей Винниг нередко выглядит довольно объективным, а уж преимущества взгляда очевидца, инициатора и непосредственного участника у этого типичного фаворита первой революционной волны не отнять.

При всех этих оговорках и приведенных в комментариях поправках книга Виннига остается куда менее мифологизированным описанием появления на свет независимых Эстонии и Латвии, нежели ныне транслируемая официальная версия. Сознавая недостатки приводимого здесь на русском языке немецкого взгляда на события, мы полагаем, что игнорировать их и на втором столетии истории государственности прибалтийских стран было бы попросту некорректно.

Л. В. Данник, В. В. Симиндей

Обер-президент Восточной Пруссии Август Винниг, 1920 г.

База открытых данных:

https://data.bnf.fr/en/10339674/august_winnig/

Караул кайзеровской армии у рижской ратуши.

Германская открытка, 1918 г.

Немецкие машины у Дома Черноголовых в Риге.

Германская открытка, 1918 г

3 сентября 1918 г. Открытие в Риге памятника ландштурмисту (солдату-ополченцу) в ходе празднования первой годовщины взятия города войсками Германской империи.

Германская открытка, 1918 г.

Монумент ландштурмисту «Железный солдат», изготовленный из дуба, рижане называли «деревянный Фриц».

Германская открытка, 1918 г.

Стела «освободителям Либавы». Германская открытка, 1918 г.