000
ОтложитьЧитал
Глава 1
Музей Родена
Такси свернуло с бульвара Инвалидов на улицу де Варенн и все ближе подбиралось к музею Родена. Я сжимала в руках клочок бумаги с напечатанным на нем адресом и пыталась справиться с волнением. Капли мелкого дождя стекали по окну и собирались у его основания, образуя унылую лужицу. Несмотря на пасмурную погоду и уже успевшую опуститься на Париж ночь, на улице не было холодно, но по моей спине почему-то пробегал мороз.
Автомобиль притормозил у входа в великолепный сад, который я уже видела, когда только-только переехала в столицу. Выставленные здесь работы почившего десять лет назад скульптора Огюста Родена манили не только туристов, но и горожан. Никогда не смогу забыть, какое впечатление на меня произвел его «Поцелуй». Впервые увидев эту композицию, я застыла как вкопанная, не в силах оторвать глаз от великолепной целующейся пары. Какие линии, какая грация и, несомненно, страсть. Общественность по-разному воспринимала творчество талантливого мастера, одни восхищались новатором, другие откровенно порицали. Не сказать, чтобы я прекрасно разбиралась в искусстве, но понять, насколько мне нравится то или иное произведение, была способна.
Прежде чем выйти из машины, глубоко вдохнула через нос и выдохнула ртом. Я не считала себя трусливой, но и абсолютно безрассудной тоже не была. Ночные прогулки по наводке, взявшейся буквально из ниоткуда, могут обернуться бедой. Нащупала в кармане пальто старенький револьвер отца, и на душе заметно потеплело. Меня научили стрелять еще в детстве, хотя это полезно, лишь когда оружие есть под рукой. Иногда подобные умения не спасают.
Открыла дверцу и мысленно чертыхнулась, опуская ноги в лужу. Терпеть не могу, когда в туфлях хлюпает. Вообще, дождь сам по себе меня никогда не пугал, я его даже любила, но мокрые ноги – это совсем другое. Подняла воротник и поежилась, когда осталась совсем одна под слабым светом фонаря. Сад – это, конечно, красиво, но не в тот момент, когда каждая тень из-за угла способна довести до безумия.
– Улица де Варенн, семьдесят семь. «Врата ада», – пробормотала написанное на бумажке.
Понять, что это значило, мог любой парижанин. «Врата ада» – это одна из монументальных скульптур Родена, выставленная слева от входа в парк. Ее я тоже уже видела, но по сей день считала непостижимой. Довольно амбициозная работа, представляющая собой, как и следовало из названия, ворота, только буквально облепленные разного рода фигурами и отдельными композициями. Тела, тягучие и пластичные, прорывались сквозь камень и вызывали смешанные чувства. Именно во мне – ни одного позитивного, поэтому сейчас новая встреча с музеем вызывала мурашки по коже.
Я осмотрелась и снова засунула руку в карман, чтобы почувствовать холод металла, создававшего иллюзию безопасности. Что ж, раз уж решила приехать, медлить смысла не было.
Музей расположился в прекрасном особняке Бирон, который был построен в восемнадцатом веке и задумывался как отель. Его окружал огромный парк, где и находились многочисленные работы скульптора. Ворота оказались приоткрытыми, это насторожило, но, еще раз хорошенько оглядевшись, я все-таки вошла.
Неприятная морось вымочила пальто, я поежилась, но продолжила двигаться вперед. Для надежности достала фонарик, чтобы в любую минуту осветить свой путь. Далеко идти не пришлось, устрашающая скульптура Родена, вдохновленного «Божественной комедией» Данте, возникла передо мной быстрее, чем я ожидала. Не до конца понимая, зачем приехала и какая неведомая сила явила мне этот адрес, я остановилась. Медленно обвела слабым лучом света сначала серую кирпичную стену позади врат, а потом и само изваяние. Ничего необычного не заметила, поэтому сделала несколько шагов вперед, продолжая водить фонариком вокруг себя.
Задержавшись на скульптуре, осознала, что в ночи она выглядит еще более удручающей, вызывающей уныние и чувство полной безнадежности. Роден заключил в нее все пороки и вложил ад собственной любви, которой вдохновлялся и которой губил своих любовниц.
Луч фонаря освещал мрачные лица и изгибы фигур, скользил по фасаду, ласкал разнообразные части человеческих тел, истерзанных и страдающих. В тот момент, когда я уже успокоилась, не обнаружив ничего более ужасного, чем сама скульптура, свет, который опустился к подножию, выхватил что-то странное. Я застыла, чувствуя, как тело опаляет жар. Возможно, показалось.
Несколько раз выдохнув и постаравшись замедлить участившийся от страха пульс, я вернулась к тому месту, что привлекло мое внимание. Увиденное заставило меня резко накрыть рот ладонью, чтобы не вскрикнуть. Сердце вновь суматошно застучало, а ноги слегка подкосились. Я зажмурилась и заставила себя сделать несколько больших глотков воздуха, чтобы вернуть самообладание. Профессия журналиста не любит слабаков и трусов. Несмотря на то что редактор еще не доверял мне ничего, кроме освещения светской хроники, такой я была с самого детства – жесткой и напористой. Но даже природные качества не помогают, когда ночной кошмар врывается в реальность.
У подножия врат, раскинув руки в стороны, лежало почти полностью обнаженное тело девушки. Очень медленно и осторожно я приблизилась, стараясь ничем не нарушить обстановку. От знакомых в полиции слышала, что не только само тело, но и все, что его окружает, очень важно для расследования.
Голова девушки оказалась повернута к вратам, поэтому лица ее я не видела. Босые ноги в одном разорванном чулке были в синяках и ссадинах, на ногтях – лак рубинового цвета, по крайней мере, он казался таким в свете фонаря. Стараясь не обращать внимания на дрожь в коленях, я продолжила рассматривать тело. Дальше мне бросились в глаза коротенькие шелковые панталоны, на которые стекала кровь из раны над пупком. Сама рана выглядела безобразно, не как просто порез или что-то в этом роде, а будто ее разорвали. Я отвернулась и зажмурилась, пытаясь подавить тошноту. Сквозь зажатые веки проступили слезы, и ужас произошедшего с бедняжкой навалился всей своей тяжестью.
Ощутив подступающую панику и сопутствующий ей жар, я запрокинула голову и подставила лицо холодным каплям. Нельзя было допустить, чтобы нервы сдали, пришлось снова начать глубоко вдыхать и медленно выдыхать.
Я осознавала, что необходимо вызвать полицию, но прежде чем меня выдворят прочь, нужно все хорошенько осмотреть. Я не раз просилась в помощницы к моему другу Жерому, ведущему криминальную хронику. И хотя положительного ответа пока не было, мои заметки могли стать прекрасным поводом для манипуляций.
Стараясь больше не смотреть на рану – мне вполне хватило и первого взгляда, – я скользнула по обнаженной груди. Заметила что-то блестящее и присела неподалеку, разглядывая серебряный медальон. В таких обычно хранили фото. Маленький резной овал был приоткрыт, будто приглашал заглянуть внутрь. Я так и сделала. Как и предполагала, там оказались фото мужчины и женщины средних лет. Рассмотреть детально, не приближаясь, возможности не было, но это лучше, чем ничего.
– Вероятно, твои родители, – пробормотала я и поднялась.
Подойти с другой стороны и взглянуть в ее лицо и при этом не наследить так, чтобы меня не обругали ажаны[1], было невозможно, поэтому от этой мысли все же пришлось отказаться. Еще раз тщательно все осмотрев, я отправилась на поиски телефона, чтобы вызвать сначала Дениз, мою помощницу – фотографа, а потом уже полицию.
В ожидании укрылась под одной из крыш неподалеку от входа в парк, достала сигарету и мундштук. С удовольствием затянулась и выдохнула. Немного тряслись руки, и промокшее тело дрожало, но эта прохлада не давала возможности расслабиться и погрузиться в давно позабытые чувства. Я пыталась понять, отчего кому-то понадобилось заманивать меня сюда, но, во-первых, так и не смогла придумать, как именно адрес оказался в моей личной печатной машинке, а во-вторых, почему оказался он именно у меня. Чья-то злая шутка? Но в таком случае это не шутка злая, а сам шутник, ведь он должен был знать о трупе. Я поежилась и, мучимая дурным предчувствием, плотнее запахнула пальто. Вокруг меня происходила какая-то чертовщина, и ее нужно было хоть как-то объяснить ажанам.
Дениз приехала довольно быстро, вытащила из такси аппаратуру для ночной съемки, поправила шляпу и взглядом спросила, куда идти. Стоило подруге появиться, как мне стало гораздо легче дышать. Ее собранность, спокойствие и самообладание всегда служили нам обеим хорошую службу. Дениз, как и я, была решительной, слегка грубоватой, но глубоко внутри чувственной. Ее манера одеваться в мужской костюм и холодность суждений иногда не нравились окружающим, но Дениз плевала на это. Она никогда не строила из себя того, кем не была на самом деле. Короткие волосы, ни грамма косметики, колючие холодные серые глаза, напряженный рот с тонкими губами и острый, но вполне симпатичный нос. Внешне девушка была интересной, но ее этот факт не волновал вовсе. И за это я любила ее еще больше.
– Жаль, не видно лица, – сказала она, так же, как и я некоторое время назад, разглядывая тело. – Хотя… есть что-то знакомое в ней, тебе не кажется?
– Нет, – встрепенулась я. – А тебе она кого-то напоминает?
Дениз собиралась сделать шаг ближе, но тоже остереглась. Мы обе старались поддерживать максимально приятельские отношения с полицией. Я искренне считала, что лучше получать выгоду друг от друга, чем бодаться и лезть на рожон.
– Ее волосы, – показала пальцем Дениз, – посвети-ка еще.
Я сделала, как просила подруга, и мы обе уставились на темные кудри, которые закрывали повернутое лицо. На первый взгляд не было ничего особенного, я и вовсе на них не смотрела в первый раз. Но Дениз – другое дело. Она фотограф, личность творческая, очень восприимчивая к мелочам.
– Что тебя заинтересовало?
– Это там не лепестки? Виднеется что-то белое…
Изо всех сил присмотревшись, я наконец увидела то, на что указывала моя приятельница. Действительно, в волосах жертвы запутались лепестки. Догадка тут же ворвалась в голову, внутри все похолодело.
– Ты же не думаешь?.. – пробормотала растерянно.
– Посмотри, – пожав плечами, сказала она, – и цвет волос, и фигура, и эти цветы…
– Погоди, – не желая верить первой догадке, возразила я, – ее фигура вполне обычная, таких девушек много. И волосы. Да и не она одна носит цветы в волосах…
– Возможно, но я нутром чувствую, Долз, что это именно та, о ком я думаю!
– Черт! Только этого не хватало!
Дениз развернулась ко мне всем телом и смерила строгим взглядом. Я видела, как она прикидывала варианты развития событий и ни один ей не нравился.
– Как ты попала сюда?
Этого вопроса я боялась и совсем его не хотела. Понятия не имела, как можно объяснить, что именно произошло сегодня вечером в моей квартире.
– Как ты узнала? – продолжила спрашивать подруга. – Не место, да и не время для прогулок, Долли!
Имя мое она произнесла сурово, но даже ее тон не помог придумать более или менее адекватный ответ.
– Тогда я думаю, что нам пора убираться отсюда…
Подруга грубо схватила меня за плечо и развернула к выходу из парка, но было уже поздно.
– Ты не только меня вызвала, но и ажанов? – процедила она сквозь зубы, когда увидела свет от полицейских фонариков, плясавший на дорожках.
– Я еще не знала, что все так серьезно…
– Ну, зато теперь знаешь, и тебе нужно придумать что-то более вразумительное, чтобы объясниться с ними.
К «Вратам ада» приближались несколько ажанов в форме, а среди них двое в штатском.
– Дьявол! – буркнула Дениз. – Больше некого было вызвать?
– Я их не вызывала, просто сообщила о находке.
Полицейские фонарики скользнули по нашим лицам, я подняла руку и прикрыла глаза от света. Послышался недовольный выдох:
– Мисс Пэг? Мадемуазель Бош? – вскинул густые брови один из штатских.
Мужчина среднего роста, худощавого телосложения, но те, кто видел его боксирующим, говорят, что комиссар жилистый и изворотливый. Русые волосы, карие глаза, демонстрирующие сейчас тяжелый взгляд, кривой нос и вечная ухмылка. Возраст определить довольно сложно – комиссар был из тех, кому можно было с легкостью дать и тридцать пять, и сорок пять лет. Видавший виды серый костюм, старенькие, но добротные ботинки, поношенная шляпа.
Его звали Реми Гобер. Не самый удачный вариант, выпавший нам в эту ночь. Встречались мы всего несколько раз, на пятки друг другу не наступали, поскольку сферы деятельности у нас разные, но и теплыми отношениями не обзавелись. Гобер относился ко всем журналистам одинаково. Не грубил, не оскорблял, но и не жаловал.
– Мсье Гобер, – поздоровалась я.
– Журналистки? – взял слово его спутник. – А вы как здесь оказались быстрее нас?
С этим я не была знакома. Молодой, лет двадцати восьми, быть может, высокий, какой-то нескладный, будто еще не исчезла юношеская угловатость. С чудными, похожими на солому, темными усами и маленькими, постоянно бегающими глазками. Что-то неприветливое и даже неприятное было в его внешности.
– Мой помощник Бернард Байо, – нехотя представил комиссар и приблизился к телу.
– Берни, значит, – буркнула Дениз, смерив незнакомца недобрым взглядом.
– А вот этого!.. – воскликнул мсье Байо, но договорить не успел.
– Кто из вас обнаружил тело? – перебил помощника комиссар, не поворачиваясь.
И вот мы плавно перешли к неприятной теме. Стало не по себе, хотя как не по себе… Я чувствовала себя откровенно глупо.
– Я, – пришлось все-таки ответить.
– Как? – коротко продолжил опрос мсье Гобер.
Мы с Дениз переглянулись, подруга дернула бровями, давая понять, что помочь ничем не сможет. Я и сама это понимала. Чтобы хоть как-то оттянуть момент, выудила из кармана клочок бумаги и молча протянула его комиссару. Некоторое время мсье Гобер изучал его, вертел так и эдак, а потом перевел пытливый взгляд на мое лицо. Ему не нужно было ни о чем спрашивать, сама поняла, что просто бумажка его не удовлетворит. Молчание затягивалось, и я чувствовала, что с каждой секундой оно выглядит все подозрительнее. Но не говорить же правду в самом деле?!
– Мне подсунули ее под дверь, – выпалила я и чуть было не выдала своего облегчения.
И как эта мысль не посетила меня раньше? С фантазией, прямо скажу, у меня все отлично, но здесь она меня чуть не подвела.
Комиссар поднялся на ноги и сделал шаг ко мне, продолжая сверлить своими недоверчивыми глазами. Я постаралась придать лицу самое невинное выражение. Не скажу, что он купился, но настаивать не стал. Что-то у себя в голове мысленно отметил и спросил:
– Есть мысли, почему именно вам?
– Нет. – Вот тут я ответила абсолютно честно, и это не ускользнуло от моего собеседника. – Была удивлена и некоторое время размышляла, что делать.
– Видимо, недолго, – заключил Гобер, – судя по свежести трупа. Он еще даже не окоченел.
Я вздрогнула и вновь ощутила нехватку воздуха. Голова пошла кругом, поэтому незаметно схватилась за руку Дениз. Это помогло. Подруга бросила на меня тревожный взгляд, но я кивнула ей, давая понять, что справлюсь.
– Мы не видели лица, но предполагаем, что это может быть Кароль Пети, – чтобы отвлечься выдала я.
Лишь желваки едва дрогнули на лице комиссара, выдавая его беспокойство. Он нахмурился, продолжая смотреть в мои глаза. Фамилия Пети была одной из самых известных в Париже. Богатейшие промышленники, инвесторы, магнаты. Гастон Пети отличался крутым нравом и скандальным характером. Комиссар хорошо понимал, чем все обернется, если эта девушка окажется дочерью такого человека.
– Почему вы решили, что это она?
– Да просто посмотрите, – раздраженно бросила Дениз, указывая на девушку.
– Переверните тело! – рявкнул Гобер и обернулся к сопровождавшим его ажанам.
Спустя минуту не осталось никаких сомнений, что убитой была именно Кароль Пети. Ничем хорошим, ни для меня, ни для комиссара это не могло закончиться. Для комиссара – потому что постоянные головомойки это дело ему уже обеспечило, а для меня – потому что я знала, с кем эта девушка должна была провести вечер.
Глава 2
Посылка из ниоткуда
Ранее утро того же дня…
Я развернулась лицом к окну и сладко потянулась, ощущая приятную усталость в мышцах. Робкий луч солнца скользнул по лицу, заставляя снова прикрыть глаза.
– Амеди, – пробормотала я, пошарив рукой по соседнему месту в кровати, но в ответ лишь тишина.
Села, подобрав колени и прикрывшись простыней. Растрепанные локоны упали на глаза, и я тряхнула головой, отбрасывая их. Легкий ветерок колыхал штору и ворошил бумаги на столе. Прижавшись грудью к коленям, весело взъерошила волосы, снова потянулась и поднялась с постели. Отыскала легкий халатик, вышитый в китайском стиле. Я обожала его мягкость и то, как длинный подол стелился за мной при ходьбе. Вышла на маленький балкон, завязывая широкие ленты пояса. Меня все еще немного мутило после ночи в клубе, нескольких коктейлей и безудержных танцев, но я все равно прикурила сигарету и жадно затянулась. Если бы мы с Амеди не продолжили веселье в постели, предаваясь страсти, то я, скорее всего, еще чувствовала бы себя немного пьяной.
Хлопнула входная дверь квартиры, послышались тяжелые шаги.
– Амеди! – снова позвала я.
– Опять ты куришь на голодный желудок, Долз! – Горячие руки обхватили мою талию, а губы легко скользнули по шее. Я склонила голову, чтобы не мешать безумно сексуальному приятелю ласкать меня. Еще одно невесомое касание, и я была готова вернуться в спальню. – У тебя, как всегда, пустой холодильник, пришлось сходить в кафе на углу. Иди освежись и будем завтракать.
– Ты не обязан. – Я повернулась к мужчине, который время от времени ночевал у меня.
– Знаю, но если не позабочусь о завтраке, то мы оба пойдем на работу голодными.
– Точно, – признала я и усмехнулась, затушив сигарету.
Амеди Бюжо служил в городском такси, но эта работа являлась лишь средством передвижения или чем-то вроде ширмы. Его главной способностью было умение обзаводиться связями, нужными связями. Этот мужчина зарабатывал в основном тем, что сводил людей, предоставлял нужные адреса и порою выполнял мелкие поручения. Однако мальчиком на побегушках он себя не ощущал. Многие богачи и знаменитости прибегали к его услугам, не сами, конечно, а с помощью подставных лиц. Но тем не менее Амеди никогда не бедствовал и держался с достоинством.
Я познакомилась с ним случайно несколько месяцев назад. Амеди хоть и редко, но посещал ночные клубы, чтобы выпить и потанцевать. Встреча с ним избавила меня от необходимости искать новых любовников. Нам обоим хватало спонтанных встреч и утех, которые мы друг другу дарили.
Приняв горячую ванну и снова накинув только халат, я села за стол и закинула ноги на соседний стул. Взяла свежую булочку, источавшую божественный аромат, и засмотрелась на идеальное тело мужчины. Мне было с ним хорошо. Я бы даже могла сказать, что мы друзья. Кроме Дениз только Амеди знал меня достаточно хорошо. Однако мы никогда ничего друг другу не обещали. Я не интересовалась, есть ли у него еще кто-то помимо меня, он тоже не интересовался этой стороной моей жизни.
– Яичница с помидорами и зеленью вот-вот будет готова, – провозгласил он и развернулся ко мне.
В серых глазах искрились смешинки, пухлые губы сложились в трубочку. Амеди постучал по ним пальцем и опустил взгляд на мои ноги, с которых соскользнул халат.
– Я бы и рад задержаться, Долз, но у меня через полчаса важная встреча. – Он поиграл бровями и усмехнулся.
– А я и не настаиваю, – сказала, спуская ноги и запахивая полы халата. Непроизвольно надула губы, чувствуя себя немного уязвленной.
Амеди от души расхохотался и поставил на стол тарелки. Его настроение тут же передалось мне. Отправив в рот первый кусочек яичницы, я сладко застонала от удовольствия, чем снова повеселила любовника, который листал свежую газету. Он никогда ее не читал, выискивал лишь нужную ему информацию, быстро пробегал глазами и откладывал прессу в сторону. Амеди довольно быстро позавтракал, допил кофе и встал.
– До встречи, малышка.
Он подошел сзади, легким движением спустил с плеча шелковую ткань и поцеловал мое плечо. Приятные мурашки весело разбежались по телу, спускаясь все ниже и ниже. Я томно повела плечами и выставила вперед вилку:
– Уходи сейчас же, иначе твоя встреча отменится сама собой!
Ответом снова была усмешка. Мужчина вышел из комнаты. Я отпила еще глоток кофе, когда услышала, как он открыл дверь.
– Да, Долз! Забыл сказать! Тебе тут посылка! Кто-то оставил у порога. Мсье Броссар просил передать.
– Спасибо! – только и успела сказать, прежде чем Амеди ушел окончательно.
Я закончила завтрак, убрала посуду, но помыть поленилась. Домашние хлопоты не самое любимое мое занятие. Снова придется просить мадам Броссар прибрать в моей квартире.
С рабочего стола послышался недовольный шорох, и я повернулась на звук, а потом снова зашла в единственную комнату.
– О! – воскликнула, ощутив укол совести. – Простите, мсье Луи, вас-то я не покормила.
Подошла к столу ближе и заглянула в резную клетку. Около года назад, когда я вдруг почувствовала, что в этой квартире мне ужасно одиноко, отправилась на птичий рынок и купила себе компаньона. Дениз долго смеялась, когда мой выбор остановился на крысе, но спустя какое-то время даже прониклась уважением к этому по-своему благородному существу. Зверек встал на задние лапки и забавно сморщил носик.
– Знаю, мой друг, – сказала я, извлекая маленькое пятнистое тельце из клетки, – с моей стороны это совсем непростительно.
Мсье Луи не был похож ни на одного представителя своего вида. По крайней мере, из тех, что я видела в тот день. Стоило мне взглянуть на него, как выбор был сделан. Я четко видела интеллект и осмысление моих слов, как бы безумно это ни звучало. С той самой минуты, как я принесла компаньона в дом, говорила с ним только на равных. Усадив мсье Луи на плечо, я вернулась на кухню, захватив его мисочки. Подсыпала зерна, достала из холодильника заранее приготовленную морковку, подлила воды.
– А теперь, мсье Луи, мне пора на работу.
Я почесала пальчиком смышленую головку и вернула питомца в клетку. Снова закурила, вставив сигарету в мундштук, и распахнула шкаф. Одежду я любила, как и все женщины, поэтому никогда не жалела денег на наряды, обувь и аксессуары. Взглянула на себя в зеркало, отметила легкий счастливый румянец, распахнула халатик.
Большой грудью я не обладала, как и широкими бедрами, но и мои формы считались привлекательными. Плюс я умела использовать природную сексуальность. Темные волосы не хотела подстригать в угоду моде, просто часто укладывала их ровными волнами и закалывала шпильками. Ветерок из окна скользнул по обнаженному телу, и я поежилась. Этот летний денек будет прохладным.
Я выбрала белье и чулки, подмигнула своему отражению выразительным карим глазом и улыбнулась. На душе было хорошо и даже радостно. Так всегда бывало после встречи с Амеди. Этот мужчина знал толк в удовольствиях. Вспомнив ночные ласки, я снова улыбнулась и качнула бедрами, а потом медленно натянула чулки, один за другим. Остановилась на темно-синей узкой юбке ниже колен, легкой блузе с бантом на шее и не забыла про пиджак. Туфельки на ремешках и маленькая сумочка, в которую сложила блокнот, карандаш и портсигар. Немного покрасовалась перед зеркалом, подкрасила и без того красивые губы, над которыми поселилась весьма привлекательная родинка, и, довольная собой, собралась выйти из квартиры.
Взглядом зацепилась за довольно увесистый сверток. Ага, посылка, точно! Совсем про нее позабыла. Нечто, упакованное в грубую бумагу и перевязанное веревкой, оказалось довольно тяжелым. Я вернулась к столу, потеснила мсье Луи и перерезала узел ножом для бумаги. Внутри оказалась печатная машинка. Далеко не новый Ремингтон, пыльный и на вид какой-то устрашающий. Я озадаченно поискала записку или что-то вроде того. Обнаружилась небольшая картонка с коротеньким текстом, удивившим меня еще больше:
«Ваша часть наследства, уважаемая мисс Пэг».
И все. Больше ни строчки. Ни от кого наследство, ни кто именно мне его отправил, ни для чего оно мне. Насколько я знала, почивших родственников, даже дальних, у меня в последнее время не было. Друзей в моей жизни не очень много, особенно в последние два-три года. От прежних я избавилась упорным молчанием и нежеланием встречаться. Новых выбирала очень осторожно, близко к себе никого не подпускала. Так спокойнее.
Еще раз с любопытством осмотрев пишущего монстра, я пожала плечами, отбросила картонку на стол и сказала:
– Присмотрите пока за ней, мсье Луи. Я вернусь вечером, и мы решим, куда ее определить.
Спускаясь по ступенькам, наткнулась на самого старого обитателя нашего чудесного дома мсье Броссара. Невысокий мужчина лет около шестидесяти с наполовину седой головой, по-отечески ласковым взглядом и всегда наготове добрым словом.
– Доброе утро, мадемуазель! – улыбнулся он своей удивительно приветливой улыбкой.
– Доброе утро, мсье Броссар.
Я радостно приобняла старика за плечи и скользнула губами по шероховатой щеке.
– Я рад, что у вас чудесное настроение с самого утра! – сказал он, похлопав меня по руке ладонью. – Надеюсь, оно не покинет вас до вечера!
– Благодарю! – уже на ходу бросила я и поспешила к метро.
Поскольку у Амеди не было времени подвезти меня, то к новой штаб-квартире издательства газеты «Фигаро 41», которая последние пять лет находилась в бывшем особняке Анри Бамбергера на кольцевой площади Елисейских Полей, мне придется добираться самой. Путь с бульвара Монпарнас, где я жила, был неблизкий, но дорога на работу никогда не утомляла меня.
Легкая прохлада улиц довольно быстро привела меня в чувство. Хмель прошедшей ночи выветрился полностью, я почувствовала себя заметно лучше.
Париж давно проснулся, и сейчас улицы заполнялись людьми, гудящими автомобилями, шумом голосов: приветливых и не очень. А еще запахами свежей выпечки: булочек, пирожных, кренделей и печенья Мадлен. Мои каблучки стучали по асфальту, сердце радостно предвкушало интересный день, и посему улыбка не покидала лица. Отчего-то именно в это утро мне казалось, что жизнь прекрасна и она наконец проявит ко мне благосклонность и вернет былой покой и беззаботность. Что-то в груди шелохнулось, покоряясь возбуждению. Захотелось даже подпрыгнуть, как в детстве, чтобы выплеснуть самые светлые эмоции. Давно я не чувствовала себя подобным образом.
До издательства добралась довольно быстро, еще один плюс к обещанию прекрасного дня. В «Фигаро 41» служили в основном мужчины. Немногочисленные женщины вели скудные разделы о хозяйстве, моде или светскую хронику. В основном всех все устраивало. Лишь я была бельмом на глазу редактора, выпрашивая возможность писать о более серьезных вещах: о науке, исследованиях, изобретениях, новых веяниях в криминалистике. С мсье Лакомбом мы приятельствовали, он любил меня как дочь, которой у него никогда не было, но настоятельно не велел соваться в «мужские» темы. И кто вообще сказал, что они мужские? Мои статьи редактор правил сам, тщательно вычитывая и избавляясь от «неугодных» замечаний, сарказма и насмешек. Я усиленно сопротивлялась, пытаясь сохранить крупицы собственного стиля в сухом повествовании.
– Тебя ждет Лакомб, – заявила Дениз, стоило мне приблизиться к столу, который мы занимали на двоих.
Я бросила на подругу быстрый взгляд, в ответ она скривилась, давая понять, что «папаша», как мы называли редактора за глаза, не в духе. Меня ждала очередная головомойка. Интересно, за что на этот раз?
– Удачи, Долз! – крикнул Жером Бланкар, мой приятель из тех, что освещает криминальную жизнь Парижа.
Довольно миловидный молодой мужчина с идеально ровным пробором справа, в недорогом, но безупречно опрятном костюме и стильных очках. Очкам Жером уделял особое внимание, считая, что они делают его более привлекательным. На вопрос нужен ли ему этот аксессуар для зрения или же для красоты, мой приятель принципиально не отвечал, желая сохранить интригу. Мы с Дениз посмеивались над ним, но Жером не обижался.
– Она мне не нужна, – ответила я ему и подошла к двери с именем редактора.
Войти сразу не решилась, пытаясь выбрать линию поведения. Обороняться или с ходу наступать? Предугадать сложно, но иногда мне удавалось погасить негодование мсье Лакомба еще в стадии искры.
– Заходи, Долли! – рявкнул редактор, и я вздрогнула. – Не топчись у двери!
Судя по настроению папаши, сегодня мне основательно достанется на орехи. Пожала плечами и толкнула дверь. Редактор стоял у окна, заложив руки за спину. Его внушительная, чуть полноватая фигура возвышалась над высоким столиком с горячительными напитками, которые он хранил для высоких гостей. Я обратила внимание на грязный бокал со следами пальцев и остатками виски.
– Прямо с утра, мсье Лакомб? Вы не щадите свой желудок, – заявила я, прикрывая за собой дверь.
Редактор нахмурил густые брови, торчащие в разные стороны, и бросил взгляд на бокал. Мои слова ему не понравились, но я всегда говорила что думаю.
– Когда ты займешься Дювалем? – недобро посмотрев на меня, спросил он, и я мысленно закатила глаза.
Вот, значит, откуда ноги растут. Речь шла о заказной статье, написание которой я старательно откладывала последние несколько недель.
– О Дювалях уже все написано, – довольно вежливо, но настойчиво повторила я то, что говорила уже не раз. – О них пишут все кому не лень. Богатые, успешные, красивые, талантливые, влиятельные, изысканные… я так до вечера могу продолжать.
– Тебе не отвертеться от этой статьи, Долли! Я терпеливо ждал и закрывал глаза на неповиновение с твоей стороны! – Голос мсье Лакомба гремел на весь кабинет, не исключено, что его слышала вся редакция. Такое бывало крайне редко. Какая же вожжа ему под хвост попала именно сегодня?
– Несмотря на видимую публичность, Дювали довольно закрыты…
– А меня не волнует! Мне нужна статья об Армане Дювале, и я устал об этом повторять!
Выдержала тяжелый взгляд, сохраняя полное спокойствие. Нападок папаши я не боялась. Буря скоро утихнет, он пожалеет, что повысил голос и сменит гнев на милость. Проверено на собственном опыте. Мне доставалось чаще, чем другим.
– Мне неинтересно писать о младшем представителе зарвавшегося семейства, кичащегося своим положением!
И это было истиной. Я намеренно избегала этой темы, испытывая нечто похожее на предубежденное презрение. Не права? Возможно, но ничего с собой поделать не могла. Во всех статьях, что мне попадались, Дювалей расхваливали так, что оставалось только нимб к фото пририсовать. В такую благодетель я не верила. Все интервью казались одинаково поверхностными, ванильными и неправдоподобными.
– Твои интересы мне побоку, Долли! Сделай, что велено! – снова взорвался Лакомб. – Мне нужна статья до конца недели! Мы единственное издание, не написавшее ни строчки о них!