000
ОтложитьЧитал
Глава 1
Легкий мороз украсил окна обычно унылого главного корпуса академии. Я с удовольствием разглядывала морозные мазки и поражалась замысловатости узоров. Зима невесомыми взмахами создавала причудливые завитки, рисовала разнообразные снежинки, и ни одна не повторялась. Я много знаю о магии, вижу ее каждый день, но вот эти рисунки зачаровывали гораздо больше. Мороз и зимняя стужа – это что-то более эфемерное для меня, что-то более волшебное, чем сама магия.
Осторожно осмотрелась и перебрала пальцами в воздухе. Узоры на окне заискрились и будто отклеились от стекла, я улыбнулась и направила их на открытый лист своего альбома. Морозный рисунок отпечатался серебром на бумаге и послужил рамкой для улыбающегося лица миссис Патчис, которое я нарисовала на прошлом занятии по практической магии.
Меня нельзя назвать обычной студенткой, и учиться вместе с другими выпускниками мне позволили только в этом году. На самом деле я всегда считала, что как никто заслужила разрешение посещать занятия. Ведь я выросла в этих стенах. Еще младенцем меня привез сюда какой-то путник, рассказав, что нашел мирно спящего ребенка в корзинке на перекрестке двух дорог. Мои ресницы были покрыты инеем, хотя в ту пору стояло лето. Путник решил, что все это магия, не иначе, и принес меня здешним учителям, чтобы уже они определяли мое будущее. Кстати, этот иней до сих пор покрывает кончики моих длинных и густых ресниц.
Можно сказать, это было чистым везением, потому как во мне действительно проснулась магия, а лучших наставников и придумать невозможно. Академия Фергюсона-Стоттона, именуемая в народе Зимней стужей, считалась лучшей в стране, и я стала единственным ребенком, живущим здесь постоянно.
Сейчас мне уже почти двадцать, и я старше всех студентов, что сидели вокруг, на два, а то и на три года. Оплатить мою учебу было некому, но в пятнадцать лет я напросилась в помощники к библиотекарю и артефактору мистеру Дроггу Бастири. Я прочитала сотни книг о магии и занималась с некоторыми учителями в их свободное время. С теми, кто любил возиться со мной с детства. Иногда, когда находилось время, я пробиралась тайком на занятия и слушала лекции, наблюдала за упражнениями детей, которые приходили, учились четыре с половиной года и выпускались. За ними следом приходили другие, и сейчас мне казалось, что некоторые из лекций я могла бы читать сама. Особенно те, что касались магических предметов и существ.
Миссис Патчис любила меня, словно родную дочь, ну или правильнее будет сказать – внучку. Именно ее усилиями и долгими уговорами директоров академии мне посчастливилось стать студенткой. Магистры позволили присоединиться к выпускникам еще летом, прослушать последние курсы по всем предметам и в январе, после новогодних праздников, сдать выпускные экзамены.
Оторвавшись от окна и собственных размышлений, я посмотрела на миссис Патчис, которая монотонно вещала о том, что, несмотря на предстоящую праздничную неделю, нельзя расслабляться, ведь в академии Фергюсона-Стоттона зима самое важное время. Особенно для таких, как мы, – выпускников. Я зажмурилась и почувствовала, как сердце вновь тревожно заколотилось – прошло уже полгода, как влилась в ряды учеников, а поверить в свою удачу все еще не могла. Подавила печальный вздох, который был вызван мыслями о сдаче экзаменов, и вновь повернулась к окну.
На маленькой площади позади корпуса, куда выходили окна класса миссис Патчис, собралась стража. Молодые мужчины и женщины вытянулись по струнке, приветствуя нового капитана. Мне, как не совсем студентке, были известны все внутренние новости и перестановки. В качестве помощницы довольно пожилого уже мистера Бастири я присутствовала на всех собраниях. Да и работу в библиотеке выполняла фактически я одна. Две недели назад было объявлено о смене капитана местной стражи. Он должен прибыть с юга, чтобы принять должность и решить какое-то важное дело, о котором знали только магистры Отто Фергюсон и Ашер Стоттон.
– Прибыл, значит, – пробормотала я себе под нос.
– Кто? – послышался озорной шепот Кимберли, одной из тех девушек, с кем у меня сложились приятельские отношения.
– Новый капитан, – ответила я и повернулась к ней.
Глаза подруги сияли живым любопытством, она выглянула из-за моего плеча, пытаясь разглядеть новое загадочное лицо в академии. Ее тугие светлые кудряшки пощекотали мое лицо, и я, тихо посмеиваясь, отодвинула их от себя и улыбнулась шире, услышав разочарованное фырканье.
– Он же спиной стоит! Не видно ничего!
– А ты думала, что он повернется специально для тебя? – усмехнулась я.
– Любопытно же!
Кимберли не так давно исполнилось восемнадцать лет, и уже в наступающем году, после окончания академии ее ждет брак по договоренности. Она была обручена с детства, но в ее конкретном случае этот брак будет счастливым. Своего жениха девушка знала чуть ли не с рождения, и им обоим посчастливилось проникнуться друг к другу глубокими чувствами. Из каких-то соображений их отцов жениха отправили учиться в другую академию, ориентированную на военное дело. Хотя, по словам Кимберли, ее суженый склонялся к более мирным занятиям.
Интерес подруги к новому капитану был продиктован лишь любопытством. Но студенты нередко увлекались стражами. Запретное всегда вызывает интерес. Отношения между магами и людьми строго запрещены. Магическое сообщество считало стражей всего лишь людьми, даже несмотря на имеющуюся у них способность. Наши защитники обладали природным иммунитетом к магии, к любой магии. Они не могли быть околдованы, зачарованы, побеждены магами, которые, в свою очередь, обычным боевым навыкам не обучались. Именно благодаря этому редкому дару юношей и девушек отбирали в гвардию.
Как и многие сокурсницы, я тоже успела влюбиться. Правда, тот, о ком я вздыхала, меня практически не замечал. Один из самых сильных магов на потоке, блестящий студент, весельчак и красавец. И пусть он был почти на два года младше, но среди сверстников казался самым взрослым и разумным. Хотя поговаривали, что есть в нем какая-то чертовщинка, которая нет-нет и пробивается наружу, но я предпочитала списывать эти слухи на зависть.
Джерс налетел на меня в коридоре несколько месяцев назад и чуть не сбил с ног, но вовремя подхватил, а потом помог собрать книги. Вот тогда я заглянула в его серые глаза и поняла, что безнадежно пропала. Банально, скажете вы, но так действительно бывает. Случайности иногда вот так сталкивают людей. С тех самых пор мое сердце неумолимо тянулось к сероглазому красавцу.
Я робко повернулась, ощутив, как взволнованно заколотилось сердце, и украдкой взглянула на точеный профиль, будто нарисованный талантливым художником. Я и сама неоднократно пробовала нарисовать Джерса, но каждый раз оставалась недовольной. То не смогла передать золотисто-медовый оттенок его густых волнистых волос, то подбородок выходил недостаточно волевым, то губы недостаточно чувственными. Девочки смеялись надо мной, утверждая, что я и так приукрашиваю Джерса и наделяю несуществующими достоинствами.
Поскольку урок был заключительным перед праздничной неделей, миссис Патчис напоминала, какие навыки стоит оттачивать, каждому из студентов указывала его слабые места, на которые следовало обратить внимание. Обстановка в классе была довольно расслабленной, но преподавателя это не сильно волновало. Сердечно любимая мною миссис Патчис уже сама предвкушала недолгий отдых, немного покоя у окна с любимой книгой и новогоднюю суету.
Академия находилась в окрестностях города Острэма, жители которого очень ответственно и с большой любовью относились к праздникам. Да и к зиме тоже. Они украшали улицы фонарями, проводили ярмарки, открывали катки. С горожанами маги дружили, поэтому каждый год перед новогодними праздниками преподаватели и некоторые ученики помогали строить ледяные скульптуры на главной площади и возводили замысловатые ледяные горки для взрослых и детей. Я тоже участвовала в этом лет с шестнадцати. Миссис Патчис научила меня выравнивать каток на озере, воздвигать целые композиции, которые выглядели очень натурально, и если это были люди или животные, то они очень походили на живых.
Как раз завтра я в компании Ким и некоторых учителей должна буду отправиться в город. В душе проснулось радостное нетерпение. Даже несмотря на то, что я давно не впечатлительная девчонка, новогодняя неделя все еще была самой особенной для меня, самой волшебной.
Огромный голубой попугай, который, казалось, дремал весь урок, сидя в своем серебряном резном круге, встрепенулся и взмахнул несколько раз широкими крыльями. Так Тьяго возвещал о конце урока. Класс мгновенно ожил, со всех сторон послышались звуки отодвигаемых лавок, учебники посыпались в сумки и раздались смешки и тихие переговоры.
Ким схватила меня за руку и потащила за собой, едва я успела убрать альбом.
– Хлоя! – окликнула меня миссис Патчис прямо у дверей. – Не забудь, пожалуйста, что ты обещала мне помочь отнести Тьяго в комнату на время каникул!
Мы с подругой переглянулись, и Ким состроила кислую мину, но все равно вернулась в класс. Миссис Патчис любили все. В свои шестьдесят два она выглядела довольно бодрой, энергичной и собранной. Густые темные волосы смотрелись очень необычно, чередуясь с седыми прядями, которые она даже не пыталась спрятать. Живые, искрящиеся молодостью и задором глаза темно-синего цвета всегда смотрели с интересом. С самого детства я была уверена: ее глаза – это первое, что я увидела, когда проснулась уже не на перекрестке, а в стенах академии. Женщина была худощавой, высокой, с прямой, будто чуть горделивой осанкой. Несмотря на возраст, миссис Патчис считалась одной из самых красивых женщин в академии. Ученики обожали ее за нескучные уроки и за то, что она никогда не повышала голоса. Ну почти никогда. Чтобы вынудить ее накричать на кого бы то ни было, нужно очень хорошо постараться.
– Девочки, – замечая присутствие Кимберли рядом со мной, сказала она, – отнесите Тьяго, пока я соберу свои вещи и закрою класс до восьмого января.
Мы с подругой кивнули и взялись за кольцо с обеих сторон. Оно, вместе с огромным попугаем, было жутко тяжелым, и я не раз спрашивала, почему нельзя просто щелкнуть пальцами и переместить его в комнату миссис Патчис ну или хотя бы заставить его плыть рядом со мной, пока я шагаю по коридорам и лестницам. На это преподаватель неизменно отвечала, что у Тьяго очень тонкая душевная организация и слабый желудок. Он не выносит перемещений и вообще каких-либо магических вмешательств в его размеренную жизнь.
Я никогда не видела, чтобы Тьяго летал, да и вообще совершал хоть какие-то мало-мальски лишние движения, помимо взмахов тяжелыми крыльями в начале и конце уроков. Возможно, именно поэтому он казался таким грузным. Мы с Ким переглянулись и кивнули друг другу, понимая, что деваться все равно некуда. Путь предстоял неблизкий, тянуть смысла не было.
Мы вышли из класса и отправились по коридору, который вывел нас к широкой лестнице. Главный корпус был самым большим в академии, возможно, именно поэтому он так и назывался. А может быть, потому что здесь находились кабинеты магистров, педагогов, занимающихся с выпускниками, огромная библиотека с артефакториумом, общий зал для всех студентов и залы для практических занятий. А также на самых верхних этажах располагались спальни преподавателей и учащихся.
Студенты жили по несколько человек в комнате, мне же досталась отдельная, не очень большая, но и не маленькая комната с прекрасным видом на густой и древний, как сама магия, лес. Когда я повзрослела и стала достаточно самостоятельной, учителя приняли решение поселить меня отдельно. Магистры хоть и не были довольны, но возражать не стали. Само мое присутствие и без того нарушало все установленные сотни лет назад правила. Комната мне досталась на том же этаже, что и у миссис Патчис, только в сравнительном отдалении. Нужно было дойти почти до самого конца длинного коридора и повернуть за угол, там находилось что-то, напоминающее нишу. В этой самой нише и утопала моя дверь. Девочки завидовали мне, а я в свою очередь завидовала им, поскольку жить совсем одной было скучно. Ученикам категорически запрещалось приходить к спальням преподавателей, но мы с Ким нередко нарушали это правило, и я тайком приводила подругу в свою комнату, чтобы вместе переночевать.
– Давай поторопимся, – сказала Ким, подтягивая круг чуть выше, чтобы было удобнее, – я хотела успеть заскочить к Бэтани, чтобы закончить платье к завтрашнему новогоднему балу.
– Времени достаточно, – усмехнулась я. – Тем более загвоздка лишь в том, что ты не можешь определиться с цветом.
– Все не так просто, – фыркнула подруга. – Фиалковый освежает мое лицо, а мятный подчеркивает красоту глаз. Я никак не могу выбрать.
Я снова усмехнулась, но продолжать эту тему не решилась. Кимберли очень серьезно относилась к своей одежде, и ей было действительно важно выбрать правильный цвет для платья.
– И почему нельзя просто сочетать эти цвета в одном наряде? – буркнула я себе под нос и тоже подтянула круг с попугаем, потому что руки уже затекли.
Тьяго недовольно крякнул и взмахнул одним крылом, будто подгоняя нас и повелевая не трясти и не дергать его перекладину. Мимо нас шагали студенты со счастливыми лицами. Их глаза искрились, улыбки не сходили с лиц, и заразительный смех, звучащий то тут, то там, заставлял сердце радоваться. Все ощущали приближение самой главной ночи в году. Для студентов Зимней стужи это не просто бал и елка, это ступень во взрослую жизнь. Именно после новогодней недели наступает пора заключительных испытаний. Январь становится самым ожидаемым месяцем и самым тревожным одновременно.
– Ты пойдешь со мной сегодня к омеле? – спросила подруга, поворачивая на очередной пролет казавшейся бесконечной лестницы.
– Ким! – с легким упреком воскликнула я. – Ну мы же много раз говорили об этом! Волшебные свойства омелы сильно преувеличены, и то, что в новогоднюю неделю она может соединить какую-то пару истинным чувством, – это просто сказка. Поверье, небылица, и все!
– Если мы с тобой никогда этого не видели – это еще не значит, что ее свойства выдумка, – с улыбкой и надеждой сказала Ким.
Если признаться честно, то я тоже пару раз ловила себя на мысли, что была бы не против оказаться с Джерсом под омелой. Может, тогда он бы меня заметил, может, нам суждено быть вместе, но он пока об этом не догадывается. Мечтать никто и никому запретить не может, но, как говорила миссис Патчис, главное не увлекаться. Джерс блестяще сдаст выпускные экзамены и покинет академию навсегда, а я останусь здесь, потому что идти мне больше некуда. Задумавшись, я не заметила, что Ким остановилась, и когда сделала новый шаг, дернула на себя круг с такой силой, что Тьяго чуть не упал. Его неприятный крик заставил нас вжать головы в плечи и поежиться. Как только вредная птица успокоилась, я посмотрела на подругу. В ее глазах стояла такая мольба, что я не выдержала и кивнула сдаваясь.
– Ладно, я схожу с тобой посмотреть на омелу и на безумные парочки, которые верят во всякие бредни.
С самого детства я видела влюбленных, которые нарочно вставали под омелу в надежде на ее благословение. Но этого никогда не происходило. Я, как и все, слышала, что союз, благословленный омелой, неоспорим, что все магическое сообщество принимает его как нечто непреложное. Когда мне было десять или двенадцать лет, я тоже представляла, как встану под ней со своим избранником, он нежно меня поцелует и… А что дальше произойдет, выдумывала моя фантазия, потому как никто из ныне живущих этого уже не помнил.
Добравшись наконец до комнаты миссис Патчис, мы водрузили Тьяго на его законное место, подвесив круг на большой крючок, и отправились ко мне, чтобы переодеться и оставить сумки.
Мою комнату щедро заливал дневной свет, потому что одно из окон было вытянуто от пола и до потолка. Я сама его таким сделала, как только переехала сюда, а потом устроила под ним что-то вроде лежака, накидав разноцветных подушек и смастерив для удобства импровизированную спинку. Мне нравилось смотреть на лес, на то, как время от времени к стенам корпуса робко подходят лесные животные. А еще я обожала снегопады и вьюги. Часто засматривалась на кружащие снежные потоки, обнимая ладонями горячую кружку с мятным чаем или какао и чувствуя себя в тепле и безопасности.
Миссис Патчис позволила переделать это помещение на свой вкус, чтобы было уютнее. Я не стала заставлять его мебелью, мне хватило просторной кровати, невысокого шкафа, стола для занятий и пары тумбочек. Я очень любила нежно-голубой цвет, даже не совсем голубой, а больше белый с легким голубым отливом, как у инея. Мои шторы, и постельное белье, и подушки на кровати были из тканей именно такого цвета. Для меня это самый теплый и родной угол в академии.
Наскоро сменив форму на теплые брюки и удлиненную куртку, я переобулась в теплые высокие сапоги, а потом накинула плащ с большим меховым капюшоном. Оставалось найти варежки.
– Готова? – спросила Ким, притопывая от нетерпения у дверей.
– Да, – ответила я, вытаскивая искомое из-под груды учебников.
Бэтани жила в другом корпусе и должна была окончить академию только через год, но пару лет назад один из преподавателей обнаружил у нее удивительную способность к созданию изысканной одежды. Девушка обладала прекрасным чутьем и отменным вкусом. С тех самых пор ее комната стала больше похожа на швейную мастерскую, где неустанно трудились десятки иголок и повсюду летали ленты, кружева и разного рода мелочи вроде бисера, бусин и пуговиц. Девушки разных возрастов одолевали Бэтани бесконечными просьбами, ведь наряд, сделанный мастерицей, всегда подчеркивал достоинства и скрывал недостатки.
Платье Кимберли было готово уже давно, но, на свою беду, Бэтани предложила два разных варианта цвета, и после примерки обоих Ким только расстроилась, потому что ей нравились оба.
Мы вышли из главного корпуса и оказались в настоящей снежной сказке. Все вокруг было белым-бело, крыши укрыли пушистые шапки, обнаженные осенью ветви деревьев теперь нарядились в колючие рукавицы, под ногами хрустело снежное одеяло, а легкий мороз тут же начал щипаться. Я вдохнула полной грудью, а потом выпустила изо рта густой пар и улыбнулась. Мы обогнули здание и оказались на большой площади, окруженной пятью корпусами, между которыми мелькали либо маленькие строения, либо площадки для тренировок. Летом здесь находился огромный фонтан, а сейчас красовалась гигантская елка, давно украшенная шарами, игрушками и лентами. Если говорить о елках, то в академии они были повсюду. В каждом корпусе, на каждом этаже. Вечерами зажигались разноцветные огни, звучал легкий перезвон крошечных колокольчиков и пахло выпечкой.
Мы прошли мимо первокурсников, соревнующихся в лепке фигурных снежков, которые они раскладывали на лавочках, а потом устраивали бои. Ким подмигнула мне и легким движением пальцев собрала все их творения в единый ком и вылепила огромного кота, который неожиданно бросился в толпу студентов. Девчонки и мальчишки взвизгнули от неожиданности и кинулись врассыпную, но потом повалились на снег и рассмеялись. Подруга помахала им рукой, и мы пошли дальше.
Корпус, где учились и жили студенты четвертого курса, был самым ближним к главному, поэтому идти пришлось недалеко. Я бросила несмелый взгляд на каток, залитый для завтрашнего бала, и ощутила, как во рту пересохло от волнения.
– Не переживай, Хлоя, – мягко улыбнулась Ким и положила мне руку на плечо, – завтра все пройдет идеально. Я уверена.
– Я говорила миссис Патчис, что не хочу танцевать у всех на глазах, а она и слушать не хочет. – Я вздохнула и не удержалась от еще одного страдающего взгляда на каток.
– Все, кто видел, что ты вытворяешь на коньках, восхищаются твоими способностями. Одна ты не веришь в них, – продолжила успокаивать меня подруга. – Я вот жду не дождусь, когда увижу танец, который ты приготовила.
Я не стала спорить, потому что эта дискуссия все равно ни к чему не приведет. Отвертеться от выступления мне уже никто не позволит, а веры в себя от слов Ким не прибавится. Я обожала коньки и танцевала на льду с самого детства, но делать это старалась вдали от посторонних глаз. Излишнее внимание к моему увлечению смущало, поэтому танцевать я чаще всего выходила поздним вечером или в те часы, когда все студенты заняты на уроках.
Бэтани встретила нас с хмурым лицом, скорее всего, уже предвкушая метания моей подруги от одного цвета к другому. Прежде чем Ким открыла рот, девушка выставила вперед руки и спросила:
– Ким, а если нам прекратить твои мучения одним махом?
Я с надеждой посмотрела в лицо девушки, которая будто сама боялась того, что собиралась сказать. В комнату она нас еще не впустила и даже дверь придерживала бедром, будто готовилась ее захлопнуть, если Кимберли вновь начнет сомневаться.
– Я кое-что сделала, но понятия не имею, как ты отреагируешь… – чуть сморщившись от неуверенности, сказала Бэтани.
– И что же ты сделала? – округлив и без того выразительные зеленые глаза, спросила моя подруга.
Бэтани бросила на меня робкий взгляд, словно искала поддержки, а потом отступила, пропуская Кимберли внутрь. Девушка вошла в комнату одна и через, показавшееся вечностью мгновение завизжала. Мы с Бэтани переглянулись, с лица мастерицы сошли все краски. Новый визг заставил нас броситься в комнату.
Ким держала в руках удивительно воздушное платье с пышной короткой юбкой и расшитым лифом. Само платье осталось фиалковым, а вот вышивка и небольшой газовый шлейф были нежного мятного цвета. Сочетание получилось потрясающим, и так подумала не только я. Кимберли прижимала наряд к груди и даже слегка подпрыгивала от восторга.
– Это просто удивительно! Как я сама не додумалась? – радовалась подруга.
Бэтани заметно расслабилась и смогла наконец улыбнуться в ответ. Она посмотрела на меня, и взгляд ее показался мне загадочным, я вопросительно вскинула брови.
– У меня и для тебя кое-что есть, – несмело сказала Бэтани.
– Для меня? Но я же не просила! – удивленно воскликнула я.
– Знаю, но предпочитаю не спорить с вдохновением. – Бэтани покраснела, отчего ее веселые веснушки, чуть бледнеющие зимой, стали ярче. – Однажды я видела, как ты танцуешь, и знаю, что завтра ты будешь выступать на балу. Если тебе не понравится, ты, конечно, можешь не надевать… я не обижусь… просто оно само родилось в голове…
С этими словами Бэтани распахнула огромный шкаф и вошла в него, будто в другую комнату. Именно в нем она хранила готовые наряды.
Пока хозяйки комнаты не было, я снова с удовольствием рассмотрела ее мастерскую. Бэтани рисовала эскизы повсюду: на стенах, на альбомных листах, на салфетках и даже в тетрадях и учебниках. В ее комнате царило буйство красок и оттенков, но они не раздражали глаз, а создавали творческое настроение. Даже мне сразу захотелось нарисовать что-нибудь.
Ким крутилась перед зеркалом, так и эдак прикладывая свое платье и улыбаясь, а у окна иголки сами собой пришивали розовую ленту к длинному очаровательному платью. Еще одна счастливица в скором времени обзаведется праздничным туалетом.
Бэтани вышла из своего шкафа и скромно протянула мне свой очередной шедевр. Платье было нежно-голубым, как раз таким, как я люблю, похожим на иней, покрывающий окна и деревья. Его юбка тоже была короткой и пышной, как у Ким, но ее украшало множество серебряных снежинок разных размеров и форм. Рукава доходили до локтей, а невесомый воротник поднимался высоко под горло. Я даже рот приоткрыла от удивления и восхищения.
– Тебе… нравится? – спросила Бэтани, а я лишь усиленно закивала, не в силах и слова произнести. – Как я рада, Хлоя! Я подумала, что если ты украсишь коньки такими же снежинками, то получится еще лучше. А еще у меня есть к этому платью прекрасный ободок, который можно вставить в прическу, и он будет сиять и искриться во время движения.
Девушка сбегала за ободком и положила его поверх платья, а мне оставалось лишь хлопать глазами и кивать, поражаясь такому подарку к празднику.
От души поблагодарив Бэтани, мы с Ким разошлись по комнатам, чтобы повесить наряды, а потом встретиться за ужином. И только поздно вечером, когда до отбоя оставалось полчаса, мы украдкой спустились к омеле, которая каждый год сама находила себе место. В этот раз она расположилась прямо на улице, недалеко от елки, украшавшей площадь. Несколько студентов собрались вокруг нее, чтобы собственными глазами увидеть очередную попытку влюбленных получить благословение.
– Это Элли? – спросила я у подруги. – И Бен? Я не знала, что они вместе.
– Они начали встречаться всего неделю назад, и Элли уже притащила его сюда. Посмотри на лицо несчастного Бена. Он еще сам не уверен, что Эл ему нравится, а тут благословение омелы, – сказала подруга и хохотнула, прикрывая рот.
– Погоди, а разве Элли не приходила сюда в прошлом году?
– Было дело, – усмехнулась Ким. – Тому бедолаге повезло, посмотрим, что станет с этим.
Даже я, видевшая эту картину из года в год, все равно задержала дыхание, когда девушка и парень шагнули под зеленую ветвь. На лице Бена я не заметила и тени энтузиазма, но Элли умела быть настойчивой. Ничуть не смущаясь, девушка сама поцеловала его, но ничего так и не произошло.
– Эх, – вздохнула Ким, когда разочарованные зрители начали расходиться. – Опять не повезло.
– Смотря кому, – заметила я, вспоминая несчастное лицо Бена.
Кимберли посмотрела на меня, и мы обе расхохотались. Подруга чмокнула меня в щеку и убежала в свою комнату, а я направилась к катку, чтобы в последний раз отрепетировать свой завтрашний танец.
Сменив сапоги на коньки, я вышла на лед и сделала несколько разминочных кругов, чтобы разогреться. Поверхность была гладкой и чистой, словно зеркало. По такому льду скользить одно удовольствие. Разогнавшись как следует, я выполнила несколько прыжков, а потом закружилась, соединив руки над головой. Это движение вызывало особенный восторг в моей душе. Когда вращения замедлились, я заметила постороннюю фигуру на площади и резко остановилась.
На меня с интересом смотрел высокий молодой мужчина в форме.