Есть старинная примета.
Раз в году, в начале лета
можешь ты венок сплести
и на берег отнести,
и русалке подарить,
и о чем-то попросить.
Если та венок возьмет,
свое имя назовет,
знай, исполнится желание.
Вот такое есть предание.
Ночь русалочья близка.
Глубока течет река
за деревней, меж полей.
Наклонились ивы к ней.
И темны реки той воды.
Нет ни отмели, ни брода.
Время жаркое настало.
Все от зноя замирало.
И умолкло птичье пение.
Нет ни ветра, ни волнения
на реке. Зеркальной лентой
вьется, ждет того момента,
когда воды всколыхнутся,
и русалочки проснутся,
и венки в реке найдут,
и по берегу пойдут.
Зной полуденный погас.
Вечер. Ночи близок час.
Потянуло холодком
от реки, что за холмом.
Тьма сгустилась у воды.
Рвали девушки цветы
и венки себе плели,
через поле к речке шли.
Что-то тихо напевали
и смеялись, и болтали.
– Что, Аленушка, сплела?
Где такой цветок нашла?
– Вот растет, сестра, смотри!
И себе такой сорви.
И Ариша сорвала,
и веночек доплела,
и на голову надела,
закружилась и запела.
Любовалась ей Алена.
Каждый парень был влюбленный
в красоту сестры Арины.
Веселиться есть причины.
Хороша и молода.
Ей Аленина беда
далека и непонятна.
А Алена неприглядна.
Мышкой серой все росла
и совсем не расцвела.
И худая, и бледна,
и сутулится она.
Косы тусклые тонки.
И большой след от ноги.
И сама себя стеснялась,
в красоте сестры терялась.
– Что, Аленушка, грустишь?
Целый вечер ты молчишь.
Ты решила, что попросишь,
как венок ты в воду бросишь?
Что же это? Скажешь мне?
– Нет, секрет этот во мне
только должен сохраниться,
а не то ему не сбыться.
– Ах, – Арина хохотала, -
очень ты серьезной стала.
Это ведь пустяк, игра,
бабьи сказки, ерунда!
– Ну а ты что загадаешь,
коль русалку повстречаешь?
– Если б верила, сказала,
чтобы ты счастливой стала, -
не смеясь, произнесла
и Алену обняла.
Вот и берег, и река.
Непроглядна ночь, тиха.
Даже бледная луна
в небе темном не видна,
глади вод не освещает.
Все вокруг девиц пугает.
Стихли девушки, столпились,
низко речке поклонились,
костерочек развели
и венки все доплели.
Стали в воду их бросать
и о будущем гадать.
А веночки все плывут,
а русалки не идут.
– Говорила я тебе,
нет русалок в той воде.
Сказки это все! Кидай.
И Аленушка на край
самый берега ступила
и венок свой отпустила.
Засмеялся кто-то вдруг.
На девиц напал испуг.
Друг на друга посмотрели,
вновь притихли, побледнели.
И Арина говорит,
на подруг своих глядит:
– Кто-то вздумал поиграть.
Хочет нас всех напугать.
Над водой туман клубился.
Снова смех тот повторился.
Забурлил речной поток.
Под водой исчез венок.
Ветер с поля вдруг подул,
и деревья он согнул.
И к воде склонились ивы,
зашептались с ней игриво.
– Слышишь? Кто это сказал?
Будто имя он назвал.
У Алены дрожь в руках,
и в глазах метался страх.
– Что такое? Я не слышу, -
говорит сестре Ариша.
Ну а та к воде шагнула,
низко голову нагнула.
И вода заколыхалась.
И Алена вновь призналась:
– Нет, я слышала, сказали,
будто в ухо мне шептали:
«Рана, Рана». – Нет, пора
нам домой идти сестра.
Спит Алена у окна
в темной комнате одна.
За окошком тишина.
Черной ночи глубина
поглотила всю деревню.
Но обряд старинный, древний
этой ночью состоялся.
Кто-то в дверь к ней постучался.
Но она не слышит, спит.
Под ногами пол скрипит.
От двери идут следы
мокрых ножек от воды.
Над Аленой тень висит.
Кто-то шепчет, говорит:
– Что же спишь ты, раз звала?
Видишь, я к тебе пришла.
Постаралась ты на славу.
Мне веночек твой по нраву.
И Алена тут проснулась
и от страха задохнулась.
Хочет что-то прокричать,
но ни звука не издать.
Воздух ртом она хватает.
– Что же так тебя пугает? -
ей русалка говорит,
– Не такой уж страшный вид
я имею. Твой венок
в эту ночь меня привлек.
Верно, дева водяная
не косая, не рябая,
а красива и стройна,
и почти обнажена.
Платье мокрое висело,
облепив нагое тело,
еле груди прикрывая.
Но Алену все пугает
в этой дикой красоте.
Пахнет тиной, вся в воде.
И глазищи в пол-лица,
и ресницам нет конца.
Взгляд стеклянный не мигает.
Губы синью отливают.
На кровать она присела.
И дрожит Алены тело.
Руки дева протянула.
– Что ж, меня ты обманула?
Ты ж венок мне принесла,
мое имя назвала.
Попросить о чем хотела?
И Алена побледнела.
– Рана? Так тебя зовут?
Засмеялась дева тут.
И Алена смех узнала,
у реки его слыхала.
– Говори, чего желаешь!
По ночам о чем мечтаешь?
– Страшно мне. Ты не обманешь?
В омут черный не заманишь?
Снова смех, глаза сверкают
и Алену обжигают.
– Говори, да не тяни.
Вижу, что живешь в тени
ты красавицы сестрицы.
От тоски тебе не спится.
Женихов у той не счесть.
У тебя она лишь есть.
Верно? Я ведь угадала?
Говори, о чем мечтала, -
будто в душу заглянула.
И Аленушка всплакнула:
– Я свою сестру люблю!
Но я Господа молю
дать хоть каплю красоты
той, что дал он для сестры.
Чтобы принял он участие
и послал немного счастья!
– Ну и что же он? Молчал?
Твоим просьбам он не внял?
Страх Алена позабыла,
вниз ресницы опустила
и устало отмахнулась:
– Невозможно это, глупость…
– Он не смог, а я смогу!
И тебе я помогу!
Ты поверила в меня,
и тебе явилась я.
Верь и дальше, попроси,
вслух мечту произнеси.
И Аленушка забылась
и русалке той открылась:
– Я хочу красивой быть!
Быть любимой и любить!
Рана, ты поможешь мне? -
говорила как во сне.
– Пусть исполнится желание!
В ночь русалочью мечтание
станет явью. Быть тому
по велению моему!
Так сказала и пропала.
А Алена все гадала,
не почудилось ли ей.
Но следы босых ступней
на полу. И одеяло
от русалки мокрым стало.
Петухи уже пропели.
Встала девушка с постели.
К умывальнику пошла,
воду в руки набрала.
Что такое?! Странный запах,
застоявшийся и затхлый.
И открыв глаза, Алена
видит, цвет воды зеленый,
на руках повисла тина.
– Где же ты, сестра, Арина! -
испугалась и кричит.
