Этические принципы и ценностные установки студенческих корпораций Европы и Северной Америки. Монография

Р. В. Дорохина

Монография

[битая ссылка] ebooks@prospekt.org

ВВЕДЕНИЕ

На протяжении длительного этапа своего существования студенчество считалось одним из самых значимых социальных статусов. В жизни индивида студенчество означает начало интеллектуального роста, овладение профессиональными навыками, наступление периода зрелости. Как особая социальная группа, студенчество всегда обладало собственной субкультурой, неповторимыми мировоззренческими и ценностными установками.

В современной России студенчество насчитывает свыше 7 млн человек. Тем не менее о российском студенчестве трудно говорить как о единой социальной группе, способной стать существенной движущей силой общественных преобразований. В нём так же, как и во всём российском обществе, наблюдаются серьёзное социальное расслоение, существенные различия в культурных, национальных, религиозных и идеологических установках. Всё это позволяет говорить о неразвитости у российского студенчества устойчивой самоидентификации, основанной на единых целях и ценностях, об отсутствии отчётливого представления о его месте и назначении в обществе. В этой связи представляется чрезвычайно важным изучение нормативно-ценностных основ, определяющих цели деятельности западных студенческих организаций, чей опыт может быть востребован российским студенчеством в деле создания устойчивых, эффективных сообществ.

Как в России, так и за рубежом высшее учебное заведение ориентировано не только на трансляцию знаний, но и решает задачу передачи определенной культурной и нравственной традиции. И если в России носителем такого рода традиции, ответственным за трансляцию ценностей академического сообщества, выступает, как правило, педагогический состав вуза, то в решении этой задачи на Западе значительную роль играют студенческие объединения. Одним из самых распространённых (и наиболее древних) их разновидностей являются студенческие корпорации. Именно они традиционно являются хранителями университетского духа. Студенческие корпорации на данный момент широко распространены за рубежом, существовали они и в дореволюционной России. Сегодня в нашей стране также существуют студенческие вузовские организации, которые помогают их участникам получить наиболее эффективное образование, начать научную деятельность, организовать свой досуг и культурное развитие. Но, как правило, их деятельность ограничивается пространством самого вуза и не оказывает существенного влияния на управление учебным заведением. В отличие от них западные студенческие корпорации, объединённые не по политическим, национальным, религиозным мотивам, а просто на основании принадлежности к определённому университету, его славным традициям и неповторимой культуре, играют значительную роль в определении академической и социальной политики университета, а их деятельность осуществляется в виде общественного служения в масштабах всей страны.

Поэтому было бы ошибочным видеть в западных студенческих корпорациях только организации, занятые вовлечением студентов в учебную и научную работу, или клуб по интересам, организующий внеучебную деятельность. Корпорации Европы и Северной Америки являются важнейшими, и в лучших своих образцах, – ведущими институтами гражданского общества, формирующими у молодёжи настроения социальной активности и работы на благо своих стран. Благодаря их деятельности в сознании выпускников западных университетов формируется зрелая политическая культура, позволяющая человеку занимать созидательную гражданскую позицию и, как следствие, входить в состав политико-экономической и интеллектуальной элиты государства.

Идейным основанием, которое позволило западным студенческим корпорациям сохраняться в течение столетий и передавать свои традиции новым поколениям, являются ценностные принципы и моральные нормы. На данный момент следование определённым нравственным устоям, соответствие конкретным поведенческим образцам составляет главную цель функционирования студенческих объединений разных стран. Поэтому целесообразно рассмотреть деятельность студенческих корпораций в русле исследований по этике.

Нормативно-ценностное содержание нравственной культуры студенческих корпораций Запада нашло выражение в первую очередь в декларациях и уставах, отражающих этические принципы, которым корпоранты следуют добровольно. Уставы корпораций в ценностном плане намного шире внутриуниверситетских регламентирующих документов, поскольку распространяются и на выпускников, но нормы поведения, закреплённые в них, как правило, более жёсткие. Миссии корпораций четко ориентированы на социальное служение и воспитание молодежи. На основании результатов их педагогической, социальной и научной деятельности в различных западных странах составляются рейтинги студенческих корпораций.

Как уже отмечалось, в России на данный момент таких явлений, как западные студенческие корпорации, в чистом виде не существует. Можно говорить только об истории корпораций, которые когда-то функционировали в дореволюционной России, преимущественно на территории Прибалтики, а также об опыте студенческой самоорганизации в Советском Союзе. Ценностные принципы деятельности прибалтийских студенческих корпораций будут рассмотрены в соответствующем параграфе данного исследования. Что же касается истории нашей страны советского периода, то применительно к ней справедливо говорить о межвузовских культурно-идеологических объединениях молодёжи, но не о корпорациях, существовавших внутри высших школ и при этом конкурировавших друг с другом.

Все вышеуказанные утверждения свидетельствуют о том, что тема студенческих корпораций и рассмотрение этических принципов их функционирования на данный момент чрезвычайно актуальна.

ГЛАВА I
Студенческие корпорации Европы

§ 1.1. Становление европейских студенческих
корпораций: ваганты, голиарды

На рубеже ХI – ХII вв. в Европе стали появляться первые университеты: Болонский – 1088 г., Парижский – 1160 г., Оксфордский – 1167 г., Кембриджский – 1209 г., Падуанский – 1222 г., Неапольский – 1224 г. и т. д. Изначально поставив своей целью вести просветительскую духовную деятельность, они возникали на базе духовных школ и создавались в качестве центров по подготовке духовенства.

Университеты были противоположностью простым школам, то же можно сказать и об учениках. Студенты были намного более свободными от принуждения, которому подлежали школьники. Вот портрет средневекового школьника, нарисованный И.-Г. Фихте: «Школьник должен был приходить в класс в определенной одежде, которая обозначала для людей тех эпох достоинство будущего ученого; ему не позволялось пропускать уроки, он должен был исполнять еще и некоторые другие обязанности, считавшиеся в те эпохи своего рода заменой богослужению для будущего духовного лица, коим, как правило, готовился стать учащийся, например хоровое пение. Во всех этих отношениях он подлежал строгому и постоянному надзору, и нарушитель подвергался нередко позорному наказанию, причем надзирателями и судьями были сами учителя»^[1]. Организация университета имела заметное сходство с ремесленным цехом, где была иерархическая последовательность: ученик – подмастерье – мастер. В университете, соответственно, царствовала иерархия: школяры – бакалавры – магистры. В университетах собирались все те, кто не видел себя на военном поприще и не хотел военной карьеры. В описываемое время обучение давалось трудно в том плане, что книг не хватало или не было вообще и записывание лекций со слов преподавателя было единственным средством обучения и запоминания. «В науке до XVII столетия главной формой закрепления и трансляции знаний была книга (манускрипт, фолиант), в котором ученый излагал конечные результаты своих исследований, соотнося эти результаты с существующей картиной мира. Для обсуждения промежуточных результатов существовала особая форма закрепления и передачи знания – переписка между учеными»^[2]. Студенческие годы являются самыми важными в жизни каждого, «эти годы можно сравнить с весною; – от весеннего посева зависит осенняя жатва»^[3]. Папе римскому не нравилось такое увлечение наукой юношества, вследствие чего он не только запрещал книги ученых, но и торжественно сжигал таковые. Но как показывает история, эти меры пресечения научного знания были напрасны и только способствовали более тесному сплочению ученых и ищущих знания в корпорации, вступление в которые регламентировалось определенными обязательствами. Гонимые ученые могли в любое время покинуть университет и перейти в другое место с полной уверенностью, что его ученики последуют за ними везде. Аудитория у каждого преподавателя была самой разнообразной, от людей из разных стран всевозможных званий и сословий до простых бедняков, которым нечего было терять в случае гонений со стороны католической церкви. «Учредителями первых университетов были ученые исключительного дарования и силы, позволявшей им в мрачном окружении эпохи трудом добиваться тех зданий, коими они обладали; они были преданы своей науке и жили ею; их окружал ореол блистательной славы, и в кругах сильных мира сего их почитали, чтили, обращались к ним за советом, как к оракулам»^[4]. Государственный аппарат во всех странах Европы, видя такое брожение умов, стал более искать поддержки у интеллигенции, состоящей в корпорациях, против римской власти и в конечном итоге стал поддерживать научный потенциал своим влиянием и средствами.

Состав университетского студенчества был пестрым по причине присутствия многих, приехавших учиться со всех концов Европы. Во избежание конфликтов и распрей между собой ученики заключали негласный договор, имеющий своей целью помощь и поддержку в сложных жизненных ситуациях. Можно считать, что с этого момента начинают образовываться первые студенческие корпорации. Немаловажным в данном моменте является и расположение студенческих общежитий или съемных квартир близ университета, впоследствии названных «кампусами». В Париже – это Латинский квартал, где студенты не только учились и жили, но и устраивали войны с горожанами.

С момента своего основания корпорации находились под юрисдикцией университета, имели собственное управление и добивались привилегий от папы и императора. Поскольку любое товарищество, цех, гильдия в Средние века назывались universities, то высшая школа, представляя педагогическую и ученую рать, стала именовать себя universities studentium. Постепенно, с момента признания властями данных форм организаций, корпорации-universities стали обозначать университеты как высшие учебные заведения: «Наука, преподаваемая в таком учебном учреждении, в силу санкции одной из универсальных властей – главным образом папы, – имела общепризнанный авторитет; ученые степени, выдаваемые им, пользовались общеевропейским значением. Постепенно, с развитием форм общежития учителей и студентов и с признанием этих форм со стороны официальных властей, название товарищества, корпорации – universitas – становится обозначением университета как учебного заведения»^[5].

В XIII столетии объединение студентов, приезжавших со всех уголков Европы, происходило по языкам и племенному родству. Вследствие такого синтеза стали создаваться группы студентов и учителей по национальностям, которые так и назывались – «нации». Как правило, этим нациям и групповым организациям давались грамоты о привилегиях и присваивался статус «universitas magistrorum et scholarium». В Париже по такому принципу были организованы четыре нации: французская, пикардийская, английская и норманнская. Отличительным признаком наций было то, что все студенческие организации находились под управлением самих студентов. Вопросы о продолжительности лекций, их начале, разнообразные требования и регламенты, а также ответственность за их нарушения определялись студентами национальных общин.

В ходе обучения в университете студенты преследовали разные цели. Об этом говорится в одном из документов XIII в.: «Одни (студенты) занимались исключительно для того, чтобы знать… другие, чтобы прославиться… иные учились, чтобы приобретать впоследствии выгоду… немногие из них занимались, чтобы получать назидание или назидать других… учителя и доктора множили свои пребенды и домогались мест…»^[6]. Сложился даже культурный тип средневекового человека «интеллектуала-профессионала», к ним относили докторов, магистров и профессоров. «Интеллектуал 12–13 веков, – пишет А. Ястребицкая, – вовлечен в идеологические споры времени, на рубеже 13–14 веков к ним присоединяются вопросы политики, критика власти пап, поддержка королей»^[7]. Студенты, преследуя различные цели, создавали группы по интересам. Как было сказано выше, кого-то интересовала политика, кого-то моральная составляющая жизни, кого-то вопросы церковных и мирских отношений, обсуждались законы и международные договоры. Со временем все это выстроилось в четкую структуру студенческих корпораций, преследующих свои цели и задачи и имеющих собственные уставы. Наряду с появлением студенческих корпораций появилась и определенная этика отношений не только между студентами и преподавательским составом, но и между студенческими группами. В этих отношениях следовало отдавать дань уважения мировоззрению и опыту других студентов, даже чуждых по социальному происхождению и духовным установкам.

Первые национальные корпорации появились в XIII в. в Болонском университете, где из мелких землячеств, корпусов и союзов образовались два больших universitates. Эти университеты уже в 1250 г. официально стали существовать как две самые большие корпорации схоларов, подразделяющиеся на цитрамонтанов (тех, кто пришёл учиться из итальянских городов) и ультрамонтанов (от лат. ultra montes, за горами, т. е. за Альпами). Данные корпорации были по своей сути толерантны к национальной принадлежности, политическим и религиозным взглядам. Оба universitates распадались на небольшие союзы «провинции» или «королевства», что одно и то же. Например, Н. Суворов в статье «Возникновение университетов» указывает, что «университет ультрамонтанов в 1265 г. составлялся из 13 провинциальных союзов (галлы, пикардийцы, бургунды, пришельцы из Пуату, Тура и Ле-Мана, норманны, каталонцы, венгры, поляки, германцы, испанцы, провансальцы, англичане и гасконцы). Университет цитрамонтанский составлялся из еще большего числа “королевств” (до 18)»^[8]. На взаимодействии обоих университетов покоилась потом жизнь целого Болонского университета. Оба университета принимали в свои корпорации профессоров, если те не являлись болонскими жителями. Профессора в свою очередь, чтобы не подчиняться ректорам школяров, составили собственные коллегии. Таким образом, появились профессорские коллегии медиков, юристов и т. д.

Объединение профессоров и студентов в корпорации имело много причин. Одной из них, и самой главной, было гражданство. Большинство профессоров и студентов были приезжими и не имели гражданства, что приравнивалось к бесправию. Пользоваться же правом гражданства могли только жители данного города или страны и то только в том случае, если они состояли в какой-нибудь корпорации, гильдии или цехе. Как отмечал М. Вебер, «городские жители были, как правило, членами местных профессиональных союзов, гильдий и цехов, специфически городских по своей природе. Наконец, они входили в качестве членов в округа управления: в кварталы города, в округа определенных улиц, на которые полиция делила город, и выполняли в этих пределах определенные обязанности, а иногда имели и привилегии»^[9]. Эти законы средневековой Европы давали гражданам права в том случае, если те состояли в обществах, а папская и императорская грамоты в свою очередь давали им защиту во всем христианском мире. Фридрих Барбаросса в 1158 г. издал знаменитый указ, касающийся работников умственного труда. Указ ставил под особое покровительство всех тех, кто из-за науки должен был покинуть свою родину и жить в чужих землях:

«Имея постоянное попечение о всех учениках, которые путешествуют ради получения знаний, и особенно заботясь о профессорах божественного и священного права, мы, руководствуясь нашим благочестием, даруем им милость. Чтобы как сами они, так и их посланцы в полной безопасности путешествовали к местам, в которых они совершенствуются в науках, и спокойно там обитали.

Так как мы полагаем, что добрые деяния заслуживают нашего одобрения и покровительства, мы с особой любовью будем защищать всех тех, чьей ученостью украшается мир, чьими усилиями жизнь наших подданных направляется к почитанию Бога и нас, его слуг.

И кто не испытает к ним сострадания, если из любви к науке они становятся изгнанниками, изнуряют себя, сменив богатство на бедность, подвергают свою жизнь всем опасностям и, что особенно обидно, от ничтожнейших людей часто терпят без всякой причины телесный ущерб.

Итак, мы постановили этим общим законом, который должен иметь силу на вечные времена, чтобы никто не осмеливался задерживать школяров с целью нанесения им убытка из-за долга другого лица из той же провинции, что, как мы слышали, иногда случалось из-за дурного обычая. Те люди, которые будут знать о нарушителях этого священного закона и не заявят об этом своевременно местным властям, должны быть приговорены специальным решением к уплате четырехкратного штрафа. И пусть на вечные времена они будут лишены чести и на них ляжет клеймо позора.

Если же кто-либо пожелает возбудить иск по какому-либо делу, разбирательство должно происходить по свободному выбору школяра либо в присутствии его господина и учителя, либо у самого епископа города, которым мы даруем в этом случае юрисдикцию. Если же кто-либо попытается привлечь их к суду другого судьи, такой суд объявляется недействительным, даже если разбирательство происходило по всем правилам»^[10].

Этот указ стал своеобразной охранной грамотой для всех студентов и преподавателей, в каком бы городе или стране они ни учились. Можно сказать, что Фридрих Барбаросса встал на сторону студентов в их нескончаемой войне с горожанами и собственным бесправием. При помощи данной грамоты студенты могли защититься от высоких цен на квартплату, предметы быта и, самое важное, на учебные принадлежности. Также данная грамота давала право на честный суд в присутствии наставника, что исключало предвзятость в отношении подсудимого.

Помимо студенческих общин, созданных по принципу землячеств, постепенно формировались интернациональные корпорации. Самой известной из них в средневековой Европе стали ваганты. Термином «ваганты» обозначается достаточно широкое интеллектуальное и поэтическое движение Западной Европы. Изначально ваганты – это странствующие клирики, учителя, бродячие люди, добывающие себе пропитание с помощью уроков, песен, стихотворных сочинений и разнообразных рассказов. Кроме того, уже в XII в. обозначение «вагант» надёжно прикрепилось к бродячим школярам. Движение вагантов – это одновременно и ученики, и учителя, и учёные, и поэты. «Несмотря на пестроту состава вагантов, – отмечает В. Б. Муравьёв, – не так уж трудно выделить объединяющие их черты: первое – все они имели образование школьное или университетское и по профессии были, пользуясь современной терминологией, в основном интеллигентами-гуманитариями; второе – у них не было постоянного места работы и определенного места жительства»^[11]. Но при этом творчество было обращено не к простонародью или рыцарству, а к духовенству.

Первыми вагантами были церковные клирики, которые жили не в своем приходе. К ним также относились и те, кто не имел церковной должности вообще, но выдавал себя за духовное лицо. А так как в те далекие времена образование было привилегией лишь высшего сословия, то и обучением крестьянских детей занимались энтузиасты, носители образования и христианской культуры. Любое обучение проходило в монастырях, а читать и писать учились по псалтырю и житиям святых. Центром образования монастыри были избраны не случайно, как учит Евангелие, «свет Христов просвещает всякую плоть». На базе монастырских школ позже создавались университеты, которым предшествовали отдельные кафедры. В каждом городе была определенная кафедра. Университета как такового не существовало. Чтобы учиться разным наукам, приходилось переходить из одного города в другой. Такая бессистемность в организации учебного процесса и породила бродячий образ жизни, который в большей степени был обусловлен тягой к знаниям. Студенты бродили по всему свету в поисках науки и образования, терпели вынужденные лишения и, как правило, из таких странствий извлекали один вред для себя. Нахождение без надзора старших прививало грубость, всевозможные страсти и пороки, сопровождавшиеся жаждой к приключениям. Молодые люди, как правило, ходили целыми толпами и называли себя Scholares vagantes или вагантами. Старшие смотрели на младших, как на своих подчиненных вассалов^[12]. Последние обязывались верно служить старшим товарищам, выполняя все их поручения в качестве прислуги, вплоть до того, что вынуждены были воровать и нищенствовать в случае нужды для своих товарищей. Такой род воровства в среде вагантов назывался «стрельбой», вследствие чего народ и самих странствующих школяров часто называл «стрелками» (Schittzen)»^[13]. Вагантами также называли себя школяры, оставившие родной кров и благополучие ради высшей цели – изучения наук, посредством которых передавалась преемственность от мастера к ученику и начиналось как просвещение народных масс, так и становление университета как структуры.

Стоит отметить и тот факт, что в средневековых университетах обучение длилось 10 лет. Экзамен по окончании всего курса обучения длился в течение 12 часов, с 6 утра до 6 вечера. В течение экзамена сменялось 20 оппонентов каждые полчаса, и выпускающемуся студенту не разрешалось никуда выходить, ни есть и ни пить. Выдержав данный экзамен, студент получал степень доктора и особую черную шапочку. Именно поэтому студент был вправе себя называть «мучеником науки». Языком обучения во всех университетах была латынь, что давало большое преимущество при перемещении из одной страны в другую для слушания лекций в университетах. Естественное желание прокормиться во время своих путешествий содействовало развитию «поэзии вагантов». Следовательно, зарабатывали ваганты себе на хлеб не тяжелым трудом или непосильной помощью, а рассказами о далекой жизни, песнями и стихотворениями собственного сочинения. Странствующие клирики писали стихи на латинском языке, который могли знать только образованные люди высшего сословия, поэтому вагантская лирика изначально была адресована знати. В 1851 г. в монастыре св. Ипполита в Австрии был обнаружен документ, датированный 1209 г. и написанный неким Сурианом. Этот документ представляет собой пародию на охранную грамоту от «архипримаса» вагантского ордена для одной из австрийских церквей в защиту от поборов со стороны вагантов. «Во имя святейшей Пропоицы! Я, Суриан, недолею людской глупости епископ и архипримас всей школярской праздно-бродной братии во Австрии, Штирии, Баварии и Моравии, всем магистрам, коллегам и ученикам названной братии вечного желаю труждания в холоде и голоде, наготе и босоте. И как по немудрой нашей грубости и праздной нашей глупости жизнь такая нам отнюдь не порок, но и впредь она указует чужими кусками разживляться, гулящим и неприсестным, подобно птице ласточке, налету там и тут себе корм промышляющей; указует странничать в истоме неистомной, куда не погонит нас легкость духа нашего праздного и вечно разного, словно лист древесный по ветру или искру огненную по хворосту; указует терпеть по строгости бесчинного нашего чина и насмешки и побои;… в скудости, бедности, убогости, гладом гонимые, жаждой томимые, от холода в дрожи, под стужею без одежи, ртами зияя, дырами сияя, под рубищем нагие, одной ногой босые, из мирских домов извергаемые, от монастырских столов отвергаемые, как те мыши летучие, коим места нет ни меж зверьми ни меж птицами…»^[14]. Документ написан довольно честно, хоть и не без прикрас, и с жалостливой ноткой. Движимые «простотой грубою и глупостью праздною…» – это ключевое выражение, которое характеризует весь орден вагантов, так как в него вступали студенты не только из слоев бедного населения или разорившегося дворянства, но и вполне обеспеченные люди из разных слоев общества. «Глупость праздная» или иначе «жажда приключений» давала свои плоды в виде побоев, голода, нужды и прочего сопутствующего данному образу жизни. Бродяжничество способствовало огрубению нравов, ожесточению и зависти к достатку как монастырей, так и простых жителей. Клирики, бродящие по дорогам с неоконченным образованием, жаждущие заполучить богатые приходы, в силу своей молодости и честолюбия желали иметь все блага, но, не имея соответствующих знаний и терпения, высказывали всю горечь и недовольство церковными властями в своих стихах и песнях. За что и были гонимы, биты, а в некоторых случаях и отлучены от Церкви. Святой Бернард про таких студентов говорил: «Младенцы школяры, не достигшие еще зрелости отроки добиваются священнических чинов в силу знатности крови и только что выйдя из-под указки, принимают на себя управление духовенством. Они больше радуются тому, что раз и навсегда сумели избегнуть розг, чем полученной им власти, для них приятнее самим выйти из-под начальства, чем получить его»^[15].

В поэзии вагантов преобладает любовная лирика, в основном опирающаяся на произведения Овидия. Куртуазность в этой лирике отсутствует. Она проникнута радостью земных наслаждений, характерных для плотских утех. В поэзии вагантов также наблюдается некое пренебрежение аскетикой церковной морали, где в противовес таковой воспевается Вакх с Венерой и параллельно осмеивается лицемерие высшего духовенства, которое в свою очередь отлучало вагантов от церкви вследствие распространения ими еретических учений среди народных масс. Нищенствующие ваганты осмелели настолько, что свои молитвы считали лучше молитв монахов, проповедовали бедность, но не аскетизм и, что немаловажно, – говорили о греховности Церкви. Данные веяния не прошли бесследно, именно это позже можно было наблюдать в движениях катаров и альбигойцев. По большому счету ваганты как студенческая масса не оказали особо важного влияния на развитие наук, но сыграли огромную роль в становлении ценностного мировоззрения европейского студенчества. При этом нельзя сказать, что они были малочисленны. Студентов, изучающих разные науки и переходивших из одного университета в другой, было достаточно. А те студенты, которые оставались учиться в одном университете, а потом и преподавать в нем, в итоге формировали его устойчивое академическое сообщество, которое достигло существенных научных результатов. Таким образом, движение вагантов создало условия, при которых наука стала востребованной значительной группой молодёжи и людей зрелого возраста.

В XIII в. у вагантов появляется еще одно название – голиарды («Vagoss cholares aut goliardes»). Данное выражение встречается в соборных постановлениях, осуждающих бродячих клириков. В них голиардов называют детьми Голии или сыновьями Гуля. Само братство голиардов или гульярдов появилось в XI в. и просуществовало вплоть до XVIII столетия. По одной из легенд, термин «голиард» происходит из мифа в Ветхом Завете. Согласно мифу, великана Голиафа убивает Давид, ведомый словом Божиим, принеся победу израильтянам в борьбе с филистимлянами. Данная битва метафорически отразила битву Христа с Антихристом, после чего имя Goliath приобрело значения: враг Божий, сатана, дьявол. Это имя долгое время использовалось как ругательство и, по всей вероятности, слово «голиард» являлось уничижительным названием ваганта. Одновременно с таким предположением о термине голиард существует еще один своеобразный миф о епископе Голии, которого никто никогда не видел. Он является предводителем всех школяров. Его описывают как человека очень прожорливого, любящего напиться и неплохо повеселиться. Голия имел чрезвычайный литературный дар, пользуясь которым, он писал против папы и всей римской курии бранные песни, проникнутые ругательством и бесстыдством. За полтора века до XIII столетия термин gulart, golart, golard, etc также применялся к странствующим певцам. Этимологию данного слова можно проследить от «…gula – глотка, прожорливость. Следовательно, упомянутые слова намекают на шутника, объедалу, веселого человека, поющего за пирами и живущего объедками»^[16].

Откуда же появилась семья гульярдов, и кто этот загадочный Гуль? Некоторые считают его прототипом «…Мэпе – друга короля Генриха II. Его отношения с римской церковью были не всегда хорошими»^[17]. Но здесь возникает некоторое несоответствие. Дело в том, что господин Мэпе жил в XII в., а орден возник в XI в. Поэтому, скорее всего, само слово восходит к термину, обозначавшему изображение попугаев на колонах церквей XI в. Попугай на старофранцузском звучит как «папа гай» (раре guay) и «папа гуль» (раре gault)»^[18], что можно произнести как «папа гульярд». Попугай или «папа Гуль» в этой иерархической цепочке, скорее всего, был тем главным и высокопоставленным лицом, кому все подчинялись, но лично не знали. Также этимологию данного слова Гримм связывает с провансальским языком, где gualiar будет переводиться как «обманывать», с парижским gouailleur, как «зубоскал», «насмешник» и название слова goualeur на арго, как «певец». Все это так, и все эти определения можно отнести к голиардам, но данные выражения происходят не от действия, а от названия ордена. «Portesursa gueule» или «луженая глотка» – один из самых популярных переводов и более, как мы считаем, близок к истине тем, что он довольно точно передает характер гульярдов, занимавшихся проповедью и обучением. Ученые и монахи часто «грешили» этим на своих лекциях и проповедях: «Они мечтали о щедром меценате, о пребенде, о счастливой жизни на широкую ногу. Кажется, они хотели не столько поменять социальный порядок, сколько сделаться его новыми бенефициариями»^[19].

Французский медиевист Гастон Парис выдвигает свою идею насчет имени Голии. Он полагает, что оно было присвоено французскими студентами, учениками Пьера Абеляра, которые выразили протест против письма Бернарда Клервосского папе Иннокентию II, где он обличал их учителя. Бернард называл его монахом, не подчиняющимся уставу и еретиком, указывая на его связь с вагантами. Кроме того, против Пьера Абеляра выдвинули обвинение другие университетские магистры, которые сводились к двум основным положениям: «…1) Изучение светских книг противоречит данному им монашескому обету; 2) он приступил к преподаванию богословия, не получив на это специального разрешения церковных властей»^[20]. Обвинители добились осуждения Пьера Абеляра Собором 1140 г., после которого ему запретили преподавательскую деятельность. Это повлекло за собой многочисленные возмущения его учеников. В ответ на решение Собора ученики Абеляра написали сатирическую поэму «Превращение Голиафово», после чего бродячие школяры начали гордо величать себя голиардами, отражая тем самым верность своему учителю.