Один миг вечности, или Экзистенциальная повесть о человеке

Константин Толстов

Один миг вечности,

или экзистенциальная повесть о человеке

Первая редакция от 31.08.2018

Благодарность

Здесь я хотел бы поблагодарить тех, кто поддерживал меня и помогал писать. В первую очередь бесконечное спасибо моей жене, Кристине, которая всегда верила в меня и мою идею, поддерживала меня и создавала возможность, а также моей маме, которая всегда считала, что у меня неплохо выходит писать, с удовольствием и азартом читала все мои поделки и давала свои бесценные комментарии.

Огромное спасибо моему брату, который всю жизнь был моим мудрым наставником, талантливым и творческим человеком, который своими поступками вдохновлял меня трудиться, преодолевать себя и ставить преодолимые, сложные и интересные задачи.

Спасибо всем тем, кто поверил в меня и мою идею. Мнение общественности всегда много значит, а друзья поддерживают и помогают.

От автора

О чем эта книга? О нас с вами. Пожалуй, так бы я ответил в самом начале работы над ней.

Но пока я работал над ней, я менялся сам, менялся мой взгляд на мир, книга обретала свой собственный характер, с которым надо считаться. Я с удивлением обнаружил, что писать – это тяжкий труд, но еще интереснее то, что это также и большое наслаждение.

Сейчас в это трудно поверить, но начало этой повести появилось еще в 2009 году, когда мне пришла в голову идея о бессмертных. Тогда я исходил скорее из конечной точки – мой главный герой в разрушенном мире будущего. Что он делает? Как он живет? Почему мир стал таким?

Потом я на годы забросил эту идею. Но она жила, давала всходы и, наконец, оформилась в нечто осмысленное, хотя и совсем иное, чем я задумывал в начале.

Я всегда думал о том, что творчество в наши дни – явление весьма суррогатное. За века разумной деятельности человека формы искусства видоизменялись, достигали вершин и падали в пучины. Что касается литературы, а теперь и кино, то здесь встает еще один крайне важный вопрос. Можно ли придумать оригинальную идею или существующие заполонили нишу настолько плотно, что ничего нового втиснуть уже не выйдет?

Ответ на этот вопрос, на мой взгляд, зависит от точки зрения. Является ли оригинальным фильм, если режиссер черпал вдохновение у своих кумиров, заимствуя иногда целые сцены? Или книга, написанная человеком, находящимся в отрыве от информационного сообщества и не знающего, что подобная тема уже изложена?

Так вот, моя точка зрения – прекрасно любое искусство, созданное человеком. Конечно, при условии, что оно хоть сколько-нибудь самобытно, оригинально и (самое важное, на мой взгляд) уникально в силу своей трудноповторимости или обилия затраченных усилий.

Я и сам не понимал, что я отражу в этой книге. Ведь, как любитель кино и литературы, я "учился" у многих очень разноплановых творцов. Здесь было и фэнтези, и детективы, и классика, и различное весьма специфическое и узконаправленное искусство – все давало пищу для размышлений.

Я не рассчитываю, что книга станет чем-то шедевральным, лишь надеюсь, что она сможет принести кому-то из читателей радость и приятные моменты.

Пролог.

Сегодня первое апреля. Снова наступил этот день. Великий день – в каком-то смысле. Ведь это его день рождения. Кстати, какое странное название, совсем не отражает сути. Потому что день рождения – это день, когда кто-то был рожден, а совсем не день чествования его годовщины жизни.

Он часто об этом думал. По обычным человеческим меркам не очень-то часто – лишь раз в год, в день своего рождения, первого апреля. Правда была в том, что для него эти дни стали довольно быстро мелькать.

Порядочно времени миновало с тех пор, как все началось… Как началась его жизнь. Он много повидал на своем веку. Довольно всего пережил – войны, смерть друзей, родственников; не описать, сколько всего испытал – лишения, страдания, боль, скитания. Но все это, конечно, было не так страшно как его Крест. Именно этим старым словом он назвал свое необычное существование, его цель, причину и суть.

Наступил рассвет. Сегодня солнце встало неожиданно рано – должно быть, повлияло снижение облачности в последнее время. Он отлично помнил, несмотря на давность лет, эти ужасные свинцовые тучи, висевшие над головой круглые сутки. Когда солнце всходило, небо чуть светлело, но это ни в коей мере ни шло в сравнение с теми прекрасными голубыми сводами, которые простирались во все стороны до горизонта, как это было тогда, до войны. Ночью же словно задергивали плотные шторы – и воцарялась тьма в мире, так изменившемся.

Он нечасто вспоминал войну. Он теперь вообще нечасто вспоминал прошлое, а скорее жил в бесконечном настоящем, словно его разум временами застывал, как муха в янтаре.

А сейчас небо снова стало постепенно очищаться. Встающее солнце озарило своим золотым светом руины города. Он отвернулся. Ему не нравилось, как в лучах радостного весеннего солнца выглядят осколки былого, торчащие, словно сломанные бетонные зубы.

Он сидел на восточном склоне холмов. Поднял голову вверх – на небе еще плавали редкие тучи, черные, налитые.

Так прошло пару часов, затем он достал из сумки, которая лежала рядом, большую тетрадь. Если когда-либо и было кому суждено узнать, что случилось с человеческой расой, то лучше всего ему помогла бы эта тетрадь. Только человеку, что сидел на холме, было известно так много.

Он усмехнулся и про себя добавил: «Если не случится так, что я сам лично расскажу всю историю».

С холма взгляду открывалась вид на развалины города, пересохшую речушку, а за ней лежали такие же холмы. Когда-то они были покрыты растительностью, свежей по весне, зеленой и сочной. Сейчас же склоны покрывала пожухлая бледно-желтая трава. Ее нездоровый цвет стал следствием недостатка света.

Он поежился, вспоминая, как люди страдали без солнца. Конечно, дело тут было не только в болезнях или замедлении выделения кислорода зелеными растениями. Было трудно не видеть светила годами, темный покров над головой давил на людей, смущал их умы. Только бесконечная усталость, голод и другие проблемы не давали людям думать о высоком. Тем, кто родился уже потом, после войны, было не понять радости, которую можно было испытать, выйдя в яркий летний день на улицу, когда на небе не было ни единого крошечного облачка, а вокруг, насколько хватает глаз, раскидывается залитое золотым светом пространство.

Между тем, солнце потихоньку двигалось по небосводу, приближаясь к зениту. Он перестал писать, пришло время поесть.

Взял свою сумку, открыл ее и убрал туда тетрадь и ручку. Засунул руку поглубже и пошарил, нащупал небольшой сверток из кожи, перевязанный веревочкой.

Вчера он вспомнил про свой день рождения, и решил, что он должен как-то обозначить этот день, чтобы не превратиться в древний дуб, просто живущий из года в год, из сезона в сезон, когда каждый следующий день точно такой же, как и предыдущий.

Нет, он всегда делал свой день рождения особенным, отмечал его каждый год. Именно отмечал, потому что в обычном понимании людей XXI-го века в таком праздновании было не просто мало веселья. Иногда и вовсе абсурдно получалось.

Он скривился при этой мысли. Людей этих уже давным-давно нет в мире. Но будь хоть кто-нибудь из них здесь, сейчас, это скрасило бы ему еще несколько десятков лет.

Потому что в этом новом мире люди были другие. Они скорее походили на каких-нибудь троглодитов из книг по антропологии – не внешне, разумеется. Общество их снова вернулось на примитивный уровень. И хотя он много говорил с ними и путешествовал по миру, ему все равно мечталось когда-нибудь встретить человека из прошлого, из далекого времени своей молодости. Те люди были счастливы, хотя и не понимали этого. Их комфортное существование обеспечивало общество. Все жили по-разному, было и множество бедняков.

Но, думалось ему, самый распоследний бедняк того времени, покажи ему тот мир, в котором жили люди сейчас, он был тотчас воспрянул духом и перестал ругать свою судьбу.

С другой стороны, продолжал он мысленно рассуждать, здесь он жил в относительно пустом мире, исковерканном, разрушенном, и люди здесь были иные. Бедняк того времени знал, что хоть его и окружала на улице толпа из сотен человек, попросить помощи он не мог, как если бы был в лесу среди темных и глухих к человеческим мольбам деревьев. В деревне внизу люди были словно одна большая семья.

Он тряхнул головой и развернул сверток. Внутри было жареное мясо оленя. Вчера, когда он вспомнил о своем очередном дне рождения, он решил что на этот раз отметит его так: с утра встретит рассвет, насладится спокойствием мира на холме, поработает со своей тетрадью и поест. Как раз утром в ловушку попался олень, довольно редкая в этой местности добыча.

К вечеру он уже разделал тушу и пожарил одну ногу, остальное сложил в доме в комнату, которая служила холодильником.

В последнее время он редко употреблял пищу. А когда все-таки ел, то скорее для того, чтобы почувствовать вкус, а не насытиться, и это было редкостью в новом мире.

Однако, сейчас мясо приятно порадовало его. Оно было превосходным, просто замечательным.

Мысли его текли в том же направлении. Те люди из прошлого и не думали, как сильно они зависят от цивилизации.

Для них многие вещи, такие необходимые в каждодневном использовании, были настолько доступны, что когда цивилизация в привычном понимании рухнула, люди были морально уничтожены.

Добыча пищи для человека времени расцвета (так он обычно в рассуждениях называл начало XXI века) превратилась в простую процедуру обмена ее в магазине на универсальный товар – деньги. То же касалось и всего остального – мебели, одежды, а что там еще было в обиходе людей в то время?

Он помрачнел на секунду от этой мысли. Ему не нравилось думать о себе, не как о человеке, а о людях, как о существах, которые словно стоят ниже по эволюционной лестнице и доживают свои последние дни на Земле. Осколки некогда большой и могучей цивилизации.

Ирония, подумал он, злая усмешка судьбы. Чем более благоприятная среда была для человечества, чем лучше были условия для жизни, тем больше люди вредили своей планете, а значит и себе.

Он не хотел сейчас думать о плохом, а тем более про свой Крест. Эти думы следовало оставить до более подходящего момента.

К счастью, времени у него теперь было предостаточно.

Но сегодня был его день рождения, особый день года, и сегодня он решил не заниматься делами, ставшими столь привычными для него в последнее время. О своих ежедневных поисках он тоже не хотел сейчас думать.

А между тем солнце потихоньку шло на запад. Тени снова удлинялись, начало припекать спину.

Он поднялся с земли и стал спускаться по склону к руинам города. Уже в самом низу он достал из кармана своего плаща небольшое устройство, которое удобно помещалось в ладони. Нажав несколько кнопок, узнал время и оставшийся солнечный день, и тут же забыл и то, и другое.

Прошла целая эпоха с тех пор, как он понял, что для него уготована особая роль, а до этого – еще одна, в то время он только осознавал свою цель в этом мире.

За долгие годы он научился быть не просто терпелив – он был словно древняя секвойя, что растет сотни лет, а тем временем мимо нее проходят жизни людей, сменяются правители, и вся эта людская суета становится не более, чем мелкой рябью на поверхности моря или перекатыванием песчинок в пустыне, когда подует слабый ветерок.

Гораздо больше его беспокоило другое. Его карманное устройство, по которому он определял время и множество других вещей, связанных с часами, было чем-то вроде персонального цифрового помощника, мини-компьютера с множеством функций, которые вдруг стали столь полезны человеку, пережившему войну и ее последствия.

Такие устройства активно использовались в XXI веке, однако, куда их применению тогда до теперешней важности!

В том старом, довоенном обществе многие члены социума находились в постоянной связи с системой обеспечения связи, так они могли передавать сообщения друг другу или сигналы бедствия, находясь в любой точке Земли, которую покрывало поле действия специальных вышек и спутников связи.

А эти карманные компьютеры, «наладонники», как их называли в том далеком прошлом, были всего лишь еще одной игрушкой технического прогресса, и люди использовали их для чтения больших текстов известных среди них членов общества, в том числе, и уже умерших.

Тогда еще было живо понятие «книга», как стопка бумажных страниц. Он не знал, есть ли еще где-то место на планете, где бы сохранилась хоть одна целая книга. Настоящая книга, с бумажными страницами, переплетом, обложкой из твердого картона. Он сильно сомневался, что оставшиеся люди смогли бы сохранить хотя бы одну. И дело было не в том, что они были какие-то особенно глупые или дикие. Нет, многие сообщества оставшихся людей были чрезвычайно хорошо организованны и неплохо оснащены оружием, техникой и едой, скорее, сохранить в целом виде книгу было бы непросто за столь долгий срок без специальных условий хранения.

Но с другой стороны, ведь были же найдены древние свитки и книги, возраст которых исчислялся сотнями, а то и тысячами лет. И при определенных условиях они когда-то содержались в музеях в целости.

Так почему бы не сохраниться столь важным документам, как скажем, декларация независимости Америки?

Ведь они наверняка хранятся где-то в герметичном боксе в музее под стеклом, возможно, в подземных бункерах или архивах. Забавно.

Он привык к своей жизни. Как бы она не менялась за последние годы, для него оставались неизменными всего три вещи: работающий наладонник, крепкий кожаный плащ и удобная сумка для всевозможных полезных вещей.

У него было много всякой всячины, собранные за долгие годы скитаний по разрушенному человеческому миру, он нашел и собрал целую пригоршню в своей сумке.

Помимо наладонника, там были нож, набор пузырьков с сильнодействующими средствами различного назначения, бинокль, маленькая бутыль со спиртом, небольшая коробочка с таблетками, каменная фигурка женщины, и еще пара мелочей, которые также зарекомендовали себя, как полезные и незаменимые.

Также у него были наручные часы из прочного серебристого металла, амулет в виде египетского креста, который он носил на шее, и стальной меч в ножнах на поясе.

Этакий рыцарь заката человечества.

Он бросил взгляд на север – оттуда размеренно шагал мужчина. Он мгновенно распознал его: черная грубая меховая куртка, темные брюки невнятного болотного цвета, какие-то перебинтованные сапоги с торчащими тут и там клочьями меха. Мужчина был высокий, подтянутый, но имел вид старца, хотя на самом деле ему едва исполнилось тридцать пять. Лицо его было грубым, застывшим, нижнюю половину скрывала густая черная с сединой борода.

Его стальные глаза смотрели прямо, этот взгляд сразу давал понять, что с его обладателем можно говорить о серьезных вещах, в нем была сила. А винтовка, которую он сжимал в большой руке, не давала повода в этом усомниться.

Пока мужчина приближался, он смотрел в небо, прорываемое потоками солнечного света.

Да, вот он идет, этот представитель нового человечества. Ученые времени расцвета цивилизации часто любили сравнивать эволюцию общества либо со спиралью, когда развитие идет виток за витком, но каждый раз проходит через одни и те же похожие состояния, либо с башней, которая все росла и росла по мере того, как человечество получало все новые знания, новые технологии и возможности.

Пока, наконец, не рухнула, задавив человечество и рассыпав его на миллион крошечных острых осколков.

Он, конечно, сразу узнал мужчину, что подходил к нему. Это был Бернос, лидер общины, что жила в руинах города.

Все-таки ему не хотелось признавать, что мир так изменился и потускнел, что люди вернулись в какое-то подобие средневековья. Конечно, они стали не племенем в каменной пещере с дубиной, а скорее общиной в полуразрушенных домах прошлого с обломками высокотехнологичных предметов, которые они нашли на руинах.

И если Бернос был их лидером, то человек, к которому он шел, был их духовным наставником, пастырем в это темное время и сторонним наблюдателем.

Он часто беседовал с людьми сообщества, особенно с Берносом, правда, обычно он говорил мало, и только в редкие дни кому-либо доводилось услышать рассказ о былых днях.

А уж о том, кто он был и откуда пришел – никто не знал и подавно. Потому как пришел он в этот город по человеческим меркам довольно давно, хотя и не находился в нем постоянно.

А он помнил, каким ребенком был Бернос. Мальчик рос смелым, храбрым, при этом проявлял отличные умственные способности, был справедлив и честен.

Бернос напоминал ему былины о витязях древних времен – таких сильных, верных и справедливых, одновременно суровых и способных на милосердие.

И однажды его отец стал слишком стар, чтобы быть лидером. Жизнь утомила его. И тогда его место занял Бернос.

Годы не щадили никого. Почти никого.

–Доброго дня тебе, мудрец!

Бернос обратился к нему и слегка поклонился.

Он повернулся к Берносу и кивнул в ответ.

–Мы помним, мудрец, что сегодня великий день. Сегодня сто четвертая годовщина того дня, когда ты пришел в наш город. И с тех пор ты всегда поддерживал нас словом и делом и ничего не требовал взамен. За это мы тебе будем всегда благодарны. И сегодня мы снова хотели преподнести тебе дар, хотя помним, что ты не принимаешь от нас даров.

Бернос смотрел прямо в глаза.

–Мы почли бы за честь, если бы ты сегодня пришел к нам и рассказал что-нибудь о прошлых временах, когда люди правили планетой.

–Бернос, друг мой. Люди никогда не правили этой планетой.

Он мягко улыбнулся.

–Да, действительно, сегодня и правда сто четвертая годовщина. Именно столько прошло с тех пор, как я пришел сюда.

Однако, я могу сказать и больше. Сегодня мой день рождения. Да, именно день рождения, много лет назад я был рожден и с тех пор каждый отмечаю эту дату, проводя время необычным образом.

Бернос изумленно смотрел на него, выпучив глаза. Его шокировала неожиданная откровенность, и более того – новость о том, что их мудрец – простой человек из плоти и крови.

Надо сказать, что многие жители считали его наполовину богом, духом или еще какой-нибудь сверхъестественной силой.

–Но… Но не будешь ли ты еще откровенней со мной, мудрец, и не скажешь ли, сколько тебе в точности лет?

Он перевел взгляд на одну особенно большую дыру в черных тучах.

Была весна 2999-го года. Планета неспешно летела сквозь бесконечное пространство и несла его на себе в вечность.

Его имя было Джехути. Это имя он не получал при рождении, оно было выбрано им позднее.

Он жил и рос, учился. Пока не пришли люди, которые хотели его уничтожить, а помешали им другие люди, которые стремились защитить его.

И Джехути жил, а другие вокруг него умирали.

Время щадило его, Джехути знал, что благословлен долголетием.

Однако, спустя еще несколько лет он понял, что не просто прожил долгую жизнь – никогда еще не было подобного, чтобы человек прожил сотни лет и остался молод.

Правда, живя так долго, трудно ничему не научиться. А он был умен и в свою юность часто сетовал на то, что видел и понимал слишком много.

Как же он ошибался! Через триста лет он просто заходился иной раз от смеха, вспоминая себя в молодости.

Говорят, что некоторые старики к восьмидесяти годам набирают достаточно жизненного опыта, чтобы он перешел в мудрость.

А что бы вы сказали об опыте столетий?

Порой он думал о людях, измученных многолетней болезнью или старостью, желающих найти свой покой. Даже им было бы трудно понять ту усталость, что нес Джехути.

Он улыбнулся и снова перевел взгляд на Берноса. Затем тихо проговорил:

–Друг мой, прежде чем я отвечу тебе, я хочу кое-что показать. Взгляни туда.

Он указал рукой на западный край неба над холмами, где сквозь дырявую мешанину туч проглядывало великое светило.

–Что ты видишь?

Мужчина был нетерпелив, молод и горяч. Он сам был словно винтовка, что сжимала его рука.

–Я вижу голую землю, проклятые тучи и крошечный край солнца. А что видишь ты, мудрец?

–Если я скажу тебе – ты не поймешь, потому что я прожил куда дольше тебя. Но я могу сказать, чего ты не видишь. Ты не видишь надежды, что дарит это солнце.

Запомни, друг мой. Чтобы наслаждаться целым, иногда достаточно видеть лишь часть.

Тогда Бернос спросил его:

–Скажи, мудрец, не знаешь ли ты, почему на нас пало это проклятье, почему нам довелось жить в такую жестокую эпоху? Неужели тяжесть грехов наших предков столь велика? Как случилось, что весь наш разум не уберег нас от катастрофы?

–Прежде, чем я отвечу тебе, Бернос, давай-ка присядем.

Джехути указал рукой на холмик неподалеку. Туда они и направились. Уселись на черную землю с пожухлой травой, после чего Джехути, вздохнув, вынул из своей сумки длинную деревянную курительную трубку, не спеша набил в нее табак и задымил.

Скосил глаза на Берноса, во всем облике которого читалась нетерпеливость, но, тем не менее, молчал.

–Я вижу, друг мой, что тебе не терпится услышать от меня ответ на свой вопрос. Но позволь сначала напомнить тебе: от моего слова мир не станет другим, небо не рассеется, а поля не заполнятся пшеницей. Так почему ты столь тороплив?

Вот тебе совет. Не торопись жить. Иначе однажды ты поймешь, что так торопился, что пропустил все, и останется тебе только горевать и вспоминать ушедшее.

Ты спросил, за что нам такое проклятье? Ты не видел, что сотворили с нашей планетой твои предки. Если ты ищешь грехов, за которые человечество стоило бы наказать, я могу как-нибудь рассказать тебе о тех злодействах, что творили люди, о той безнравственности, что была в обществе. Но я долго жил, и понял, что без этого человек не может, такова его жадная природа. Так он выживает.

Так скажи, нужно ли наказать людей за то, кем они являются? Погоди, не отвечай.

Ты сказал также, что видишь кусок солнца сквозь разорванные облака, обрывки неба и еще что-то. Пойми ты и вот что: за этими облаками всегда есть солнце и голубое небо.

При этих словах он улыбнулся и выпустил колечко дыма.

–Нужно лишь помнить об этом.

Джехути похлопал по плечу Берноса, затем выбил трубку о подошву сапога и убрал ее обратно в сумку.

–Не думай слишком много об этом всем. Мир велик и безграничен, всех его истин не дано постичь ни мне, ни тебе. А сейчас давай вернемся в селение – ведь уже почти стемнело.

По ночам было опасно в одиночку уходить далеко от селений – дикие животные жили здесь в достаточных количествах.

Бернос кивнул и поднялся с земли, отряхнул свои брюки из охряной мешковины, и они побрели в сторону деревни на север по остаткам улицы города, когда-то сиявшего башнями из стекла и бетона.

Часть первая. Перерождение

Игорь

Тонет солнца апельсин

В водах моря чистых

И играет на стене

Зайчиком лучистым.

Воробьи собьются в стаи

Протрубят по-своему,

Полетят в далеки краи.

Сделай все по моему!

Сделай так, как я прошу,

Улетай-ка с ними.

…

Здесь Игорь запнулся и отложил ручку. Что-то сегодня ему положительно не приходило ничего путного в голову! Надо же, что придумал – начать писать стихи, черпая вдохновение из окружающих предметов! Вот сейчас, например, его взгляд упал на старый деревянный стол у стены. Но он и так понимал, что из него стихов хороших не получится.

Гена тряхнул пышной шевелюрой и усмехнулся. Он тоже жил холостяком в соседней квартире и часто заходил к Игорю под разными бытовыми предлогами, всегда оставаясь на чай и поболтать. Тем не менее, дружбы у них не выходило.

–Ну что, как там стихи про попугая?

Он насмешливо кривил губы. Игорь только отмахнулся и снова уставился на предмет спора – маленького волнистого попугайчика в клетке.

Дружба бывает разных видов. Бывает она крепкая и обстоятельная, как у тех мужиков с картинки, которые собираются то в бане, то на рыбалке, то в гараже. А бывает ситуационная, как была у Игоря с Геной – вроде друзей с работы, с которыми общаешься каждый день, но никогда не зовешь домой. Или соседей по дому, которых не пригласишь на день рождения. В общем, ограниченная такая дружба.

Недавно Игорь признался соседу, что иногда пишет стихи. И вот вчера на празднике в честь чьего-то дня рождения (Игоря притащил туда Гена, который хотел, чтобы тот развлекался и отдохнул) после изрядных возлияний они затеяли спор о том, откуда берется вдохновение или о чем-то таком – они не очень четко помнили прошлый вечер.

Короче говоря, Игорь должен был написать стихи о чем-нибудь обычном, типа стола, стула или попугая. И выходила откровенная чушь. Хотя возможно в этом была виновата вчерашняя водка, которая еще не полностью покинула обитель прекрасных мыслей.

И вот сейчас Игорь никак не мог придумать дельной рифмы к слову «прошу» так, чтобы не сломать всей картины. Тут он глянул в потолок и, издав победный клич, повернулся к окну, схватил ручку и быстро дописал:

В сердце я тебя ношу,

До свиданья милый.

Последние строчки, так удачно звучавшие в голове, совсем не позитивно отозвались на бумаге. Выходил какой-то гимн сумасшедшего орнитолога, к тому же он до сих пор не написал, кто это должен улететь.

Стихи про попугая не выходили. Он стал напряженно думать дальше.

Игорь (его фамилия сейчас совершенно не играет роли) жил в Санкт-Петербурге уже десять лет, приехал учиться в университете и после остался.

Он решил выйти на улицу, чтобы проветриться, подышать воздухом и набраться свежих идей и впечатлений. Игорь встал из-за стола и подошел к окну. Теплое весеннее солнце уже набирало силу, и деревья стали оттаивать, набирать здоровый цвет и потихоньку возвращаться к жизни.

– Знаешь, я, пожалуй, пойду пройдусь. Что-то тяжело после вчерашнего.

Гена понимающе кивнул и встал, улыбаясь:

– Ладно, алкоголик, до скорого. Зайди, как допишешь свой шедевр про птичку.

Игорь кивнул уходящему и приоткрыл окно, в лицо ему дохнул сладкий после душного помещения апрельский воздух.

Он быстро оделся и перед выходом глянул в зеркало. На него смотрел молодой человек с серо-синими глазами, аккуратными чертами лица и каштановыми волосами. Игорь осмотрел себя и нашел, что выглядит он хорошо, а лицо его источает жизнерадостность. Несмотря на тяжелое состояние души после вечеринки.

Однако, что-то тревожило его именно сегодня. Он смотрел на себя и словно видел под маской обычного человека кого-то другого, незнакомца. Будто его лукавые искорки скрывали вековую мудрость и серую сталь этих незнакомых глаз. До того это было странно и неожиданно, что Игорь даже испугался, не повредился ли он головой.

Молодой человек отмахнулся от наваждения и, схватив ключи с крючка, вышел из дома.

Снаружи было достаточно тепло, и он сразу пожалел, что одел пальто. Однако, возвращаться не хотелось, и он отправился дальше.

<Приятная и расслабленная обстановка прогулки невольно навевала ностальгические мысли. Игорь вспомнил, как он приехал в Санкт-Петербург. Тогда он был еще совсем юным и столь наивным.

Тогда стоял столь же теплый и приятный денек, как и сейчас. Игорь с родителями сошел на платформу с поезда и помог спустить чемоданы. Мир казался ему таким интересным, неизведанным и многогранным, а сам он чувствовал себя полным энергии и готовым к свершениям.

Родители смотрели на Игоря и улыбались. Он был талантлив, красив и давал им множество поводов гордиться собой.

Жизнь завертелась. Игорь много времени посвящал учебе, потом стал работать – занимался всем, что попадалось под руку. С учебой он справлялся легко, работу менял часто, но всегда справлялся отлично. В нем был некий талант невероятно быстро обучаться и постигать практические навыки, потому всякий раз Игорь с успехом выполнял поставленные задачи.

И все же он чувствовал, что все, что он делает, не ощущается стоящим, чем-то по-настоящему интересным.

А потом родителей не стало. Вдруг в один день они оба покинули этот мир. Игорь был раздавлен, в одночасье его окружила полнейшая тоска и апатия. Нескоро он смог вернуться к привычному для себя образу мысли, но даже сейчас, спустя несколько лет, потеря все еще терзала его иной раз.

С утра он ничего ел, поэтому остро ощущал запахи. Когда мимо по двору проехала машина, он поморщился от едкой бензиновой вони. И подумать только, ведь в детстве он любил этот запах!

Игорь вышел на улицу, прошел мимо газона, на котором были разбросаны горсть семечек и кусок зачерствевшего батона, вокруг которого пировали голуби. Подойдя слишком близко, он спугнул их, и в воздух взметнулся, шелестя крыльями, сизый рой.

Он прошел пару кварталов, когда началось это.

Сначала ничего необычного он не заметил, так как был погружен в мысли. Но минуту спустя, когда он наткнулся на внезапно остановившихся людей, он понял, что что-то не так.

В воздухе стоял странный гул, люди вокруг испуганно озирались. Из-за угла показался бронированный черный автомобиль неизвестной Игорю конструкции. Снаружи он напоминал черный танк, поблескивающий на солнце бронированными боками. Только в отличие от армейской версии, этот танк был более проворным. Он двигался на колесном ходу, однако колеса были необычными – почти всю боковую поверхность прикрывал бронелист, а боковая поверхность напоминал соты из жесткой резины – такую покрышку невозможно было испортить проколом.

На палубе черного танка была поворотная башня с пушкой, пулеметом и трубками для выпуска тепловых ловушек.

Люк странной машины откинулся и из него показался человек в черной форме – нечто вроде армейской экипировки с защитными элементами на плечах, шее и руках. На голове человека был черный шлем, лицо закрывала защитная маска. Он посмотрел на Игоря, и тому показалось, что под маской глаза неотрывно следят за ним. Мгновение тянулось, Игорю стало страшно, и он вдруг словно увидел все со стороны: молодой человек в свитере и светлом пальто стоит, держа руки в карманах. На лице его написан неподдельный ужас, словно он понимает, что черная машина пришла именно из-за него. В двадцати метрах от него стоит огромный танк, и высунувшийся из люка человека плавно, словно в замедленной съемке, поднимает руку, чтобы показать на Игоря.

Но что это? Кто они? Зачем они здесь?

Игорь был простым человеком, он работал в большом городском центре по ремонту автомобилей, чинил там компьютеры и настраивал оборудование. Он вел блог, писал о поэзии, сочинял посредственные стихи. Жил практически все время один в тихой однокомнатной квартире, которую снимал вот уже четвертый год. Ни одна из его подруг не занимала высоких должностей и не имела влиятельных друзей. По крайней мере, он не знал о таком. У него самого тоже не было влиятельных друзей или связей в высоких политических или бизнес кругах.

Кому он мог быть нужен настолько, что бронемашина с экипажем, наплевав на все правила, приехала по городу за ним лично? То, что они явились по душу Игоря, он уже не сомневался.