000
ОтложитьЧитал
(продолжение книги «Чабор»)
Уважаемый читатель, в данном произведении автор, исходя из желания поэкспериментировать, использует приставку «без», как указание на отсутствие чего-либо, а «бес» на присутствие Темных Сил).
«Это произведение – фантастика. Сейчас о суверенной Беларуси знают. Нас ругают, хвалят, над нами смеются, с нами считаются, но, допустим, 10 июля 1994 года мой народ избрал бы другого лидера, в данном случае, персонаж которого от начала до конца вымышлен. Впрочем, что лидер? Выдуманы все герои книги, названия объектов и должностей в сфере госбезопасности и так далее. И все же, …а вдруг кому-то будет интересно знать – как бы все могло быть, пойди все иначе?»
Алексей Войтешик
Часть 1
Глава 1
― Эй, Селедкина! ― выкрикнул из дальнего конца коридора рыжеволосый Генка из параллельного класса. Девушка недовольно оторвала взгляд от зеркальца, которому до того времени соблазнительно выпячивала губки и, сквозь шум школьной перемены, ответила:
– Чего тебе? ― и тихо прибавила, ― дебил.
– Там твоя мамка пришла. Ваша классуха повела ее к директрисе…
– Нина! Карасева! ― тут же прозвучал из другого конца коридора хорошо поставленный голос классного руководителя одиннадцатого «Б» Тамары Михайловны. ― Зайди к директору…
– Так анатомия же…, ― со слабой надеждой на спасение, возразила Нина, спешно пряча в карман джинсов зеркальце.
– Иди сюда, анатом, ― тяжко вздохнула Тамара Михайловна, и выжидающе замерла у двери…
За последние полгода по милости своей родной мамочки Нине уже четвертый раз приходилось посещать кабинет директора школы. Директриса была женщиной требовательной, суровой и жесткой, а потому лишний раз встречаться с ней не очень-то хотелось: «Ну, да Бог с ней, с директрисой», ― подумала обескураженная приглашением классного руководителя девушка. «Дело-то, уже привычное: остановиться у порога, уставиться в ковер и в который раз терпеливо изучать его нехитрый узор до тех пор, пока мать не взбесится от подобного показного безразличия дочери и тяжести своей собственной задрипаной судьбы…».
Но Нина ошибалась. На этот раз головомойка обещала быть куда как интересней. В кабинете директора кроме матери, классного руководителя и самой директрисы Софьи Геннадьевны, выложив перед собой разбухшую от бумаг, потертую кожаную папку, сидел молодой милиционер в новенькой, пятнистой форме. Симпатичный, даже красивый парень, если бы не милиционер.
– Проходи Нина, ― холодно пригласила директриса, ― садись.
– Я …присяду, ― без всякой тени стеснения поправила Софью Геннадьевну Нина.
– Вот, видите, ― пока еще не скатываясь до крика и истерики, смахнув украдкой скупую родительскую слезу, всхлипнула мать, ¬― вот так теперь всегда. К каждому слову цепляется, все у нее не так. Ведь как только…
– Извините, ― тут же вмешался в разговор милиционер. ― Светлана Сергеевна, проблемы родителей и детей существуют уже тысячи лет, и, поверьте мне на слово, все это время родители всей земли используют одни и те же слова. Давайте лучше по делу. Мне к двум часам нужно успеть в райотдел, на «развод». Разрешите, я с ней поговорю?
– Конечно-конечно, ― согласилась Софья Геннадьевна, внимательно всматриваясь в лицо старшеклассницы. ― Для того ведь и собрались. А я пока кофейку нам приготовлю…
Директриса тут же встала из-за своего рабочего стола, твердой хозяйской рукой открыла шкаф и, побрякивая посудой, принялась возиться внутри него, оставаясь скрытой от глаз старшеклассницы.
– Ну, что, Нина, ― начал разговор милиционер, ― давай знакомиться. Я твой новый участковый инспектор по делам несовершеннолетних, лейтенант милиции Стапков Валерий Михайлович.
– О-очень приятно, ― колко ответила неуправляемая одиннадцатиклассница, внимательно изучая безупречно выбеленный потолок кабинета директора.
Участкового задело:
– Ни-нночка, ― с задержкой, въедливо, продолжил он. ― «Сяду, присяду, очень приятно». По своей детской наивности ты, наверное, сейчас думаешь: «Вот, снова собрались, пополощут мне мозги и отстанут». Так вот, хочу тебе сказать, на этот раз ты ошибаешься…
Участковый расстегнул папку и извлек из нее какие-то листки, скрепленные побуревшей от времени канцелярской скрепкой.
– Видишь эти казенные бумажки с буковками? – Он поднял документы и повернул их к девушке лицевой стороной. – Это объяснения, показания, а вот и протокольчик. Все это уже страницы твоей биографии.
Ты ведь наверняка понимаешь, эти документы не несут в себе ничего хорошего любому, и уж особенно молодой девушке. Скажу больше, я боюсь, что за такие штучки, у тебя в скором времени появится возможность именно не «присесть», а «сесть». Читай вот тут:
«18-го ноября 1999 года, в 12 часов…», видишь? Ты и Оленька Шкабара, подружка твоя, попросили рабочих, производящих ремонт в общежитии по адресу улица Ротмистрова дом 12, помочь открыть дверь внутри блока комнат № 412, данного общежития …», ― участковый опустил бумаги и, разложив их перед собой, продолжил, – так, …где же? А вот: «…данного общежития, сославшись на то, что ключ от одной из комнат они случайно закрыли внутри».
Инспектор, экономя время, перестал знакомить присутствующих с дословным содержанием протокола, и стал излагать своими словами:
– Соседи все видели, и не только соседи, сами рабочие подтверждают, вот, посмотри…».
Через пятнадцать минут вы ушли, а вместе с вами шестьсот долларов, пятнадцать миллионов белорусских рублей и золотые изделия. Красота, правда? ― обратился он ко всем присутствующим. ― Но и это еще не все.
Потом наши верные подруги вдруг исчезают. Два дня не ночуют дома, зато на глазах подруг и недругов, разгуливают по микрорайону в фирмовых обновках, старательно прячась от родственников и милиции.
Оленьку и, кстати, Ирочку Куркову, мне понять нехитро. У них-то родители других ценностей, кроме бутылочки дешевого вина «чернильца» не признают, а тут вдруг в голодные к достатку лапки падает такая халява – подарок судьбы, ведь благодаря тебе и Оленька, и Ирочка – золушки из сказки! Оп! И они уже не дети из неблагополучных семей, а настоящие королевы микрорайона! Но они-то, – участковый махнул рукой, – дело понятное, а вот тебе чего не хватает? Конечно, то, что ты заботишься о неблагополучных похвально, но почему ты это делаешь за счет своей матери?
Кстати говоря, все эти «сяду», «присяду» многое говорят о твоем окружении вне школы. Я, пока мы тебя тут искали, нашел адресок того самого хлопчика, что в двадцать девять лет отроду водится с малолетними девочками и учит их развеселой жизни. Думаю, что при очной беседе с сотрудником милиции этот Толик расскажет много интересного. Но всему свое время …
Скажи, записку матери о том, что ты все взятое вернешь через три месяца, тоже он помог сочинить? …Молчишь. Да, и еще, ― участковый встал и, стараясь заглянуть в полное безразличия лицо девушки, стал напротив, ― хочу уточнить по этой записке. Ты там написала, что деньги вернешь обязательно, потому что нашла какую-то хорошую работу. Расскажи-ка, пожалуйста, что это за работа такая для несовершеннолетних, где так хорошо платят? Интересно, за что?
– Мама, зачем ты? ― меняясь в лице, вдруг насупилась Нина.
– А что мама? ― Ответил вместо Светланы Сергеевны участковый. ― Если родная дочь так лихо «поднимает» собственную комнату, и это уже во второй раз! Первый, ты обошлась матери всего-то в сто баксов. Теперь уже в шестьсот. Мама копит денежки, строит квартиру доченьке, как же, она же у нее единственная….
Светлана Сергеевна прожила полжизни в общежитии, хочет тебя нормально устроить. Чем ты ей теперь прикажешь за «кооператив» платить?
– Я верну, ― начала, было, Нина, но вдруг осеклась.
– Верну? ― повторил за ней участковый. – Знаешь ведь, что спрошу – как? Я не зря уточнял у тебя о той, обещанной кем-то работе. Исходя из той информации, что отображена в записке матери, зарплату тебе предлагают раза в три выше, чем, скажем, у меня? Повторяю свой вопрос, что это за работа?
Инспектор дождался момента, когда под давлением внимания присутствующих Нина стала краснеть:
– Молчишь? – жестко спросил он. – Все обман! Что ты глаза опустила, стыдно? Посмотри на себя – свалилась наносная, дешевая спесь, загруженная полублатными знакомыми в твою молодую и пустую голову. И что? Осталась ты, такая, какая есть на самом деле, и настоящей Нине Карасевой стыдно?
В школьном коридоре пронзительно зазвенел звонок.
– Иди, Нина, ― вслушиваясь в эту настойчивую трель, мягко сказал лейтенант. ¬― После уроков, у вас дома, мы еще поговорим, я заеду к вам после «развода»…
Через десять минут после начала урока ученица одиннадцатого «Б» класса, Нина Карасева попросит у учителя разрешения выйти в туалет, спустится в холл, позвонит по телефону-автомату и исчезнет, выйдя на улицу, вместе с прогуливающей в этот день уроки Ольгой Шкабарой.
Через сутки обе девочки, под чужими фамилиями, в сопровождении высокорослого атлета «арт-агента» знаменитой танцевальной труппы, улетели по туристическим путевкам из аэропорта «Минск-2» в Баку….
Милицейский УАЗик тихо подкатил к высокому крыльцу подъезда общежития. Его водитель, молодой, коренастый парень, в поношенной пятнистой форме, запер машину и отправился в продуктовый магазин, что был напротив. Через пять минут он вышел с целлофановым пакетом, плотно набитым продуктами, пересек дорогу и вошел в общежитие. Поздоровавшись с вахтером, он поднялся по лестнице на второй этаж и, открыв свободной рукой дверь, вошел в комнату.
– Мамка привет, ― приветствовал он с порога супругу, что-то нарезающую на кухонном столе.
– Привет, ― вздохом, не предвещающим ничего хорошего, ответила та.
– Где сын?
– В садике.
– У тебя вторая смена?
– Вторая, ― переставляя с места на место посуду, сдержанно ответила жена. ― Ты что, не мог раньше приехать? Ах, да, извините, я забыла, что вы можете и совсем не приехать…
– О, я тебя умоляю, ― снимая, у порога комнаты, «берцы» и ставя пакет на обувной ящик, вздохнул Алексей. ― Что за муха тебя опять? Ты же знаешь мою работу…
Супруга дожидалась этого момента с самого утра и поэтому моментально «передернула» затвор гримасы, заряжая «боевым», грозящим очередным скандалом.
– Аня, не надо, ― искренне не желая ссориться, попросил Алексей. ― Я тебя прошу. Мне и на работе всего этого хватает, ну зачем?
– Ах зачем? ― вскричала взбешенная супруга, готовая немедленно взорваться слезами. ― Ты теперь такой, да?
– Какой?
– Боже, ― старательно складывая руки в мольбе, обращалась к потолку Анна. ― Где он, куда девался тот парень? Чувственный, внимательный, готовый целыми днями звонить, искать, любить, без всяких оговорок и споров? Где он теперь? Конечно, на всех любви не хватит, все по «шкурам» разнес!
– По каким «шкурам», Аня?
– По своим, по каким. Понятно, там всегда и обогреют, и накормят…
– Накормят, – колко заметил милиционер. – Ты-то сегодня пока только одним криком и кормишь.
Тут супруга сделала паузу, во время которой Алексей понял, что обеда и на самом деле пока нет. Подражая ей, он глубоко вздохнул, косо глянул на принесенный им пакет с продуктами и стал обуваться:
– Боже, – подражая супруге, вскидывая глаза к небу и стараясь впихнуть ноги в мокрые от пота ботинки, наигранно взмолился Алексей, – где та девчонка, от одного вида, слова, которой хотелось лететь, петь? Брак, Аня, страшная вещь. Я уеду, а ты посмотри в зеркало – увидишь, что он с людьми вытворяет. Короче, бензопила ты моя дорогая, пообедаю в столовой, пока…
– Бензопила?! – крикнула Анна в уже опустевший проем двери.
Алексей, горько улыбаясь, бежал вниз по лестнице, а вслед ему неслось:
– Козел! А ты заработал на обед? Я в этом долбанном детском центре вкалываю, как проклятая, а он…! Да с твоей зарплатой….
Многоголосая толпа зрителей, шумно разливалась от концертного зала «Минск» по пышущим теплом улицам вечерней столицы. Пестрые потоки всевозможных женских нарядов и, как правило, незатейливых и сдержанных мужских, медленно текли к ближайшим остановкам трамваев, или метро. Разогретый за день воздух, до сей поры пропитанный дымом мини-шашлычных, вдруг ярко вспыхнул густым букетом парфюмерии. Шум толпы и близость республиканского стадиона «Динамо», вызывала у прохожих озадаченность. Некоторые из них пугливо жались к краям тротуаров, пасуя перед столь многолюдной фронтальной атакой, а иные заинтересованно всматривались в шумную публику, и растерянно спрашивали: «Ребята, а какой счет?»
Совсем еще юная девушка, в плотно облегающих молодое и красивое тело брюках и белой майке, подбежала к тумбе с афишами и влепила смачный поцелуй густо напомаженными губами изображению некого блондина. Текст афиши гласил: «22 мая 1999 года, в концертном зале «Минск» концерт Андрея Волкова и рок-группы «Белый запад». Начало в 18:00 ….
Через минуту лицо вышеуказанного, бумажного, Андрея Волкова, украшали уже три отпечатка девичьих губ, и вездесущая надпись «Динамо Минск – чемпион!».
А что же сам кумир? Он, придавленный усталостью к удобному телу черного кожаного дивана, сидел в компании музыкантов в гримерке вышеупомянутого концертного зала.
За дверями технари ругались из-за какого-то раздавленного кабеля, но все это было там. Там почти всегда так – суетно и шумно, а здесь? Здесь отдыхали уставшие после выступления музыканты. Все они, пожалуй, кроме только одного человека, всегда предпочитающего любому вину пиво, лениво и с удовольствием потягивали полусухое «Мерло», любезно предоставленное организаторами концерта. Страстного любителя пива, бас-гитариста группы, звали Андрей Ливанов, но ребята звали его Табога.
В дверь аккуратно постучали. Она открылась на четверть и в ее проеме, появилось круглое лицо охранника:
– Андрей, там какой-то милиционер в «гражданке», говорит, что ваш брат…
– А вам не будет сложно спросить у него, как зовут его жену и сына? ― обратился к охраннику фронтмен «Белого Запада» Андрей Волков. ― Если скажет Аня и Тима – пусть заходит.Женя.
Уголки губ охранника удивленно поползли вниз, но он не стал что-либо уточнять, кивнул и, осторожно закрыл дверь.
Вскоре в гримерку вошел уже небезызвестный нам коренастый, невысокий парень – Алексей Волков. Без милицейской формы, в легкой, льняной тенниске, джинсах и с черной дорожной сумкой через плечо, которую он застегивал на ходу:
– Привет, банда, ― бесцеремонно обратился он к присутствующим, сел рядом со своим младшим братом, спокойно налил себе вина в его бокал и выпил. – Андрюха, ― с нескрываемым удовольствием выдохнул он неосязаемое алкогольное облако, ― у меня дома опять «Чечня», я поживу у тебя?
– У – у – у, ― дружно загудели оживившиеся музыканты, предчувствуя грядущий «Голливуд». Прошлый раз, когда Леша подобным образом восстанавливался от очередной серии семейной драмы, их компания куролесила неделю, пока у старшего Волкова не закончился отпуск, а служители муз не укатили на гастроли в Россию. Надо сказать, что в этом музыкальном коллективе на удивление ревностно блюли кодекс компании и старались всюду бывать вместе. Иногда с женами, ночаще без них. Генераторами идей всякого рода приятного времяпровождения всегда были братья Волковы…
Андрей косо и с состраданием посмотрел на брата и кивнул, куда, дескать, деваться, ко мне, так ко мне. Он очень любил Лешу, любил, как самого себя, а уж себя-то он любил не меньше, чем все музыканты и поэты. Брат отвечал ему тем же, а уж их двоих любили все…
– Ну что, – обратился к присутствующим Алексей, – отметим мой очередной переезд к брату?..
Глава 2
Вспыхнула кнопка внутренней связи. Странное дело, прошло уже четыре года с тех пор, как Иван Сергеевич Ловчиц занял этот просторный кабинет, однако же, все это время он неизменно дергался от вышеупомянутого сигнала. Рука потянулась к мигающему огоньку.
– Иван, ― загудел в громкоговорителе голос шефа, ― зайди ко мне, по парадно-выходной, пулей! Поедем к Самомý.
– Есть, ― по-военному ответил подполковник Ловчиц, поднимаясь и выключая связь.
Уже через пятьдесят минут он и Председатель Комитета государственной безопасности Республики дожидались высочайшего приема, стоя возле въездных ворот главной дачи страны.
За каждодневной беготней и спешкой тихая и безлюдная дорога возле «Дроздов» казалась просто райским уголком. Звонкое пение птиц, шелест ветра в мохнатых лапах хвои, да и сам воздух, пропитанный запахом смолы, успокаивали нервы, напоминали заработавшимся людям Службы о том, что где-то мимо них пролетают золотые, теплые летние деньки.
– Иван, ― вдруг дернулся задумавшийся шеф, что стоял в этот момент, опираясь руками на задний капот «Пежо», ― …а, черт! Ладно, потом…
– Игорь Федорович, ― тихо спросил Ловчиц, бросая вопросительный взгляд в сторону въездных ворот. – Чего Он завет-то? Ты бы сказал хоть. Ведь знать не буду, что, в случае чего, говорить…
– Иван, ― частично выныривая из глубоких мыслей, так же тихо ответил шеф, ― ты хотя бы раз видел, что б я так «дергался»?
– Нет.
– Так вот посмотри! …Сам ничего не знаю. Оттого, Вань, и колотит. Из таких вот «ни с того, ни с сего», знаешь, какие вводные вылетают?..
– Догадываюсь.
– То-то и оно, ― коротко отрезал шеф, убирая руки с багажника и начиная непроизвольную прогулку вокруг машины…
– Ужасно выглядите, Игорь Федорович, ― сопровождая его передвижение взглядом, попытался отвлечь начальника от тяжелых мыслей сердобольный заместитель, ― нельзя так загружаться неизвестностью.
– Да иди ты, Иван!
От ворот вышел сотрудник охраны и направился к ним. Водитель Председателя вышел из машины и кивнул в сторону посыльного:
– Игорь Федорович…!
– Вижу, – ответил Шеф. – Сиди в машине, Володя, на территорию не поедем. Водитель нырнул обратно в салон, а подошедший охранник вышколено кивнул, здороваясь, и произнес:
– Товарищ генерал, вас ждут….
Посыльный повернулся и отправился к воротам, а генерал-майор Янушкевич одернул полы цивильного пиджака, поправил узел галстука, и не спеша зашагал следом за ним.
– А я? – осторожно осведомился оставленный без внимания зам.
Шеф на миг остановился и бросил через плечо:
– Жди здесь, Ваня. Поверь, я тебе сейчас завидую.
Генерал широко зашагал к двери КПП, и вскоре пропал из виду.
Иван Сергеевич сел в машину и принялся разбавлять томительные минуты ожидания размышлениями. На передних сидениях водитель шефа и Михайловский, его внештатный ординарец, молча слушали музыку.
Ловчиц перебирал в голове все из известных ему событий, которые произошли в стране и за ее пределами в последние дни. Их хватало, но какое из них так ощутимо дернула за цепочку «служебного собаководства» (так любовно называл Службу шеф) Иван Сергеевич просто не мог себе представить. Скорее всего, это должно было быть что-то из «свеженького», тот же самолет, хотя, кто его знает?
Заместитель Председателя начинал мучиться жаждой и голодом. Одуревший на свежем воздухе живот выдавал такие неимоверные трели, что Ивану Сергеевичу почудилось, будто САМ как-то вдруг подошел к открытому окну авто и нравоучительно сказал: «Что за пошлость, товарищ полковник, бурлить животом здесь, возле правительственной дачи. А еще – военный человек! Не можете справиться с каким-то животом, а мы вам людей доверяем…»
Вдруг щелкнула дверь. Иван Сергеевич, проснувшись, дернулся. Генерал рухнул на соседнее кресло, скомандовал шоферу: «Гони на базу» и, вглядываясь куда-то вперед по ходу следования, обратился к Ловчицу:
– Иван, поднимай своих, но не всех, а только «спецов» и «торбошников» из хозчасти. Спецам выделить два БТРа «восьмидесятки» с запасом топлива под завязку. Помнишь, как на прошлогодней показухе ставили дополнительные баки внутри салона? Вот так и делайте. Чтобы заправили столько, сколько влезет.
БТРы без опознавательных знаков и упакованные донельзя простым, понятным и надежным. Стволы возьмите «розыскные», советские и попроще импорт. БТРы поновей, но обкатанные и чтоб без вопросов с техсостоянием. Торбошники пусть готовят сухпай и камуфляж с бронежилетами и прочим. Лучше западный или смешанный – все от спичек, до колес, не наше, понял?
– На сколько человек и время? – осведомился зам.
Генерал задумался:
– Время? – сказал он. ― Наверное, неделя. И это самое дальнее. В общем, готовь срочно! В день-два. А человек?.. Наверное, десять, нет двадцать. Пусть готовят тридцать, там разберемся.
– Комплектация, позже?
– Позже.
– Что еще?
– Сейчас, – снова задумался шеф. – …Созвонишься с Держановичем, помощником Госсекретаря. Его зовут Александр Тихонович, если ты помнишь. Будем с ними тесно сотрудничать. Их конторе приказано оказывать нам всяческое содействие. Можно подумать, – тихо добавил Председатель, – мы и сами не справились бы. Хотя, с информацией вокруг этого дела у них получше нашего будет. В общем, созвонись. Вот тебе его визитка, – генерал протянул заму невзрачную картонную карточку. – Так, ― продолжил повествовать Янушкевич, вдруг поворачиваясь к Ловчицу, и окидывая того оценивающим взглядом, будто глава призывной комиссии, тощего призывника.
– Иван, ― сказал он, наконец, ― забирай себе Сергея. Слышишь, Сергей?
Сергей Михайловский, «правая рука» шефа, сидящий на переднем пассажирском сидении, обернулся и, превращаясь в слух, кивнул в ответ.
Генерал торопился:
– Срочно ребята, слышите? Это в первую очередь. Хотите, с помощью Держановича, хотите, делайте это сами, но нужно найти человека, или людей. Нормального, не «наркота», не дебила, и чтобы без «пули в голове», служившего в спецвойсках и бывавшего в «горячих» точках Закавказья и Средней Азии. Пиши, Иван, пиши ― не запомнишь…!
– Пишу, пишу, ― болтаясь на поворотах, Ловчиц вынял из бокового кармана пиджака записную книжку и, словно фокусник, прихватив из пустоты шариковую ручку, приготовился фиксировать на бумаге распоряжения шефа.
Генерал отобрал у зама только что врученную визитку Держановича, развернул ее тыльной стороной, исчеркал крохотными неровными буквами и вернул Ивану Сергеевичу:
– Вот, – пояснил он свои действия, – читай, если разберешь. Азербайджан – Армения. Кубатлы. Это районный центр, где-то на границе этих, ныне суверенных стран. Место горячее во всех отношениях. Земля там то к одним переходит, то к другим. В горах возле этого Кубатлы есть деревня Али-кули-ушагы…
– Наверное, аул?
– Наверное.
– Через тире?
– Нет, пишется одним словом ― Аликулиушагы. Кстати. господин Держанович, в качестве аванса, уже подбросил информацию. Там в 1989 – 1991 годах стояли части внутренних войск СССР. Софринская бригада, Д.О.Н., ОМСДОН…
В это время служебное «Пежо» Председателя остановилось у порога Комитета.
Водитель, вопросительно всматриваясь в зеркало заднего вида, сообщил:
– Приехали, Игорь Федорович.
– Вижу, ― сухо ответил шеф и покинул свое место…
Часовой в холле козырнул и вытянулся в струнку. Генерал молча, по-граждански, кивнул в ответ, принял доклад дежурного офицера и поднялся с ним наверх, а Иван Сергеевич, попутно загрузив под завязку поручениями своего секретаря, вошел в собственный кабинет, и, усевшись в мягкое кресло, наконец, расслабился. Слишком уж сильно раскручивало, и нужно было сделать хотя бы короткую паузу для того, чтобы все спокойно взвесить и направить в безопасное русло.
За эти четыре непростых года, пребывая в границах своей должности Иван Сергеевич уже не раз попадал в подобные водовороты и, если говорить откровенно, сейчас уже без всякой натяжки мог сказать: «я тертый калач в нашем деле. Не то, что раньше, на старте, когда у него былт только два высших образования, почетное звание «мастер спорта по вольной борьбе» и поручительство его старинного друга, тогда еще только-только назначенного Председателем Комитета госбезопасности генерала Янушкевича? То «беззубое» прошлое Ловчицу теперь и вспоминать не хотелось. Врожденные неподатливость, прямолинейность и благородство были не самые лучшие комплектующие для его новой должности.
Четыре года шла тяжелая и неблагодарная работа по становлению и регулировке коллектива под себя. Это окончательно разрушило его семейную жизнь. Наступил неприятный период развода и, вместе с ним, неограниченное количество свободного времени, позволяющее целиком сконцентрироваться на службе.
Иван Сергеевич, словно стойкий оловянный солдатик, выдержал период становления, и непростой вводный год. Не гнулся он и теперь, в момент, когда уже достаточно заматерел после нескольких удачных спецопераций. А что до его разрушенной семьи, так у кого из Службы она в порядке?
«М-да, – рассуждал про себя Ловчиц, откинувшись на спинку кресла, – только-только все стало на лад, доукомплектовались, провели всех по бумагам, бюджет подняли чуть ли не на половину, тренировочную базу какую отстроили – обзавидуешься! Живи себе и радуйся, и вот те на – здрасьте! Случилось это долбанное «сегодня».
Больше всего Ловчица беспокоили эти нехорошие игры с «жертвой». Ее, кстати, еще нужно было найти. Но даже если допустить, что она все же найдется, подобные приготовления не сулят никому ни высоких званий, ни повышений по службе, ни скорой заслуженной пенсии. Скорее, как раз наоборот…
Ловчиц закурил, посмотрел на часы и, продолжая рассуждать, сразу же пришел к выводу, что с эдаким раскладом и самим стать «жертвами», как два пальца об …асфальт. «Неужели генерал не понимает? – спрашивал себя Иван Сергеевич, – ведь эта водная полный…! Надо бы ему сказать…».
Едва Ловчиц представил себе некую бесформенную и невеселую картину их беседы, как тут же снова «проснулась» всегда нервирующая его кнопка связи с шефом. Иван Сергеевич даже тихо сплюнул с досады. Он медленно протянул руку и включил громкоговоритель.
– Иван, зайди ко мне, ― сказал Янушкевич так, будто они не виделись как минимум сутки. ― Надо сходить в штаб, оговорить детали.
– Есть, ― привычно ответил зам, схватил ежедневник и вышел в коридор.
Шеф уже ждал у двери своего кабинета. Все их заведение тут же по цыганской почте узнало, что генерал вышел «на прогулку» и коридор моментально опустел.
– Долго ходишь, ― сворачивая на лестничный пролет, выдал свое нетерпение Председатель. Иван Сергеевич вместо оправдания догнал шефа и дернул за рукав:
– Федорович, пошептаться бы.
– Ну, ― приостановился тот.
– Как вам …это дело? По замашкам, да и в свете последних событий оно, как бы это помягче выразиться… Еще не началось, а уже все в дырках.
– Ну…
Ловчиц замялся:
– Негоже спрашивать у Председателя Комитета, однако мы друг друга знаем давненько. Скажу тебе по-дружески, Игорь, сдается мне, что нас тянут в какое-то…, как с теми сбитыми воздушными шарами.
– Проблемами канадских шаров не твой отдел занимался.
– Положим не мой, а дерьма хватило на все ведомство, еще и ПВО перепало, благо прикрыли крылышком…
– Видишь, Ваня, ведь прикрыли!
– Да уж. Теперь, как видно, хотят не прикрыть, а закрыть.
– Перестань! ― надавил на связки генерал. ― Сказано копать, будем копать, а ведь не сказано, Иван, попросили. Не каждый день такое бывает, понимаешь? Личная просьба, ты знаешь, что это такое? Так что будем копать, будь там хоть клад, хоть минное поле. Иди вот, вернись в Дрозды, скажи Ему!
– Но, Игорь…
– Все, Ваня! Вопрос решен. ― Генерал сделал паузу и добавил мягче. ― Мы с тобой сейчас только зря теряем время. Идем. Есть непроверенная информация по этому делу, но все узнаешь там, на месте. – Генерал по-дружески хлопнул Ловчица по плечу. – Ты же знаешь, с подводной лодки деваться некуда. Ну же. Там собрался оперативный «штаб-с». Пошли. Посмотрим, что они наковыряли…
Весь «штаб-с» вдавился в душный угловой кабинет «наркоотдела». Случайных людей здесь почти не было. Пришли только те, кто «чего-то наковырял» или мог оказаться полезным. Накурили и надышали – просто ужас, за что прямо с порога и получили от генерала нагоняй. Помещение тут же проветрили.
После перерыва собравшиеся вернулись в штаб и плотным кольцом окружили густо усланные картами и исписанными листами столы. Иван Сергеевич, с интересом изучая напряженные фигуры присутствующих, вдруг отметил совсем необязательное на его взгляд присутствие своего давнего врага Михаила Леонидовича Плешко – начальника отдела обработки международной информации или «Интерпола», как звали того за глаза. Господин «Интерпол» имел, говоря современным языком, нехилую родственную связь «наверху». По ней-то его и выдернули из далекого полесского гарнизона поближе к Себе. Деловые качества господина Плешко были безупречны. Глядя на его работу, складывалось впечатление, что на Полесье, в армии Беларуси, дела завертывались не хуже, чем во всем Комитете с его агентурой. Но то деловые качества, они, как известно, только половина сотрудника. Характеристика же человеческих качеств полковника Плешко, мягко говоря, подкачала. Нет, вполне может быть, что в быту, в компании с важным родственником он был хорошим, маленьким и пушистым, но в Службе его откровенно не любили, хотя ему, конечно же, было плевать на все это с высокой колокольни.
Случай, приведший его сюда, наверняка был одним из тех, в которых могла бы наиболее ярко проявиться его подлая сущность. В противном случае, его здесь просто бы не было. Мимо отдела, которым руководил «Интерпол», редкий из конторы проходил не «споткнувшись» на скотстве его руководителя. Из-за этого гнусного воеводы и весь комитетский загранотдел слегка недолюбливали. Нет, ребята и там были хорошие, но их сторонились или, в лучшем случае, просто жалели.
«Интерпол» сегодня был мрачен. Судя по всему, он внимательно высматривал себе среди собравшихся коллег очередную «жертву».
Меж тем, за все это время невеселых рассуждений Ивана Сергеевича о господине Плешко, генерал успел представить всем присутствующим подполковника Ходько, новоиспеченного начальника оперативного штаба.
– Давай, Федор Михайлович, ― поторапливал Председатель, ― поведай нам о подготовке спецоперации «Аркан», о событиях, предшествующих ее введению и из-за которых, собственно говоря, весь этот сыр-бор.
Едва Иван Сергеевич не без удивления для себя отметил, что, оказывается, и название операции уже кто-то успел состряпать, как в этот момент Председатель Комитета государственной безопасности резко повернулся к нему и представил окружающим:
– «Кстати, а вот и руководитель операции «Аркан», подполковник Ловчиц Иван Сергеевич – начальник отдела быстрого реагирования, мой заместитель. Слушай Иван Сергеевич, что тебе расскажут по ходу операции».
По знаку шефа подполковник Ходько взял в руку короткую пластиковую указку и начал повествование, а Ловчиц в это время про себя жестко выругался.
– Вчера, ― докладывал начальник оперативного штаба, ― как вам всем известно, примерно в восемнадцать часов по местному времени, чеченские боевики, прорвавшиеся через заслоны федеральных войск России, проникли в суверенный Азербайджан и захватили в аэропорту города Гянджи самолет российской авиакомпании. Пассажиры, большей частью азербайджанцы, отпущены. Шестнадцать молодых девушек, белорусок, – тут же уточнил Ходько, – и четыре иностранки, в общей сложности – двадцать человек, пардон, женского пола, остались в заложницах. На автобусе, предоставленном властями, заложников увезли, в неизвестном направлении. Ничего не поделаешь, – уточнил Ходько, – они хоть и террористы, но местным – братья-мусульмане.