1
Это был обыкновенный белый котёнок – но он был настолько белым, что в глазах рыжеволосой девочки легко сходил за упавшее с неба облачко.
– Облачко, конечно, красиво звучит, – размышляла Сюзанна, когда увидела котёнка впервые. – Но для котят совсем не подходит. Вот Тучка – другое дело! Так и буду называть тебя. Ты же не против, мой пушистик?
Котёнок, лизнув ей руку, дал понять, что не против. На том и решили.
Сюзанна была застенчивой девочкой – по крайней мере, так казалось со стороны. Даже в те моменты, когда ей хотелось вволю рассмеяться, она зажимала рот ладошкой и просто прыскала. Мама Сюзанны несколько раз спрашивала её об этом, но добиться ничего не могла: дочь лишь пожимала плечами и опускала глаза в пол.
Сейчас в комнате, кроме белоснежного котёнка, никого больше не было. Такое простое обстоятельство Сюзанну раскрепощало, и она мало-помалу начинала веселиться.
Проверив ещё раз шпингалет, она с довольным видом осмотрела своё личное пространство и негромко хлопнула в ладоши.
Будто по её сигналу в комнате появились сотни мыльных пузырей: плавно падая с потолка, они кружились в немом танце, сталкивались друг с другом, соединялись, лопались – в общем, играли в свою игру и этим жутко завлекали котёнка! Тучка вылезла из ящика с игрушками и стала с интересом следить за ними. Неожиданно она подобралась и прыгнула: сначала – на стул, а со стула – на письменный стол; но стол оказался таким скользким, что Тучка не удержалась и, завертевшись по нему на животе, как маленькое торнадо, смахнула на пол несколько карандашей и стакан с водой и, к тому же свалилась сама – прямо в только что сделанную лужу; от испуга взъерошенная Тучка бросилась под стол, где тут же перевернула коробку с конструктором – рассыпанные детальки забряцали по полу и испугали Тучку ещё больше; наконец, она вырвалась белой молнией из-под стола и, забежав за большой зелёный мяч с яркими бабочками, выгнулась дугой и зашипела.
Всё это выглядело так комично, что Сюзанна наклонилась к котёнку и громко рассмеялась. Но тут же она резко выровнялась и зажала рот руками; затравленно смотря на дверь, где висел старый календарь с питоном, Сюзанна замерла.
Замер и котёнок. Казалось, замерли даже мыльные пузыри.
Тут послышались осторожные шаги, и кто-то подёргал дверную ручку – нижний край календаря, закрученный от времени, слегка задрожал, но дверь не открылась.
Тогда в неё постучали – постучали тихо, но будто с каким-то правом.
Сюзанна убрала руки от лица и, тяжело вздохнув, промолвила:
– Ффу!
Первыми исчезли все мыльные пузыри.
Затем пропал мяч.
Тучка удивлённо посмотрела на свою хозяйку и тоже растаяла в воздухе.
– Да, мам, – сказала Сюзанна, потирая виски. – Сейчас.
Она подошла к двери и открыла шпингалет.
2
За столиком в кафе сидели двое: крепкий темноволосый мужчина лет тридцати пяти и белокурая женщина – примерно того же возраста.
На мужчине была светлая рубашка с короткими рукавами и темный галстук с золотым зажимом; браслет дорогих часов время от времени скользил у него по руке, и мужчина с заметным удовольствием поправлял их; весь его вид – включая аккуратные ногти и тоненькую полоску усиков, а также манеры его – говорил о чрезмерном самоуважении и самолюбии. Но его глаза, когда он смотрел на сидевшую напротив женщину, сияли тем светом, который позволял ей не видеть его самовлюблённости или же просто не обращать на это внимания.
– Вы с дочерью должны переехать ко мне, – отчеканил мужчина и обхватил руками протянутую к нему ладошку. – Сама же видишь, Марин: у меня и места больше, и вид из окна лучше. Что там – заброшенная стройка? А у меня – река. Только представь: Волга – с высоты птичьего полёта!
Марина наконец-то оторвала взгляд от стола и подняла голову:
– Д-да, но… не сейчас.
Она замолчала и, прикусив нижнюю губу, улыбнулась. От этого у неё на щеках появились маленькие ямочки, придававшие её лицу с чуть широкими скулами непременное очарование – и она знала об этом. Но также она знала и то, что её «сапфировые» глаза, как говорил ещё в прошлой жизни Вадим – отец Сюзанны, оттенялись печалью – печалью остаточной, но словно въевшейся в неё навсегда. Наверняка это понимал сейчас и Олег, потому как, нахмурив брови, он тоже молчал. Но оба они понимали и другое: всё равно будет так, как хочет он.
Наконец, пузырь тишины лопнул.
– Сюзи странно ведёт себя, дорогой. В последнее время она… другая. И я боюсь…боюсь, как бы не стало хуже – с этим переездом.
Олег улыбнулся и снова взял её ладошку в руки.
– Хуже? Ей всего восемь лет, моё солнце! После смерти отца прошло уже два года, образ его стирается. А я… обещаю тебе, солнце, и прошу тебя поверить мне… я постараюсь ей стать новым отцом. Постараюсь изо всех сил! Я сам этого хочу, Марин.
Глаза Марины заблестели, и она снова прикусила губу.
– Олег… я и сама… но… Дело, может, не в том…
– В этом возрасте все дети странные, солнце.
– Да… но она… Кажется, она мне не доверяет.
И тут Марина всё ему рассказала. Она рассказала ему, что уже несколько месяцев дочь будто чурается её.
– Кажется, это случилось сразу, как она упала с велосипеда. Она сильно ударилась головой, и её положили с сотрясением… – Марина подняла глаза на Олега. – А ведь мы тогда с тобой и познакомились… этот платок…
Олег улыбнулся:
– Да, я помню: возле регистратуры лежал платок, я поднял его и спросил, что за красавица его обронила.
– Это было будто вчера! А потом ты проводил меня до нашей с Сюзанной палаты…
Ещё в больнице Сюзанна стала другой. Конечно же, Марина связывала это только с травмой и верила, что со временем дочь станет прежней. Но становилась ещё хуже – из месяца в месяц. Дошло уже до того, что общение их сводилось теперь к расспросам Марины и к преимущественно односложным ответам Сюзанны. О разговоре по душам, как это должно быть у дочерей с мамами, и как это было раньше, теперь не было и речи. И ещё этот смех: такой редкий и такой тихий – словно Сюзанна чего-то боялась!
– Она постоянно запирается у себя в комнате. И… и… она иногда там… смеётся. Понимаешь?! Она делает это, только если находится одна! А мне так хочется понять, так хочется увидеть, что же её так веселит?! Если бы… о, если бы я только могла узнать это! Но как? Она ведь ничего не говорит мне!
– Камера! – сказал, усмехнувшись, Олег.
– Что?
– Мы установим ей камеру, солнце. Ма-а-аленькую такую, незаметную. Вот тогда всё и увидишь!
Через несколько дней Марина с Сюзанной переехала к Олегу в его четырёхкомнатную квартиру, где в одной из комнат он установил скрытую камеру.
3
Небо снова надломилось, засверкало и треснуло – казалось, что ослепляющие разряды метят достать до земли, чтобы испробовать там на прочность самих людей, – но, когда не вышло и на этот раз, высь содрогнулась, и продолжительный рокот прокатился над городом.
Сюзанна вздрогнула. Прижавшись лбом к стеклу, она впитывала звуки грозы всей своей сущностью. Каким-то отстранённым зрением с высоты шестнадцатого этажа она смотрела на потоки бурлящей воды, залившие дороги с тротуарами, и всё казалось ей внизу таким заторможенным: и редкие прохожие под облатками зонтов, и остовы плывущих машин, и тёмная полоса широкой Волги вдалеке, – что она почувствовала себя ближе не к земле, а к тому неизвестному и грозному, что могло сверкать, греметь и низвергать.
Сюзанна трепетала.
Она смотрела на непогоду, и в её голове сам собой стал вырисовываться план. Он был пока несформировавшийся, сумбурный, в какой-то мере даже злой, но уже то, что этот план было и необязательно выполнять, заставлял Сюзанну в своих фантазиях не сдерживаться. Её маленькие кулачки при этом сжимались, а глаза, в которых отражались блики молний, сияли и другим светом – идущим из самого сердца.
Параллельно с этим планом Сюзанна прокручивала в голове и свою вчерашнюю проделку. Глупо, конечно, получилось! Не по-настоящему. А всё потому, что наспех и необдуманно! Действуя на каком-то импульсе, Сюзанна подставилась, из-за чего мама со своим ухажёром сразу же догадалась – не обо всём, конечно, но о самом главном: что это сделала именно она. Но если бы она всё просчитала заранее, если бы спланировала – вот, как сейчас, – тогда бы…
Мамы не было дома. Кажется, она говорила что-то насчёт работы, но точно Сюзанна не знала. Прикрыв дверь в своей новой комнате, заставленной новыми куклами и новыми игрушечными наборами для девочек, Сюзанна упорно игнорировала их. Ей хотелось другого – свободного от этого «нового папы» (от «нового папы» ей вообще ничего не хотелось). Ей хотелось своего: котёнка или собачку, или даже хомячка – но обязательно своего! Однако делать их Сюзанна не спешила. Странное чувство, будто за ней подглядывают, удерживало её. Поэтому она просто сидела за столом и водила по нему пальцами.
Тут тихо постучали, и дверь в комнату распахнулась.
– Извини, дорогая! – сказал «новый папа». – К тебе можно?
Извини? Дорогая? А стучаться ты не пробовал, гадкий человечишка?! Если ты такой хороший и хочешь мне «только добра», то почему ты не поставил на мою дверь замок, чтобы я могла закрыться – так, как я это делала у себя дома?!
Но вслух Сюзанна ничего из этого не сказала. Она вообще ничего не сказала. И даже не повернулась к нему. А всё продолжала водить пальцами по столу.
– Сюзи, это тебе! Новая кукла! Самая дорогая в магазине – посмотри, какая красивая!
«Новый папа» поставил прямо перед Сюзанной огромную коробку:
– Па-пам!
И тут она не сдержалась. Это вышло спонтанно, необдуманно (первый её необдуманный поступок за вчерашний день). Она смахнула рукой коробку на пол и отвернулась. Кукла жалобно застонала.
Вот тогда-то «новый папа» впервые и вскипел.
Он схватил её за плечи, вырвал из-за стола и швырнул перед собой. Обхватив её рыжую головку пятернёй из жёстких волосатых сосисок, он повернул девочку к себе и почти прижался к ней надушенной физиономией:
– Слушай меня, дрянная девчонка! Я в этом доме хозяин! Не ты… неблагодарная девица… – а я! И поэтому будет так, как хочу я. Поняла? Ты – меня – поняла?! – Он брызгал слюной, его зубы скрипели, а глаза были так выпучены и так налились кровью, что Сюзанна задрожала. – Неблагодарная! Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому! Запомни… Запомни хорошенько: какие бы мысли не сидели в твоей глупой головке, – тут он постучал пальцем по её лбу, – мы с твоей мамой всё равно поженимся. По-же-ним-ся! Так что тебе лучше свыкнуться с этим, маленькая дрянь!
Маленькая дрянь? На этих словах ступор Сюзанны исчез, и она сузила глаза. Дёрнув головой, она вырвалась, но с места не сходила. Она сопела, как свернувшийся клубком ёжик в момент опасности.
А обладатель волосатых сосисок разогнулся и уже спокойным голосом произнёс:
– Но если ты будешь хорошо себя вести, то, возможно, и я опять буду добрым и ласковым – с тобой.
Потом уже – часа через два, когда «новый папа» срочно куда-то уходил, он подозвал её к себе.
Давая ей указания насчёт того, как вести себя одной в квартире – без взрослых, он посмотрел на неё и извинился:
– Не обижайся, Сюзи. Я там наговорил всякого ненужного. Но это всё от досады. А ведь я и правда хочу тебе понравиться.
Тут он сразу исправился:
– То есть, я хотел сказать, что хочу подружиться с тобой. Любить ты меня не обязана, но друзьями-то мы с тобой можем быть?! Ведь мы теперь одна семья, Сюзи. Скоро будем одной семьёй. Ты меня понимаешь?
