ИЮНЬ-ИЮЛЬ
История первая. Вступительная
В каждом маленьком городке есть такой дом, который стоит на самом отшибе, точно коробочка с тайнами. Этот дом – нет, конечно же, домик – с деревянными, но крепкими стенами орехового цвета зиждется на монументальном фундаменте из серого камня. И уж непременно вокруг домика есть дивный густой сад и деревянный заборчик с калиткой.
В этом бесспорно уютном доме с печкой и, разумеется, с трубой, из которой по ночам, а иногда и в пасмурный день вместе с серым дымом высыпается сноп золотистых искр, живет дама неопределенных лет. Почему неопределенных? Ну, просто никто не может с точностью сказать, сколько ей лет. То она пятидесятилетняя элегантная леди, которая прогуливается с поистине королевским достоинством по центральной улице городка, слегка опираясь на изящный зонт-трость. То это уже добродушная пятидесятипятилетняя мадам, одетая просто, но со вкусом, суетливо спешащая куда-то с плетеной корзинкой под мышкой. Или вдруг – это шестидесятипятилетняя бабушка, в старомодном платье и капоре из прошлого столетия, слеповато щурящаяся при наличии на носу очков с толстенными линзами. Одним словом: загадочная особа.
Как положено, у этой дамы есть компаньон – кот, разумеется, чёрный. И об этом персонаже поговорим основательнее чуть позже, потому как к домику Клары Захаровны Купаловой, нашей недавней знакомой, спешит не менее интересный герой. Но прежде чем мы познакомимся с ним, всё-таки должно сказать о самом городе. Как-никак место действия – и сцена представления, да и главный герой любой истории.
Обыватели говорят: у городка, впрочем, как и у любого населенного пункта, в кубышке насчитывается несколько имен, помимо нынешнего. Ну, нас этим не удивить, коль историю варганят каждую добрую сотню лет, то чего и городам от неё отставать. Все названия нам ни к чему, а вот теперешнее – занятное.
Катьковск. Да, занятное имечко для городка. Нет, его так величают не в честь всемирно известной особы-градостроительницы прошлых веков, как полагают в крупных городах, снисходительно взирая со своих высот на провинциальный Катьковск. Один кот серьезно думает, что город так назван в честь котов – ведь в Катьковске, как всем известно, самые лучшие коты, – а как же иначе, если выкинуть несколько лишних букв, получим, что? – Катовск. То, что будь это так, то в слово закрадывается ошибка, но что это коту: коты ведь грамоте не обучены.
Всё ж название дано не просто так, а в ознаменование события, которое случилось более полувека назад. В ту пору по какой-то причине всех новорожденных девочек называли одним именем. Догадались каким? Верно, Катьками. И никак иначе их не кликали. А раз в городке на тот момент единственное достояние – куча девчонок, отзывающихся на одно имя, то решили, что и город будет Катьковском. Вот так вот. А не в честь котов, не верьте, даже, если вас постараются убедить серьезным мяуканьем.
Ай-ай! Так много сказано о городе, а о нашем герое, который уже стучится в дверь домика с ореховыми стенами, мы забыли. Это же почтальон – наиважнейшая персона в городе. Карл Демьянович Полдин собственной персоной. Почтенный гражданин, ответственный работник почты, преданный друг (и тайный поклонник) Клары Захаровны. Высокий и сухопарый, Карл Демьянович, как жук в янтаре, застыл в своих шестидесяти с гаком лет и считается одним из завидных женихов среди одиноких дам почтенного возраста. Не пьет, не курит, выправка почти что военная, пунктуальный – по его визиту можно сверять часы (часы проиграют – стопудово), вежлив и самое главное, одинок. Никто не знает причин его холостяцкого образа жизни, ведь любая мадам на пенсии готова составить его счастье, но вот сам Карл Демьянович нисколько не стремится к такой оказии. «Плавали – знаем», – любит отговариваться он, когда ему вновь стараются «сосватать» какую-нибудь Марью Романовну или Глафиру Петровну. Что он при этом имеет в виду, не знает никто – ведь наш почтальон почти никогда не покидал Катьковска, не бороздил морей, а службу проходил неподалеку и исключительно в пехотных войсках.
Сегодня, как и в прочие будние дни, Карл Демьянович бравой походкой подходит к калитке, выкрашенной по весне в черный цвет. Лично сам почтальон ничего предосудительного в таком выборе окраски не видит: за последние года вышесказанная калитка уже перемерила все цвета радуги, так что черный скорее самый скромный из прочих. И практичный. Уж кому-кому, а господину Полдину не чужда такая черта, как практичность. Пусть форма обязывает его ходить большую часть дня в тёмно-синем (тоже достойном и практичном цвете), в свободное время Карл Демьянович предпочитает чёрный цвет. И Клара Захаровна импонирует ему обоюдной любовью к оному цвету. Эта женщина, кажется, родилась в черной пеленке, так торжествует ночь в её гардеробе. Иногда, но крайне редко, она делает поблажки в виде шейного фиолетового платка или алого пера, которым украшает капор. Это постоянство в пристрастии к черному с самого начала привлекло почтенного почтальона, а позже привязало черной ленточкой любви: ведь если женщина так предана одному цвету, то и к спутнику жизни будет испытывать подобное чувство. Ну, так полагает Карл Демьянович.
По очищенной от листьев и сорняков грунтовой дорожке почтальон проходит в один и тот же час, а именно в десять утра, его долговязые ноги отсчитывают ровно шесть ступенек черного дерева (ступени деревянные и черные не от краски, а от времени), а указательный палец правой руки нажимает на дверной звонок. И каждый раз звучит диковатый для этой местности утробный звук церковного органа откуда-то изнутри, причем мелодия не повторяется, но Карлу Демьяновичу нет до того дела: сами знаете какие нынче технологии.
И как обычно дверь отворяется бесшумно через пятнадцать секунд.
Сегодняшний день не исключение, пускай это и пятница.
Старая (но ещё крепкая) и тяжелая дверь, не иначе как из дуба, приоткрывается ровно наполовину. В двери нет глазка, но хозяйка давно выучила манеру ранних визитов знакомого. За тринадцать лет уж можно и запомнить. Да, Клара Захаровна обитает в Катьковске тринадцать лет, куда приехала на автобусе из «большого города», как тогда рассказывала она. На самом деле никому доподлинно неизвестно, из какого именно большого города она прибыла, ведь городов в стране больше сотни, а городков и того больше. А уточнять никто не удосужился – в Катьковске не приветствуется любопытство. А может, причиной тому, что те, кто всё-таки проявлял поначалу излишний интерес, случайно (а как же ещё можно объяснить) прищемлял нос всякими неожиданными вещами.
Первым на пороге образуется кот. Точнее его голова, косматая, черная как уголь, с недобрым взглядом. Сегодня взгляд мрачнее некуда. Жёлто-зеленые глазища сканируют гостя чище охранника в магазине.
За котом-охранником в сумраке прихожей проступает женский силуэт. Затем на свет выдается круглое лицо, нежно-персикового оттенка с хорошенькими морщинками около уголков глаз и рта. Волосы неопределенного светлого цвета с пепельным отливом взбиты и высоко подняты наверх, в ушах поблескивают старинные серьги с аметистами, полноватые губы подчеркивает толстый слой карминной помады, и наконец, Карла Демьяновича рассеяно (но это ему так кажется) изучают глаза, круглые как у кота, невероятной голубизны. Этот взгляд каждый раз гипнотизирует почтальона, и он в замешательстве, проверяя сумку, вынимает не газету, а чужое письмо. Сегодняшнее утро не исключение.
– Доброе утро, Клара… Клара Захаровна, – спотыкается на имени господин Полдин. – Вам почта, как обычно, пятничная.
Голубые глаза моргают и снисходительно отступают в полутень за дверью.
– Доброе утро, Карл Демьянович, проходите, – любезно разрешает женский бархатный голос. – Вахрамей, пропусти гостя.
Второе обращение адресовано коту, который в ответ издаёт странный звук – то ли шипение, то ли скрип, а то и вовсе хрип. Но охранник послушно отступает. Всё же Карл Демьянович недоверчиво косится на два светящихся огонька в полумраке прихожей: хозяйский кот на вид-то смирный, а вот взбредёт чего в голову и – кусь за лодыжку! – а после смотрит так, будто ничего и не было. Одним словом, коварный тип.
Прихожая со старой напольной вешалкой почему-то всегда погружена в сумерки, несмотря на наличие потолочного светильника. Наверное, всё дело в лампочке, думает каждый раз почтальон, погружаясь в рассеянно-дымчатую обстановку, где чёткие грани истончаются. Тусклость ради экономии – вот и всё объяснение. Да и зачем в прихожей свет нажигать? Много ли делов обуться-разуться. Он, Карл Демьянович, между прочим, с закрытыми глазами может ботинки зашнуровать. Если надо, конечно.
Сегодня и правда особенный день – хозяйка против обычая, не задерживаясь ни на шажок, шествует в гостиную, куда с определенным колебанием следует и гость. Почтальон – весьма важная персона в городке и, конечно же, занятая. Обойди все дома и разнеси почту: тут не то, что минута, порой и секунда на счету.
А в гостиной у мадам Купаловой господин Полдин и бывал то всего несколько раз за тринадцать лет, хотя порой ему кажется, что чаще. И надо сказать, что эти разы без приключений не обходились. Естественно, благородный нрав почтальона зачисляет в виновники кого угодно, то бишь: скачки напряжения в электросети, неблагоприятные погодные условия и ошибочные сводки синоптиков и, конечно же, несносного кота. Но ни разу, слышите, ни разу он и не думал подозревать в чём-то из ряда вон хозяйку домика на окраине Катьковска. Хотя о Кларе Захаровне много чего говорят и давно.
Сегодня в гостиной тихо и уютно, даже деревянные половицы, крашенные в темную охру, молчаливее обычного, хотя есть там одна такая, подленькая, сначала даст на себя наступить, а когда нога поднимется – тут и выдает протяжный сухой скрип, от которого хочется сквозь землю провалиться.
Посреди комнаты на островке однотонного паласа стоит главное украшение – круглый белокаменный стол с основанием по центру. При удобном случае Карл Демьянович интересуется, каков материал стола, как его сюда доставили, и всякий раз забывает ответы хозяйки.
Но сегодня он впервые не задается интересом к столу, который устлан золотистым кружевом редчайшего мастерства. На столе стоит фарфоровый сервиз черного цвета с позолотой, блюда с конфетами и пирогами. Карл Демьянович вдруг вспоминает, что завтракал давно (а если точно, то в шесть тридцать), и слюнка во рту накатывает на язык, подобно доброй волне. Но работа – есть работа.
– Ваша почта, – протягивает он письмо, то самое, которое вытащил, не глядя из сумки.
Хозяйка учтиво принимает корреспонденцию, и едва кинув взгляд на указанного на конверте адресата, протягивает обратно руку с чужим посланием.
– Это письмо написано не мне, Карл Демьянович, – возвращая, Клара Захаровна попутно поясняет, – оно адресовано Иде Карповне, продавщице в супермаркете «Зяблик». Ей пишет дочь, та, что старшая, она не сможет приехать в отпуск из-за внутрисемейного конфликта, и внуков она тоже не пришлет: девочки в конце июня уедут в лагерь. Хотя, что может сравниться с отдыхом у бабушки в Катьковске? Вы так не считаете, Карл Демьянович?
Обычно «рентгеновское» зрение мадам Купаловой поражает господина Полдина так сильно, что его рот сам собой разверзается, как пещера Али-Бабы. Но сегодня день особенно хорош, и полупрозрачные занавески на приоткрытых окнах ласково шуршат и мерно колеблются, а уличный воздух, проникая внутрь, подхватывает ароматную струйку пара из носика высокого и стройного кофейника и дразнит чувствительный нос проголодавшегося почтальона.
– Не желаете ли кофе? – угадывает голод гостя хозяйка.
Клара Захаровна сегодня, ух, как хороша. В чёрном, приталенном платье с глубоким декольте, которое обрисовывается тончайшим кружевом удивительного пурпурного оттенка. Окна гостиной выходят на восточную сторону дома, а потому солнечный свет заливает комнату, несмотря на преграду в виде оконных занавесей. Сегодня ясное июньское утро, обещающее не менее приятный день, а когда это ещё и пятница, настроение само по себе лучше некуда.
Быстро поборов природное стеснение, гость усаживается на один из двух стульев. За столом почему-то всего два стула с высокой спинкой, но Карла Демьяновича этот факт не удивляет: Клара Захаровна живет одна, а стало быть, зачем ей лишняя мебель? Второй стул свидетельствует о том, что к ней на кофе (а она известная кофеманка, несмотря на возраст) захаживают местные. Ну, ходят же слухи о её «сеансах». Правда, что это за сеансы такие Карл Демьянович не в курсе, но полагает, что это обычные женские посиделки с языкочесанием и не более того.
Чашечка из тонкого фарфора наполняется кофе, разглядеть его цвет невозможно, конечно, сам фарфор же черный. Но аромат напитка …м-м-м… божественно хорош! А как вкусны пироги из воздушной сдобы и начинкой из спелой клубники и ревеня! Никто в Катьковске не печет так, как мадам Купалова.
На мгновение – между вторым и третьим пирогами – почтальон выпадает из реальности. А затем до него доносится голос хозяйки, обращенный не к нему, а к кому-то ещё.
– Ну чего ты всё дуешься? Ты же не уличный какой, понимаешь, что так нужно было. Ради твоего блага сделано.
Говорит она, увещевая и сетуя одновременно.
– А я просил? Я разрешал? – отвечает обижено какой-то уж совсем странный голос, со скрипом и хрипотцой.
Карл Демьянович трёт глаза. Хозяйка явно обращается к коту, который сидит рядышком, на краешке паласа.
– Чур! – резко шепчет Клара Захаровна, замечая, как Карл Демьянович, позабыв о пирогах, во все глаза пялится то на неё, то на кота.
– Мяу-у-у, – заводит кошак, тряся головой.
Только тут господин Полдин замечает, что черная кошачья голова завернута в прозрачный пластиковый кулёк. Ветеринарный воротник и есть причина обидчивого мяуканья кота и недоброго взгляда, который он то и дело кидает на почтальона.
– Да ему операцию вчера сделали, – упреждает вопрос гостя мадам Купалова, – у него на спине клещ засел, здоровенный такой, ничем достать не могли. Вот и пришлось резать. А защиту поставили, чтобы языком не трогал.
Снизу снова раздается пронзительное «мяу». Кот норовит достать задней лапой тот участок спины, который скрывается под куском пластыря. И не дотягивается. Порывается дотянуться головой. И не дотягивается. Мяукает.
– Что ж, не буду вас задерживать, Карл Демьянович, – вдруг поторапливает гостя с четвертым пирожком в руках, спохватившаяся хозяйка. – Вам ещё столько домов обойти надо. Вы уж там как-нибудь смягчите Иде Карповне письмецо. Она же так ждет. Дочь и внучек. До понедельника! И не забудьте с утра взять зонтик: будет дождь.
Зная, как продолжителен день почтальона, гостеприимная и щедрая Клара Захаровна снабжает его на пороге дома пакетом с пирожками. До чего же добрая и внимательная женщина, думает, улыбаясь во весь рот, господин Полдин, уже забывая, что слышал что-то необычное. А когда он закрывает за собой дверцу калитки, память избавляет его от вкуса кофе, съеденных пирожков, каменного стола и сумрачного света в прихожей. Остается приятный налет, послевкусие и … пакет с пирожками. А когда часом позже почтальон, дойдет до супермаркета «Зяблик», вручит письмо продавщице промтоварного отдела, то вдруг ощутит, что должен задержаться. Отчего-то ему покажется, что внутри конверта, при виде которого глаза Иды Карповны Гард зажгутся, как звезды в созвездии Большой Медведицы, не самые приятные известия. И его предчувствие оправдается, когда звезды померкнут и увлажнятся горечью.
– Ну, ничего, ничего, – скупо утешит почтальон адресата.
И, наверное, это лучше чем совсем ничего.
Ну а что же происходит, когда нога Карла Демьяновича оказывается за черной калиткой домика с ореховыми стенами?
– Чуть не испортил всё, – выдыхает Клара Захаровна, возвращаясь к столу. Она наливает себе вторую чашечку. – На кой тебе приспичило, Бартоломей?
Кота в действительности зовут Варфоломей, а когда хозяйка не в духе, зовет его по-всякому, даже поганцем. Кот фыркает, чихает, издает снова странный звук смеси скрипа, шипения и воя.
– Чешется невыносимо, – скулит он по-человечьи, и тщетны его попытки добраться до адского пластыря. – Сними его, умоляю!
– Ишь чего! Обзавелся паразитом – да каким! – не моргнув и глазом, отвечает хозяйка, втягивая горьковато-маслянистый напиток. Она, не в пример почтальону, выбирает шоколадный трюфель из конфетной тарелки, – где же ты шлялся, Фоломей? Где можно было подцепить демона-прилипалу? Я его едва смогла щипцами содрать с тебя. Вместе с твоей шкурой.
– Не знаю я, – страдальчески воет кот, – я дальше Катьковского леса никуда и не ходил. Честное слово, госпожа. Сними пластырь.
– Нет, не буду. Ещё какую заразу подцепишь ненароком, – назидательно заканчивает Клара Захаровна, допивая любимый напиток. – И тебе урок: нечего шастать, куда ни попадя. Потерпи пару деньков, сниму с тебя конус позора, – она смеется, но не зло, а потом берет блюдце, наливает в него кофе из кофейника и разбавляет сливками. – Вот, попей пока кофейку, он тебе сил придаст и зуд приглушит. Кофе заговорен на забытье, может, и на твою рану подействует.
Но Варфоломей не совсем удовлетворен. Он с трудом дотягивается до блюдца язычком.
– На почтальона твой кофе действует, – раздраженно бурчит кот, однако кофе хорош и быстро убывает в блюдце. – А я ведьмовской кот.
– А вот и пирог!
На опустевшем блюдце образуется нарезанный на удобные для заглатывания кусочки пирог. Разумеется, с мясом. Ведь коты не едят пироги с клубникой и ревенем. Даже ведьмовские.
История вторая. Кот и дети
В Катьковске, как и в большинстве городков, обитают не только дамы и господа почтенного возраста, но и их внуки. Юное поколение дает фору старшим и частенько доводит степенную публику до белого каления. Но не со зла, конечно, от избытка энергии и любознательности.
А вот некоторые детишки страдают усугубленной формой совать всюду нос – чрезвычайным любопытством, и порой попадают в ситуации непростые.
Особенно интересна четверка восьмилеток. Нет, это вовсе не банда, как вам вдруг подумалось. Это милые и дружелюбные дети, но чересчур любопытные.
Заводила у них Валентин Новик, кудрявый, полноватый, рассудительный мальчуган, даже слишком рассудительный для своих восьми лет. Ида Карповна Гард, продавщица промтоварного отдела в супермаркете «Зяблик» как-то имела неосторожность вступить в полемику с отроком. Так вот, через пять минут безрезультатного разглагольствования о важности в жизни юного джентльмена гигиены полости рта (Иду Карповну возмутила легкомысленная ремарка о зубной пасте, с которой Валентин прошел мимо стенда с зубными щетками и прочими средствами зубной гигиены) мадам Гард сдалась. Ещё бы! Валя настолько убедительно доказывал, что лучше тратить время не на нудную чистку зубов (которые всё равно когда-нибудь выпадут), а рационально распределить его на изучение свежих новостей (из газет, разумеется, которые выписывает дедушка), завтрак и, если хорошо постараться, на освоение чего-то нового. Ну как тут спорить? Вот и Ида Карповна спасовала и под предлогом инвентаризации (хоть этого слова не знает заносчивый мальчишка) удалилась в подсобку с наиважнейшим видом.
Если есть в команде «мозг», то есть Валентин, должна быть и энергия, а в случае с Эдуардом Фреем – энергичные ноги. Этот мальчик хоть и самый маленький в своем классе, зато самый быстрый, да и среди восьмилеток он, пожалуй, лучший скороход, как его называет почтальон Карл Демьянович, когда Эдик стремглав несется куда-нибудь.
– Эй, скороход! Внимательнее на поворотах, а не то ноги…., – кричит вдогонку стремительно уменьшающейся спине маленького бегуна Карл Демьянович, едва не теряя равновесие.
От чего предостерегает он ноги Эдуарда, мальчуган не успевает расслышать, так как уже и поворот и, собственно, почтальон далеко за углом. Эдик бежит себе вперед, наслаждаясь скоростью движения, свободой и улыбаясь ветру. Он и бегает из удовольствия, а не ради выпендрежа и уж точно не во имя каких-то там рекордов, как упрямо полагает половина восьмилеток. Ну и пусть себе заблуждаются, Эдику на то плевать, не заткнешь же всем рты и не заставишь думать как ты. В этом с ним солидарен и Валентин.
А вот Екатеринке Фрей, сестренке Эдика и по совместительству – двойняшке, очень даже не наплевать, что думают о ней. В противоположность братцу, Екатеринка выше на полголовы (по этой причине считает себя старшей), миловидна (то есть без веснушек) и терпеть не может бегать (это ж такая трата энергии впустую). Зато она очень гордится своим именем-тезкой города, длинной косой каштановых волос и усидчивостью, чего нет у Эдика. Но братишку всё же любит на свой манер. А когда он проносится, беспокоя дорожную пыль и возмущая обывателей, то Екатеринка принимает самый безразличный вид, будто её сие не касается, а когда отворачивается от колких и едких замечаний, то уголочки её хорошеньких губок довольно приподнимаются.
И наконец, какая же компания обойдется без чудака? В нашем случае, чудачки.
Виктория Гвоздикова скорее фантазёрка с неограниченным чувством воображения. Она постоянно о чем-то грезит, а потому рассеянность – естественный спутник её везде и повсюду. Её русые до плеч волосы частенько выглядят неряшливо, будто хозяйка забывает их расчесывать, а если и проделывает эту процедуру, так не чаще раза в неделю. Над нарядами Вика не запаривается, ведь это всё пустое (вот тут с ней согласны Эдик и Валя, но уж никак не Екатеринка), зато великая ценность – это книги. Для Вики любая книжка дороже новенького платья, у неё в комнате книги повсюду: на стенных полках и в платяном шкафу, под кроватью, на подоконнике и даже под подушкой. Пока свободна одна часть – потолок, но девочка уже давно подумывает над рационализаторским решением этой проблемы. Думается, Валентин ей поможет разрешить эту задачку, недаром же он умник.
Да, эта четверка разношерстна и, тем не менее, сплоченнее ребят не сыскать во всем Катьковске. Даже София Константиновна Крутова, в классе которой учатся эти замечательные дети, отзывается о них, как об исключительных и удивительных школьниках. При этом она имеет в виду не успеваемость учеников, потому что кое-кому не худо бы исправить пару троек по математике, а их общность при совершенно несхожих характерах. Умник, торопыга, фифа и чудила – так за глаза кличут наших знакомцев, но они давно привыкли к тому, что если ты не похож на большинство, тебе обязательно повесят на лоб прозвище, без стереотипов люди никак не могут жить.
А чего любят такие дети, как эта четверка? Конечно же, подобное им. Таинственное, несравненное, не имеющее аналогов. И где, как вы думаете, они находят это? Разумеется, на окраине городка. Домик с ореховыми стенами помните? А ведьму и её черного кота? Вот они и стали объектом неумеренного внимания четверки. Но сначала…
Сначала всё начинается в лесу, как раз за домиком ведьмы.
Летом у ребятни основная забава – шатание по Катьковску. Школьные будни первого класса позади, и хоть июнь уже перевалился на вторую половину, детвору это не огорчает, напротив, ведь ещё июль и август впереди с их прелестями. А когда солнышко прожаривает воздух, будто тот сочный шашлык, гулять по пересохшим руслам улочек невыносимо тяжко и тогда роль спасителя неунывающих мальчишек и девчонок на себя возлагает лес, простирающий объятия вокруг Катьковска. По сути, городок покоится внутри леса, но никого такое местоположение не смущает, напротив, лес все катьковскчане уважают, ведь он, родимый, спасает от докучливых ветров, которые наводят такой шухер в больших городах, что те удостаиваются показа по телевизору. Кроме заслона от ветродуя, в лесу много чего полезного: это и ягоды с грибами, и богатейший орешник (местные никогда не покупают привозных орехов, своих хватает, могут сами угостить), и можжевеловая рощица (а туда ходят ради самого воздуха, да и ягоды хороши), и родники вкуснейшей воды. Одним словом, не лес, а меценат. Валентин ещё не знает значения этого слова, но намерен выяснить, как выдастся свободная минутка, а в каникулах её, ох, как сложно выделить из всевозможных затей.
Летом каждый раз случается одна штука: все дни – как один выходной, и разница меж ними стирается. То есть, понедельник теперь или пятница – этот вопрос легко может озадачить юных покорителей лесных тропинок и уличных подворотен. Ребятам всё равно, какой нынче день на дворе, а вот который час – важнее, ведь если вовремя не вернуться домой, то можно и получить нагоняй от бабушки, а то и остаться без её фирменного сладкого пирога.
Вот и сегодня с утра ребята праздно слоняются по Катьковским улицам. Ну, это взрослым, проходящим мимо четверки, воображается, будто дети отбились от рук и им бы не помешал маломальский труд. Например, на грядке бабушкиного огородика или в дедовом сарае («Где давно пора бы прибраться, да кто-то ленится, да, Вань?» – «Да уберу, я уберу, Маруся, сколько можно?).
Но с точки зрения ребятни, их занятие куда важнее. Ведь они исследователи, а поиски и изучения нужно проводить каждый день. У исследователя нет выходных: вдруг ты проспишь падение кометы или приземление космической тарелки? Или в лесу зацветет папоротник? Или образуется яма, ведущая в подземный город. Одним словом, никаких выходных. В конечном счете, грядка никуда не сбежит, а сарай… кому нужны эти уборки? Вот, и дед Иван согласен.
Идея идти в лес, как обычно, происходит от Валентина Новика, но сегодня он настроен куда решительнее.
– Идем к чертовому камню! – выдает он вдруг.
У Эдика аж ноги чешутся, так хочется бежать, но не бросать же друзей, раз они родились под знаком Черепахи. Его сестра, хоть и согласная идти в лес, где можно переждать самый пик жары, явно не жаждет давать согласие – идти к озвученному камню, но не бросать же друзей, раз они родились под знаком Обезьяны. А вот Виктория Гвоздикова едва не кричит от восторга: как же она обожает всякие тайны, тем более легенды, а уж местные и подавно. Одна она не осмелилась бы идти к чертову камню, но когда рядом верные друзья, прочь страхи!
И вот уже городок скрыт пушистыми лапами елей, а лес гостеприимно обдаёт свежей прохладой (хоть сюда жаре нет хода), расстилая перед ногами юных путешественников песчаную дорожку, которой часто пользуется добрая половина Катьковска.
Пока четверка под предводительством Вали неспешно идет по серовато-бежевой тропинке, заслушиваясь трелями невидимых лесных пташек и шпыняя попадающиеся под ноги сосновые шишки, самое время узнать, что же это за камень такой.
Эта достопримечательность, до которой окольным путем топать около часа, а кратчайшим (значит, не совсем удобным и безопасным) – около получаса, представляет собою камень (а вы уже себе и нафантазировали, прям как Вика) высотой с двух взрослых человек и шириной около того. Название причудливое он носит по нескольким причинам.
Во-первых, из-за своей формы: уж очень похож камень на козлиное копыто, полированное, раздвоенное, а у чёрта все же знают – козлиные ножки.
Во-вторых, в далекие и смутные времена здесь хозяйничала ватага разбойников, а лагерь их как раз у этого «копыта» располагался.
И, в-третьих, эта версия самая популярная, но малоправдоподобная: в ещё более стародавние века жила по ту пору колдунья, а камень этот якобы вышел из земли, каков есть, в знак её, ведьмы, договора с чёртом. Так и стоит с тех пор, ждет, когда настанет конец договору – тогда уйдет под землю, в ад. Как эту сказку обожают рассказывать туристам, так и Вика, то бишь чудила, не устает слушать её снова и снова.
Обнаружить, что чертов камень близко достаточно просто – вокруг него плотным кольцом стоят кусты малины. Хороша ягода у камня, крупная, сочная, а варенье с неё – лакомство, не говоря о компотах и начинках для бабушкиных пирожков.
Дети никуда не спешат и соответственно, никуда не опаздывают, потому прогулка по окольной тропинке хоть и оказывается продолжительной, зато нескучной и занятной. А когда на пути встречаются сперва редкие, а затем густеющие кустики малины, правда, пока ещё цветущей, ребятня ускоряет шаг, зная, что вот-вот окажется у цели.
И как обычно бывает, цель предстает не издалека, а сразу, внезапно и из-за поворота. Камень-копыто стоит там, где предыдущие века в тишине спал, видя сны о колдуньях и чертях. Смелее всех оказывается Эдик, его быстрые ноги сами дошагивают к источнику местных легенд, а рука бесстрашно касается, ощущая всего лишь холодную поверхность, какая и может быть у любого камня.
– А может, не стоит так близко к нему подходить? – пугается Екатеринка Фрей, она опасается за братца и надеется, что ладонь бесстрашного, но, увы, безрассудного Эдика не прирастет к камню. – Мало ли что.
– Да что может случиться? Камень, как камень, – отмахивается Валентин, а затем указывает куда-то вверх рукой, обращая внимание друзей. – Вон и кот не боится, сидит себе на самой верхушке.
Все поднимают лица и, действительно, на верхнем выступе каменного копытца царственным сфинксом возлегает кот, да ни кто иной, как Варфоломей, любимец ведьмы. Сверху камень полуприкрыт ветвями березок, поэтому черно-бурому котофею проводить дневной досуг там в самый раз: ни жарко, ни холодно – сплошь комфорт. Кот давно замечает детей, а чует ещё раньше, но надежда не быть обнаруженным живет в нём до того момента, пока толстый умник не принимается тыкать в его сторону пальцем. Варфоломей жмурит желто-зеленые глаза и демонстративно фыркает.
– Да это ж ведьмин кот! – восклицает Эдуард Фрей, в «достоинствах» которого числится ещё и скоропалительная потребность, не задумываясь, говорить всё, что приходит в голову. – Что ему будет.
Но руку всё ж отнимает от стенки камня. Екатеринка с облегчением тихонько вздыхает. А вот Вика, напротив, немножко разочарована.
Кот тем временем исчезает из поля зрения: вот он есть – и вот его нет. Только за чертовым камнем слегка покачивается молоденькая березка.
– Ну вот, ты его вспугнул, – укоряет Вика друга-торопыгу за несдержанность.
– Подумаешь, – дуется Эдик, хотя ему тоже жаль, что кота нет. Мальчик вдруг переводит внимание на другую тему. – А знаешь, что говорят про его хозяйку? Знаешь?
– Ну? – скептически хмуря бровкой, дает ему шанс фантазерка Вика.
– Говорят, что она ведьма, что умеет колдовать, да к ней полгорода ходит за советом и ещё кое-чем, – выпаливает как на духу с самым серьезным видом Эдуард Фрей.
– Это ж за чем же? – просыпается уже интерес у Валентина Новика, что уж говорить о Вике – та вся внимание, а вот Екатеринку эта «сенсация» не интересует.