Глава первая
Отец умер на другой день после моего дня рождения. Двадцать восемь – солидный возраст для человека без имени. Точнее, имя-то у меня есть и даже красивое. Майя. Только фамилии нет. Как и документов – паспорта, диплома, трудовой книжки. Даже аттестата об окончании школы. Нет медкарты, водительских прав и прочих законных свидетельств моего существования. Почему так получилось? Все просто. Мой отец был ярым противник контроля государства над человеком. Когда я появилась на свет, родители не стали получать мое свидетельство о рождении. С самого рождения мою жизнь скрыли от всех. Для людей я не существую. Тень, невидимка.
Мой отец был коммунистом, программистом и хакером. В таком порядке. В восьмидесятые он еще работал в органах госбезопасности. Потом случилась перестройка, знакомый ему мир перевернулся с ног на голову, отец решил, что не хочет быть гражданином нового государства, и ушел в подполье. Он столь ловко подстроил собственную смерть, что даже родные на похоронах искренне оплакивали его, не подозревая, что в закрытом гробу хоронят чужого человека, чей неопознанный труп с тех пор лежит в «папиной» могиле на городском кладбище.
Мама ушла от нас вскоре после того, как я родилась, и всю жизнь я прожила вдвоем с отцом. Невидимые людям, мы сутками пребывали в сети, а наши смертные оболочки ничего не значили для всесильных цифровых теней, уверенно скользящих в кибервечности. Ничто, однажды попав в сеть, не исчезает бесследно. Все навеки остается в бескрайней вселенной кодов и символов. Так, едва родившись, мой цифровой след обрел вечную жизнь в безграничном пространстве.
Лишь один человек знал, что отец жив, и что существую я, его дочь Майя. Давняя отцовская подруга Раиса Шушарина. Когда-то в детстве отец и тетя Рая жили по соседству, учились в одном классе и через всю жизнь пронесли крепкую и теплую дружбу. У Раи были взрослые дети, которые давно проживали за границей. Мужа – штурмана дальней авиации она потеряла десятки лет назад. Одиночество, сдержанность, закрытость Раи были на руку моему отцу. К тому же она работала врачом и могла время от времени оказывать нам медицинскую помощь.
Еще на заре девяностых отец купил два соседних дома на улице Калинина. Оба дома записали на Раю. В одном жила Шушариных, в другом – мы с отцом. Не знаю, приглашала ли Рая кого-нибудь в гости. У нас же с отцом был уговор: дома никаких друзей, подруг и других посторонних. Дом – наше убежище, наша крепость. У отца периодически водились подруги. Он, бывало, пропадал на несколько дней, затем возвращался, садился за работу, и мы продолжали жить, как раньше.
У меня же практически не было друзей. В детстве, когда выбиралась на игровую площадку, мне приходилось врать насчет родителей, школы и прочих «знаков» существования ребенка в реальном мире. Врать я научилась рано и делала это мастерски. Каждый раз при знакомстве с людьми придумывала новое имя и биографию. Чтобы не было скучно, сочиняла, что мои родители – преступники, работники цирка или разведчики. Меня считали фантазеркой и лгуньей, а порой чокнутой.
Само собой, никто из уличных друзей не знал, где я живу. На случай слежки я никогда не возвращалась домой открыто и тщательно запутывала следы. В нашем заборе даже не было калитки. Мы входили и выходили через калитку на задах дома тети Раи.
В школе я не училась ни дня. Моим учителем был отец, а еще книги и всемирная сеть. Думаю, у меня остались некоторые пробелы в знаниях. Однажды я решила испытать себя и выполнить тесты выпускника средней школы. И неплохо прошла их. Лучшие результаты оказались по математике, информатике и английскому. По остальным предметам хуже, но все же приемлемо. Не скажу, что это меня расстроило. Знания – дело наживное. Я непрерывно учусь, заполняю дыры в своем образовании новыми данными.
Мой отец, когда ушел в тень, стал белым хакером. Его клиенты желали знать уязвимые места своих цифровых систем, отец искал эти места, находил и получал за это деньги. Работал он анонимно, чаще на зарубежных заказчиков.
Когда я немного подросла, отец начал учить меня программированию, и со временем я так преуспела, что уже подростком помогала ему – собирала данные, писала программы и боты, анализировала и взламывала системы.
Иногда я появлялась в реальном мире. Гуляла в парках, сидела в кафе, ходила в кино. Но всегда в одиночестве. Папа крепко вбил мне в голову недоверие к людям, и я сторонилась толпы, ни с кем не сближалась, и общалась только в сети. Там меня звали Шэдди – Тень.
Случайные связи с парнями питали мой чувственный голод, но оставляли дыру в моей одинокой душе. Одна – две встречи, не больше. Чтобы не привыкнуть, не привязаться, не раскрыть себя. Знакомилась я в сети. Выкладывала чужие фото, на свидания приходила в париках, с ярким макияжем и в одежде, которую ни за что не надела бы в реальной жизни. Думала ли я, что все когда-нибудь изменится? Возможно. Жизнь текла, я взрослела и все было в порядке, пока однажды отец не взял работу, которая его погубила.
За неделю до смерти он позвал меня в свою комнату, больше похожую на тайное убежище хакера – параноика. Ни одного окна, лишь несколько экранов, от небольших до огромных, в полстены. Компьютеры, серверы непрерывно жужжат, как назойливые комары. Возле двери небольшая софа – папина кровать. На стене – кондиционер. Папа был неприхотлив в быту и большую часть жизни проводил онлайн.
– Майя, – сказал он. – Я взялся за новое дело, и оно оказалось опаснее, чем я предполагал. Возможно, мне придется еще глубже уйти в тень. Я договорился с одним индусом, купил у него хостинг и перевел часть своих баз в новое облако.
– Чего ты боишься, папа? – удивилась я. – Еще никто из заказчиков не сумел расшифровать тебя. Почему ты решил, что у этих получится?
– Как только со мной связались по поводу новой работы, мои удаленные серверы атаковали. Им не удалось пробить защиту, но усилия, которые они предприняли ради моей расшифровки, дали понять, что они не остановятся и будут делать это снова и снова.
– Зачем им это? Ты же выполнишь работу, они заплатят. Все честно и справедливо.
– Думаю, они не хотят оставлять свидетелей.
Я посмотрела на папу. Его глаза за толстыми стеклами очков казались уставшими. За работой он часто забывал о сне и еде и в последнее время сильно осунулся.
– Тебе нужно отдохнуть. Денег у нас достаточно. Мы хотели поехать в деревню: озеро, рыбалка, грибы.
В деревне у нас был куплен дом, тоже на имя тети Раи. Летом мы часто проводили там время.
– Обещаю, дочка, как только закончу работу – мы сразу уедем.
Я успокоилась и забыла об этом. У меня как раз была своя работа. Водоворот задач и проблем захватил мои мысли, и я отмахнулась от его забот. К тому же, бывало, отец преувеличивал опасность и даже в какой-то мере стал параноиком. Правда, в тот раз все предосторожности были не зря. Но тогда я этого не знала.
Однажды, вернувшись домой, я обнаружила, что отец умер. К своему стыду, я даже не сразу это поняла. Заглянула в комнату – отец сидел в глубоком кресле, напротив светился экран. Я прикрыла дверь и ушла к себе. Пару часов спустя приготовила ужин, поставила на поднос и отнесла в комнату отца. Он, когда работал, не любил отвлекаться на еду.
– Папа, я пожарила рыбу до хрустящей корочки, как ты любишь, – сказала я, приблизилась, опустила поднос на стол и неожиданно уперлась в застывший взгляд отца. Глаза за стеклами очков неподвижно глядели в одну точку, тело словно застыло. Я бросилась к нему, сжала запястье – пульса не было. В страхе я выскочила из комнаты, ринулась к тете Рае. Мы вместе примчались назад. Тетя Рая сжала папину руку, замерла, прислушиваясь, выдавила страшные слова:
– Маечка, он умер. Сережа умер.
– Как умер? Может, вызвать скорую? – спросила я, не в силах поверить.
– Скорая не поможет, – тетя Рая смахнула слезы ладонью, всхлипнула. – Но все равно придется их вызвать. Они должны выдать справку о смерти.
Я впала в ступор. Тело не двигалось, мысли замерзли. Казалось, мне это снится, это не со мной. Я очнусь – и кошмар уйдет.
– Сережа никогда не болел. Я думала, он еще долго будет жить, – словно оправдывалась тетя Рая.
– Тогда почему он умер? – не поняла я, взглянула на отца и ужаснулась. Его стеклянный взгляд страшил меня. Я сняла с отца очки и закрыла его глаза.
– Детка, я не знаю, – мотнула головой тетя Рая. – В любом случае, когда проведут вскрытие, нам сообщат причину смерти.
– Отец не любит больницы. Можно обойтись без вскрытия? – при мысли о морге и о вскрытии к горлу подступила тошнота.
– Майя, он умер. Ему уже ничто не повредит. А без вскрытия не разрешат похоронить.
Я беспомощно огляделась по сторонам. Отец не хотел, чтобы его раскрыли. Нужно здесь убраться.
– Тетя Рая, мне нужно время. Я должна убрать все железо, а потом вызовешь скорую или полицию. Кого полагается.
Несколько часов я методично уничтожала следы цифровой жизни отца. Отключала компьютеры, отсоединяла провода и переносила технику к себе в комнату. Что могла – спрятала в шкаф. Остальное рассовала по углам и закрыла, чем придется, чтобы не бросалось в глаза. Бросила в рюкзак ноутбук, зарядку, сменную батарею, наличные деньги и заперла комнату на ключ. Вернулась к отцу, окинула комнату отца внимательным взглядом. Без жужжащей техники здесь было чисто и пусто. Отец, как и прежде, сидел в кресле, уже с закрытыми глазами. Я подошла к нему и быстро коснулась губами прохладного лба.
Тетя Рая ждала меня на кухне. Она уже накапала себе валерьянки. Предложила и мне – я отказалась. Сейчас мне больше всего нужна ясная голова. Не хотелось затуманивать мозги успокоительным.
– Куда ты пойдешь, детка? – она кивнула на мой рюкзак.
– Посижу в кафе, пока папу не увезут. Когда стемнеет – вернусь сюда.
– А если полиция спросит о родных?
– Скажи, что у отца никого не было. Дом записан на тебя. Отец был твоим квартирантом. Они ничего не заподозрят.
Я полезла в рюкзак и вынула деньги. Протянула тете Рае:
– Это на похороны и все, что нужно.
Тетя Рая печально вздохнула:
– Маечка, может, теперь, когда Сергей умер, ты заживешь, наконец, как все? Получишь документы? Как же без паспорта?
– Нет, тетечка, – отказалась я. – Отец не зря скрывался. Я буду жить, как он, в тени, незаметно.
– А как же семья? Когда у тебя будут дети…
– Никаких детей, – отрезала я и ушла из дома.
Целый день я бродила по улицам. Из глаз неудержимо текли слезы. Отца больше нет, и я осталась одна. Я не знала, как жить дальше в реальном мире. Двадцать восемь лет я жила лишь по ту сторону экрана. Будто Алиса в Зазеркалье. У меня не было друзей – мне вполне хватало общества отца и тети Раи. Я знала, что люди смертны, и все же надеялась, что отец долго будет со мной. Ему же всего шестьдесят девять. Почему он умер?
Под вечер я зашла в кафе, взяла чашку кофе, достала ноутбук. Жаль, что мои знания о медицине сводились к оказанию первой помощи да таблеткам от давления, которые изо дня в день принимала тетя Рая. Я перебрала кучу сайтов, изучила самые разные причины смерти, но лишь больше запуталась. Может, у папы случился инсульт?
Мы с ним никогда не были в поликлинике, не сдавали анализы. А нашим лечащим врачом всю мою жизнь была тетя Рая – терапевт одной из городских больниц. Вдруг, у отца было какое-то заболевание, а я об этом не знала? Они с тетей Раей могли скрывать, чтобы не расстраивать меня.
Я захлопнула ноутбук и отправилась домой. Зачем гадать? Тетя Рая сказала, что отца отправят к патологоанатому. Он выяснит причину смерти.
Я спустилась в метро, проехала несколько станций и вышла на Проспекте Космонавтов. Отсюда до нашего дома полчаса быстрой ходьбы. Я шла, не замечая дороги, ноги привычно несли меня по знакомым улицам, дворам, мимо гаражных массивов и спортивных площадок. На город опустился вечер, стало прохладнее, и я натянула капюшон. Почему-то вдруг резко, до тошноты, захотелось есть. Целый день не вспоминала о еде, а теперь желудок предательски урчал и требовал более серьезного топлива, чем горький кофе.
Я свернула на нашу улицу, сплошь усеянную небольшими частными домами, и резко остановилась. Впереди, в паре сотен метров, стояла красная пожарная машина. А рядом, там, где еще утром был наш дом, чернели обугленные стены. Обгоревший скелет бывшего дома плотно окутал серый вонючий дым. Я прислонилась к чужому забору и не могла сдвинуться с места. Колени дрожали, сердце колотилось, дыхание сперло. Мимо прошли две старушки, они беспрестанно оглядывались, качали головами:
– Знатно горело. Вспыхнул, как свеча, когда пожарные приехали, уже и тушить было нечего.
– Хорошо, на соседние дома не перекинулось.
Я бросилась бежать. Тетя Рая!
Запыхавшись, домчалась до кирпичного дома тети Раи и остановилась отдышаться. Дом стоял целехонький. Лишь краска на заборе слегка оплыла от жара. Я поискала глазами тетю Раю – она нашлась чуть поодаль – беседовала с пожарными. Мои глаза невольно глянули на то, что осталось от нашего дома. Ничего не осталось. Дорогая техника, отцовские книги, мебель, одежда сгорели в пожаре. И теперь все мое имущество – ноутбук за спиной да пара тысяч в кармане.
Тетя Рая заметила меня, что-то сказала пожарному и быстро пошла мне навстречу.
– Маечка, что же это такое? Я отошла в магазин. Прихожу – а здесь уже все полыхает. Соседи пожарных вызвали. Просила хотя-бы вещи спасти – но где там! Огонь до самого неба.
Тетя Рая обхватила меня за плечи и говорила—говорила. Я не слушала. Глядела на то, что еще недавно было нашим домом, а теперь превратилось в дымящиеся угли.
Пожарные до сих пор поливали обугленные бревна водой. Едкий запах щипал глаза и ноздри. Тетя Рая потянула меня к своему дому.
– Не смотри на это. Пойдем, выпьем чаю и чего покрепче. День сегодня – хуже некуда.
Она открыла калитку, и мы, стараясь не дышать, быстро прошли в дом, плотно закрыли двери. Но запах гари все равно просочился. Казалось, все здесь от занавесок до ковров навеки пропиталось едким дымом.
– Придется все перестирать и хорошенько проветрить, – огорчалась тетя Рая, пока хлопотала возле плиты.
Я присела на стул, оглядела хорошо знакомые шкафы и полки, развесистый куст лимона на подоконнике, занавески с цветами. Дом привычно сиял чистотой и уютом. Если бы не мерзкий запах. Меня сильно трясло, руки дрожали. Голова была как в тумане.
Тетя Рая налила мне тарелку борща, нарезала огурцы, помидоры из своего огорода. Еще недавно я так сильно хотела есть, а теперь не могла проглотить ни ложки.
– Ешь, деточка. Тебе понадобятся силы. Сергея больше нет и дома вашего. Но ты знаешь, у меня всегда найдется для тебя комната. Осиротели мы с тобой, – она всхлипнула, достала рюмки, бутылку коньяка, плеснула нам обеим и быстро выпила свою.
– Выпей за упокой Сережи, Майя!
Я пригубила коньяк – губы опалило горечью. Не выношу алкоголь! От него мутнеет в голове, мысли путаются.
– Пей до дна! – фыркнула тетя Рая. – Тебе нужно снять напряжение. Такое не каждый выдержит – сначала отец умер, а теперь и дом сгорел.
Я выпила обжигающий напиток, и проглотила две ложки борща. Алкоголь быстро проник в кровь, неожиданно стало тепло, дрожь прекратилась. Я с жадностью набросилась на еду и не успокоилась, пока не съела все, что было на столе.
– Давай, я постелю тебе в зале (тетя Рая звала большую комнату залом). Выспишься, а завтра решим, что делать. Утром я съезжу в морг, возьму справку и займусь похоронами. Наверное, стоит позвонить твоей матери? Все же когда-то они с Сергеем были вместе. Вдруг, она захочет проводить его в последний путь?
Мама жила в Нижнем Тагиле. Я никогда ее не видела.
– Не думаю, что ее волнует наша жизнь, и, тем более, смерть отца – с горечью усмехнулась я. – За столько лет она ни разу не приехала.
– Ты не знаешь, Майя, но твоя мать иногда звонила мне, спрашивала, как у тебя дела. Я как-то рассказала Сергею, он рассердился – не хотел, чтобы ты знала. Боялся, начнешь переживать, расстраиваться, бросишься искать ее.
– Странно, – удивилась я. – С чего мне расстраиваться? Я даже не помню, как она выглядит. Это было так давно. Всю мою жизнь рядом был только отец и ты, тетя Рая.
Я не поняла, как добралась до постели и очнулась уже, когда за окном было светло. Тетя Рая еще спала. Я не стала ее будить, быстро умылась, за неимением другой надела вчерашнюю одежду, схватила рюкзак и вышла на улицу. Пожарной машины уже не было. Дым притух, но въедливый запах остался. Казалось, он навечно пропитал каждую травинку, каждый куст в округе и теперь все время будет преследовать меня, напоминать о моем горе. Я сжала кулаки и быстро зашагала по улице. Мне нужно выйти в сеть, и лучше всего это сделать подальше от дома. Я не была параноиком, но отец всю жизнь заботился о нашей секретности и разработал для меня несколько правил. «Ты не обязана следовать моим инструкциям, – говорил он. – Но при нашей с тобой работе безопасность – прежде всего. Выживают лишь параноики, Майя».
Не слишком ему помогла эта паранойя. Умер и оставил меня без семьи, без дома и без надежд на будущее. Я шла к метро и чувствовала себя одинокой и несчастной. Одна посреди огромного города.
В кофейне с утра было тихо. Лишь пара девушек у окна нервно глотали кофе, да хмурый мужчина в светлом костюме торопливо завтракал жирным бургером. По краям бургера торчали зеленые листья, а стриженая борода мужчины пестрела алыми мазками кетчупа.
Я заказала двойной латте и села в дальний угол, чтобы держать перед глазами весь зал и входную дверь. Открыла ноутбук, прицепилась к местному вай-фай и начала просматривать почту. Большинство сообщений не представляли интереса, но одно показалось мне важным – от провайдера отца индуса Санджая. Я щелкнула строчку с письмом и с жадностью проглотила английский текст:
«Хай, Шэдди, твой отец не отвечает, а у меня для него есть сообщения. Клиент требует завершить работу – выслать последние отчеты. Ты же знаешь, он получил аванс. Попроси Грэя срочно выйти на связь».
Мне вдруг стало холодно. Отец говорил о какой-то опасной работе. И, если верить Санджаю, работу он не закончил. Интересно, почему? Не успел или намеренно не захотел отдавать клиенту? Но отчего тогда не вернул оплату? В даркнете никто не давал гарантий, однако, репутация имела значение. Отец всегда честно отрабатывал полученный гонорар. Что случилось на этот раз?
Я немедленно ответила Санджаю. Сообщила, что отец не может с ним связаться и попросила отправить мне почту за последние два месяца. Через полчаса мой почтовый ящик распух от мегабайт данных. Сперва я решила проверить крипто-кошелек отца. Открыла и удивилась. Неделю назад на счет отца поступила сумма эквивалентная пятидесяти тысячам долларов. Такие деньги платят за очень серьезную работу. За работу, которую не может выполнить никто другой. И, как правило, это связано с криминалом.
Я захлопнула ноутбук, огляделась по сторонам – время близилось к обеду, и кафе заполнила бурлящая толпа молодых людей. Я натянула бейсболку, сунула ноутбук в рюкзак и выскользнула на улицу.
Пока шла до метро, меня беспрестанно терзали два вопроса: почему умер мой отец и кто поджег наш дом? Что это поджог – я не сомневалась. Отец зорко следил за состоянием проводки и противопожарной безопасностью. На улице лето, отопление не работало, плита у нас была электрическая, с автоматическим выключением. Пожар случился, когда тело отца уже увезли в морг, меня не было дома. Всю технику я выключила, системники укрыла в шкафу. Что могло загореться?
Чем больше я думала о поджоге, тем сильнее удивлялась: кому это понадобилось. В нашем городе об отце никто не знал. По документам он скончался больше тридцати лет назад. Вся его жизнь была сосредоточена в сети. Причем, сетевой след отследить было нелегко. Уж тем более, разыскать айпи адрес отцовских компьютеров. Майнингом крипты он не занимался, значит, потребление энергии держалось на уровне остальных жителей района. Тетя Рая исправно оплачивала коммунальные счета. Кто, черт возьми, мог догадаться, что хакер Грэй скрывается по этому адресу? Я напрягла мозги, пытаясь вспомнить, как выглядели остатки дома после пожара. Ничего не сохранилось. Пожар был такой, что весь пластик сгорел дотла. Вероятно, остались металлические корпуса системных блоков и какое-то железо. Но восстановить его начинку после пожара невозможно. К тому же все данные отец хранил на облачных дисках, за высокими заборами сложных паролей. Какой смысл поджигать железо?
Я свернула на нашу улицу и только хотела подойти к дому тети Раи, как заметила поблизости белый фургон с синей полосой. Я осторожно прошла мимо и пригляделась. В руинах моего дома копошились незнакомые люди. Полиция? Возле фургона стояла тетя Рая в наброшенном поверх халата плаще и в садовых калошах. Ей что-то говорил худощавый мужчина в форме. Тетя Рая казалась взволнованной. Она беспрестанно поглядывала на свою открытую калитку. Когда я прошла мимо, она украдкой взглянула на меня и еле заметно покачала головой. Я ускорила шаг и в конце улицы свернула к гаражам. Что делать? Домой сейчас не попасть. Иначе полиция будет задавать вопросы или, чего доброго, потребуют документы, которых у меня нет. Придется ждать, пока уедут.
Уехали они только к вечеру. Я проследила, как фургон скрылся за поворотом, и побежала к дому. Быстро прошла вдоль забора, вынула из кармана ключ и вставила в замок калитки. Забежала в дом и с порога крикнула:
– Кто это был? Что они искали?
Тетя Рая сидела на диване перед горящим экраном телевизора и молча глядела на стену. Телевизор орал, что есть сил. Я взяла пульт и приглушила звук. Села рядом с ней и взяла за руку. В неярком вечернем свете она показалась мне такой беспомощной и старой. На год старше отца – в этом году ей исполнилось семьдесят. Невысокая, крепкая, она всю жизнь вертелась, как белка в колесе. Муж вечно в командировках. На ней работа, дети, дом и огород. Тети Раины сыновья старше меня – обоим уже за сорок. Когда росла, они уже были взрослыми и смотрели на меня, как на малявку, от которой лучше держаться подальше. Сейчас, глядя на тетю Раю, мне казалось, что у нее осунулось лицо и прибавилось морщин. Смерть отца огорчила ее. Не мудрено – они столько лет знали друг друга!
– Ездила сегодня в морг, – тихо сказала она, сжимая мою руку. – Сергея отправили в судебный, потому что документов нет. Захоронить не дают. Будто бы следствие идет. И сюда приезжали. Спрашивали, кем мне приходился умерший. Как мы с твоим отцом условились, назвала его Сергеем Сергеевичем Ивановым. Сказала, что, когда снимал дом много лет назад, показывал паспорт. Про тебя узнавали. Видно, соседи донесли, что девушка с ним жила. Я соврала, будто ничего о тебе не знаю. Ох, что будет, Майя? Они целый день копались в углях вашего дома. Что-то искали.
Я нетерпеливо прервала ее:
– Тетя Рая, они сказали, отчего умер отец?
Она сильнее сжала мою ладонь и заплакала:
– Говорят, обширный инфаркт миокарда. Он быстро умер, деточка. Не мучался.
Я не выдержала и тоже заревела. Мы обнялись и плакали. С экрана телевизора орало какое-то шоу, затем включили рекламу. Мир продолжал жить, словно ничего не произошло. Люди умирают каждый день. Кого волнуют чужие слезы?